***
– Саш, ты не знаешь, че там у Окси произошло? Сам по себе этот вопрос звучит в их квартире, как нечто инородное, и нет ничего удивительного в том, что она смотрит на него, как на ебаната. – Ой, знаешь, нет, – Саша складывает руки на груди. – В туалет отошла, оставила вахту. Слав, ну ты че? И правда, а че он? Это просто любопытство, убеждает он сам себя, и тянется, чтобы закрыть вкладку, но… тормозит. Какой-то сайт не первой свежести, доверять которому Слава бы точно не стал, если бы не природная чуйка, выложил смазанные фотки того, как Окси покидает полицейский участок с Рудбоем. Он выглядит, как и всегда, словно шел в свои царские хоромы на вершине Олимпа и нечаянно заблудился. Но сейчас набегут холопы и покажут ему обратную дорогу, нужно только немного обождать. Заголовок очень кликбейтный, почти как тот, про импотенцию: «Рэпер Оксимирон стал жертвой маньяка». Статья на полстранички, и Слава, бегая глазами по строчкам, находит восемь орфографических ошибок и целую тонну пунктуационных. – Пишут, что он заяву на преследователя писал, – кричит Саша из кухни, видимо, читает то же дерьмо. – Откуда они все знают? – Дают, кому надо. А вообще, может это херня, надо у Окси спросить. Из кухни доносится смех. – Спроси, ага. Вы ж с ним регулярно созваниваетесь. Раз в никогда. Слав, забудь. Жид, как всегда, внимание привлекает, вот и все. Чай будешь? Слава увеличивает одну из фоток. Мирон у тачки, качество, конечно, хуйня, но складки на его лбу слишком заметны, чтобы их не увидеть. Осунулся. Похудел, вроде. Тьфу ты. Он мотает башкой. Саша приносит чай, и Слава затаскивает девушку к себе на коленки, оставив кружку остывать на тумбочке. Гадкие мысли продолжают лезть в голову, но он отмахивается от них, как от мух назойливых. Во-первых, верить сплетням из интернета – такое себе, а во-вторых, это не его дело. Так что, нахрен.***
– Алло, Витян, дарова. – Дарова. И пошел на хуй. У СД голос заспанный, и Слава с ужасом смотрит на часы – бляха, семь тридцать утра. Он еблан. – Погоди-погоди, не вешай трубку! Я по делу. Он, честно признаться, лучше бы в окно вышел, чем заводил этот разговор, потому что у них с Витей давненько не было душещипательных бесед по типу: «У него свой мир, у тебя – свой» и «Если тебе надо, напиши ему сам, я не сваха», а еще «Слав, у тебя есть девушка, не многовато ли внимания лысому еврею?» Так что сейчас приходится себя от души так за ногу ущипнуть. – Не знаешь, че там у Окси за проблемы… Это даже не вопрос. Он мямлит, как девка, и Витя глубокомысленно матерится в трубку. Славе даже кажется, что разговор на этом закончится, но вскоре ему отвечают: – Тебе нахуя? – Любопытно. – В семь утра? Слав, покури, а. Пожри. Сашку выеби, а на остальное забей. – Так есть что-то или пресса раздула? – Это не то, что можно говорить всем подряд, ясно? Не могу я тебе сказать. Знаю только, что Окси в ужасе, а он, сам знаешь, ни хуя не боится – закаленный. Слава трет черепушку и закуривает, приоткрывая на кухне окно. – Так, подожди, это че, реальный маньяк? Прям как в кино показывают? – Ага, только не пищит девчачьим голосом в трубку «ты умрешь через семь дней», а подкидывает ему дохлых крыс в квартиру. – Гонишь. Мурашки ползут по телу, если честно. Слава с таким дерьмом раньше не сталкивался. Он и не думал, что кто-то из рэперов столкнется, но, сука, Окси вокруг себя создал целый культ, стоило ли удивляться? Его хотели, его любили, его ненавидели, ему завидовали. Слава сам все эти чувства испытывал к Мирону в разные периоды времени, а иногда и все сразу, пачкой. Но он-то нормальный, а есть ведь психи. – За че купил, за то и продаю. Я сам через пятое лицо знаю, мне Мирон лично не докладывает. Он дома забаррикадировался, без Рудбоя за спичками не выходит, трубки не берет, в интернете не сидит. Насколько я знаю, это давно началось. – А че от него требуют-то? – Без понятия. Слав, не лезь в это, Мирон сам разберется, да и не та эта тема, в которой стоит копаться. Он прав. Он прав, он, блять, прав. И в то же время как-то неправильно вот так брать и забивать хуй. В конце концов, он всегда интересуется новостями, а тут не просто левый хер из-за бугра, а человек, которого он лично, сука, знает, за которым наблюдает много лет. Может, Мирон и урод, может, он того не стоит, но беспокойство у Славы под ребрами чешется коркой из страхов и подозрений. – Вить, дай номер Окси. – Я тебе сказал – отъебись. Да и не берет он с левых номеров. – Я не буду звонить. Скинь мне, окей? И сбрасывает, потому что ладони чешутся еще немного погуглить.***
