Сожаление (Намджун/Сокджин, G)
5 октября 2019 г. в 17:01
По детской площадке разносятся звонкие голоса бегающих детишек. Взгляд цепляется за мальчика лет десяти, что тянет за руку девочку чуть младше. Взволнованно переговариваясь, они поднимаются на самую большую горку, мальчик садится первым, девочка прижимается к его спине, крепко цепляясь за плечи. Скатываясь, они радостно кричат, девочка чуть жмурится от страха, но выглядывает из-за спины старшего. Внизу он подаёт ей руку и снова тянет наверх. Чуть запыхавшиеся, они смеются, преодолевая ступеньки.
Намджун с Сокджином сидят по краям деревянной лавочки, между ними расстояние меньше метра, а неловкость нависает пропастью в целую жизнь. Они смотрят перед собой, на резвящихся детей.
— Который твой? — спрашивает Сокджин так и не обернувшись.
— Девчушка в розовой кофте, — Намджун указывает пальцем и на его лице расцветает улыбка человека, гордящегося своим ребёнком. — Мия, в этом году ей исполнилось шесть.
— У неё твоя улыбка, — отвечает Сокджин, всё также наблюдая за детворой. — Твоя внучка очень смелая, — с восхищением говорит он.
Щёки Намджуна заливает румянец, он скорее ожидает, чем на самом деле чувствует в словах старшего упрёк. Намджун хочет получить упрёк, а не доброе слово в ответ.
Сокджин смотрит на него знакомыми большими глазами, чуть потускневшими за тяжестью лет, в уголках собрались тоненькие складочки; он по-прежнему выглядит красиво, возраст придаёт особый шарм, будто он благородный лорд со страниц Голсуорси. Намджун тяжело сглатывает, он готов бежать из парка, провалиться на месте или придвинуться ближе, внимательно рассматривая каждую чёрточку, но понимает, что прирос к лавке, застыл в одной позе, лишь повернув голову к собеседнику. Сокджин сидит с нечитаемым взглядом, изучая изменённые временем черты Намджуна: на лице глубокие морщины, на носу очки в толстой оправе, в волосах благородная седина. На нём нелепый свитер в полоску, выглядывающий из серой, чуть запачканной куртки, и весь он такой уютный и домашний, что неосознанно тянет обнять, Сокджин одёргивает себя, стряхивая головой неуместный порыв — Намджун так и остался большим и тёплым медвежонком, не смотря на попытки казаться солиднее.
Они молчат, Намджун неловко перебирает в пальцах яркий шарфик внучки, Сокджин кажется спокойным, абсолютно невозмутимым. Намджун хочет и в равной степени боится узнать, о чём думает старший, что творится в его голове, что на душе? Он снова смотрит перед собой, чуть прикрывая глаза от осеннего ветра.
Они не виделись больше двадцати лет, встретившись сейчас совершенно случайно — сели на одну лавочку в маленьком парке. Час назад Сокджин бы столько всего сказал Намджуну, заранее зная о встрече, а сейчас смотрит на него и понимает, что сказать абсолютно нечего. Те несколько слов, что загнивают под его рёбрами, обесценены годами.
— Как твой друг, эм... не знаю имени... тот маленький цербер? — разрывает тишину вопросом Намджун. Его голос звучит надломлено и приглушённо, он чуть откашливается в кулак.
Сокджин кряхтит и смеётся над такой характеристикой Юнги, но в его смехе ни капли радости, в нём сквозит неприкрытая горечь.
— Котён...ок, — вырывается из него по привычке, — Юнги... Он умер год назад, — Сокджин смотрит прямо в глаза.
— Мне очень жаль, — ещё тише отвечает Намджун. Старший пытается развидеть в его взгляде нотки неуместной ревности.
— Мне тоже, очень...
Намджун не знает, о чём ещё говорить — что он может позволить себе спросить, имеет ли право вообще задавать вопросы. Он видел Юнги три минуты один раз в жизни, они столкнулись на оживленном перекрёстке в центре города, и все три минуты застывший Сокджин смотрел во все глаза на руку Намджуна, покоящуюся на большом животе его жены, он часто моргал, а нижняя губа чуть подрагивала. Намджун, краснея, опустил взгляд, а Юнги, тот маленький парень, без каких-либо слов и предупреждений с размаха врезал Намджуну в челюсть, после чего утащил Сокджина, крепко держа за руку на долгие годы. У Намджуна тогда искры летели из глаз, то ли от сильного удара, то ли от осознания, что назад пути больше нет.
