Гарри Поттер и Тетрадь Секса

      Э? Луна? А она-то что здесь делает? Хотя о чем это я? Всю неделю же спим с ней вместе. Я дернулся, и от моих телодвижений девушки проснулись. Луна сонно потерла глазки кулачками, а Гермиона заразно зевнула, прикрыв ротик рукой. Мило-то как. Но тут Гермиона заметила вторую девушку и сладко мне улыбнулась. Бррр, и почему меня бросило в холод от этой улыбки?        — Гарррри, дорррогой, а ты не ответишь мне на маааленький такой, незначительный вопросик? Что в твоей постели, рядом с нами, делает еще одна девушка, тем более голая? — прорычала Гермиона. Что это с ней? Неужто анимагией занялась, и ее внутреннее животное — тигр?        — Лежит, — пожал плечами я. А что мне еще ответить?        — Потеррр, не делай из меня дуру! — повысила она голос, однако шевеления за балдахином быстро напомнили ей о том, что мы не одни в комнате.        — Хорошо, не буду, — а почему она глаза закатила и бурчит под нос: «Нельзя убивать идиотов в школе, нельзя убивать идиотов в школе, особенно если это твой парень»?        — Гарри, я спрашшшиваю тебя о том, кто она для тебя?! — на этот раз она по-змеиному зашипела. Неужели парсенталгу учится?        — Она моя девушка, — ответил я.        — Ага, а я тогда кто? — выгнула она бровь по-снейповски. Я же говорил, что он заразен.        — И ты моя девушка, очевидно же, — как само собой разумеющееся сказал я.        — Ага, ага, вот теперь все ясно… Стоп, что? Так ты встречаешься сразу со мной и с… этой? — мне кажется, или локоны ее волос начали в воздух подниматься в виде девяти хвостов?        — Меня Полумной зовут, но Гарри называет Луной. Я рада, что ты наконец-то присоединишься к нам и будешь вместе с нами заниматься сексом, — мечтательно улыбнулась девушка. — Ой, Гермиона, а почему твои мозгошмыги стали похожи на лисят? — Выдала как всегда странную фразу в конце, Луна, и спряталась за моей спиной, выглядывая из-за плеча.        — Так, если я правильно все поняла, вы изначально хотели затащить меня в свой…гарем? — мы оба кивнули, а я поставил себе заметку узнать, что такое «гарем». — И не видите в этом ничего странного или ненормального? — вновь спокойные кивки.        — Мерлин, вы… вы… такие, что у меня слов нет. На вас даже злиться невозможно. Гарри, ты понимаешь, что в Англии многоженство запрещено? Однако ответила ей снова Луна.        — Не знаю как у маглов, а у волшебников нет на это запрета. Магов мало, поэтому такое только поощряется, особенно если в роду остался всего один наследник, как Гарри, например, — удивила меня своими познаниями девушка. Вот так и вспоминаешь, что она, вообще-то, когтевранка.        — Но это аморально! Я не могу… просто не могу. Для меня больно уже то, что ты рядом с Гарри и понимание, что вы уже что-то вытворяли… такое, — сморщилась как от реальной боли девушка.        — Гермиона, что случилось-то? Мне и самому больно смотреть, как ты мучаешься. — я попытался обнять девушку, но она вывернулась и печально сказала:        — Прости, Гарри, но пока ты с другой девушкой, я не могу быть с тобой. Я знаю, вижу, что ты любишь нас обеих, ты никогда не умел врать, и все видно по твоему лицу, но тебе придется выбирать, — и резко отвернувшись, девушка оделась в свою пижаму, после чего тихо, чтобы никого не потревожить, вышла. Я уже хотел рвануть за ней, остановить, вот только Луна придержала меня за плечо и покачала головой:        — Ей нужно время, Гарри. Она все поймет позже, а сейчас ее мозгошмыги в хаосе. Дай ей успокоиться, а я попробую с ней поговорить, а лучше подружиться. Это ведь из-за меня она ушла, — поникла, опустив голову, Луна. Я потрепал ее по волосам и глубоко вздохнул:        — Ты ни в чем не виновата, Луна. Это я дурак, что сразу все не рассказал и вас не познакомил. Надеюсь, что ты сможешь уговорить ее, потому что выбирать между вами — это как решать, какую половину сердца вырезать, — после этого ни о каких ласках не было и речи, настроения совсем не было.       