Слава гуглит. Информации мало, теперь та статья, которую он вечером видел, болтается на разных сайтах в виде слабеньких рерайтов с перестановкой слов. Все то же самое. И фотки те же. Зато как много разных предположений – от вполне обоснованных до тупых и абсурдных. Слава до десяти утра накручивает себя так, что, когда Саша заходит на кухню и трогает за плечо – его подкидывает на стуле. – Давно встал? – девушка если и замечает странности в поведении, никак их не комментирует. Слава хлопком закрывает ноут. – Давно. Позвонить надо было. – Завтрак? – Ага. Тебе помочь? – Нет, я сама. Покормишь Филю? Он все делает на автомате: насыпает в миску корм, бережно тащит кота из комнаты, ставит его напротив еды, мол, посмотрите, сэр, ваша овсянка, сэр. Ясное дело, Филя хрен бы овсянку жрал, а вот Славу ею сегодня накормят, судя по запаху. Он уходит в комнату и, прокручивая в пальцах телефон, словно спиннер, думает. Надо бы написать Окси. Оказать моральную поддержку. Вроде как, чувак, хоть мы и ненавидим друг друга до трясучки, я немного расстроюсь, если тебя убьет маньяк. Ладно, может не немного расстроюсь, может расстроюсь сильно, что даже твит напишу скорбный. И на похороны приду. Слава представляет Мирона в гробу и это в его голове выглядит так комично, что он не верит. А реальность тем временем все еще никуда не исчезает, приходится трижды подумать, чтобы не ляпнуть Мирону в сообщениях какую-нибудь гадость. Вот что ему написать? «Я знаю про маньяка, помощь моя нужна?» Скорее всего после такого он будет послан далеко и надолго. Окси – птица гордая, он вон в твиттере со вчерашнего дня не объявлялся, как фотки всплыли. Наверное, всем офисом продумывают ход дальнейших действий. Или «Привет. Это Слава. Который Гнойный. Который тебя разъебал. Ну, в прошлом августе, там еще Руслан Белый был, помнишь?». Тоже хуйня. Блять, да все, что он напишет сейчас, будет казаться хуйней, потому что… Да как вообще можно поддержать человека, с которым ты не общаешься, если он, по сути, бежит от этой поддержки и явно не хочет свое положение никак комментировать? А если слухи – пиздеж? Хотя, нет, Витя ложную инфу никогда не дает. – Слав, тебе кофе или чай? – кричит из кухни Саша, и Карелин вспоминает, где он находится и кто он такой. – Чай. Вздыхает, разблокирует телефон и пишет нарочито небрежно: «привет, это гнойный». «оказывается, чтобы достать твой номер, надо пожрать асфальта и запить кипящим бетоном, прикинь?» «пообещал аббе, что ты придешь на наш с ним баттл на лг, у него там какая-то крутая схема на тебе завязана. ты же не опозоришь пацана? твой первый фэн, как-никак». «короче, дай знать, если согласен. я тебе лучшее место забью – рядом с бухлом и сиськами». Окси молчит. Сообщения доходят, но их не читают, и Слава, как на иголках, ходит по комнате добрую половину дня.***
Ближе к семи часам вечера, когда Карелин уже и не ждет, Мирон ему отвечает. Ни слова об Аббе, ЛГ и баттлах, только аккуратное, с большой буквы и без ошибочек: «Тебе мой номер Витя дал?» Слава отставляет в сторону тарелку с чипсами. Саша провожает его взглядом, когда он встает и выходит на кухню. Странным взглядом. Предвещающим долгий и серьезный разговор. «да. не пизди только на него, мне срочно надо было». Окси молчит. Слава скуривает две сигареты и смотрит в пустую пачку с тоской в глазах. Сколько они не общались? Год? Пару раз упоминали друг друга в разговорах с другими людьми, один раз сталкивались в комментах. И на этом все. Слава задумывается об этом и с ужасом понимает, что помнит, как Мирон пахнет. Вернее, как пах тогда. Сейчас-то наверное парфюм сменил, он же не Гнойный, у которого на полке в ванной три бутылочки, одна из которых чуть ли