(Not So) Cute (Anymore)

За все те немногие разы, когда им удавалось повидаться, Изуку едва осознавал, насколько Кацуки вырос. Но теперь они видели друг друга постоянно, и Мидория, который кидал в сторону Бакуго короткие взгляды, не мог не заметить очевидные изменения. И эти изменения отвлекали так же, как мигающий огонек, то появляющийся в поле зрения, то исчезающий из него. Правда, в случае с Каччаном можно говорить не об огоньке, а о ярком, ослепляющим свете. И это происходило каждый раз, когда Кацуки был рядом. Особенно тогда, когда Кацуки был рядом. Сначала Изуку об этом не особо задумывался. Пусть Бакуго стал выше его на десяток сантиметров, ну и что с того? Затем был один раз, когда они мыли посуду, и Мидория не смог положить чистую тарелку на верхнюю полку (Изуку был уверен, что квартиру, которую он снимал, специально устроили так, чтобы сделать его жизнь чуточку сложнее). Кацуки взял тарелку и без труда засунул ее на место. Ему даже не пришлось вставать на цыпочки! После этого Мидория заметил, что он едва выше плеч Бакуго. Очевидным это становилось всегда, когда подросток клал подбородок на его макушку. Следующим был факт того, что Каччан нарастил мускулы. В последние годы Бакуго вырос настолько, что Изуку не мог поверить, что тот когда-то был маленьким мальчиком. Его плечи и грудь стали более широкими и твердыми, а руки – сильными: и все благодаря тренировкам в Юуэй, где он учился. Ногам, видимо, уделялось не меньше внимания. Здесь уже было недалеко от комплексов. Не то чтобы у Мидории были одни кожа да кости! Когда он ходил в школу – да, но сейчас Изуку бегал и занимался, так что у него тоже были мышцы. Просто не такие заметные, как у Кацуки. Однажды Бакуго пригласил его к себе домой, и пока он делал чай, у Мидории появился шанс внимательно рассмотреть его спину. Очевидно, она была широкой. Крепкой, но не напряженной. И если подумать, у Кацуки была хорошая осанка, видно, он следил за тем, чтобы не сутулиться. Даже с расстояния нескольких метров было понятно, что так же, как и остальные части тела, спина Бакуго была мускулистой. У Изуку возникло внезапное желание провести по ней пальцами – Мидория выпал из ступора, резко осознав, куда именно он пялился до этого. Кровь мгновенно прилила к его щекам. «Н-нет, все совсем не так… Я… Каччан… Я просто хочу рассмотреть его поближе и, может быть, записать, как он добился таких результатов! И, может быть, почувствовать эти результаты под подушечками пальцев –» Изуку попытался полностью остановить работу своего мозга, не давая вылезти этой безумной идее из темных уголков подсознания. Кацуки, не имевший понятия о внутреннем конфликте Мидории, обернулся в тот момент, когда тому все-таки удалось успокоиться. И теперь, когда Изуку стал замечать столько нового, его мысли и взгляд постоянно блуждали по запретной территории, и их нельзя было остановить. Мидория видел то, как Кацуки тщательно, скрупулезно растягивался перед пробежкой; то, как его спина изгибалась, когда он пытался что-нибудь достать; то, как напрягались его бицепсы, когда он перетаскивал тяжелые предметы. Изуку, к своему стыду, мог признать, что список этих мелочей бесконечен. Было также что-то особенное в том, как Бакуго приобнимал его. Иногда он просто закидывал руку на плечо Мидории, пока они шли. Иногда сильные теплые руки Кацуки обвивались вокруг талии или спины Изуку. Было что-то необыкновенное и в том, как Бакуго прижимался к нему, стараясь почувствовать ровное дыхание. В том, как Мидория уютно помещался под его подбородком. В том, как Бакуго произносил его имя. Чаще всего громко и нагло, что вполне ожидаемо, но порой он шептал мягко и низко, интимно. От его глубокого голоса у Изуку по спине пробегали мурашки. В такие моменты до Мидории наконец доходило, что Кацуки уже был не милым маленьким мальчиком, о котором нужно заботиться, а молодым парнем, который может прекрасно позаботиться о себе сам. И честно говоря, Изуку не был готов к такому открытию. — Почему ты не мог остаться маленьким?! — жалобно простонал Мидория в подушку дивана, на котором он лежал. — Ха? — раздался голос Кацуки откуда-то с пола. — О чем ты там бормочешь? — Знаешь, ты был таким милым ребенком, — вместо этого ответил Изуку, приподнимая голову, чтобы взглянуть на недовольное лицо подростка. — Таким маленьким и активным. У тебя были мягкие щечки и большие глаза… — Мидория затих и вздохнул, вспомнив, как крохотный Кацуки любил играть с ним. — Я скучаю по тем временам, когда мог посадить тебя на колени. — Какого черта? — Ты не поймешь, — фыркнул Изуку, невольно надувая губы. — И тебе это раньше нравилось. Кацуки усмехнулся, но на его щеках появился легкий румянец. Когда Бакуго в ответ не огрызался (и не кричал), Мидория всегда мысленно ставил себе «плюсик». Вдруг Изуку потащили с дивана, и он, не ожидаяя подобного, свалился вниз. — Каччан! Что ты...! — вскрикнул Мидория, летя на пол и инстинктивно хватаясь за ближайший предмет, которым оказался Бакуго. — Серьезно, Каччан, нашел из-за чего злиться! — проворчал Изуку. Временами Кацуки продолжал вести себя, как ребенок, и это немного утешало. В своем роде. — Я мог удариться головой! Но Бакуго продолжал молчать, и Мидории пришлось привстать, чтобы проверить, все ли в порядке. — Каччан? Бакуго смотрел на него нечитаемым взглядом. Изуку моргнул. И только потом понял, что сидит у Кацуки на коленях. В голове у Мидории стало пусто, что не помешало ему затараторить всякую чепуху, стараясь выкарабкаться из крепкой хватки. Но Кацуки лишь сильнее сжал его, не позволяя сдвинуться с места. Изуку чувствовал, что его лицо пылало, но он все же смог вопросительно взглянуть на Бакуго. Губы Кацуки, до сих пор не сказавшего ни слова, начали растягиваться в ухмылке. Мидория, до которого наконец-то дошло, широко раскрыл глаза. Кровь начала приливать к его шее. Кацуки лениво осмотрел Изуку сверху вниз. — Кажется, я все-таки понимаю. — … Ты слишком хитрый, Каччан.