С этого момента я будто вернулся к началу года. Уроки, уроки и еще раз уроки, разбавляли их только разговоры и свидания с Луной. Как-то мы пропустили этот момент в наших с нею отношениях. Несмотря на некоторые свои странности, которые я находил милыми, девушка оказалась очень умной и образованной, надо только уметь задавать правильные вопросы. Потому что в отличии от Гермионы, своими знаниями она не кичилась и не поучала других. Сама Гермиона вела себя странно: то гневно задрав подбородок, она демонстративно отворачивалась от меня и уходила из мест, где я появлялся, то смотрела печально, вздыхая, а то пыталась подойти и вдруг, резко разворачиваясь, убегала. Когда же я пытался наладить с ней контакт, следовал только один ответ в стиле: «Ты уже показал свой выбор» и игнор. От утренних приятных побудок пришлось отказаться по двум причинам: ни я, ни Луна не хотели делать Гермионе больно, даже если она об этом бы и не узнала, но если уж честно, то главная причина оказалась в принимаемых мною зельях.       Когда я проследовал первому курсу зелий, то перестал выглядеть задохликом, скорее уж очень жилистый парень. Но это только первый курс из пяти. На остальные у меня не хватало денег и я решил попросить у директора разрешения забрать немного денег из своего сейфа. Впрочем, без особой надежды. Однако директор удивил меня тем, что когда я рассказал, для чего мне нужны деньги, с описанием курса зелий, он вытащил мой ключ от сейфа в Гринготтсе и выделил сопровождающего в лице нашего учителя трансфигурации и, по совместительству, декана. И не только это, некоторые зелья требовалось варить самому, они были несложные, но требовали редких ингредиентов, в том числе и слезы феникса, которые директор даже без моей просьбы выделил, отдав целых три маленьких флакона. На мое ошарашенное лицо и вопрос: «А разве так можно было?», директор ухмыльнулся хитрой улыбочкой и, сверкнув своими очками половинками, ответил: « А разве ты спрашивал?». Так что половину воскресенья, после обеда, я провел в компании Макгонагалл на Косом переулке, закупаясь необходимыми зельями и ингредиентами на деньги, взятые из банка с запасом. Своим девочкам взял подарки: бижутерия в виде милых зверушек для Луны и пара книг для Гермионы — «Законы Магической Англии» и «Магическое венчание — для чайников». Вернувшись, был зацелован обрадованной подарком Луной, встречен фыркнувшей, но принявшей книги Гермионой, а после начал принимать новые курсы зелий и варить недостающие.       Почему из-за зелий мы не могли больше ночевать с Луной вместе? Вся проблема в нечистотах. В книге без названия, из которой и были выписаны курсы приема, было написано: «Поры отвориться могут и нечистоты выйти», но кто знал что их будет ТАК много? Утром приходилось сразу бежать в душ и очищать воняющее тухлятиной постельное белье выученными специально для этого заклинаниями. Если бы после каждой такой побудки я не чувствовал, что становлюсь сильнее, ловчее, становится легче думать и колдовать, то давно бы забросил эту затею.       