Солнце взошло с севера

      Провожая взглядом последние затухающие звезды, Тэхен продолжает неспешно шагать по глубоким снегам, коими от начала до конца покрыт Север. Его кожа, смуглая от загара, неприятно стягивается от ветра и низких температур, атакующих изо дня в день, но парня это волнует в последнюю очередь. Его мысли полны пшеничным запахом свободы, черничным привкусом счастья и совсем немного горечью сандала. Совсем немного страхом. Тэхен идет не оглядываясь, смирившись с однообразием белого и слепящего, смирившись с добровольным одиночеством. Его цель — дойти до Перешейка в ближайшие пять дней, но сделать это без коня и золотых драконов непросто. Тэхен не ожидал, но обменять деньги Эссоса на деньги Вестероса, не появляясь в больших поселениях, оказалось невозможно, и трудности, обрушившиеся на него из-за этого, не знали границ. Немногочисленные драгоценности, что он взял с собой, уже были отданы за кров и ужин, пресный и скудный, но даже такой показавшийся Тэхену раем.       Когда голые деревья стали появляться чаще, а дорога начала походить на глубокое от ям решето, Тэхен делает привал, устраиваясь немного вдалеке от Королевского тракта. В своей сумке он находит одинокий вяленый кусок мяса и с аппетитом в него вгрызается, глазами исследуя одичалый горизонт. Людей нет, что для раннего утра ожидаемо, но в груди все равно тянет от соленого одиночества и налета вины. Тэхену в свои семнадцать всегда было трудно представить самостоятельную жизнь, но вот он здесь, замерзший до дрожи и голодный, но несмотря на это счастливый до обкусанных губ. Он не беспокоится о своих драконах, летающих над Кремневыми утесами огромными ласточками; не беспокоится о словах, которые нужно будет сказать Королю Севера; не беспокоится о множестве неудобств, сопровождающих путь. Единственное, что Тэхена беспокоит — брат, решительно настроенный отдать его в руки и постель кхала в обмен на армию и золотую корону. Он слышал их разговор — о том, что драконы были подарком ему, как будущему любовнику, и что только после того, как Тэхен разделит с кхалом ложе, брат получит остальное. Слышал и потому сбежал, когда безоблачное небо Эссоса окрасилось темными цветами, а дотракийцы опьянело смеялись и заходились стонами. Мужчины и женщины этого кочующего племени были сильными и свободными, не стесняющимися себя, своих желаний и плотских утех на публике. Тэхену это казалось диким, и разделить их взгляды и жизнь он был не готов.       Он не знает, как быстро они поняли, что нет ни его, ни драконов, ни драгоценностей. Не знает, как быстро организовали погоню, не знает, как скоро до него доберутся, как скоро потребуют обратно. Тэхену остается только надеяться, что Король Севера примет его предложение, немного наивное, но, как он слышал, своевременное. И очень северянину нужное.       А птицы затихают, оставляя после себя лишь шепот ветра и едва слышное лошадиное ржание. Тэхен поднимается; он перекидывает сумку за спину, а штаны, тонкие и широкие, заправляет в сапоги из плотной кожи и оглядывается. С юга видны приближающиеся силуэты всадников, мрачные и темные, они заставляют Тэхена пятиться дальше и дальше от Королевского тракта, заставляют скрываться. Ладонью Ким проверяет наличие капюшона, скрывающего белые, словно посыпанные мелом волосы. Пока он проходил тощие на дома деревеньки с покосившимися заборами и стойким запахом навоза, он не беспокоился, что его узнают — до людей, живущих работой и поиском пропитания, новости доходили с заминкой. А вот воины и знать, Тэхен уверен, уже в курсе о беглом принце и его драконах, представляющих невиданную веками мощь. И потому попасться кому-то в руки прежде, чем он доберется до правителя Севера, Тэхену бы не хотелось.       Лошади все приближаются, и парень с восхищением замечает путающегося под их ногами лютоволка — кипенно-белого. Тэхен невольно подается вперед, стараясь лучше рассмотреть лоснящуюся шерсть, и поднимает взгляд: на коне, что скачет немного впереди, едет хмурый, черноволосый мужчина. Его одежды не выглядят богато, но то, насколько они утеплены, позволяет Тэхену сделать вывод, что он в этой троице главный. Он взмахивает рукой, и лошади переходят на шаг, пока всадник за правым плечом коротко хохочет и залихватски спрыгивает наземь. Спешиваются и оставшиеся двое и, придерживая коней за уздечки, двигаются в сторону от тракта. В сторону к Тэхену.       — Развести костер? — спрашивает у черноволосого худощавый низкий мужчина, и тот кивает, что-то неразборчиво ворча в сторону волка. Тот поднимает свою огромную голову на хозяина, и Тэхен с благоговением замечает его голубые глаза. Зверь как будто понимает, практически кивает и трусит вслед за мужчиной, уходящим за хворостом. Тэхена удачно обходят стороной, а оставшиеся воины — беглый принц рассматривает внушительные ножны и колчан стрел — распрягают коней.       Ким долго и с волнением рассматривает черноволосого мужчину, оказавшегося первым человеком на Севере, встретив которого, Тэхен мужественно сдерживает порыв сдаться, только бы ближе рассмотреть дивные черты. Кустистые брови в тон волосам, выдающийся нос и тонкая верхняя губа удивительно сочетаются с представлением принца о северянах, сильных и холодных. Тэхен не может определить его возраст, но то, что мужчина мощнее и старше, понятно по одним лишь отточенным годами движениям. Ким невольно сравнивает его с кхалом — высоким, длинноволосым и загорелым, но кто из них победил бы в схватке, сказать не берется.       — Чонгук, — нарушает тишину мужчина, что ехал за правым плечом. — Ты уверен, что отправлять Юнги было хорошей идеей?       — Сомневаешься, что он способен собрать хворост?       — Он все еще не оправился, — хмурит брови рыжеволосый. Тэхен замечает его подрагивающие тремором пальцы левой руки, неестественно выгнутой и белой.       — Беспокойся лучше о себе, Хосок.       Рыжий поджимает губы, но больше никак своего недовольства не выражает. Мужчина, которого он назвал Чонгуком, едва заметно ухмыляется:       — Ну вот, а ты в нем сомневался.       И в это мгновение Тэхен чувствует на своей шее ледяное прикосновение лезвия, а затем и цепкие пальцы, больно сжимающие его со спины. Хворостом, как теперь понимает Ким, являлся он. Его больно ударяют концом ботинка в голень, и Тэхен невольно делает шаг, рискуя напороться на острие ножа. Чонгук подается вперед, хищной птицей сверля его расшитый мелкими лилиями капюшон, который тут же стягивает вниз, и словно замирает. Тэхен не может быть уверен, чем заворожен северянин, но его жадный взгляд он чувствует словно изнутри — скребущий и изучающий.       — Обыщи его, — отдает Чонгук приказ, и рыжий ловко обшаривает карманы, подкладку и сумку Тэхена.       Ожидаемо, ничего интересного или опасного мужчина не находит. Единственную стоящую вещь Тэхен оставил привязанной к основанию крыла Дрогона, а с оружием он обращаться никогда не учился и учиться не хотел, не желая брать на себя ответственность за жизнь людей.       — Он чист, — уверяет мужчину Хосок, и лезвие с шеи принца тут же исчезает, отмечая напоследок медовую кожу мелкой жгучей царапиной. Чонгук удовлетворенно кивает и подходит еще ближе, позволяя Тэхену рассмотреть едва заметные морщины на лбу и переносице. Челюсть северянина крепко сжата, но Ким думает, что это скорее привычка, чем настоящая эмоция.       — И что же вы делаете в Вестеросе, Ким Тэхен? Собираетесь захватить трон? Или желаете назвать это словом «вернуть»?       — Я…       Сказать что-то принц оказывается не в силах, завороженный насмешливым голосом и практически черными глазами. Чонгук смотрит на него совсем не так, как кто-либо до этого — в нем нет ни похоти, ни зависти, ни ненависти — мужчина спокоен, и его интерес воспринимается мягкими волнами, обволакивающими тэхеновы плечи. Чонгуку хочется ответить.       — Ну? — подгоняют его.       — Я всего лишь хочу встретиться с Королем Севера.       Сердце почему-то подскакивает в груди, когда Чонгук ступает еще ближе, покрывая своим теплым дыханием замерзшую кожу носа, и шепчет:       — Зачем?       Тэхену хочется сглотнуть, отступить и затесаться куда-нибудь между голых стволов деревьев, но не ощущать так близко этого мужчину. Ему не кажется это чем-то неприятным, но неловкость, что сковывает все органы в груди и гонит к лицу кровь, советует Тэхену бежать. Он даже пытается сделать шаг назад, маленький, неуверенный, но рычание давно позабытого лютоволка за спиной толкает наоборот еще ближе к мужчине, насмешливо поднявшего уголок губ.       — Я не обязан вам говорить.       