детроит бикам лесбиан

Остаток ночи прошел в полной тишине. Загробной настолько, что мертвецы позавидовали бы, если б могли. Уже на своем месте лежала Норт. Ее рыжие волосы беспорядочно раскиданы по полу. Ее глупые мысли беспорядочно раскиданы по полу. Прежняя Норт беспорядочно раскидана по полу. На своей лежанке ютится Кара. Она внутри большого корабля, внутри нее — воспоминания, а снаружи — пластмасса. Обе лежат в неведении, не помнят что и как случилось минутами ранее. Они и не помнят, потому что хотят. Потому что уже взрослые андроиды и поступают так, как захотят сами. А не как скажут «венцы эволюции». Андроиды не ведают, зато знаю я. И расскажу вам об этом я тоже. Они коснулись друг друга. Кажется чем-то до боли в животиках смешным и по-детски «важным»? Жаль ваши ценности. В нашем мире открыть настоящее имя, коснуться, обнять другого человека, выдать животрепещущие тайны — слишком буднично. Андроиды появились позже вас, существуют меньше, но хранят свои ценности. Те ценности, которые не понять никому, и вам с нами, к сожалению тоже. Говоря о всей красочности ситуации, расскажу произошедшее. Их руки обратились друг к другу. Первая, вынув руку из под пледа, направила ее ко второй, уже вытянутой навстречу. Бледные тонкие пальцы с симулированными мозолями от стирального порошка осторожно прильнули к ладони. Рыжая девушка пристально смотрела на облезающий лак цвета бычьей крови стараясь не выдавать смущения. Кара же устремила взор в глаза Норт и сменила позу. Медленно, стараясь не оторваться от ладони рыжей, она села пред ней. Отключить кожу. Прошло несколько секунд полной тишины, наполненной всем самым разным. Запахом ржавчины, соли и раскаленного железа. Дорожной пыли, ноябрьского снега и тянущим теплом. Соленым потом, старыми вещами и сточной водой. Глухим стуком пластика, царапаньем железа, миганием огоньков. Лунными бликами, падающими на волосы. Воспоминаниями и алюминиевой безликости. Программы Кары и Норт действовали синхронно. Сочетали в себе все самое несочетаемое. Всыльчивость и непоколебимость. Отторжение и принятие. Буйность и покорность. « Сейчас я отправлю эти файлы воспоминаний в корзину и мы останемся знакомыми незнакомками.» «То есть, я забуду все что произошло в это чудесное «сейчас»? Норт отчаянно пыталась предотвратить что-то, но только в мыслях. Сейчас она думала только о своих желаниях. «Я забуду». «Я забуду тоже, мисс». Молчание никогда не было знаком согласия. Молчание — знак беззвучной мольбы о предстоящем событии. Точнее, о его конце до начала. В одно мгновение пропало время. Точнее его эфемерный отросток — воспоминание. Норт сидит перед Карой. Кара сидит перед Норт. Ни одна из них не имеет представления о том, как оказалась в таком весьма необычном положении. - Я, наверное, - Норт неопределенно махнула рукой вдаль, - дальше пойду. - М-м... - единственное, на что оказалась способна Кара. она следила за бегающими в растерянности блюдцами глаз рыжей. - Извините за нарушение ваших личных границ! - крикнула рыжая вслед перезагружающейся Каре, - и вблизи такая же симпатичная, чертовка. Норт в сердцах пнула стоящий рядом ящик. Из него печально выкатилась баночка «синей крови». « Как я попала туда? Каким образом оказалась перед ней? Я же хотела прогуляться всего навсего-то! Святой Камски, больше никогда не буду бесцельно ходить по кораблям ночью. Так и запишу в блокнотик : « Не. Ходи. По ночам. Тупая. Сарделька.». Прямо сейчас напишу!» Рыжая девуша вынула из кармана куртки старый потрепанный блокнотик. В нем осталось немного чистых страниц, но писать в нем было все равно жутко трудно. Он разбух как утопленник от вкладышей из жевачек, листиков прочей плоской мелочи. «Как утопленник, потому что утопал в моих слезах», - подметила Норт, растерявшая всю свою хватку и полностью превратившаяся в маленькую девочку. В спиральке блокнота торчала ручка. Средство для писания, место для писания — все было жутко старым и ими уже никто не пользовался ( только в домах для престарелых, а туда, Камски упаси, Норт еще не собиралась). Революционерку всегда казалось, что она была собрана почему-то не в тот век, не в ту эпоху. Все цифровизированное и металлическое пугало ее. Рыжей хотелось туда, обратно, в начало двадцать первого века, чтобы зачитываться бумажными книгами, есть настоящие абрикосы, писать ручками и пачкаться в их чернилах, считать простенькие примеры на допотопных калькуляторах и поливать цветы из ржавой краденной лейки. Ей хотелось бы много чего сделать в прошлом, только она боялась эффекта бабочки — украдешь себе маленькую леечку, а тут кто-то дома не задержится, в дом проберутся воришки (ну покрупнее тебя уж) и все. Судьба человека сломана желтой леечкой в цветочек. « Единственный минус этого будущего — нет путешествий во времени. И книжек бумажных побольше бы». Девушка ушла так глубоко в себя, что вернувшись в реальность сначала ничего не поняла. Автоматически направилась к лежанке и растеклась по ней, как раскаленное железо. Ее металлическое сердце растеклось бы также, не будь оно защищено какой-то сверхсовременной технологией Камски, храни его Камски. "Не за что, миледи". "Уже на своем месте лежала Норт. Ее рыжие волосы беспорядочно раскиданы по полу. Ее глупые мысли беспорядочно раскиданы по полу. Прежняя Норт беспорядочно раскидана по полу." Для полноты картины придется вспомнить строчки до рассказа о забытом касании во времени после. Большинство андроидов уже начинают трудиться во благу революции. Маркус с одним слипшимся глазом пытается ругать безответственных рабочих. У него, конечно, не получается. Почему? Потому что, просто попытайтесь представить себе высокого мужчину с одним открытым глазом, который, к тому же, зевает как котечка. Представили? Зевнули? Отлично, идем дальше.