Emma – Occhi Profondi
Чонгуку шесть, когда он знакомится со своим старшим братом. Он с ревностью смотрит на мальчишку, крепко обнимающего его отца. – Познакомься, это твой брат Хосок, – подталкивает тот сына. Чонгук хмурится на протянутую ладошку с тонкими пальчиками и ударяет по ней кулаком. – Ой… Тогда это будет нашим приветствием! – радостно восклицает мальчик, несильно ударяя кулачком в ответ. Он ослепительно улыбается и тянет Чонгука к «самым крутым аттракционам». Чонгук упирается, а вечером отец уже не может отлепить его от брата. Чонгуку восемь, когда он, слушая, как в очередной раз ссорятся родители, закрывает глаза и вспоминает улыбку брата. Как тот обнимает его и застенчиво протягивает фигурку N: «ты позаботишься о нём, Крольчонок?». Как он треплет его по волосам, отдавая свою порцию мороженного – Чонгук хочет добавки, а Хосок внезапно вспоминает, что не любит сладкое. Как раскачивает его на качелях и только просит сильнее держаться. Ветер свистит у Чонгука в ушах, ещё немного и дотянется до самого неба. Как Хосок рассказывает о разных профессиях и о том, что решил стать врачом, чтобы вырасти и вылечить маму. Не успевает. Чонгуку десять, когда на пороге стоит поникший Хосок с одним пакетом. Отец виновато смотрит на мать, та бросает полотенце на пол и закрывается в комнате. Чонгук рад, что брат будет жить с ними, что не надо ждать выходных, а главное — врать матери. Она его обязательно полюбит, как только узнает получше, Чонгук в этом уверен. Чонгуку двенадцать, когда он впервые видит, как брат плачет. Хосок может молчать, угрюмо хмуриться, прятать лицо, но сейчас он лежит, свернувшись на кровати, и еле слышно всхлипывает. – Хён, мама тебя наказала, и ты рыдаешь как девчонка? – Чонгук пытается пошутить, он впервые в такой ситуации и не знает, что делать. Хосок замолкает, ещё больше сжимаясь в комочек. – Хей, хён... – Чонгук обнимает брата, впервые он успокаивает старшего, а не наоборот. Хосок сейчас такой хрупкий и беззащитный, у Чонгука щемит сердце, когда он видит, что брат прижимает к себе N. – Хён, что случилось? – обеспокоенно спрашивает Чонгук. – Почему ты взял N? Ты его так сломаешь. – Хосок бережно откладывает фигурку, убеждаясь, что не дотянется и не раздавит случайно, скручивает руки на груди и тихо глотает слезы. – Я просто скучаю по маме. Это она купила N. – Хён, я буду заботиться о нём ещё больше. Ты же знаешь, как он мне дорог. – Чонгук утыкается носом в шею брата, обвивая его руками и ногами, переплетая с ним пальцы – хосоковы как всегда тёплые, чуть подрагивают. Старший приказывает себе успокоится, взять себя в руки, Чонгук не должен видеть его разбитым и слабым, какой пример он подает брату? А ещё Крольчонок не должен узнать, что его мать запретила выходить Хосоку из дома, прекрасно зная, что сегодня годовщина смерти его мамы. Чонгуку пятнадцать. Родители опять ссорятся: отец напился и обвиняет мать в трате денег, та не отстаёт, ругая на чём свет стоит Хосока. Чонгук как всегда юркает в кровать брата. Тот его молча обнимает, укрывая собой от всего мира. Хосок хочет ласково позвать брата, успокоить, но Крольчонок вырос и это единственная нежность, которую тот позволяет. Поэтому Хосок молчит, зарываясь носом в шёлковую макушку, прижимая теплый комочек ещё ближе. Чонгук уже не дрожит от грохота и стука на кухне, он привык, хоть сердце продолжает каждый раз разрываться. Только объятия брата его успокаивают, дают чувство безопасности. Хосок поглаживает пальцами его спину, ощущая горячее размеренное дыхание на груди, Чонгук немного отстраняется, смотрит в глаза, потом на губы Хосока. Какие они на вкус? Он тянется выше, Хосок наклоняет голову, подаваясь вперёд. Младший почти невесомо касается родинки на