***
Сердце глухо совершает несколько ударов о рёбра и словно замирает. Воздух становится плотным, невдыхаемым, неподъёмным. Буквально несколько секунд разделяет Арсения Попова и полный зал людей, предвкушающих прекрасное представление. И он готов дать им то, чего они ждут. На фразе креативного продюсера шоу и по совместительству ведущего Станислава Шеминова: «Встречайте наших актёров!» сердце вновь совершает кульбит, разгоняясь до неслыханной скорости, гонит по телу горячую кровь, даёт необходимый запал. — Арсений Попов! — мужчина врывается в пространство сцены, снося бешеной энергетикой первые ряды. И получает взамен столько, что порой ему кажется, с передозировкой этой энергии организм может однажды не справиться. Он, казалось бы, обычный парень, чувствует себя ни много ни мало рок-звездой в финальном концерте тура, пытается понять, в какой момент его жизнь превратилась в эту сбывшуюся мечту, старается не задавать себе набивших оскомину вопросов: «Достоин ли я этих оваций? Заслужил ли я восхищения? Достаточно ли я хорош для того, чтобы задержаться на этой вершине? Смогу ли я стать выше себя?» Сейчас есть только он, сцена и бешеный запал, энергия от которого искрит в глубине окутанного поволокой возбуждения взгляда. Осознание этой победы — над собой и неуверенностью в своих силах, над отцом, который не верил, над друзьями, которые подтрунивали, над конкурентами, которые вставляли палки в колёса — опьяняет, поднимает уровень адреналина в крови. Каждый чёртов раз возбуждение, азарт, отдача зала и партнёров по сцене ведёт его в мир импровизации. И он мчится на всех парах, его энтузиазм уже не остановить. Искромётные шутки выстреливают в зрительный зал, принося удовлетворение от вспышек хохота, следующих за ними. Арсений жаден до смеха публики, жаден до внимания коллег по сцене, до лёгких касаний, до взглядов, прикованных к его телу. Особенно до взгляда зелёных глаз — его он ощущает буквально физически. Часто оборачивается в сторону обладателя, чтобы убедиться — смотрит. Значит, не показалось, ощущение тепла на скульптурной руке означает лишь одно — сегодня всё прекрасно, Антон Шастун по-прежнему подпитывает заинтересованными, восторженными взглядами эту странную необходимость Попова — видеть собственное отражение в устремлённых на него глазах. Безусловно, он прекрасен в любой зеркальной поверхности, но почему-то именно этот тёплый зелёный оттенок скрывшейся в лесной чаще опасной топи шёл мужчине — так он думал, когда видел свои очертания в горящем взоре. Концерт проходит на одном дыхании. Арсений заводится сверх меры, совершая мимолётный телесный контакт с соучастниками этого комедийного преступления, но ему удаётся подчинить неконтролируемый огонь. Последние вспышки энтузиазма «для других» — съёмка «меняй-город». Арсений вновь блещет — с лёгкостью дирижирует огромным залом, не забывая ослепительно улыбаться в камеру, а когда на последнем «меняй» видит вспыхнувшее тысячами фонариков звёздное небо, испытывает эмоциональный оргазм — внутри напряжённого тела, подобно только что загоревшимся огням зала, зажигаются мириады щекочущих кожу изнутри остроконечных звёзд. Финальная ослепительная улыбка мужчины попадает в объектив камеры в руках Стаса Шеминова. С каждым шагом до гримёрки узел в груди Арсения, сплетённый из волнения, эмоционального возбуждения, эйфории и огня, опускается всё ниже и ниже и останавливается внизу живота, рождая возбуждение физическое, которое даёт о себе знать упирающимся в ткань джинсов мгновенно отреагировавшим органом. Остальные ребята знают — после концертов Арсений Сергеевич не в духе и его лучше не трогать. Вот только коллеги объясняют это тем, что: «Смотрите, Арс зазвездился!» — повышая голос, тянет лучший друг мужчины Сергей Матвиенко; «У Графа свои причуды», — пожимает плечами с видом знатока графских кровей Дмитрий Позов; «Ну, это же Арсений», — Шаст лаконичен как всегда и уже в следующую секунду тянется за телефоном, срочно нужно проверить соцсети. Дверь во вторую гримёрку, находящуюся следом за просторным помещением, где расположилась команда «Импровизации», с лёгкой руки Попова с грохотом захлопывается, скрывая за собой стремительно вошедшего мужчину, что абсолютно не удивляет остальную часть команды. Ребята лишь пожимают плечами и шутят о том, что в той небольшой комнатке есть зеркало во весь рост, Арсению оно нужнее. А Арс останавливается перед этим самым зеркалом, загнанно дыша и впиваясь взглядом в собственное отражение, пару раз моргает, а затем резким движением снимает чёрную футболку, оставляя белеющий в плохо освещённом помещении торс обнажённым. Снова смотрит, затаив дыхание от представшего перед ним вида: чёлка растрёпана, на лбу виднеется пара капель пота, глаза на фоне кажущегося белоснежным лица яркие, горящие, шальные. Взгляд бегло скользит вниз, по рукам, по груди с горошинками возбуждённых сосков, возвращается к лицу. Арсений закусывает губу, слегка поглаживает ладонями бёдра, пытаясь успокоить порыв снять штаны вслед за футболкой, и выравнивает дыхание, наблюдая, как от покусывания нижняя губа наливается ярким красным цветом. Казалось бы, этот жест был призван успокоить зародившееся возбуждение, но эффект оказывает прямо противоположный. Рукой Арсений, словно в тумане, тянется к лицу, намереваясь прикоснуться к соблазнительно припухшей нижней губе… Раздаётся стук в дверь.***
Антон не то чтобы вздрагивает от звука захлопнутой двери, просто моргает, слегка потерянно смотря в ту сторону, где скрылся из вида Арсений. Арсений, сука, Попов. Антон уже смирился с тем фактом, что ему никогда не понять поступков и поведения этого человека, но это не отменяло того факта, что парень продолжал поражаться, удивляться, а иногда и восхищаться этим мужчиной. Задумавшись, Шастун слышит лишь обрывки едкого комментария Димы Позова: «Серый, смирись, Арсению зеркало нужнее, а ты свою «гульку» и так перевяжешь, холоп». Антон автоматически улыбается, снимая чёрную концертную футболку и надевая вместо неё тёплую розовую худи, ему становится в разы уютнее, и всё, что он хочет сейчас — это не забивать себе голову Арсением Поповым и выйти поскорее на улицу, чтобы там спокойно отравиться несколькими порциями никотина, а затем, вооружившись наушниками, залечь в уютном автобусе. Шастун натягивает капюшон, накидывает болотного цвета парку и, подхватывая увесистый рюкзак, уже было направляется в сторону выхода, но, услышав стук в дверь и оклик Серёжи Матвиенко, оборачивается. — Арс, хватит прихорашиваться, погнали! — зовёт коллегу Сергей. За дверью слышится возня, затем она отворяется и перед ребятами предстаёт переодетый в свежую одежду Арсений, на ходу натягивающий на голову шапку. Шаст не может удержать себя от мысли, что после концертов Арс выглядит как-то по-особенному: глаза горят, кожа бледная, а на щеках и шее виднеются розовые пятна. Антон такими покрывается, когда волнуется. Ну, или когда возбуждён. А то что Попов сверх меры заведён видно невооружённым взглядом. Как будто… Антон старается прогнать из своей думающей много лишнего головы мысли и образы, предстающие перед глазами, но поток сознания уже не остановить. Чёртов Попов выглядит так, будто только что трахался. Вот уж о чём, а о том, откуда у Антона в голове представление, как его коллега по работе выглядит после секса, парень старается не думать. Наверное, если бы