Где-то сбоку хмыкает рыжий, пока Чонгук продолжает буравить Тэхена взглядом. Ким понимает, что приставь обратно к его горлу нож, он сдастся, не готовый умирать так рано, не добившись цели и не получив желанную свободу. Понимает, что Чонгук чувствует его неуверенность тоже — оседающую неуклюжими бабочками на лице и шее, по которой все еще стекают алые капли крови, пачкая широкий ворот накидки.       — Хорошо, — внезапно соглашается северянин, но не отступает от Тэхена ни на шаг. — Тогда скажи, как ты собираешься добраться до него пешим и безоружным?       — И без денег, — добавляет рыжий. — Или ты настолько хороший охотник?       Тэхен тушуется и отводит взгляд, чувствуя обиду на, вроде бы, не грубые, но бьющие в точку слова. Он выглядит глупо, такой юный и слабый, похожий на одну из хрустальных кукол, что так любят продавать в Эссосе — хрупкую и бесполезную.       — Неделю как-то справлялся, — вскидывает Тэхен подбородок, замечая откровенную насмешку в глазах напротив.       — Ладно, — говорит Чонгук, — как скажешь.       От принца отступают, а затем приказывают, наконец, развести костер мужчинам, греющим до этого уши. Тэхен не знает, куда себя деть, пока северяне заняты делом. Он понимает, что не может уйти, пока за его спиной фырчит лютоволк, а Чонгук, набирающий снег в котелок, сверлит его взглядом, все еще немного насмешливым.       — Может, уже сядешь?       Ему швыряют что-то, отдаленно напоминающее шкуру, и Тэхен неловко опускает ее у своих ног. Чонгук вздыхает.       — Садись ближе к костру, продрог ведь.       Тэхен послушно передвигается ближе к огню, начавшему согревать его тело, доводя особо замерзшие участки до болезненных покалываний. Пока он греется, мужчины возятся с тушками кроликов, все это время висящих на крупе черного коня. Заметив заинтересованный взгляд, Хосок рассказывает, что этого дьявола в теле непарнокопытного зовут Мрак и что он один из немногих коней, что не боятся бегущего рядом лютоволка.       — Раньше Чонгук ездил на другом красавце, — рассказывает рыжий, опуская в закипающую воду куски мяса, — бело-рыжем, умном, он на нем даже выглядел совсем по-другому — как принц какой. Но вот конь оказался трусливой гадостью: сбросил нашего Чонгука в сугроб задницей вверх, когда Призрак бежал его встретить.       Чонгук бурчит, что все было не так, потирая кончик носа. Врет ведь.       — Откуда у тебя вообще лютоволк? — хлопает глазами Тэхен, забывая об уважительном обращении. Северянина это, кажется, не смущает, он лишь пожимает плечами и говорит, что он всегда у него был.       Готовую крольчатину они не делят поровну: как бы Тэхен не отнекивался, мужчины отдают ему половину, наказав съесть все до последней крошки, замечая его голодный взгляд и худобу. Юнги также предлагает ему отпить из фляги нечто зловонное и спиртное, чтобы согреться, но это предложение Ким отвергает уверенным «нет». Алгоколь напоминает ему о брате, пьяно шепчущем на ухо, как хорошо было бы Тэхена отдать дотракийцам, выбившим бы из его глупой головы все претензии. «Они пустили бы тебя по кругу, и ты говорил бы им «спасибо», просил бы еще, уж я-то знаю, ты такая же шлюха, как наша мать». И тогда еще, в пятнадцать, когда все это было пустыми словами, Тэхен запирался в своей богато обставленной комнате, рыдая и боясь, что брат исполнит свои желания. Боясь, что он окажется прав.       — Вот что мы сделаем, — говорит Чонгук, когда солнце висит прямо над ними. — Спим днем, а вечером и ночью продолжаем путь — нам ни к чему, чтобы пташки Джинена узнали, что принц Ким здесь.       — Думаешь, он еще не в курсе? — хмыкает Юнги, протаптывая в снегу будущее место для сна. Тэхен старается повторять за ним, но выходит как-то не так.       — Тогда бы ворон принес вести и мне, что пропавший принц объявился на Севере, — отвечает Чонгук, чем только усиливает уверенность Тэхена, что северянин из великого дома. — Как ты, кстати, здесь оказался?       Тэхен вздыхает и пытается улечься на том, что сумел вытоптать из снега, но оказывается жутко неровно и неудобно.       — Я же говорил, что мне нужно к Королю Севера.       — Ага, — кивает Хосок, — но это не ответ на вопрос.       В глубине души Тэхену хочется довериться северянам, неожиданно приятным и славным, но осадок от предательств кажется ему слишком сильным. Неудивительно, что переубедить его выходит лишь у Чонгука, такого притягательно странного.       — Никто из нас тебе ничего плохого не сделает, — говорит мужчина, — даже Призрак.       По коже стаей проносятся дикие мурашки, и Тэхен невольно стонет. Ему трудно понять реакцию своего молодого тела на этого мужчину, но скрыть ее он все же пытается. Признается:       — Я прилетел. Знал только примерное направление, так что пришлось садиться в слепую.       Недоверие, что мелькает в чужих глазах, Тэхену понятно — он чувствует, что будет сталкиваться с ним вновь и вновь, пока весь мир не увидит легендарных чудовищ. Чонгук уточняет:       — Хочешь сказать, что те слухи о драконах — правда? И где же они тогда?       — Ну знаешь, — обиженно тянет Тэхен и начинает стягивать с себя куртку и нижние рубахи. Идея кажется бредовой, а холод, тут же охвативший только согревшееся тело, это подтверждает. Мужчины хранят молчание, пока Ким избавляется от одежды, но резко дергаются и ругаются, когда он буквально бросается в пламя костра.       Крепкие руки с силой обхватывают талию, сжимая ее до будущих синяков, и тащат, припечатывая к широкой груди. Тэхену, всего за несколько секунд ощутившему приятный жар, меховая куртка кажется невероятно холодной, и он пытается податься вперед, вызывая лишь усиление хватки.       — Ты как? — суетится Хосок, как и Юнги, подходя ближе и глазами пытаясь найти видимые повреждения.       Тэхен кивает, когда слышит пораженное:       — Проклятие…       — Чонгук, отпусти его и, Семерых ради, открой глаза.       Кожа Тэхена в порядке — ни покраснения, ни, тем более, ожогов, и Чонгук, с опаской рассматривающий руки и спину принца, выдыхает. Тэхен в порядке.       — Теперь вы мне верите? — спрашивает Ким, игнорируя тяжелое дыхание за ухом.       «Как это связано», «только попробуй еще» и «глупый мальчишка» обрушиваются на Тэхена каменными глыбами. Чонгук его одевает, пока, стискивая зубы, отчитывает, беспокоится, словно они знакомы очень давно, а не жалкие часы. Становится приятно, очень по-странному, иначе.       Впервые за семнадцать лет Тэхен засыпает с мужчиной. Чонгук, все еще дерганный, притихший, заставляет парня лечь к нему лицом, а Призрака просит согреть тэхенову спину, что лютоволк без колебаний выполняет. Лежать так — волнительно, хочется и обернуться, чтобы рассмотреть животное, и остаться с Чонгуком рядом, нос к носу. Тэхену думается, что со стороны полета они выглядят неровными пятнами — белым и черным, красивыми и почему-то волнующими.       — Почему же вы помогаете мне? — тихо шепчет Тэхен, когда Чонгук, как ему кажется, засыпает.       Ответа не следует, но на секунду принцу кажется, что рука северянина обнимает его крепче.       А вечер начинается с грозного шепота проснувшихся северян, спешно запрягающих лошадей и старающихся не шуметь, чтобы дать отоспаться юному принцу, но тот просыпается. Его тело и голову ломит столь сильно, что принц остается затылком в небо добрые двадцать минут. Как потом окажется, путешествия по ночам — совсем не его, но сделать с этим Тэхен ничего не может.       Он не находит в поле зрения волка, а потому, не боясь, отходит на несколько десятков шагов, планируя облегчиться. В сумерках леса Тэхену становится неуютно. Хочется поскорее попасть на Королевский тракт, где нет столь длинных темных теней, а деревья не скрипят так страшно.       Чонгук его мечту исполняет, ведь стоит ему вернуться, его подталкивают к седлу.       — Надеюсь, верхом ты ездить умеешь?       Ким не отвечает, красиво забираясь на лошадь, и Чонгук, довольно цокнув, поднимается следом. Тэхен чувствует знакомую твердость грудных мышц и легкий сосновый запах, накрепко в его голове привязавшийся к образу северянина. Когда Мрак начинает движение, кони Хосока и Юнги трогаются тоже, медленно, не смея обгонять, а Чонгук натягивает на голову Тэхена капюшон, скрывая приметные волосы.       Забыть о безопасности оказалось нетрудно.       Первый час они проводят в молчании, пока кони, отдохнувшие за день, набирают приличную скорость, говорить на которой слишком трудно. Но прыть животных падает, чего нельзя сказать о настроении Тэхена.       — Через сколько мы будем в Винтерфелле?       — Зависит от многого, — не скрывает Чонгук. — Из-за дополнительного веса в лице тебя, Мрак будет уставать быстрее, да и не думаю, что ты выдержишь много часов в седле. Но найти тебе лошадь, проезжая Ров Кейлин, все-таки нужно.       