Достаточно близкие отношения

май 1992 – июнь 1995, Ташкент, Узбекистан

Квартира была небольшой, но очень чистой. До этого дня Андреа никогда не бывала в таких чистых квартирах, ну если не считать краткой остановки в домике тети в Лондоне. Ни в сквоте, ни на Гоа, ни тем более в вагончике «пэйви» - нигде еще до этого Андреа не встречала такой чистоты. И это несмотря на то, что на улице – пылища, ой, нет, надо говорить пыль. Квартира была чистой, но неуютной – мебель очень странная, громоздкая, вместо кроватей – диваны, ковры на полу и стенах. С ума сойти, ковры на стенах! Зачем? У тети аж челюсть отпала, когда она увидела эту квартиру, поворчала, конечно, но деваться некуда – это она сама так сказала. В одной комнате во всю стену книжные полки, книг просто до фига (очень много!), но читать их Андреа не может – буквы непонятные, не английские. Тетя сказала – «кириллица». А это плохо: читать – это единственное, что Андреа может хорошо. Писать – еле-еле, считать – только деньги на рынке, еще она довольно сносно болтает на конкани (Андреа до сих пор с удовольствием вспоминает вытаращенные глаза директрисы школы для девочек) и может читать по-португальски, произношение у нее ужасное, конечно, но все прочитанное она понимает хорошо. «Мисс Макалистер, вы же понимаете, что с таким уровнем подготовки мы не можем взять вашу племянницу в старшие классы. Это абсолютно невозможно. Ей показано начать школьную программу с самого начала… И эта ее манера произношения…». Андреа казалось она видит перед собой ту очкастую грымзу, помнит ее брезгливый взгляд. Помнит, как сидела перед ней на стуле, ноги в новых туфельках, ужасно непривычных, натягивала юбку на колени (юбку! Наверное, первый раз за всю свою жизнь надела она тогда юбку) и готова была разреветься – такой жалкой и бестолковой она себя тогда ощущала. Спасибо тете Люсии. Даром, что дипломат – высказала в таких выражениях все этой противной тетке, что та чуть водой из стакана не захлебнулась, а потом вытащила Андреа за руку из кабинета и помчалась к машине. К дому ехала, как фурия, постоянно жала на клаксон и ругалась сквозь зубы, окурки так и летели в окошко справа. Уже дома тетя решительно прошагала в гостиную, открыла бар, плеснула себе в стакан виски, отпила пару глотков и пристально взглянула на племянницу. - Не бойся, - сказала Люсия, - все будет хорошо. Оставить тебя здесь я не могу, в хорошую школу тебя не возьмут, в плохую я тебя сама не отдам. Поедешь со мной, Узбекистан, конечно, еще та дыра, но справимся. Я сама буду с тобой заниматься. Но ты должна будешь стараться, должна, понимаешь, Андреа? Сейчас все в твоей жизни решается: либо вперед пойдешь, либо обратно в сквот вернешься. В лучшем случае. Не упусти свой шанс. В жизни главное – это не упустить шанс. Поняла меня? О да, Андреа все поняла. Может, она и не самая образованная, но то, что тетя – это ее последний шанс в жизни (хотя бы потому, что она – последняя ее реальная родственница) понимала на все сто. И за шанс этот юная Андреа уцепилась как могла. Она пообещала себе и тете, что этого шанса она не упустит – будет учиться, будет стараться, будет терпеть. С утра вслед за тетей выбегала из пятиэтажного розового здания со странными бетонными решетками на окнах, запрыгивала в ее машину и ехала в школу – самую престижную английскую школу Ташкента. Правда через две недели тетя выяснила, что английской эту школу можно назвать только с натяжкой. Все предметы шли на непонятном Андреа русском языке, даже английский язык (каждый день по два урока) – практически весь был на русском! В классе ее приняли настороженно, со сдержанным интересом: все пытались расспросить про Лондон, но про него Андреа как раз и не могла ничего рассказать, а про Гоа, сквот и жизнь в таборе тетя Люсия запретила рассказывать. Взяла слово