окружающие люди внимательно наблюдали за Антоном Шастуном, они бы наверняка заметили, как долговязый парень зависает периодически и смотрит куда-то в пустоту, приоткрыв словно в удивлении пухлые губы. А если быть крайне наблюдательным, то можно проследить за его взглядом и понять, что устремлён он совсем не в пустоту, а на конкретный объект внимания. Объект, который прямо сейчас, подхватив длинными изящными пальцами оранжевую шапку, натягивает её на голову, поправляет и озирается по сторонам в поисках своих вещей. На секунду его взгляд задерживается на собственном отражении в маленьком зеркальце, висящем на стене. Глаза вмиг из ледяных голубых становятся загадочного оттенка утреннего тумана, завораживающего и обволакивающего. Каждый грёбаный раз Антону Шастуну, наблюдая за этим невероятным человеком, хочется указывать на него пальцем и истошно орать: «Видели? Вы это видели? Посмотрите, какой он!», но Шаст молчит. Потому что все смотрели, Арсений часто оказывался в центре внимания, но те нюансы, которые замечал Шастун, попросту не видели. Тем временем, парень опускает взгляд ниже, замечая, как руки Попова с изящными длинными пальцами невесомо проходятся вниз вдоль торса, затем большими мужчина цепляется за карманы брюк, задерживая буквально на несколько секунд, и, проводя ещё ниже, слегка поглаживает бёдра. Всё это представление происходит очень быстро и незаметно для окружающих людей, которые мечутся по гримёрке собирая вещи. Но не для Антона, стоящего в дверях и ожидающего Диму Позова для того, чтобы вместе с ним вдоволь покурить перед долгой дорогой. Шастун резко отрывает взгляд от загипнотизировавших его пальцев и успевает заметить, что Арсений, всё ещё глядя в маленькое зеркало, встряхивает головой, словно прогоняя видение. Так, будто не только Шастун попал под это воздействие, но и сам гипнотизёр. Как говорится, если бы Шастун мог не орать, он бы не орал. И он кричит где-то глубоко внутри, идёт за наконец-то собравшим свои вещи Позовым по коридору на выход из здания концертного зала и, чёрт возьми, просто мысленно разрывается на кусочки. «Что это, блять, было, Попов? Что ты за человек такой? Как? Как мне понять, что происходит в твоей смазливой голове? Я не знаю, зачем мне необходимо это понимать, но я должен разобраться». Арсений. Откуда это в нём? Эта необъяснимая тяга принимать выигрышные позы, смеяться прекрасным, но таким заученным смехом (лучше любой музыки, честное слово), уметь в любую секунду ослепительно улыбнуться, двигаться так, что в радиусе сотен метров все живые создания, обладающие каким-никаким интеллектом и зрением, будут прикованы своими взглядами к этому невозможному мужчине. Именно поэтому Шастун не загоняется из-за своего на первый взгляд странного желания бесконечно лицезреть Арсения Попова. А кто на него не смотрит? Но Антон очень даже загоняется по другому поводу — что с Арсом не так? Почему самые обаятельные его улыбки, самые заинтересованные взгляды, самые нежные, но незаметные касания он дарит… самому себе? Нет, конечно, эта особенность Попова, в какой-то мере, не секрет для окружающих. Сколько было стёба на протяжении трёх лет знакомства, подколы на съёмках, на гастролях. Это стало частью уклада жизни импровизационной банды — подъебать Арсения Попова по поводу его чрезмерного самолюбования. И поначалу Антон участвовал в этих беззлобных шутках, но со временем они перестали казаться ему смешными. Этот аспект Арсова характера стал для парня загадкой, которую непременно хотелось разгадать. В собственных глазах, а скорее всего, и со стороны тоже, Шаст выглядел котёнком, перед которым машут фантиком на ниточке. Малыш смотрит на этот фантик, ему