После месяца ностальгии о детстве, а точнее, побудки в вонючей кровати, я провел очищающий ритуал, рекомендуемый после полного курса эликсиров, для вывода остатков неусвоившихся ингредиентов. Ритуал я провел на Хэллоуин, так как это был самый подходящий для почти любых ритуалов день. Сказав всем заинтересованным во мне лицам, что не хочу радоваться в день смерти своих родителей и пойду гулять. Ничего сложного не было — начертил по схеме круг, вписал три ряда рун, перерисовывая их по два раза с непривычки, и лег голым посередине, завершив ритуал незамысловатым движением палочки и заклинанием на латыни: «Lumendia purificationis». Проблемы начались после. Свет от засветившихся рун стал пульсацией входить в меня, проходя теплой волной сквозь кожу, мышцы, органы и кости. С каждой пульсацией я будто скидывал мешки с балластом и очищался от всего наносного, но это до тех пор, пока свет не вошел в шрам на лбу, и вот тут-то я и испытал сильнейшую боль, что испытывал в жизни. Из знаменитой метки, по которой меня знают во всей магической Англии, мне все равно что в мозг раскаленные иглы воткнули. Я не помню, сколько кричал, да и кричал ли вообще, плавая в океане страданий, пока не отрубился.       Я оказался на вокзале Кингс-Кросс, а точнее, на платформе 9 и ¾, с которой каждый год отправляюсь в Хогвартс и на которую приезжаю после очередного учебного года, отличающимся от реального, почти абсолютно белым цветом материалов, из которых состоял. Тогда я подумал, что умер, особенно увидев стоящую передо мной зеленоглазую молодую девушку с рыжими волосами и таким до слез знакомым лицом, в которое я всматривался снова и снова, когда только получил ее колдографию от Хагрида, или когда было особенно тяжело и плохо.        — Мама! — как ребенок прокричал я и бросился в объятья женщины, увидеть которую мечтал с самого детства. В каждой девушке, в каждой фотографии у Дурслей, в каждом случайно услышанном женском голосе я хотел услышать и увидеть ее. Я позорно разревелся, невзирая на все выпавшие на мою долю испытания, закалившие меня и то, что мужчины, вроде как, не плачут.        — Гарри, сынок, ты так вырос, — обняла меня мама, оказавшаяся одного со мной роста и тоже заплакала вместе со мной. — Прости меня, прости, что не дала тебе своей любви и счастья. Прости, что не видела, как ты растешь, как учишься говорить, читать. Прости, что не я провожала тебя в обычную школу и Хогвартс. Прости нас, сыночек. — бормотала под нос она.        — Мама, я-я-я умер, да? Теперь я-я-я буду с тобой и папой? — когда выплакал все, что мог, икал я.        — Нет, Гарри, ты еще жив. Это перепутье между миром живых и миром мертвых, у каждого оно выглядит по-разному. А я здесь, чтобы забрать вон то отродье, которое поселилось в тебе и паразитировало на твоей магии, — а вот теперь видно, что мама очень разозлилась. Страшно. А проследив за тем, куда указывала волшебница, я увидел за ее спиной, под скамейкой, мерзкое существо в виде младенца с лицом Волан-де-Морта.        — Но я же могу остаться хоть ненадолго? Мне столько нужно тебе рассказать! — спросил с надеждой я.        — Я бы и сама хотела, но мое время на исходе. Не цепляйся за прошлое — твори будущее. Люби, твори, играй, просто живи и знай, что мы будем ждать и любить тебя всегда с твоим отцом. Жаль, только мне разрешили с тобой повидаться. А теперь иди и чтобы раньше того, как станешь глубоким стариком с десятком правнуков, не возвращался, — мама чмокнула меня в лоб, через силу улыбнулась, и я очнулся.       Проснулся я уставший, со слезами на глазах и весь покрытый черной, вонючей слизью, которой натекло литра три. Эта вонь и вывела меня из чуть было не начавшейся апатии и депрессии. Мда, не зря разделся догола, так что одно заклинание «Экскуро» на себя и на пол, «Агуаменти» себе на голову вместе с взятым заранее мылом и я весь чистый и обалдевший. Последнее — потому что не узнал свое тело. Во-первых, я стал выше, и из-за изменившегося центра тяжести пару раз чуть не упал, только реакция ловца спасала. Во-вторых, на теле не было ни волос, ни родинок, ни шрамов, даже тех, что оставил василиск и Волан-де-Морт, только чистое, белое тело. В-третьих, и так неплохо подтянутое, оно