Ветви тянутся к небу

Слива — «держите свои обещания».

Утро не было добрым. Честно сказать, если бы спросили Германию, он бы сказал, что лучше бы утра не было вовсе. Такое дурацкое похмелье его не мучило давно, кроме того, голова болела так, словно по ней с размаху шандарахнули благородной булавой... ну, или громкой музыкой на протяжении многих часов? Так ведь это было, да? И пил он, конечно, со злости лимончелло - в таких количествах, что кто-то из конкурентов или уже выбывших конкурсантов попытался его освистать. Безуспешно - Людвиг проигрывать Евровидение с треском привык, так что на свист откликались только его большие собаки, бодро задравшие головы и принявшиеся лихо крутить ими по сторонам. Больше никто Германию оскорбить не пытался. Он даже жалел об этом - не было повода спустить овчарок с поводка и дать им хорошенько прогуляться. Их забрал подоспевший Гилберт, а кто увёл его самого после объявления результатов, Людвиг уже и не помнил, но ему и не надо было - хватило бы брошенного в сторону взгляда, чтобы без нужды не напрягать больную голову. Или просто воскресить в мыслях то, что было в прошлом году... позапрошлом... С тех пор как Германия обосновался в низах турнирной таблицы, компания его особенно и не менялась - ни в списке, ни в постели. Даже почти получилось привыкнуть к тому, что Испания во сне (да и бодрствуя) раскидывает свои конечности куда ни попадя. Осторожно отпихивая его по-хозяйски расположившуюся поверх немецких бледных бёдер смуглую руку, Людвиг подумал, как это случалось с ним каждый раз в какой-то из дней мая, что он не смог бы терпеть Антонио круглогодично. Но на одну ночь всегда соглашался с радостью. Впрочем, после неё он мало что помнил. О, проклятье быть учёным и образованным - с тех пор как человечество познало неизбежность похмелья, Германия никак не мог от него избавиться, хотя по всем законам выходило, что испытывать его он вовсе был не обязан. У других стран от этого недуга получалось отделаться неизменно легче - чем не повод для зависти? Можно поспорить, когда Испания проснётся, потянется и зевнёт по-кошачьи, ему тоже будет хорошо и уютно. Людвиг мрачно вдел ноги в худосочные отельные тапочки, накинул на плечи мучительно-пушистый халат, не забыв на всякий случай перехватить его на талии поясом, прикрывая всё самое ценное, и отправился на поиски воды - в гостиную, общую у него с соседним номером. Благо, кто-то заботливый оставил почти полный графин на журнальном столике - Германия присосался к нему с такой губительной решимостью, что не сразу заметил, что там ещё стояло рядом. А посмотреть, между прочим, было на что. Настоящая корзина с фруктами! Перевязанная симпатичными ленточками! С открыткой, цветами... Особенно выделялись пурпурными бочками фигуристые сливы - такие сочные на вид, что Людвиг почти протянул руку. Ему пришлось с силой напомнить себе, что с кражей чужих ресурсов покончено; но стоило ему прикрыть глаза, как он с удивлением обнаружил, что манящая картинка никуда не делась, словно отпечатавшись на внутренней стороне век. И персики, и виноград... Всё спелое, хотя время ещё не пришло - наверное, стоило кучу денег. Германия снова посмотрел - нет, торжественный подарок не пропал. Более того - если бы он умел, он бы ехидно хихикал. - Цветы? - охнул, вырастая из-за широкой немецкой спины, Антонио; Людвиг на чистых инстинктах обернулся и столкнулся с ним чуть ли не нос к носу. - Фрукты? О, ну что ты, не стоило, - Испания в самом деле смутился, даже как будто покраснел и от волнения принялся так отчаянно размахивать руками, что пребольно угодил собеседнику куда-то между шеей и плечом, лишь немного промазав по солнечному сплетению. - Это не я, - холоднее, чем стоило бы, отчеканил Германия. Выражение лица Антонио резко изменилось. - Значит, тебе? - протянул он рассеянно, обиженно выпятив губу, и тяпнул сгоряча: - Что ж, поздравляю - хоть кто-то... Вежливое покашливание остановило его от произнесения слов, о которых он наверняка позже бы пожалел. На пороге двери, ведущей в смежный номер, вырисовался Англия с широченной ухмылкой на губах. Ему в этот миг только рогатки в руке и широкой щёлки между зубами не хватало, чтобы дополнить образ худшего задиры в школе. - Не ссорьтесь, девочки. Главный приз - мой. Испания мгновенно отзеркалил вызывающую улыбку; рука его рефлекторно скользнула к поясу в поисках шпаги и жалобно опустилась, ничегошеньки там не нащупав. Оказаться в эпицентре вражды, длящейся веками, Людвигу решительно не хотелось (это было бы максимально неловко - и громко, scheiße, слишком громко для раскалывающейся от боли головы) но и отступить не представлялось возможным - что за удар по гордости немецкой нации! - Ну, если речь идёт о награде за последнее место с конца... Удар попал в цель; Артур скривился и выплюнул последний аргумент: - Это от Брагинского, - спасая если не честь, то хотя бы фрукты, особенно сливы, до которых был большой охотник. Антонио протянувшуюся было к ним руку отдёрнул: - Сказал, что посвятил ему песню? Вдоволь понасмехаться над русской доверчивостью Англии тоже не довелось - сильные ручищи аккуратно, но настойчиво сдвинули его в сторону и в проёме показался Иван собственной персоной - в одном полотенце, изящно обёрнутом вокруг бёдер. Выглядел он, помимо прочего, так, словно стал жертвой атаки диких кошек - с вполне себе человеческими зубами. По крайней мере, об этом свидетельствовала искусанность и исцарапанность. Германии в который раз за утро стало неуютно и неспокойно. - Сказал, как больно поражение бьёт по его самооценке, - радостно возразил Россия, пройдя мимо практически развязавших уже войну сторон, и, как ни в чём не бывало, скрылся в ванной комнате, тоже общей на два номера. Вспомнив, что душевая кабинка достаточно большая, чтобы вместить двоих, Англия предпочёл проиграть сражение, но выиграть войну и потому с задорным возгласом скрылся следом. Щёлкнул вделанный в дверь замок. Людвиг невольно покосился на свою шею, отражающуюся в большущем зеркале на противоположной стене, и подавил вздох, поняв, что выглядит не лучше Ивана и вообще скоро будет вынужден тоже обзавестись шарфом на такие случаи. Испания, несомненно, это дурное любопытство заметил - плавно скользнул ближе и обнял Германию со спины. Только теперь ему стало понятно, что Антонио не одет вовсе, и таким образом установленная Россией планка оказалась вовсе не такой уж низкой, какой представилась немцу на первый взгляд. Всегда было, куда падать. Всё же предпоследнее место с конца тоже считалось за какое-никакое, но достижение. Испания стянул из корзины парочку слив и кровожадно их надкусил, после чего коварно покосился на Людвига. - Что, загребущие руки стянуты правилами приличия? - Германия, уроки прошлого ещё не забывший, в ответ только жалобно кивнул. - Хочешь, покормлю тебя виноградом с рук? - Антонио призывно кивнул на спальню, намекая и тут же настаивая. Людвиг больше любил персики, но решил не привередничать и выразил своё согласие, аккуратно беря корзину под локоть. Цветы и нежное послание он после недолгих раздумий оставил на столе. Испания с известными целями прихватил красную розу и злорадно захихикал. А на войне как на войне. Хотя бы пару ночей в году.