интересно и боязно, но он не делает никаких движений — выжидает. А если вернуться к стёбу над Поповым, то нельзя не упомянуть ещё одну излюбленную тему: «А это Арсений, Арсений — гей». Для Шаста этой темы вообще как будто не существует. Серьёзно, у пацана иммунитет к шипперам, подколам коллег, к Арсеньевым двусмысленным взглядам и фразам. Почему? Ответ простой — Антон знает, он на сто процентов уверен, что все разговоры про нетрадиционную ориентацию его эксцентричного коллеги — бред. Будучи впечатлительным парнем Антон был очарован Арсением с самой первой встречи. Чего греха таить, шальная мысль пробежала в голове и Шаст провёл собственное расследование. Он разузнал о личной жизни, наблюдал за общением с противоположным полом, затем и с собственным, напивался с ним вдвоём в надежде разговорить или… он и сам не знал зачем, не давал своему мозгу возможность даже мысленно дать ответ на этот вопрос. Парень действительно убедился, что его коллеге абсолютно не интересен ни он, ни какой-либо другой мужчина. Впрочем, женщины тоже. С самоопределением у Шастуна проблем не возникает — парень знает, что будет с человеком, если тот ему понравится, вне зависимости от пола. Пока нравились лишь девушки, но чем чёрт не шутит, может когда-то приглянется мужчина, Антон переживать по этому поводу не станет. Да и зачем об этом размышлять, поводов абсолютно нет, ведь Попова в список своих увлечений парень не записывает. Этот человек не подходит ни под одну мерку, ни под одну категорию, которыми мыслит Антон Шастун. Спроси его: «Как ты относишься к Арсению Сергеевичу Попову?», Шаст смутится, невнятно что-то пробубнит, наконец психанёт и выпалит: «Он самый необыкновенный человек, я таких никогда не встречал! Он красивый, смотреть на него — хочется. Он талантливый, даже дух захватывает. Он странный, аж зубами хочется скрипеть от того, как я его не понимаю. Он эгоистичный и самовлюблённый — не видит никого кроме себя. Как я к нему отношусь? Стою около окна на тринадцатом этаже, смотрю во двор, вижу его там, внизу, но приближаться не хочу. Вот только от окна отойти не в силах…» — … я и с Катей по этому поводу говорил, она тоже считает, что оно того не стоит, — вещал Дима Позов, напрасно уверенный в том, что друг его внимательно слушает. — Пока с этим Pozov Rec больше проблем, а выхлопа ноль. Подумаешь, фанаты подписались, но этого мало — реклама не продаётся. Зато на монтаж трачу время, которое мог бы, между прочим, потратить более толково. — Фанаты тебя распнут, — задумчиво тянет Шастун, подкуривая сигарету и мысленно благодаря судьбу за дарованную ему способность мысленно разбирать себя на атомы при этом вполне адекватно функционировать в социуме. — Ничего, погундят и перестанут, — отвечает Дима, останавливаясь около автобуса, который сегодня помчит их в следующий город. Он ещё несколько раз затягивается, улыбаясь своим мыслям о том, сколько негатива выльется на его бедную головушку, когда он объявит, что обновлений на канале не будет. Хотя, конечно, вряд ли он представляет себе масштабы трагедии реалистично. Парни выкидывают тлеющие окурки и, не сговариваясь, подкуривают ещё по одной, дорога ждёт дальняя. Затягиваются, наблюдая, как в автобус проскальзывает Оксана Фролова - их менеджер - следом Стас, говорящий по телефону, неловко перехватывающий мгновенно покрасневшей от холода рукой трубку. За ними, ёжась от мороза и прячась в огромных размеров капюшон, плетётся Матвиенко и Попов в расстёгнутой куртке и оранжевой шапке. Пытается выглядеть так, будто ему не холодно. — Арс, — окликает Дима, — а как же чёрная шапка? Ты же говорил, она модная. — Орэнж из зэ нью блэк, — невозмутимо отвечает Арсений, перехватывая