Что-то никогда не меняется

В тот вечер они остановились на ночлег на крошечной ферме, затерянной далеко на северо-западе Содружества. После дня волнений, стрельбы и беготни, того, что сейчас наполняло ее жизнь, словно отсыревшее перо — подушку, зрелище мирной суеты вокруг казалось прекрасным и немного нереальным. Фермер и его жена, радуясь безопасности и наступившей прохладе, вскапывали землю под новое поле, где намеревались посадить принесенные Норой полмешка тошки. Их старшая дочь деловито поливала грядки с морковкой и бритвозлаком, а младшая возилась с Псиной, блаженно развалившимся у порога хижины. Данс разделывал рад-оленя, подстреленного на обратной дороге, и от помощи Норы вежливо, но холодно отказался — во время зачистки логова супермутантов они снова умудрились поссориться. Она подкармливала огонь в очаге кусочками дерева до тех пор, пока молчание из благословенного не сделалось тягостным. Данс сидел к ней спиной, спустив верхнюю часть комбинезона, чтобы не заляпать одежду кровью, и работал ножом, отделяя мясо от костей. Он, как и всегда, был полностью сосредоточен на том, чем занят, но его поза выглядела сердитой. И хотя смотреть на широкую обнаженную спину, бугристую от мышц, и на то, как эти мышцы напрягались, когда Данс разрезал хрящи и сухожилия, было не так уж и неприятно, она все же предпочла бы увидеть его лицо. Только для этого стоило извиниться. Проблема была в том, что Нора не ощущала себя виноватой — во всяком случае, не полностью. Она глубоко вздохнула и решила, что мир в их маленьком отряде стоил уязвленной гордости. — Данс, я не должна была называть тебя железноголовым кретином и говорить то, что наговорила. Я в тот момент была несколько на взводе, — и под огнем минигана, к тому же. А еще откуда-то доносилось пиканье бомбы, зажатой под мышкой очередного зеленого самоубийцы. — Приношу свои извинения, это было недостойно. Мне очень жаль. Спина замерла. — В самом деле? Значит, неисполнение приказа не кажется тебе достойным сожаления? «Началось», — подумала Нора с неудовольствием. Вопрос субординации все еще оставался для них больным. Как рыцарь, она была обязана подчиняться, но как генерал — вовсе нет. А эта миссия касалась безопасности поселенцев — то есть, была в юрисдикции минитменов. Вот только Данс упорно отказывался разделять сферы деятельности. — Если бы я осталась в укрытии, тип с бомбой успел бы до тебя добежать, — примирительно произнесла она вслух. Данс все же обернулся — и лицо у него оставалось сердитым: — Я держал все под контролем, твой героизм был совершенно неуместен. — Ты слишком много берешь на себя, — возразила Нора кротко. — Я не послушник и не скриптор. Разве тебе мало доказательств того, что на меня можно положиться? Я уже не раз спасала твою жизнь, паладин. Глубокая морщина меж его бровей слегка разгладилась — но не исчезла полностью. — Это так, — признал Данс. — И если бы ты не пренебрегала силовой броней... Она громко фыркнула: — А тебе нужны слухи, что Братство Стали снова безвозмездно помогает мирным жителям? Мэксон нам обоим за такое голову открутит. Пока я в генеральской форме, нас не смешивают. Данс помолчал, а потом кивнул: — Я принимаю твои извинения и приношу свои. Я тоже погорячился. И мне и в самом деле следует больше тебе доверять. Что бы он ни говорил, к ее долгу минитмена Данс относился с симпатией. Нора с облегчением выдохнула и подошла к нему с котелком за мясом: — Отлично. Приготовлю на всех рагу. Ты же любишь рагу? — Ты хорошо готовишь, рыцарь Марш, — морщины на его лбу изгладились полностью, а на губах появилась улыбка. — Мне нравится все. Она улыбнулась в ответ и принялась чистить овощи, напевая себе под нос. Ночью, когда ужин был съеден, посуда вымыта, а хозяева отправились спать, Нора засела за засолку мяса. Данс лежал поверх своего спальника, держа руку на винтовке, и смотрел в обильно усыпанное звездами небо. Псина расположился рядом с ним, чутко шевеля ушами в сторону темноты. И ей было чертовски интересно — о чем они оба думают? Поколебавшись немного, она все же решила спросить. — В общем-то, ни о чем, — Данс слегка шевельнулся и посмотрел на нее. — Просто отдыхаю и прислушиваюсь. Здесь очень тихо. Мы далеко забрались. — Национальный парк Рамни Марш Резервейшен, — автоматически отозвалась Нора. — Мы с Нейтом как-то ездили сюда на рыбалку. Воспоминание отозвалось привычной болью в груди. Она зачерпнула соль и щедро натерла очередной ломоть мяса. — Ты никогда не расспрашивал меня о старом Содружестве Массачусетса, Данс, — сказала она просто для того, чтобы отвлечься. — Тебе не интересно? — Только в практическом смысле, — он смотрел на нее спокойно и внимательно. — Склады, убежища, научные станции. Но об этом ты мне уже рассказала... Если тебе хочется поговорить, солдат, я готов тебя слушать, — добавил он внезапно. — Да, пожалуй, хочется, — согласилась Нора и заговорила медленно: — Парк Рамни Марш, двести сорок гектаров нетронутой природы, со всех сторон стиснутых человеческим жильем. Когда-то тут гуляли цапли, плавали лебеди и утки, шумел камыш. Вода была такой чистой и прозрачной, что было видно, как в ней плескалась рыба. Мы взяли лодку, подвесили на ее нос фонарь и отплыли от берега. Нейт следил за поплавком, а я забыла обо всем, просто слушала плеск волн и смотрела на небо. Мне было так спокойно. Все тревоги и страхи куда-то ушли. Была лишь ночная тишина и огромное звездное небо. Эта ночь кажется такой же мирной. Как будто не было этих двухсот лет. Ее вновь охватил озноб от мысли, что ее короткое счастье и простые радости остались далеко, далеко позади. — Но они были, — голос Данса прозвучал непривычно мягко. Сам того не ведая, он ответил сразу на два ее незаданных вопроса. — Прошлое ушло, рыцарь Марш, а будущее пока не наступило. Зато есть настоящее. Тебе повезло — ты жива и у тебя есть цель. И ты сражаешься за нее не одна. — Да, — Нора заставила себя улыбнуться. — Ты прав. Пожалуй, остальное мясо мы оставим хозяевам. А я посплю. — Я разбужу тебя через четыре часа, — кивнул Данс. — Конечно, — Нора подкинула в очаг еще немного дров и забралась в свой спальник. Засыпая, она смотрела на профиль паладина, сидевшего спиной к огню, и думала, что ей и вправду повезло. Мир вокруг мог оставаться абсолютно ужасным, но она действительно была здесь не одна.