***
Дверь Намджуну открывает пушистое нечто, закутанное в огромное одеяло, с гнездом чёрных волос на выглядывающей голове, и сонными глазами-щёлочками. — Привет? — Хосок звучит вопросительно, но улыбается открыто, по-доброму. Он мило зевает, чуть смущаясь своего вида. — Ой, будешь кофе? — он кивает головой, приглашая внутрь, и, не дожидаясь ответа, неуклюже семенит в коконе из одеяла на кухню. Намджун прикрывает за собой дверь, проходя по узкому коридорчику, вдыхая приятный аромат кофейных зёрен и нотки шоколада. Остановившись в проёме, он не без любопытства наблюдает за Хосоком: одной рукой тот придерживает одеяло, второй разливает кофе по кружкам, что-то сонно лепечет себе под нос. — Ты ведь за конспектами пришёл? — Хосок ставит разноцветные кружки с ободряющими надписями и рисунками на стол. — Я вчера поздно вернулся со смены, не успел переписать последний параграф, подождёшь пятнадцать минут? — Он смущённо улыбается, придвигая одну из кружек к краю стола, ближе к Намджуну, — только сначала кофе! — А шоколадка? — немного требовательно выпаливает Намджун, от бодрящего запаха у него просыпается аппетит. Хосок опускает глаза в стол, ещё больше смущаясь, Намджун замечает, как быстро краснеют выглядывающие из пушистых волос кончики ушей. — У меня остался только рамён, прости, — Хосок поднимает на него глаза и Намджуну кажется, что в них тоже разлито кофе, такие они карие и глубокие, будто с карамельной начинкой по радужке. — Да ты садись, может тебе плед принести? Тут довольно прохладно. Намджун качает головой всё так же подпирая стенку, Хосок тепло ему улыбается, отпивая кофе, с удовольствием греет тонкие пальцы о тёплую кружку и мурлычит знакомый мотив. У Намджуна захватывает дыхание — Хосок весь светится, — гнев отходит на второй план, накрываемый теплом и уютом Хосока, его светом и безмятежностью. Намджун чувствует в груди что-то новое и непонятное, то, чего не должен чувствовать, придя в эту квартиру, чего не должен ощущать по отношению к насильнику своего брата. В голове громко щёлкает одно имя «Тэхён», и Намджун дёргается, как будто вырываясь из-под толщи удерживающей его воды. Кем бы ни был сидящий напротив него человек, он посмел обидеть его маленького ТэТэ, прикоснуться к нему своими руками, осквернив его честь в грязном туалете паршивого клуба. Гнев застилает Намджуну глаза, злость пышет в груди, он готов взорваться от одной мысли, что делал с его младшим братом этот альфа. Ему становится так отвратительно и мерзко, что он готов голыми руками порвать сидящего напротив, как ни в чём не бывало, парня. Намджун делает шаг, размахиваясь, со всей силы ударяя Хосока кулаком в лицо. Удар приходится по носу, парень кричит от боли, сваливаясь со стула. Намджун видит, как Хосок корчится, закидывая голову вверх в надежде остановить кровотечение, слышит недоумённое «за что?», и распаляется ещё сильнее. Его брата посмел коснуться такой жалкий, никчёмный альфа. — Это тебе за моего брата, Тэхёна! Помнишь такого? — лицо Намджуна становится багрового цвета, желваки пульсируют на лбу и висках. — Я не знаю никакого Тэхёна... — пищит Хосок, зажимающий кровоточащий нос пальцами. Одеяло около его подбородка уже красного цвета. — А так? — Намджун набрасывается на него с кулаками, колошматит, пытаясь вытащить из одеяла. Хосок отбивается одной рукой, второй удерживает спасительную ткань, что уменьшает боль от ударов. — А сейчас вспомнил? Все ещё не знаешь Тэхёна? Он перехватывает руку Хосока, резко выдёргивая его из одеяла, раздаётся треск ткани, Хосоку кажется, что это ломаются его кости. Оставшись без укрытия, он пригибается, сворачиваясь комочком, получая беспорядочные сильные удары по телу и голове, он прячет лицо, стараясь остаться в сознании, зажмуривает глаза, пытаясь унять мерцающие сиреневые пятна под веками. Намджун в ярости от беспомощности Хосока, от его слабости, тот почти не обороняется, только кричит о том, что не знает Тэхёна, умоляя остановиться. В груди Намджуна больно сжимается, а сердце заходится как дурное при виде искажённого болью лица, хрупкого тела с появляющимися синяками, отчаянным непониманием в слезящихся глазах, и он, не зная, что с ним происходит, злится на Хосока с невероятной силой. Мысли о Тэхёне в его голове словно поплавок, они то тонут в сознании, то всплывают на поверхность, напоминая, ради чего Намджун пришёл, они гонят злость и желание мести по венам. В нём просыпается зверь, готовый убить за свою семью, за сотворённое с его родным человеком. Осознание того, как именно он может отомстить за своего брата перекрывает все остальные чувства. Намджун перехватывает руки Хосока, с силой отводя их в сторону, удерживая тонкие запястья одной своей, широкой и мощной, второй он за подбородок отводит голову Хосока в сторону, пресекая ногами попытки того брыкаться. Намджун опускает голову к покрасневшей шее, немедля прокусывает тонкую кожу, грубо, не церемонясь, глубоко впивается клыками в мягкую плоть, чувствуя на языке металлический привкус. Он оставляет самую уродливую, постыдную метку. Хосок кричит от дикой боли — для альфы получение метки противоестественно, в их обществе — сродни самоубийству. Хосок в последний раз всхлипывает и замирает, обмякая