верхней губе, она как маковая крупинка – хочется поддеть влажным пальцем и положить на язык. Он облизывает пересохшие губы, едва касаясь сухих хосоковых. Лёгкие тёплые прикосновения, не пошло, но так необходимо. Чонгук проводит языком по губам брата, смачивает их, пробуя, покусывая. Хосок отвечает на робкие движения, даря всю имеющуюся нежность, оглаживает плечи, а внутри кричит, только бы не сорваться. Чонгук отстраняется первым, ещё раз пробуя родинку, после зарываясь носом в шею, складывая руки на его груди. Хосок крепче обнимает засыпающего младшего, укрывает одеялом, оголяя своё сердце. Просто Чонгуку нужно немного тепла, а Хосоку немного Чонгука. Чонгуку шестнадцать, он всё также прячется в объятиях брата во время родительских ссор, крики и брань за стенкой слышны каждый день. Он всё также пробует губы брата, удивительно, каждый раз он находит в их вкусе новые нотки. Чонгук восхищается Хосоком, самым лучшим братом на свете, гордится, что любит именно этого человека. Чонгук считает это абсолютно нормальным, как будто всё и должно происходить именно так. Хосок не может сказать вслух «это не правильно», не может отказать и оттолкнуть брата. Он погряз в нём, затянут в зыбучие пески, песчинки неправильности раздирают его горло в немом крике. Хосок отчаянно любит Чонгука совсем не братской любовью, он падает в его бездонные чёрные глаза как в колодец, тонет без надежды выбраться. К братской любви и желанию оберегать давно добавились иные чувства. Он хочет быть рядом постоянно и близко, ещё теснее прижиматься, не разрывая объятий и поцелуев, хочет вжимать в себя, чувствовать каждую клеточку кожи, ловить каждый вдох и выдох, рисовать созвездия по родинкам на его теле. Он хочет своего брата до дрожи в коленях. Но это не правильно. Хосок глубоко вдыхает, закрывая глаза, наслаждаясь близостью младшего. Скоро Крольчонок окончательно вырастет и его нежные чувства к Хосоку отправятся в коробку к детским игрушкам. Хосок так думает и глубоко ошибается. Чонгуку семнадцать, когда отец впервые его задевает. Хосок не успевает и он падает, раздирая кожу на лице об угол стола. Щека нещадно жжётся, под сердцем скручивает и рвёт, режет мышцы осколками разбитых надежд. Чонгука переполняют злость, отчаяние и бессилие. Кто виноват в том, что жизнь рушится? Чонгук не видит ни виновных, ни ответа на вопрос «почему?». Его ломает как соломинку напором дамбы, и он срывается на Хосоке, на человеке, который не даст отпор, на единственном, кто поддерживал и оберегал его ценой собственных слёз и синяков. – Это всё твоя вина! Это всё из-за тебя! – Кричит он сквозь слёзы, хватая с полки фигурку N и швыряет в стену рядом с Хосоком. Пластмасса разлетается на куски, Хосок с ужасом смотрит на осколки – это всё, что осталось от его жизни. Он смотрит на брата, во взгляде ни капли ненависти, один бескрайний океан боли, и выходит из комнаты. Чонгук моментально жалеет о своих словах. Он так не думает и никогда не думал. Он бы никогда не причинил боль своему брату, но именно он всю жизнь был её причиной. Чонгук впивается в волосы и оседает на пол, слёзы не перестают литься, застилая глаза, он воет и скулит. Что он наделал? Чонгук вытирает лицо рукавом толстовки, кутается в одеяло, думает, что завтра на коленях будет просить прощения у брата, что больше не позволит отцу распускать руки, главное чтобы Хоосок пережил эту ночь, чтобы не натворил глупостей. Хён сильный и всё понимает. Окончательно обессилев, Чонгук проваливается в сон. В это время Хосок, перевязывая запястья, понимает, что был идиотом с самого начала – он думал, что живёт, чтобы защищать младшего, но был главным источником его бед. Это всё из-за него. Он разрушил жизнь самого дорого человека. Утром