— А ты как? — спрашивает Сокджин, не отпуская мысли о Юнги, о своём маленьком храбром Котёнке, что собрал его по кусочкам, был опорой и поддержкой все эти годы, отдавал всего себя, не прося чего-то взамен.
— Нормально, — пожимает плечами Намджун. Он не хочет вдаваться в подробности стариковской жизни, не хочет грузить этим Сокджина. А ещё ему стыдно, дико стыдно признаться, что жизнь, ради которой он бросил первую единственно настоящую любовь, оказалась совсем не такой радужной, как Намджун себе представлял. Ему стыдно, что он променял Сокджина, тёплого, открытого, доверявшего ему как самому себе, а главное безумно любимого, на стандарты общества, на жену, что при разводе забрала половину, не разрешая видеться с сыном, на холодную постель и ноющую дыру в груди, что за всю жизнь не смогла заполнить ни одна женщина.
Сокджин щелкает пальцами, раздаётся слабый хруст, Намджун морщится сквозь улыбку, вспоминая, как Джин издевался над ним, целуя по утрам и вместо доброго утра, пока они нежились в постели, хрустел своими длинными пальцами ему в ухо, получая в ответ щекотку по рёбрам и искренний смех.
Сокджин опускает ладонь на лавку по левую сторону от ноги. Если бы только можно было одним щелчком повернуть время вспять. Если бы только можно было вернуться и удержать Намджуна, быть чуть смелее и настойчивее... Но будь у него такая возможность, он не раздумывая упустил бы этот шанс, щёлкнув пальцами ради спасения жизни Юнги. Они бы обязательно остались в тот злополучный день дома, Сокджин не выпускал бы его из квартиры ещё неделю, а то и вовсе закрыл бы своё сокровище, ведь в их маленьком доме было всё, что нужно Юнги: комната-студия и ворчащий Сокджин под боком. А Намджун... Сокджин смотрит на ладонь Намджуна, что так же лежит на лавке по правую сторону от ноги, и вытянуть бы руку вперёд, коснуться пальцами кожи, проверить, какая она на ощупь спустя столько лет, такая же приятно шершавая? Отдёрнет ли Намджун руку? Испугается и сбежит, как поступил тогда, целую вечность назад, но как будто вчера? Когда не было ничего: ни беременной жены, ни осуждения родных, только они вдвоём, молодые, наивные студенты, влюблённые и безумно счастливые. Сокджину этого было достаточно, Намджуну, как оказалось, нет. А сейчас, сейчас оно и ему не нужно, зачем бередить едва зажившую рану.
Сокджин переводит взгляд на несущуюся к ним малышку в розовой кофточке, в руке она держит потрёпанного временем мишку. «Совсем как мы», думает он. Подбегая к деду, она смущённо косится на Джина, но дарит ослепительную улыбку в ответ на его доброе приветствие. В карманах своего огромного пальто Сокджин находит упаковку маленьких карамелек (Юнги часто подкидывал в его карманы подобные сладкие мелочи, теперь Джин сам заполняет пустоту). «Держи, принцесса», та благодарит и сразу разворачивает сладость. Намджун с хрипом выдавливает из себя:
— Так ты сейчас... один? — в его взгляде читается беспокойство.
Сокджин утвердительно кивает головой: совсем один, в целом мире.
— Как-нибудь доживу, — он небрежно пожимает плечами, глядя на трость у ног Намджуна, и медленно поднимается с лавочки, опираясь рукой за поручень. Его тростью был Юнги и, не смотря на травму колена после аварии, его чёрта с два заставишь использовать бесполезную деревяшку.
Выпрямившись, он машет ладонью малышке, что улыбается надутыми от конфет щеками, и кивает Намджуну:
— Её улыбка стоила всего.
Разворачиваясь, он медленно хромает в сторону дома.