не времен Хабаровска. Следующее сообщение приходит минут через сорок, когда Слава возвращается в комнату. Саша уже клюет носом, она типичный жаворонок и в десять будет спать крепким сном. «Что тебе нужно?» Проницательный. Сразу Славку раскалывает, как орех молотком. Какая Лига, какой Абба, серьезно. Он бы еще ему про питье воды из одной бутылки начал загонять. Что ему нужно? Много чего. Ответы на вопросы. Доказательства того, что у Окси на месте обе руки и обе ноги? «ты жив?» – вот серьезно, только Слава мог отправить такое без тени сомнения. Он закрывает глаза, обзывает себя и радуется тому, что в этот раз ответ приходит почти что сразу. «Да. Ну, или на том свете ловит МТС». «он и на этом-то свете так себе ловит». «:)» Смайлик. Вот такой вот простой смайлик Славе Гнойному от Мирона. Витя говорил, что Окси никому не отвечает, стоит ли ему начинать гордиться собой или пока рановато? Следующий час Слава думает над ответом. Вообще-то смайлики даны, чтобы заканчивать беседу более вежливо, не пустотой и не точкой. Типа, вот посмотрите, я вам улыбаюсь, и даже если я желаю вам сходить нахуй, то вы не узнаете об этом. Но ему тяжело. Теперь еще тяжелее, чем было вечером и сегодняшним утром, потому что Мирон – такой вот спокойный, тихий, осторожный в словах Мирон – никак не вяжется с тщательно выстроенным в голове образом. Слава открывает Телеграм, чтобы написать еще хоть что-то, хоть одно слово. Чтобы продолжить беседу – ему необходимо контролировать, видеть, чувствовать, что он в порядке. Блять, непонятно, зачем ему весь этот геморрой, но вот нужно, хоть тресни. Но Окси его опережает. «Слава, – пишет он, и уже сам факт того, что Мирон зовет его по имени, до усрачки пугает. – Ты можешь говорить?» Карелин косится на зевающую Сашу, что лениво листает ленту в инсте, потом на окно, за которым густеет небо. «сейчас?» «Да, пожалуйста. Ты можешь поговорить со мной? Просто поговорить, пожалуйста». – Блять. – Саша переводит на него взгляд. Она ни черта не понимает, Слава ни черта не понимает, и даже Филя, скрутившийся на краю кровати в клубок, ни черта не понимает. – Я в падик выйду, покурю. – Так на кухне же… – Проветрюсь. Он вылетает пулей. На ходу натягивает на голое тело толстовку, набирает номер, и, дожидаясь ответа, едва не подпрыгивает на месте. Мирон берет трубку и молчит. Слава, слушая гнетущую тишину, чувствует себя персонажем из фильма ужаса. Ледяной страх – чужой, не его собственный – коркой ложится на кожу, оседает на ресницах и прорубает дорогу к сердцу. – Мирон? – Говори что-нибудь. Тихо. Очень тихо. Так тихо, что хочется впиться себе в волосы и заорать. Слава делает вдох и, медленно выдыхая, пытается успокоиться. Успокоиться за них двоих, потому что, если они оба сейчас будут жрать это страшное чувство горстями, то ни к чему хорошему это не приведет. Ебаный в рот, что происходит? – Ты знаешь, что какой-то дебил написал книгу, которая рассказывает, как по помету на лобовом стекле машины узнать, что за птица тебе подгадила? Мирон издает какой-то звук в трубку. Вряд ли это смех, да и Слава не пытался его рассмешить, он просто говорил первое, что пришло в голову. Но, кажется, это сработало. – Что? – Да, я недавно читал. Называется «Какая птица это сделала». Дичь полнейшая, но затягивает. Если бы у меня была тачка, то я бы попрактиковался. – И часто ты такие книжки читаешь? Слава медленно выдыхает. Голос у Мирона заебанный до не могу, ему бы горло прополоскать с календулой или ромашкой. Или выпить чего покрепче. Он бы сейчас и сам бахнул, за компанию. Потому что ужас, он, падла, передается даже не воздушно-капельным, оказывается, а каким-то сигнально-проводным. Слава боится. Он боится, что Мирон замолчит. Он боится услышать на фоне посторонние звуки. Он боится, что у него сядет батарейка или отключат вай-фай или выйдет теть Нина из соседней квартиры и начнет пиздеть про курево и про шум. – Нечасто, но пару раз натыкался. Еще знаешь какая хуйня есть… Слава скатывается вдоль стены и садится на пол. У него есть куча историй в запасе. Их просто дохуя, одна бредовее другой, берегись, Оксимирон, заебешься слушать.