Хосок не возвращается. Не приходит ни через неделю, ни через месяц. Он ушёл в растянутых футболке и штанах, с удостоверением и телефоном, «с одним пакетом, также как и пришел», свербит у Чонгука. Он ищет его в институте, у знакомых и знакомых знакомых, но Хосок словно провалился под землю. С уходом брата ничего не меняется: отец продолжает спиваться, находя новый повод; мать также раздражает всё и вся. Казалось бы вот – семья, как вы хотели, нет чужого ребенка, нежелательного элемента, который отравлял вам жизнь. Отец бросает «Забудь. Он уже вырос». Чонгук не может. Не может без брата, без его крепкого плеча, без его улыбки, доброго слова. Без его тёплых рук, мягких губ и маковой родинки. Паника сменяется апатией, страх – безразличием. Всё вокруг теряет привлекательность, Чонгук – какой-либо интерес. Он на автомате ходит в школу, делает уроки на отъебись, ничем не интересуется, убивая время видео-играми. Часами смотрит на собранного по кусочкам N, перемотанного в скотче, ищет и ждёт. Чонгук понимает, почему Хосок ушёл. О, как бы он разозлился, узнав, что младший скатился в инертное нечто. Но как Хосок мог оставить его одного, бросить в этом аду? Чонгук его ждёт. Брат обязан за ним вернуться. Если не за ним, то хотя бы за N. Чонгуку девятнадцать, спустя два года поисков он идёт в клуб, где обитает некий Шуга, с которым, возможно, видели Чон Хосока. В помещении не протолкнуться, особенно у сцены, в воздухе витает смог от сигаретного дыма и запах алкоголя. Чонгук кривится, сжимая в руке билет, на белой мелованной бумаге чёрные буквы с подтёками «RM.SUGA.JHope». Как в такой обстановке можно найти человека Чонгук не представляет, а главное, что здесь делает его брат? Среди этой невменяемой толпы? Он продвигается к бару, заказывая воду из холодильника, и решительно настроен осмотреть каждого посетителя, если понадобится, встанет у входа рядом с охраной. Программа давно идёт, на сцене какой-то парень плюётся матом и миллионом слов в минуту. Чонгуку не интересно, он прикладывает холодную бутылку ко лбу. Спустя двадцать минут голос сменяется, Чонгук боится повернуться, и кажется, перестает дышать, узнавая. Он медленно оборачивается и видит на сцене своего брата. Хосок выглядит изнеможённым, похудевшим и бледным, но живым. Чёрт возьми, он жив! Чонгук не может отвести от него глаз, несмотря на уставший вид, Хосок источает дикую энергию, его тело движется в такт битам. Чонгук даже не разбирает, что тот зачитывает, что-то про поезд и «never going back», с английским у него не очень. Вокруг всё замирает, он не видит и не слышит толпы, ничего кроме родного голоса брата, кроме его глаз, горящего и живого взгляда. Как до Чонгука долетает смысл строчек, вонзается иглами в сердце, а щёки начинают гореть. «Твои огромные глаза, как чёрные бездонные колодцы, Как бы я хотел утопить в них тяжесть жизни без тебя, И любовь, от которой не могу отступиться» Чонгук ждёт Хосока у служебных помещений. Они вываливаются целой компанией, весёлые и немного пьяные. Чонгук резко выпрямляется, сталкиваясь глазами с удивлённым взглядом брата. Тот хлопает по плечу друга, кивая, что скоро догонит. Парни скрываются на улице, Хосок нерешительно подходит к младшему. Чонгук так много хочет сказать, его переполняют чувства, и кажется, слёзы наворачиваются на глаза. Он льнёт к старшему, обнимая его со всей силы, выдыхая долгожданное «хён». Хосок обхватывает его голову ладонями приподнимая, проводит большим пальцем по шраму на левой щеке, с болью произносит «Чонгуки». Они стоят, не двигаясь, соприкасаясь лбами, не разжимая крепких объятий. – Хоба, ты идёшь? – вырывает из забытья голос стоящего в дверях парня. Чонгук выдыхает шёпотом в губы брата надрывное «пожалуйста». Хосок не отрывая взгляда от его глаз, отвечает «нет». – Мы будем у Нама, приходи. – Парень скрывается за дверью. Чонгук выдыхает, расслабляясь. – Где ты живёшь? Я сказал матери, что ночую у друга. Но у меня нет друзей.***