Если говорить о фактах, Тэхен знает, что эта крепость принадлежит дому Чонов. Неприступная и окруженная болотами, она была для него большой проблемой, разбираться с которой он хотел по мере приближения к ней. Чонгук уверяет, что к раннему утру их пропустят и накормят.       — Снова мясом? — уточняет Тэхен. — Вы совсем не едите фруктов?       За его спиной слышится фырк, а потом и смех. Чонгук звучит очень искренне, чего с твердым и замкнутым характером от него добиться сложно.       — Посмотри кругом, Тэхен~а, думаешь, здесь растут фрукты?       — Но как же, — удивляется парень, — их разве не привозят с южных районов Семи королевств?       Мужчина просит представить их стоимость, но соглашается, что да, возят, вот только не все лорды готовы постоянно тратить деньги на такое удовольствие. А если уж заполучают себе фрукты, овощи и ягоды, то свежими особо не едят — сушат, морозят, засаливают.       — И я еще собираюсь здесь остаться, — расстраивается Тэхен. — Не на драконах же мне каждый день за вкусным летать.       — А ты хочешь остаться? — вылавливает самое важное из его слов Чонгук, напрягаясь. — Правда, хочешь?       — Если мы с Королем Севера договоримся, — откровенно признается Тэхен, наконец-то полностью доверяясь северянину. — А если нет, мне придется…       — Что?       — Союз даже с королем Джебомом все еще лучше, чем постель кхала.       Говорить об этом оказывается совсем не сложно, но все так же липко и неприятно. Хочется, чтобы его поняли — пусть не Король Севера, но хотя бы Чонгук, и кто его знает, почему Тэхену это стало так важно. Все, что северянин отвечает после длинной-длинной паузы, это твердое и уверенное:       — С Королем Севера вы договоритесь.       К середине ночи Тэхен едва слышно хнычет, уже не пытаясь спасти свою гордость. Его бедра и зад покрыты лиловыми синяками, а поясницу нещадно тянет, и Киму остается только содрагаться от мысли, что бы с ним было, не учись он до этого верховой езде. Юнги бурчит о сорванных планах, когда им приходится остановиться из-за Тэхена, но при этом миролюбиво вручает принцу пахучую мазь и предлагает помощь.       — Не стоит, — краснеет Тэхен, стесняясь непонятно чего, и присматривает место, где можно скрыться от взгляда мужчин.       — Даже Чонгуку?       Северянин смотрит понимающе, но не без налета насмешки, почувствовав которую, Тэхен спешно убегает за широкое дерево. Пока он расстегивает штаны, руки немного дрожат, а дыхание сбивается. На что вообще намекает этот Юнги.       Той же ночью Тэхен решает познакомиться с Призраком поближе. Лютоволк, лениво чешущий за ухом, на приближение человека, пропахшего хозяином, не обращает никакого внимания. Тэхена это радует, и, сюсюкаясь, он опускается рядом. Когда его колени достаточно утопают в снегу, а глаза оказываются наравне с глазами волка, парень протягивает руку, чтобы запустить ее в густую шерсть, но получает по ней резкий шлепок одновременно с раздавшимся низким рычанием.       — Что ты делаешь? — Чонгук впервые выглядит таким разозленным. Его ноздри едва заметно раздуваются, а мышцы на шее выделяются от напряжения.       — Я просто…       — Что просто, ваше высочество? Хотите лишиться руки?       Когда Тэхен только и может, что поджать губы, Чонгук разворачивается и уходит от стоянки глубже в лес. Хосок, все это время чистящий меч, присвистывает, а Юнги горячо начинает ему что-то шептать. Тэхен этого даже не замечает, провожая взглядом украшенные снегом вороные волосы, что так стремительно удаляются. У него почему-то щипет в глазах и колет в груди, и обидно так сильно, так непонятно. Когда по щеке что-то стекает, Тэхена в лицо бодает волк, аккуратно так, утешающее, трется уличным котом, извиняясь за хозяина. Его шерсть на ощупь оказывается именно такой, какой Ким представлял — пусть и жестковатой, но очень пушистой. Тэхен долго не думает, обнимает Призрака за шею, оставляя на ней соленые капли обиды, сдержать которые не получается и в силу возраста, и в нежность характера.       Рва Кейлин они достигают на десять часов позже планируемого, подавленные и уставшие. Крепость встречает их узкой дорогой, сыростью и запахом плесени. Башня, одна из уцелевших с давних времен, особенно привлекает тэхенов заинтересованный взгляд. Таких мощных сооружений он прежде не видел — в Эссосе строили совсем по-другому, не так мрачно и величественно.       