половчее рюкзак, смеряет взглядом ухмыляющегося Диму и Шастуна, смотрящего себе под ноги, и скрывается в автобусе. Интересно, Антону одному кажется, что Арс смотрит на него, как на говно, или это заметно невооружённым взглядом? Парни молча докуривают свои сигареты и проходят в салон, в котором достаточно просторно для их небольшой компании из семи человек и, на радость теплолюбивому Шастуну, наконец-то не холодно. Руку, в которой Антон держал сигарету, начинает покалывать от резкой смены температур. Оглядевшись, Шаст кидает верхнюю одежду и рюкзак на ближайшее к проходу импровизированное ложе, сюда же бросает свои вещи Позов. И Антон уже готов открыть рот, чтобы возразить товарищу, но взгляд его цепляется за Арсения и Сергея, расположившихся на сиденьях. Ребята уже успели запустить прямой эфир в Серёжином Instagram, читали комментарии, Матвиенко хохотал и подтрунивал над своими подписчиками, предлагая тем спросить что-нибудь про Антона Шастуна. «Куда уж без Шастуна…» — желание Армяна бесконечно проводить эфиры в инсте не укладывалось в голове парня, было непонятно от слова совсем, но с этой особенностью друга он смирился. — Даже не думай. — Что? — не совсем понял Антон, оборачиваясь к источнику звука. — Рядом с проходом сплю я. Это всё, — Дима смотрел на него и хлопал глазами из-под очков. — Ты слишком много куришь, Антош, и плохо спишь, именно поэтому я предлагаю тебе забраться на кровать подальше, чтобы не соблазняться близостью выхода. Шастун закатывает глаза, надеясь где-то на внутренней стороне век найти и прочитать информацию о том, в какой момент его лучший друг превратился в саркастичного говнюка, не оставляющего другим людям шанс с ним поспорить. Но Антон готов к противостоянию, он уже было открывает рот, но взглядом снова задерживается на товарищах. Точнее на одном из них. На том, что бесконечно елозит на месте, словно был на приёме у проктолога, оборачивается по сторонам, будто ищет и сам не знает что, и вообще ведёт себя крайне нервно. Следующее действие Арсения заставляет брови Антона медленно полезть на лоб. Брюнет, смотря в объектив телефона, опускает правую руку к паху и, якобы незаметно, поправляет… «Да что ты там делаешь? Что с тобой не так, парень?» — получить хотя бы мысленный ответ и хоть как-то развить эту мысль Шастун не успевает. Увидев, что вся команда в сборе, Стас хлопает пару раз в ладоши, привлекая внимание, и громко зовёт: — Парни, планёрка! — Шеминов убеждается, что все смотрят и бросает угрожающий взгляд на Матвиенко. В нём буквально дословно можно прочитать: «Прекращай эфир, сука». Серёжа убирает телефон достаточно быстро, зная, что можно получить пиздюлей. — Отлично, — удовлетворённо кивает Стас, — послушаем Оксану. — Ребят, — начинает Фролова, — мы приезжаем в семь утра, у вас будет возможность спать, отдыхать до двух. К трём Антон и Дима едут на радио, а в четыре тридцать у вас всех интервью для местного интернет-портала… — А сколько длится наш эфир? — задаёт вопрос Антон. — Час, Антош, ваш эфир длится час. — А где интервью для портала будет проходить? — В концертном зале, потом сразу чек, — терпеливо поясняет Оксана, но Шастун, похоже, униматься не собирается. — Подожди, а радио где находится? Мы с Позом успеем доехать на интервью? — Успеете… — Оксана закатывает глаза и намеревается продолжить, но её одновременно перебивают два голоса. — А если не успеем?.. — всё не успокоится Шастун. — А если не задавать дурацкие вопросы? — подаёт голос Арсений, и все оборачиваются к нему. Он молчит и смотрит невозмутимо. Чего не скажешь о Шастуне: он прячет глаза и у него даже кончики ушей краснеют. — В шесть тридцать я вас разбужу, — продолжает Окс, нарушив неловкую тишину. — Все недопонимания касаемо графика обсудим завтра. Вопросы есть? Антон оборачивается к Арсу, затем переводит взгляд на Оксану и отрицательно качает головой, опуская глаза на собственные руки и наблюдая, как костяшки на сжатой в кулак правой руке белеют. «Мне хотелось бы залезть к тебе в голову, чтобы понять почему».***
