Гарри Поттер и Тетрадь Секса

      Когда драконологи убирали мелкие кусочки мяса хвостороги, а зрители приходили в себя от шока, я увидел у входа в загон хмурую Макгонагалл и плачущего Хагрида. Еще мельком промелькнули края плаща профессора Грюма, но я не уверен, что мне не показалось. Спокойно забрав несчастное яйцо, ради которого было истрачено столько сил и нервов, я отправился к выходу, слушая разглагольствования очнувшегося Бэгмена.        — Нет, вы только посмотрите! Самый юный чемпион быстрее всех завладел яйцом! И более того, он убил свирепого зверя одним ударом и продемонстрировал своего патронуса в виде грифона! И все это в 14 лет! У него есть все шансы на победу! — радостно кричал он.        — Вы хорошо справились, мистер Поттер. Но вы не могли сделать это менее…кроваво? — поджала губы наш декан.        — Простите, профессор Макгонагалл, но у меня не было особого выбора в средствах. Ведь если вы не забыли, я вообще-то четверокурсник, — что она вообще от меня хочет? Чтобы я поджарился, зато дракониха была бы жива?        — Простите, мистер Поттер, я не подумала об этом. Пока судьи совещаются, идите к мадам Помфри… Она вон в той палатке, — указала мне она на белую палатку с красным крестом невдалеке. Как я заметил, не думать — вообще частая черта современных волшебников. Но, естественно, я этого не сказал, а только кивнул головой, показывая, что принимаю извинения и отправился, куда мне указали. Хагрид мне так ничего и не сказал, продолжая оплакивать «бедную» животинку. Хагрид неплохой полувеликан, просто… не думает о последствиях еще больше среднестатистического волшебника.       У входа в соседнюю палатку стояла разгневанная мадам Помфри, которая затащила меня внутрь, постоянно причитая о больных организаторах, больном министерстве и что она-то уж вылечила бы их волшебной ведерной клизмой, чтобы лучше думалось, прежде чем отправлять школьников бороться с драконами. Полностью с ней согласен, видимо, и среди магов встречаются адекватные личности. Палатка была разделена на две части: в одной находился я, где мне обработали немногочисленные царапины, после чего разрешили идти — узнавать свои оценки, а в другой валялся Седрик, уже вылеченный, но без сознания. Погорячился я, но нечего оскорблять моих любимых, от этого у меня крышу сносит.       Когда я уже хотел выходить, в палатку ворвались две мои феи, бросившиеся обнимать и осматривать меня на присутствие ранений, как бы не больше придирчивой медсестры. Не найдя ничего и расцеловав мне все лицо, Луна сказала мне только одну фразу: «Я волновалась». И крепко обняла спереди, прижавшись. А вот Гермиона не была столь малословной и, наложив вокруг полог тишины (когда только успела выучить?), начала критиковать мои действия в своем стиле.        — Гарри, я рада, что ты победил, а главное — не пострадал. Но разве обязательно было делать с Диггори ты-сам-знаешь-что? Он ведь от позора теперь не отмоется вовек! Ты понимаешь, что человеку жизнь сломал? После того, как ты нашел эту тетрадь, ты стал будто сам не свой! — восклицала девушка, яростно жестикулируя.        — Гермиона, дорогая, я ведь уже говорил тебе о причинах — я не позволю кому-либо оскорблять тебя или Луну. И да, по-другому я не мог. По всем правилам я должен был вызвать его на дуэль или набить ему морду, вот только из-за того, что мы чемпионы, я этого сделать не могу, потому что министерство ни за что не позволит одному из участников такого важного для страны турнира покалечиться. Да и о возможном откате контракта не стоит забывать, — убеждал я.        — Но, Гарри, любимый, можно же было потерпеть и… — я не дал девушке закончить.        — Нет, милая, нельзя. Если бы Седрик оскорблял только меня — я бы это стерпел. Я не говорил, но он и раньше нарывался, но я давал ему сбросить пар. А ведь я ему ничего не сделал — да, я был с Чжоу, но они тогда не встречались и все его претензии высосаны из пальца. Если бы ты встречалась с Седриком вместо меня, я бы погоревал, но только рад бы был, что ты счастлива. А он мало того, что нарывался, так с каждым разом все больше и больше, именно из-за того, что чувствовал безнаказанность. Вспомни Малфоя, он тоже не сразу лезть начал и не кидался заклятьями, но почувствовав, что Снейп покрывает все его делишки, а мы, если и сопротивляемся, огребаем больше его, совсем обнаглел. Знаешь, я никому не рассказывал одну историю: однажды, когда я учился еще в обычной школе, во втором классе, к нам перевелся обычный с виду парень, Джон Радзински. Он никого не оскорблял, не задирал и вел себя мирно и скромно. Это показалось Дадли и его компании слабостью, так что они подкараулили его после последнего урока и стали «прессовать», как они любят. Вместо просьб отпустить или побега, Джон схватил первый попавшийся булыжник и со всей дури врезал Дадли по голове, а потом начал избивать и остальных. После этого Дадли наложили шесть швов, а самого Джона отчислили из нашей школы, потому что вся компания нажаловалась на «бешеного» новичка родителям. Разборки проходили в школе и я слышал, что парень ответил на вопрос: «Зачем же так жестоко было избивать их?», — он сказал: «Пока меня не трогают, я никого не трогаю в ответ. Если ко мне пристают, я бью со всей силы, всем что есть под рукой — так меня учил мой отец. Если не давать отпор, то потом тебя будут притеснять и избивать все время и все больше и больше, поэтому лучше один раз врезать так, чтобы тебя никто не трогал». Джон потом перевелся в соседнюю школу, где об этом эпизоде все ученики знали, поэтому никто и никогда не трогал Радзински, ведь все знали, чем это чревато. Я сам не мог воспользоваться этим советом против Дадли по причине того, что жил вместе с Дурслями, которым Дадличек быстро нажалуется на меня. А против Малфоя потому, что нам же и больше наказаний перепадет. И пойми, Гермиона. Вы, девочки — самое дорогое, что у меня есть. Не станет вас — мне незачем будет жить. Поэтому на любую угрозу, любое оскорбление в вашу сторону я бью всем, что у меня есть. А когда оскорбляют меня, плевать — я до семи лет думал, что меня зовут Ненормальный Урод, — выдал я все, что у меня давно накипело на душе. Гермиона выглядела пристыженно, поэтому я обнял и ее, вместе с Луной. Девочки заплакали мне в грудь, ведь судьбу мою не назовешь счастливой. Впрочем, если бы мне сказали, что нужно заново все пережить ради того, чтобы быть с ними вместе, я, не думая бы, согласился. Однако, нашу идиллию прервал мой бывший рыжий друг, стоящий с потерянным видом у входа в палатку. Попросив свою девушку убрать полог, я услышал:        — Гарри, кто бы ни положил твое имя в Кубок, я понял: он хочет тебя убить! — с серьезным видом сказал младший Уизли.        — Долго же до тебя доходило. И что? — спросил я, скептически подняв бровь, остановив порывавшуюся что-то сказать Гермиону.        — Гарри… я это… был неправ… ну… ты понял, короче, — промямлил Рон.        — Ты даже извиниться нормально не можешь, Рон. Впрочем, мне и не нужны твои извинения, что мне от них? Где ты был, когда мне никто не верил и я нуждался в поддержке? Где ты был, когда я готовился к испытаниям? А, подожди-ка, я вспомнил, ты всем рассказывал, какой же я обманщик! И знаешь, Рон, хочу спросить, ты знал о драконах? — Рон покраснел и отвел взгляд в сторону. — Конечно, ты знал, твое поведение само говорит за себя, да и твой брат Чарли — драконолог, и я видел его на арене. Знаешь, вот именно в этот момент ты окончательно перестал быть мне другом. Я не хочу дальше ссориться только потому, что раньше мы неплохо дружили, — объяснил я, и Рон, покраснев то ли от стыда, то ли от злости, убежал.        — Ты не слишком с ним обошелся? Ведь он был твоим другом, — спросила Луна, но так, для проформы.        — Предательству нет оправданий. Вот приму я его обратно и что? Вечно ждать, когда же он воткнет кинжал в спину? Да и не будет уже прежнего доверия, а без него — какая дружба? — ответил я.       