Впускают их совершенно беспрепятственно, не досматривая и ничего не спрашивая, чем вызывают у Тэхена сосущее чувство под ложечкой. Чонгук, мрачным вороном сидящий за его спиной, ему ничего не объясняет и, кажется, не собирается. Северянин все еще не настроен на разговоры и все еще излишне вежлив, чем расстраивает и себя, и Тэхена. Когда Хосок, стремясь помочь и дать другу остыть, предложил Тэхену поехать с ним, Чонгук бросил небрежное «если его высочество так хочет», но по тут же проступившим желвакам, стало понятно, что нет. Ким лишь вздохнул тогда и помахал Хосоку головой, уверенно направляясь к Мраку, повод которого крепко держали чонгуковы пальцы.       — Здесь можно где-то помыться? — решается спросить Тэхен, когда они отдают лошадей в местую конюшню с развороченной деревянной вывеской. Запах в ней стоит еще гуще, чем во всей крепости, и Тэхен пытается не показывать виду, как трудно ему дышится.       — Конечно, я договорюсь, — обещает Чонгук, кидая на него первый — за столько времени — спокойный взгляд, но тут же снова закрываясь. — Можете подождать, ваше высочество?       Когда Чонгук вместе с Призраком уходят вверх по винтовой лестнице, довольно крутой и узкой, Юнги мрачно изрекает:       — Баран.       — Ведет себя, как в свои четырнадцать, — соглашается Хосок.       — А сколько ему сейчас? — прерывает их перемывание костей Тэхен, заинтересованно бегая по лицам мужчин глазами.       — Двадцать пять? — неуверенно бормочет Юнги. — Или двадцать шесть?       — Двадцать шесть, — кивает Хосок, — старше мальчика почти на десять лет, а как себя ведет.       — Говорю же, — хмыкает Юнги, — баран.       В итоге, Тэхену все же удается помыться и выспаться. Комната, куда его определили, достаточно просторная для одного человека и обставленная короткими толстыми свечами. Ким даже решается зажечь парочку самых светлых, слабо пахнущих розами и лавандой. На столе к его пробуждению оказывается плотный завтрак, кувшин со сладкой водой и манго. Свежий и дико ароматный, он лежит по центру, смущая еще сонного Тэхена своим наличием — о фруктах он говорил лишь с Чонгуком.       Никто не извиняется. Они оба забывают все в молчаливом согласии, когда Тэхен неуверенно протягивает половину манго растрепанному с утра Чонгуку. Единственное, что северянин говорит по поводу своего поведения, это тихое, словно вовсе не для Кима:       — Ты в который раз здорово меня напугал.       У Чонгука оказывается совсем мальчишеское сердце. Когда они продолжают свой путь с началом сильной метели, мужчина умудряется на полном ходу лошади свешиваться, загребать рукой снег и лепить неровные снежки. Тэхен пугается, теряя за спиной опору в первый раз, но потом, как и Чонгук, счастливо улыбаясь, старается попасть в хмурого Юнги. Тэхен замерзает сильнее обычного; кожа ладоней синеет и трескается, но отпустить повод, чтобы согреться, ему страшно. Он втягивает холодный воздух носом и прикрывает глаза от снежинок, отвлекается, а потому не сразу чувствует, как его руки накрывают другие. Горячие.       Долгое время им никто в дороге не встречается. Хосок говорит о судьбе, благословенной богами, но принц от заявлений о собственной удаче отнекивается, как чувствует — когда они оказываются в пяти часах от Винтерфелла, мимо головы Хосока пролетает стрела. За покрытыми снегами деревьями и холмами не видно никого, и мужчины посылают лошадей в разные стороны. Тэхен замечает, как коня Хосока заносит, и тот пытается больной рукой направить его в нужную сторону. Не получается, и только поэтому все выходит, как надо — вторая стрела пролетает мимо. В Юнги тоже целятся, но не так прытко — а их, Тэхен понимает, с Чонгуком лошадь оставлена напоследок (отдельного коня принцу, слава Семерым, так и не нашли).       — Ты им нужен живым, — подтверждает кимовы мысли Чонгук, направляя лошадь обратно, — что даст нам выиграть.       «Как» — мужчина не объясняет, но Тэхен успевает додуматься сам — со скрежетом и потерями. Такой план ему не нравится, как, кажется, не нравится и Юнги с Хосоком, которым Чонгук показывает что-то рукой, но выбора не остается. Так, по крайней мере, принцу кажется, пока в спину Чонгука не прилетает нож, вызывая сдавленный вдох и тихое «все нормально». И после этого как отрезает.       