Арсений стискивает зубы так, что желваки начинают ходить. Ну почему Антон Шастун не может просто заткнуться? Тогда бы эта никому ненужная планёрка закончилась поскорее и все отправились спать. — Раз нет вопросов, тогда отбой, — Оксана выглядит усталой, ведь предыдущей ночью был долгий переезд, и весь день команда провела разъезжая по встречам, интервью и фотосетам. «Слава всем богам» — закатывает глаза Арсений, терпение которого подходит к концу. Ему не терпится. Ему необходимо остаться наедине… Эрекция в его штанах и не думала спадать, незаметно поправив её, мужчина отправляется на своё место в конце автобуса и спешно подготавливается ко сну, укладываясь и вытягивая ноги. Свет в салоне уже приглушён, а Сергей, Оксана и Стас уже улеглись каждый на своих местах и, кажется, уже уснули, по доброй традиции, натянув наушники и маски для сна. Попов закрывает глаза вслушиваясь в мерный гул двигателя и приглушённые голоса коллег. «Да когда же вы, блять, уляжетесь…» — Тох, старшим надо уступать, — парирует Дима, пожимая плечами, и прыгает на импровизированную кровать, не оставляя Шастуну возможности возразить. Антон бубнит и забирается назад, аккурат на соседнее с Поповым ложе. — Зато ты сдохнешь раньше, — в голосе взрослого парня проскальзывают нотки обиженного подростка, чему Попов улыбается, не открывая глаз. Шастун, конечно, назящий, особенно в сложившейся ситуации, но может быть жутко милым. Особенно милым он бывает, когда спит. Когда, кстати, он спит? Арсений открывает глаза и встречается взглядом с Антоном. — Спокойной ночи, — спешно произносит Шаст, выуживает из кармана наушники, чудом не связавшиеся в морские узлы, и прячется под одеялом. — Спокойной, — улыбаясь, почти мурлыкает Арсений и чувствует, как собственный стояк дёргается, скрытый одеялом. И, наконец-то, тишина. Та тишина, что бывает лишь в дороге — гул двигателя, шум изредка проезжающих мимо машин, тихие, едва различимые звуки магнитолы водителя, не дающие последнему задремать, и такой же тихий звук какого-то рэпа из наушников Шастуна, что означает, громкость музыки приличная. Спит ли он? Арсений приподнимается и смотрит на коллегу. Тот мирно посапывает, задрав вверх руки и распластав их по подушке. Конечно спит, этому лишь бы коснуться головой подушки и поминай как звали. В салоне темно. Арс выгибает спину и слегка потягивается, наблюдая, как отражение света фар встречной машины проскальзывает по окнам, пронося очертания теней деревьев, растущих вдоль дороги, и это, чёрт возьми, красиво. Но не так красиво, как зрелище, что Арсений наблюдал в зеркале гримёрки. Мужчина закрывает глаза, рисуя в сознании образ, поразивший его сегодня. Покусанная нижняя губа до сих пор горит, и рука тянется к ней, теперь брюнет не имеет ни сил, ни желания себя останавливать. Он ждал слишком долго. Подушечкой пальца он касается покусанной пульсирующей плоти — кажется, само сердце бьётся в этом месте, и оттого прикосновение выходит жутко интимным. Нежная кожа на губе позволяет почувствовать и различить чудно переплетённый узор, неповторимый рисунок кожи. Арсению кажется, что он на интуитивном уровне запоминает каждую линию, словно проводит дактилоскопическую экспертизу. Чуть надавив на нижнюю губу, он слегка оттягивает её, на пальцах ощущая собственное тёплое дыхание. А перед глазами тем временем