настоящей Макалистер. Первый раз в жизни Андреа оказалась в такой большой компании сверстников. Это было очень странно и… трудно. Подружиться ни с кем не удалось, почему-то состав класса все время менялся: одни дети уходили, другие приходили. Тетя пыталась объяснить Андреа, что происходит, но из всех объяснений девочка уловила только то, что в этой стране сейчас все меняется, вообще в стране, а не только в школе. И да, в школе ее не называли Андреа: по мнению классной наставницы Саодат Умаровны, красивой молодой женщины, с выразительными черными глазами и волосами, блестящими, как у куклы, такие имена бывают только у мальчиков, оказывается. Так что в школе она стала Анной – пришлось воспользоваться вторым именем. Тетя не возражала. Наоборот, как показалось девочке, считала, что так лучше. Пусть Андреа, ребенок двух никудышных родителей, останется в прошлом. Ее мать, дочь разорившегося в середине 70-х производителя радиоприемников, давно уже скончалась, а отец, родной младший брат Люсии, известный в прессе как «беспутный красавчик Макалистер» целенаправленно спивался в одном из лондонских сквотов и о дочери не вспоминал вообще. Со временем Анне удалось подтянуть в школе математику (все-таки цифры – они на всех языках одинаковые), в Ташкенте это называлось красивыми словами «алгебра» и «геометрия», она, конечно, научилась читать на русском и немного изъясняться по-узбекски, выучила даже пару ругательств в тайне от тети. Всем остальным Люсия Макалистер занималась с племянницей сама. Для этого и привезла с собой из Лондона в Ташкент семь ящиков с книгами и учебниками. Уже потом, много позже, Анна осознала, как было на самом деле тяжело ее тете. Будучи вторым лицом вновь открытой миссии Соединенного Королевства в Республике Узбекистан, днем она волочила на себе все проблемы молодого и маленького посольства: аренда особняка под саму миссию, отдельного здания под консульский отдел, квартир для сотрудников; налаживание двухсторонних отношений, устройство приемов, визиты в местный МИД, подготовка выступлений для посла и сообщений для прессы – всем этим занималась она практически в одиночку. Что поделать, если посольство только открылось и в Форин-офис нашлось не так много желающих отправиться в молодую и малоизведанную страну. Специалистов с узбекским в миссии не было вообще, с русским – только сама Люсия и молодой атташе по культуре. Вечера мисс Макалистер посвящала своей племяннице. Разумно рассудив, что всему она научить девочку не сможет, Люсия решила вложить ей в голову то, что знала сама – история, основы политики и логики, этикет и самое любимое племянницей – истории из жизни, из богатого дипломатического прошлого старшей Макалистер. Настольной книгой Анны стала Британская энциклопедия. Каждый вечер Люсия задавала ей написать маленькое эссе на тему и Анна писала – мучалась, рыдала, грызла ручку, рвала бумагу, но писала. Через полгода тетя купила ей персональный компьютер и Джеймс Локстер, технический специалист посольства, дал ей первые уроки компьютерной грамотности. Секретарша посла, пожилая и очень добрая мисс Клейтон, научила ее стенографировать, попутно рассказывая Анне о своих молодых годах, проведенных в секретариате сэра Уинстона Черчилля. Голос мисс Клейтон дрожал от восхищения, когда она произносила имя своего бывшего шефа. Культурный атташе Дэвид Миллбенд просто таскал Анну на все мероприятия, рассказывая о своей учебе в Итоне, а заодно научил ее танцевать вальс, курить, а также в первый раз угостил алкогольным коктейлем. Узнав об этом, Люсия приложила максимум усилий, чтобы отправить Миллбенда обратно в Лондон, но специалистов с русским языком в Форин-офис за год так и не прибавилось, поэтому ей пришлось ограничиться строгим внушением и письменной жалобой на имя посла. А вообще жизнь в Ташкенте