стало похоже на таковое у спортсменов по телевизору, потеряв окончательно угловатость и излишнюю худобу, но не приобретя раздутость и массу бодибилдеров. Также изменились и волосы, ставшие длинными до плеч, послушными и, после шампуня, лоснящимися. Ассоциации со старшим Малфоем мне не понравились и я пообещал их состричь при первой же возможности. И только после этого я понял, что теперь хорошо вижу и без очков! Наконец-то я больше независим от них, хотя и привык уже их носить. Хорошо ещё, что я лицо своё увидеть тогда не смог, потому что решил бы, что это директор снова притащил зеркало «Еиналеж». Ведь большие, насыщенно-зеленого цвета глаза, и красивое, но волевое лицо с чертами моего отца и, как ни странно, моего крестного, просто не может принадлежать мне. Да и не выглядел я на 12-13 лет, как до приема зелий, а на все 15-16, если вообще не на 17 лет.       Неудивительно, что когда я шел до своей спальни, на меня все оборачивались, а девушки еще и краснели, отворачиваясь или наоборот, пялились во все глаза, подмигивая. Ведь и купленная на вырост новая одежда стала немного жать, подчеркивая атлетичное телосложение. Правда, мне было не до этого — лишь бы до кровати дойти.       А на следующий день с урока зелий, который у нас временно преподавали шестикурсники Хогвартса, меня выдернул на проверку палочек Колин Криви, мой ярый фанат, который сразу меня и не узнал.        — Гарри, как ты так изменился за один день? Да и раньше ты понемногу, но менялся, хоть и не так резко, — спросил меня Криви, пока мы шли до нужной комнаты.        — Хорошее питание, упражнения и свежий воздух, — Колин скривил лицо, понимая, что такого эффекта не добиться только такими методами. — Ну и курс зелий стоимостью в тысячу галлеонов и довольно болезненный ритуал. Если хочешь, напишу тебе потом листок с курсом и схемой ритуала.        — Гарри! Я так и знал, что все не так просто. Но ритуал? Они же запрещены министерством, — перешел на шепот парень.        — Этот не связан ни с кровью, ни с жертвоприношениями, просто волшебники почему-то забывают, что магия — это не только зелья и чары, — сказал я и, не дожидаясь ответа, вошел в помещение. Флер и Крам уже были здесь вместе с увивающейся вокруг них вульгарно размалеванной журналисткой и фотографом, который пускал слюни на, как я слышал, полувейлу. Хотя мне не понятно, как тогда вейлы не вымерли, если вейлой может быть только девочка, а при союзе с мужчиной получается полукровка. Еще находились в комнате директор Дурмстранга — Каркаров, невероятно высокая директриса Шармбатона — мадам Максим, отвратительно позитивный Людо Бэгмен и его угрюмая противоположность — мистер Крауч.        — Зд’гаствуйте, ви будете прове’ять наши палочки? Приятно познакомиться, меня зовут Фле’р, — картавя, спросила француженка. В прошлый раз я был «пти гарсон» — маленький мальчик. Хотя если посмотреть правде в глаза, то я и правда был еще тем заморышем. И как только Луна разглядела во мне что-то? Впрочем, я за это ее только больше люблю.        — Кажется, наш четвертый чемпион решил наконец-то перестать валять дурака и серьезно подготовиться, став достойным конкурентом. Не так ли, мистер Поттер? — а вот Крам оказался не такой уж и грудой мышц вместо мозгов, как про него говорят завистники. И что интересно, вместо презрения или ненависти я увидел в его пронизывающем до костей взгляде… уважение?        — Все верно, мистер Крам. Когда на кону самое дорогое, не время размениваться по мелочам. Надеюсь на честную борьбу, — и я пожал его протянутую руку. Флер же по-детски удивленно раскрыла рот и смотрела на меня, еще больше покраснев, на этот раз, видимо, от стыда.        — Мисте’ Поттер? Я п’ошу п’остить мои слова, сказанные вам ’анее и надеюсь, что это не помешает нам узнать д’уг д’уга получше, — улыбнулась выросшая в моих глазах девушка, и я с удовольствием поцеловал протянутую мне точеную ручку.        — Всегда буду рад узнать такую красивую девушку поближе, если, конечно, две мои девушки не будут против, — сказал я так, чтобы услышала только она. Хм, а чего это она поморщилась вначале, а потом ее глаза засветились и в нос ударил приятный аромат корицы и… Луны и Гермионы?        — Гарри? Гарри Поттер? Мальчик-который-выжил? Или лучше сказать — мужчина? Ежедневный пророк просто обязан взять у вас интервью и узнать о вас все-все-все! — подскочила ко мне, как осой ужаленная, женщина средних лет и попыталась потащить за руку в сторону еще одной двери в помещении. Но не тут-то было, может раньше это и сработало бы, однако сейчас я даже не шелохнулся. С таким же успехом она могла тащить фонарный столб.        — Миссис… не знаю, как вас там, вы не представились. Я не желаю давать интервью и говорю об этом при свидетелях. Если вы напишете обо мне какую-то пакость, я вместе с другими чемпионами — согласные кивки от них — подам на вас коллективный иск за клевету, — хорошо, что я полистал книги для Гермионы перед тем, как подарить. Хе, ну и смешную же рожицу журналистка скорчила, зато хоть теперь не пристает. А вот вошедшему Седрику не повезло — его затащили… в чулан? Ну, у всех свои вкусы, не мне судить.       Процедура проверки прошла обыденно. Всклокоченный Седрик выскочил вместе с, как я узнал позже, Ритой Скитер из кладовки. Пришел директор Дамблдор, который только хмыкнул при виде меня и никак не показал своего удивления. Впрочем, как и Олливандер, мастер по изготовлению волшебных палочек их же у участников турнира. Который заметил что что-то во мне не так, только когда взял мою волшебную палочку в руки.        — Мистер Поттер, я помню как вы пришли в мой магазин, и мы долго подбирали вам палочку, и подошла только эта, остролист и перо Феникса, 11 дюймов. Но теперь, похоже, эта палочка не подходит вам, и если директор не против — кивок головой в согласии — тогда я предлагаю свои услуги в замене. Именно для такого редкого случая, как у вас, и предназначена церемония проверки палочек. Жду вас в любое удобное для вас время, — и старый мастер отпустил нас, начав о чем-то говорить с нахмурившимся главой школы. Людо Бэгмен, будто только этого момента и ждал, с радостью рассказал нам, что первое испытание будет 24 ноября, но не сказал какое. И какой в этом смысл? С тем же успехом могли сказать и в день испытания, все равно неизвестно к чему готовиться. И только мы собирались расходится, а Флер многообещающе на меня смотреть, как:        — А как же колдофото? Нам обещали, что мы сможем запечатлеть для газеты всех чемпионов! — воскликнул фотограф, и Дамблдор, переглянувшись с другими директорами, просто махнул рукой в знак согласия. Нас фотографировали по одиночке, парами, всех вместе, особенно досталось Флер, Краму и, что неудивительно, мне. Седрик обошелся малой кровью — всего пара-тройка колдографий, не считая общего. Что странно, везде, где ставили меня и Флер в фокусе камеры, она подхватывала меня под руку. Неужели я ей нравлюсь? Но вот эта пытка закончилась, и я по-быстрому слинял. Мне бы с Гермионой проблемы решить, а не тащить еще одну в наш тесный кружок.       Пока я готовился к первому испытанию как мог, заказывал у Олливандера новую палочку, которую пришлось делать на заказ, прятался от оказавшейся удивительно настырной француженки, ходил на занятия и смотрел, как Луна умудрилась стать подругой для Гермионы, хотя вторая так и продолжала меня игнорировать, время пролетело, и осталось только три дня до первого испытания, как мне пришло два письма. От Олливандера и… Хагрида.