Вспомнив о том, что скоро будут выставлять оценки, я отправился обратно к арене, выслушивая рассказы девушек о том, как выступили остальные чемпионы:        — Гарри, ты был самым лучшим! Седрик вначале встал столбом и о чем-то раздумывал, как вдруг его мозгошмыги взбесились. Он побежал прямо навстречу дракону. Что удивительно, дракон и не думал атаковать — вместо этого лег на пузо и поднял хвост. После этого Седрик спустил штаны и начал делать то, что мы дел… фрфф, — это Гермиона не дала договорить Луне до конца, потому что люди вокруг уже начали прислушиваться.        — Гарри, лучше я договорю. Насчет Седрика и так все понятно, а вот эта Флер вышла на арену, будто кошка, объевшаяся сметаны, — на меня подозрительно уставились два главных калибра линкора. — После чего применила какие-то свои вейловские чары, и дракон уснул. Когда эта воровка чужого уже возвращалась с золотым яйцом, ящер всхрапнул и выпустил поток огня, но, к сожалению, ей удалось увернуться и идеально закончить испытание. Крам выбрал метод боя, как и ты, только вместо предварительной подготовки, опрометчиво сорвался в бой. Он неплохо уворачивался, использовал укрытия, бил точечно, по глазам «Конъюктивитусом» и в итоге сумел ослепить дракона. Вот только от боли разъяренное чудовище передавило половину своих яиц, так что баллы ему снизили. Ну, а ты… чем ты думал, создавая такой большой шар? Там же не меньше двух тонн было, если я не ошибаюсь. И я уже не говорю о преодолении звукового барьера — это тот звук «выстрела», если ты не понял! Но знаешь, Гарри, это было круто! — и меня еще раз поцеловали. Приятно.       В этот момент мы уже подошли к краю арены и наблюдали оценки, которые выставляли мне по десятибалльной шкале. Все выставили десять баллов, кроме Дамблдора, поставившего девять, видимо, за излишнюю «жестокость», и Каркарова с единицей. Думаю, если бы можно было, он бы и ноль поставил. Впрочем, сам виноват, но кто же знал, что я аж до корабля добью? Я уже собирался уходить обратно в замок, как директор Дурмстранга заорал:        — Дамблдор, это безобразие! Ваш чемпион подбил наш корабль, и я требую возмещения ущерба! — орал Каракаров, указывая в мою сторону. Впрочем, ничего неожиданного. Вот только Дамблдор меня приятно удивил.        — Игорь, любые разрушения, произошедшие во время испытаний Турнира Трех Волшебников, исправляются организаторами и директорами трех школ. И, кстати, любые трофеи, полученные в ходе испытаний, также принадлежат чемпионам, поэтому я надеюсь на честность нашего министерства и выдачи ингредиентов, полученных с дракона или соответственной им стоимости в галлеонах, — и Дамблдор сверкнул мне половинками очков. Вот же хитрый жук, но я ему благодарен за это. Я и сам собирался требовать трофей, но вряд ли получилось бы так легко и быстро. Поблагодарив своего директора, сказал, что мне нужна только выделанная кожа дракона и его голова, чтобы повесить на стену. После чего я отправился с цветком в каждой руке в сторону Хогвартса. Когда мы прошли половину пути, меня встретил Бэгмен и поздравил с третьим местом с моими 40 очками — первое заняла Флер с ее 45 очками, Крам второе с 42, а Седрик заработал аж 5 баллов, удивив всех своими талантами. Также неподалеку от входа в Замок что-то вынюхивала Скитер, но я припомнил ее недавнюю статью про чемпионов, где меня описали как бесчувственного и зазнавшегося мальчика-который-обнаглел и, не желая с ней встречаться, написал ее имя в в тетрадь секса восемь раз. После чего, дождавшись характерных стонов из ближайших кустов, отправился вместе с девочками в гостиную Гриффиндора. Думаю, все проблемы нашей журналистки от того, что у нее слишком мало любви. Будет врать снова — ее имя я знаю.       А утром, после веселой вечеринки в компании всего гриффиндора и трех из четырех чемпионов, мне пришло письмо с повесткой в суд.