Андреа очень даже нравилась. Город был странный, одна часть – многоэтажная, розовые, желтые, бежевые дома, обязательно с балконами, а на балконах обязательно странные фигурные решетки, широкие площади, огромные магазины – не как в Лондоне, конечно, но все-таки город, самый настоящий город. Другая же часть, таинственная и странная, называлась словом «махалля» (Анне шептала это слово про себя и оно казалось ей заклинанием) – малоэтажные дома под кронами огромных платанов, белые заборы, над которыми возвышались ветки персиков и шелковицы, а вдоль них текла вода в ручьях - «арыки» (еще одно волшебное для Анны слово). Сказочный Алайский базар – в любой день на нем можно было купить практически все, что душе угодно. Беззубо улыбающиеся старики и старухи протягивали Анне фрукты и ягоды на пробу, а тетя Люсия только хмурилась и поминала неведомый девочке «Хэрродс». Иногда они выезжали в Самарканд и Бухару – четыре с лишним часа по не очень хорошей дороге, а потом прогулки по старому городу, удивительному и завораживающему. В конце декабря 1994 года в посольстве был устроен первый настоящий серьезный прием. Миссия переехал во вновь отремонтированный особняк. Отмечали новоселье и, конечно, Новый год. Анна помогала готовить и рассылать приглашения, заказывала продукты, контролировала работающих на кухне местных женщин, а потом, в первом в своей жизни длинном, совсем взрослом платье, стояла на входе вместе с узбекским полицейским и принимала у гостей пригласительные и визитные карточки. Уже ближе к одиннадцати вечера внимание Анны привлекла группа британских военных – молодые люди окружили стол с пуншем и хохотали. Неожиданно из этой компании был практически вытолкнут один из солдат, который под смешки и одобрительный гул направился прямиком к Анне, стоявшей в противоположном конце представительского зала. - Мисс Макалистер, разрешите пригласить вас на танец, - молодой человек оправил форму и протянул Анне руку, - сержант Шолто к вашим услугам, мисс. - Меня зовут Анна, - прошептала она и протянула руку в ответ. - Тогда я – Джеймс. Пока они кружились в вальсе, Джеймс рассказал, что их отряд прибыл в Ташкент для совместных учений по приглашению президента Каримова. Он расспрашивал Анну про Узбекистан, про местные обычаи, людей, кухню. Бой курантов застал их на балконе. - Я желаю вам никогда не быть одинокой в чужой стране, мисс Анна Макалистер, - произнес солдат торжественным голосом, склонив голову на бок, и наклонился к девушке, оставляя легкий поцелуй на ее щеке. - Я, я… желаю вам никогда не погибнуть на войне, мистер Шолто, - смущаясь и краснея выдавила из себя Анна и, привстав на цыпочки, неловко ткнулась губами куда-то в район уха военного. - Анна! – тетя Люсия смотрела на них упор, стоя у балконного проема. – Пора домой. Прием закончился. Уже дома тетя, обнимая Анну на ночь, сказала ей твердым голосом: - Ты же понимаешь, что это абсолютно бесперспективно, детка? За три года в Узбекистане из ее памяти постепенно стерлись воспоминания о первых годах жизни – она все реже вспоминала вагончик, в котором они кочевали с мамой до ее смерти, забывался сквот, в который позже забрал ее отец, родной брат тети Люсии. Она еще довольно часто вспоминала два года на Гоа, проведенные с Элизой, маминой младшей сестрой, это были очень хорошие два года, за исключением последней недели, разумеется. Возвращаться в Лондон было грустно и страшно, но Люсия получила отличное назначение в центральный аппарат министерства и отказываться было по меньшей мере глупо. Прекрасным тихим июньским вечером руководитель одного из колледжей Кембриджа с удовольствием принял на чай вновь назначенного директора департамента стран Средней Азии Форин-офис Люсию Макалистер и с не меньшим удовольствием зачислил на учебу ее племянницу – Андреа-Анну Макалистер.