тряпичной куклой. Намджун ощущает, как бешено пульсируют под губами тонкие венки, чувствует сбившееся дыхание Хосока, как тот жадно глотает воздух. Намджун слышит запах, едва уловимый, не резкий, как у большинства альф, а нежный, приглушённый аромат молочного шоколада. Он замирает, поражаясь догадке, осознанию, что так, шоколадом, пах именно Хосок, а не открытая плитка. Не понимая себя, Намджун отрывается от шеи, видя, как тоненькие ручейки слабо струятся из круглых ран от его клыков. Он смотрит на Хосока, что молча лежит, полуобнажённый, дрожащий, безумно хрупкий. Он может пересчитать выступающие рёбра, слыша, как внутри о них колотится сердце, он видит трепещущие ресницы и приоткрытые губы. Хосок совершенно не похож на альфу, и Намджуну вдруг нестерпимо сильно хочется присвоить его себе: завладеть его красивым телом, пометить своими губами вдоль и поперёк, оказаться внутри, почувствовав этот трепет, вбиваться с громким рыком «моё», выбивая в ответ тонкие всхлипы и стоны. Собирая языком капельки крови, Намджун понимает, что слюна не уменьшит боль Хосока, обезболивающий эффект работает только с омегами. Он целует кожу вокруг, пытаясь заглушить её хоть немного, прикасается губами, рисуя языком медленные узоры по шее до тех пор, пока не слышит первый, едва уловимый надломленный стон. Он опускается ниже, вылизывая ключицы, к грудной клетке, где сердце то рвётся наружу, то замирает дольше положенного. Блуждая руками по его телу, Намджун чувствует усиливающийся запах Хосока, не горький, не приторный, своей невесомой сладостью он забивается в поры, кружа голову. Намджун утробно рычит, пробуя тело Хосока на вкус, прикасаясь загрубевшими ладонями, ловит разряды на кончиках пальцев. Он сходит с ума чувствуя, как тело Хосока реагирует на его действия, как отзывается. Но взгляд Хосока пустой, влажные глаза устремлены в потолок, смирившись, он молча принимает насилие. Намджуна как будто обдаёт ледяной водой, он хочет, он должен это исправить. Сидящий внутри зверь окончательно отступает, Намджун чувствует только трепет к этому хрупкому обессиленному существу, сдавшегося в его власть, доведённого до полного опустошения. Он бережно обнимает Хосока, непрерывно целуя в губы, скулы и шею, он входит медленно и осторожно, но недостаточно, чтобы не причинить боль. Хосок шипит и сжимается, не в силах упираться, его ладони просто лежат на груди Намджуна, сгибая дрожащие пальцы от каждого прикосновения к себе, он чуть царапает Кима ногтями. Намджун толкается и замирает от взгляда на трепещущие ресницы Хосока, в уголке глаза появляется маленькая слезинка, быстро скатываясь по щеке. Намджун ловит её губами, горячую и солёную, он чувствует нестерпимую горечь внутри, но снова приникает к неотвечающим мягким губам Хосока, своим поцелуем он просит, умоляет заметить его, почувствовать. Хосок всхлипывает, выгибаясь, кусает Намджуна за мочку, вплетая свои пальцы в жёсткие короткие волосы, он тянет их с силой назад и стонет. Намджун не понимает, больно Хосоку или приятно, не понимает, почему он вообще думает об этом, почему тянется рукой к полувставшему члену Хосока, лаская его так, как никогда не трогал ни одного омегу. Он ловит с приоткрытых губ Хосока тихие вздохи, лижет его лицо, трётся носом о шею, шепча на ухо какую-то бессмыслицу. Не останавливаясь, он вжимается в Хосока, обнимает безумно крепко, наращивая темп, делая шлепки постыдно громкими. Он сходит с ума в желании полностью втереть Хосока в себя, пропитаться его запахом, утонуть в его невысыхающих слезах, оглохнуть от его сбившегося дыхания. Он подставляет плечо и руку, получая сильные укусы, читая в горящих глазах Хосока «Я тебя ненавижу».***
За окном смеркается, багряный луч уходящего солнца подсвечивает две фигуры, всё так же находящиеся на полу, сидящие на одеяле в кровавых разводах. Хосок смотрит на спину Намджуна, на выпирающие позвонки, в ушах стоит гул, среди которого он отчётливо слышит «меня зовут Ви»; Намджун трёт виски, уставившись в стену. У него нет смелости повернуться, взглянуть Хосоку в лицо, он не может разжать челюсть и выдавить из себя хоть слово. Чувствуя, как к спине прижимается тёплая щека, как Хосок обнимает его за пояс, укрывая обоих концом одеяла, Намджун себя ненавидит. Он хочет столько всего сказать, но только заламывает пальцы, хрустя костяшками, он никогда себя не простит. Хосок его тоже. Намджун не может пошевелиться, пока ощущает прикосновения нежной кожи к спине, и вздрагивает, лишившись его. Он вскакивает с места, трясущимися руками натягивая штаны и рубашку, смотрит в пол, на свои руки, куда угодно, только не на Хосока, он хочет повернуться к нему, внутри всё кричит «останься», но он просто не может заставить тело повиноваться. Последним трусом Намджун сбегает, уже в подъезде завязывая кеды, остановившись на последнем пролёте, он даёт волю разрывающей бури внутри, злости и ненависти к самому себе – он кричит и бьёт кулаком в стену, орёт во всё горло от отчаяния и бьёт снова, снова и снова, пока рука не начинает неметь, пока огонь не разъедает внутренности до ощущения полной опустошённости. Измазанный в собственной крови, Намджун выходит из подъезда, плетясь, как зомби, в сторону дома.