– Ты точно не Шуга? – Чонгук отлипает от губ Хосока, покрасневших и слегка припухших после поцелуев. – Нет. Но он здесь тоже живет. – они находятся на окраине города в маленькой квартирке. Единственную комнату занимают две кровати, между ними огромный стол с компьютером и звукозаписывающей техникой, кругом разбросаны диски, вещи и мелкий мусор. Чонгук теснее жмётся к Хосоку, ему не нравится, что какой-то парень спит и дышит в такой близости от его брата. Хосок перебирает волосы младшего, второй рукой гладит по лицу: проводит пальцами по бровям, носу, линии скул, по каждой родинке на щеках и под губой, проверяет, пересчитывает. Чонгук тянется за новой порцией поцелуев, не может насытится, только оторвавшись – уже скучает. Закидывает ногу на бедро Хосока, руками блуждая по спине, пробираясь под тонкую футболку, пробегаясь пальцами по выпирающим косточкам, перемещает ладони на теплый живот. Хосок в страхе отстраняется, загнанно дыша, Чонгук интерпретирует жест по-своему, припадая губами к шее, нежно посасывая кожу. Хосок чувствует, как возбужден младший, и проклинает себя за не меньшую реакцию в ответ. Чонгук проводит кончиком языка по впадинке ключицы, поднимает взгляд на старшего. Огромные чёрные глаза смотрят с мольбой и решительностью. – Хён... – почти шепчет. – Я хочу этого. Хочу, чтобы это был ты. – он сжимает в кулаках края футболки и утыкается носом в грудь Хосока, произнося почти неразличимое «только ты». Хосок слышит и медленно умирает. Он хочет ответить младшему, любить его нежно, мучительно долго, исследовать каждый уголок его тела, завершить их душевную близость физическим единением, хочет быть первым и единственным. Но. Хосок всё ещё старший брат. Старший. Брат. – Не сегодня, Куки. – Хосок нежно целует младшего, успокаивая. – Я очень устал, давай спать? – Чонгук хмурится, но действительно успокаивается. – У нас теперь много времени, правда, хён? – он жмётся к брату ещё плотнее, переплетая с ним пальцы. – Правда, – отвечает Хосок, не в силах сказать «обещаю». Он медленно гладит Чонгука по волосам, пока не слышит его размеренное сопение. Хосок не смыкает глаз всю ночь: смотрит на брата, пытаясь запомнить каждую деталь, каждую линию и точечку, запечатлеть на подкорке сознания. Он наклоняется к его лицу – ресницы Чонгука подрагивают, скрывая под веками сны, Хосок до боли хочет прикоснуться к приоткрытым губам, но боится разбудить младшего. Он аккуратно высвобождается из объятий, подпихивая под бок брата подушку, на цыпочках направляется к двери. Положив в карман джинс телефон, айди и тонкий кошелек, он оборачивается и шепчет «береги себя, Крольчонок». Хосок закрывает дверь и несётся по лестнице вниз как от погони. Слёзы застилают глаза, но он не должен останавливаться, чтобы не передумать. Не дать себе вернуться – вот его задача, и он бежит, сам не зная куда. Снова прочь из квартиры, из жизни брата. Хосок тормозит у остановки, падает на скамейку, запыхавшись от бега. Заламывает руки, сгибается, его трясет, немой крик застрял комом в горле. Всё не так, он отказывается от того, что так долго желал и только обрёл. Он ещё ощущает тепло дыхания младшего на своей шее, прикосновения пальцев на своём теле, он видит перед собой чёрные омуты доверия и неподдельной искренности. Он обманул брата, бросил его. Ради чего? Кому будет лучше? Хосок не выдерживает и кричит. Всю силу вкладывает в крик, всю скопившуюся боль. Осенний ветер кутает его в свои холодные объятия. Чонгуку двадцать один год, когда умирает отец...