Тэхену (им) требуется минута. Она кончается, когда их все-таки окружают. Наемников оказывается больше десятка, и как здесь можно было бы выйти победителем, принц не понимает. О чем Чонгук думал, не понимает. Но мужчина за его плечом неровно дышит, все также крепко сжимая Тэхена в объятиях, не смея открывать чужую спину, и на секунду кажется, что все будет в порядке. На секунду.       А затем все, и правда, в порядке, ведь смаргивая жемчугом собирающиеся на ресницах слезы, Ким Тэхен говорит то, что никогда говорить не хотел.       — Дракарис.       Его тошнит от вида, криков и запаха сжигаемых заживо людей — им самим сжигаемых. Он скатывается с бока Мрака вслед за Чонгуком, тут же сгибаясь от очередного спазма в желудке, стараясь абстрагироваться от рева драконов и испуганного лошадиного ржания. Им, действительно, очень повезло, что животные не сбросили их на землю сразу.       — Эй, — Чонгук кладет руку Тэхену на напряженную шею, — ты как?       — Я? — бормочет Ким, спешно вытирая рукой рот. — Как ты?       А Чонгук улыбается в этой его глупой манере, пока Тэхен, повернувшись, всматривается за его спину — туда, где торчащая над одеждами рукоятка ножа и заканчивающаяся метель.       — Неглубоко вошел.       Они летят, и Тэхен хотел бы разделить это чувство с Чонгуком в другой ситуации — не беспокоясь о потере мужчиной крови и его состоянии, не беспокоясь о слишком долгих минутах. Но трудно этого не делать, когда взгляд сам соскальзывает на сжатые от боли губы и расфокусированный взгляд.       — Да все с ним нормально, — кричит Юнги, зеленый и напуганный высотой, но выглядящий все равно на порядок лучше Хосока и Чонгука. Тэхена это не успокаивает, и он старается быть к мужчине еще ближе, пока они летят и летят, минуя белые мили и редкие бурые островки деревьев. Старается не паниковать. Вспоминается почему-то их первая встреча, властный и холодный Чонгук, блеклый рассвет. Тогда от долгой ходьбы у него болели даже пальцы ног, а незнакомые мужчины пугали до дрожи. Тогда он прижимался к Чонгуку на снегу, совсем не понимая своих эмоций и чувств. Тогда он впервые и…       — Ну прости меня, — умоляет Чон, пытаясь набросить на принца шерстяную накидку, хотя в комнате достаточно тепло и сухо. — Как я вообще должен был это сказать?       Тэхен считает, что так и должен был. Сам он все еще слишком зол, взволнован и расстроен, чтобы спокойно идти на контакт; он поводит плечами, и ткань стекает к полу темным пятном. Чонгук цокает языком, когда поднимает вещь, тут же швыряя ее на кровать.       — Я думал, ты будешь рад.       — А почему я должен? — поднимает бровь Тэхен. Чонгук, жутко растерянный, делает маленький шаг вперед и покачивается на носках.       — Потому что мы подружились? — неуверенное. — А заключать союз с другом всегда лучше?       — Ах вот как.       В Винтерфелле оказывается уютно — не очень удобно, слишком минималистично, но по-своему приятно. Тэхену отводят прекрасную комнату с бордовыми бархатными шторами и мечами на каменной стене, куда день изо дня наведываются Юнги с Хосоком, не всегда, однако, заставая принца на месте. Того манит неизвестность, неуверенное (а все-таки вдруг) чувство свободы и возможность наткнуться на… Но попадается кто угодно, но не тот, на кого напороться хотелось бы. Так Тэхен попадает на кухню забавного Сокджина, заваливается в библиотеку неловкого Намджуна и прибегает в конюшню к славному Чимину, хотя первоначально идет навестить Мрака. Так Тэхен исследует весь замок, но, будто бы случайно, на Чонгука наткнуться не может.       — Потому что ты мой друг, Тэхен~а, — передразнивает принц, прыгая через ступеньку вниз. Эхо от его ботинок неприятно бьет по перепонкам, а дыхание после тридцать третьей предательски сбивается. — Поэтому я по-дружески целую тебя в лоб каждую ночь, думая, что ты спи… Ой!       Врезается в Чонгука он живописно, ударяясь в процессе о широкую грудь и впиваясь ногтями в дубленую кожу. Король Севера выглядит уставшим: его щеки раскрашенны румянцем от холода, под глазами — темные тени, а губы сложены в складку.       — Здравствуй, Тэхен, — слабо улыбается старший, помогая принцу принять устойчивое положение. — Спешишь куда-то?       Было бы куда, Тэхен бы с радостью — но на деле в Винтерфелле оказывается скучно, и Чонгук, вечно где-то пропадающий, не помогает.       — А ты хочешь что-то мне предложить? — с едва заметной надеждой уточняет Ким.       Чонгук кивает и просит следовать за ним, разворачиваясь в ту же сторону, откуда шел. Спускаются они, однако, дольше, чем Тэхен мог представить — игнорируя дверь на улицу, находят другую, запертую мощным железным замком. А там — снова ступени и запах сырой земли, что впечатлительному принцу совсем-совсем не нравится. Он старается не отставать от стремительно удаляющегося Чона и вести себя как можно тише, пока не замечает откормленную крысу в двух шагах от себя.       — Держись.       Чонгук берет его за руку, улыбаясь мыслям о Тэхене, летающем на драконах, но боящемся такую мелочь. Они проходят еще совсем чуть-чуть, когда в стенах начинают появляться мужчины, вырезанные в камне, как и огромные лютоволки, сбившиеся у их ног. Тэхена поражает мастерство, с которым выполнены статуи, но больше его волнует и пугает само место, куда Чонгук привел его. Гробницы в огромном количестве, вещи, присущие людям веры в Семерых, и затхлый запах не оставляют места позитивным мыслям. Тэхен спрашивает:       — Зачем мы здесь?       Чонгук не отвечает до тех пор, пока не останавливается перед изображением хмурого мужчины со скалящимся лютоволком позади. Черты его лица — немного поплывшие с возрастом, но все еще острые и привлекательные, напоминают Чонгука, и словно слыша мысли парня, тот подтверждает:       — Это мой отец.       И не отпуская руку Тэхена, продолжает:       — Он погиб не от руки Короля, но Джебом — тот, кто виновен в этом. Я знаю, что назревает война, как знаю и то, что, возможно, скоро окажусь здесь, с отцом, его братом и дедом, не успев дать отпора Белым Ходокам, о нашествии которых никто с Юга не хочет меня слушать. Ты должен понимать это, прося меня о помощи и предлагая свою взамен — погибнуть могут как твои драконы, так и ты.       Вязкое молчание, что охватывает их двоих после слов Чонгука, не дает Тэхену как следует подумать — но он и так думал слишком долго. Ким чувствует, что мужчина хочет защитить его, как бы сильно сам не нуждался в помощи — его рука все еще сжимает тэхенову. Все еще не отпускает.       — Мне все равно, — признается Тэхен. — Я выбрал тебя, не зная, а теперь выберу тем более.       — Так сильно, — более мягко спрашивает Чон, — не хочешь возвращаться к брату?       И даже не отрицая этой стороны своих мыслей, Тэхен отвечает все же то, что более сильно гложет его сердце. Отвечает:       — Так сильно хочу остаться с тобой.       С того момента между ними что-то меняется — Чонгук перестает приходить поздней ночью, когда Тэхен уже в постели, чтобы оставить легкое касание губ на его лбу, но остается у него в комнате вечерами, когда выйти прогуляться у них не получается из-за холодной погоды. Когда все же выходит, они либо шатаются по Зимнему городку, распугивая своим смехом редких прохожих, либо отъезжают в сторону от Крепости, чтобы проведать драконов. Эта часть нравится Тэхену больше всего из-за Чонгука, с восторгом рассматривающего кожистые крылья и блестящую чешую, переливающуюся на блеклом северном солнце. И каждый раз видя драконов, Тэхена пугает то, что он практически не переживает о мужчинах, сожженных по его приказу — сколько бы мысли не возвращались к тому моменту, единственное, о чем он думает — это раненный в спину Чонгук. Даже смотря на него с расстояния руки, полностью оправившегося и радостного, Тэхен не может не вспоминать его тихое «все нормально» и свою собственную панику. Тогда он думает, что лучше бы этот нож угодил в него.       Через две недели их спокойного существования к Чонгуку прилетает ворон со свертком дорогой бумаги. Тэхен лениво ковыряется в тарелке с пряной бараниной, когда это случается — он внимательно наблюдает за сменяющимися на лице Короля эмоциями и нетерпеливо постукивает вилкой. Хосок и Юнги, обедающие вместе с ними, как и несколько других близких к Чонгуку мужчин, терпением не отличаются.       — Ну что там?       Когда Чонгук молчит, Тэхен думает, что, возможно, это из-за него — кем бы они друг другу не были, он все еще не уверен, что имеет право быть в курсе каких-то планов и тайн. Он порывается даже уйти, но Чонгук останавливает его тяжелым взглядом, пришпиливая к твердой поверхности стула.       — Не хочешь ли ты сыграть свадьбу, Тэхен?