образ из зеркала — белая кожа, капли пота на лбу, шальные голубые глаза и яркие губы, припухшие от покусывания. Один лишь этот вид заставил бы мужчину простонать в голос, но Арсений прекрасно помнит где он находится, ему нужно вести себя тихо. Взгляд собственного воображаемого отражения скользит вниз, а Арсений не хочет больше представлять, ведь глаза его привыкли к полумраку, и он имеет возможность лицезреть это совершенное тело в трёхмерном варианте. Мужчина ещё раз окидывает взглядом салон автобуса, убеждаясь, что все коллеги мирно спят, и откидывает одеяло. Перед его глазами предстаёт лучшее тело из тех, что он видел. В приглушённом свете мелькающих за окном автострадных фонарей точёные контуры выглядят божественно. Эта картина вырывает из груди Арса судорожный тихий выдох. Грудь мужчины вздымается, живот с еле заметной дорожкой тонких волосков сводит новой волной желания. Далее в поле зрения попадает обтянутый тонкой тканью, стремящийся вырваться из плена, член, рельеф которого можно разглядеть даже при плохом освещении. Ноги, стройные, подтянутые, их буквально сводит от накрывшего возбуждения. Арсений вытягивает ступни и напрягает икры, чтобы хоть как-то успокоить дрожь в напряжённых конечностях. Большими пальцами Арс цепляется за резинку трусов, желая, нет, просто изнемогая от необходимости, увидеть красивый, ровный, увитый венами член. Зацепив край, мужчина приспускает, а затем и вовсе решает избавиться от этой лишней сейчас детали гардероба, что проделывает быстро, аккуратно и весьма бесшумно. Он смотрит на внушительных размеров достоинство, которое стоит колом, стремясь тяжёлой головкой коснуться плоского живота. Арсений сглатывает скопившуюся слюну и осознаёт, что вид собственного возбуждённого органа рождает острое желание почувствовать во рту наполненность. Увидев блестящую в полумраке каплю смазки, испытывает мгновенную потребность испробовать её на вкус и, быстрым движением мазнув по ней указательным пальцем, вздрогнув всем телом от лёгкого прикосновения к чувствительной плоти, отправляет желанное лакомство в рот. Глаза закрываются от этой пошлой ласки — палец, имеющий терпкий привкус, гладит шершавый язык, лаская его, проходясь по всем рецепторам, оставляя за собой яркий вкус секса. Голову от этого кружит, а желание становится невыносимым и даже болезненным. Второй рукой мужчина поглаживает грудь, находя горошины сосков, играя с ними поочередно, распаляя и без того сильное, вышедшее из-под контроля, возбуждение. Терпеть такую сладкую прелюдию становится пыткой, и Арсений вытаскивает правую руку изо рта, мажет по всей ладони языком, оставляя влажный след от обилия слюны и, наконец, накрывает изнывающую плоть. Приходится стиснуть зубы, чтобы не издать ни звука, когда пятерня проходится по всей длине, растирая слюну и смазку по стволу. Арс смотрит на это зрелище во все глаза, замечая как блестит влажный орган, отражающий свет фар встречных машин. Ладонь доходит до основания, натягивая крайнюю плоть, подставляя её воздуху, затем медленно возвращается обратно, задерживаясь на головке, пальцы проходятся по кругу, вышибая из лёгких воздух. Попов проводит по всей длине ещё несколько раз, растворяясь в ощущениях, словно погружаясь с головой в ласкающие волны моря. Большой палец мажет по сочащейся дырочке, и в этот момент мужчина чувствует спазм внизу живота, спешно перемещает руку, пережимая основание, стараясь отсрочить приближающийся оргазм хоть немного. Он пытается дышать — тихо и ровно. Смотрит на возбуждённый ствол, не в силах оторвать взгляд и понимает, что для яркого завершения не хватает еле уловимой детали. Левой рукой брюнет тянется к мошонке, перекатывает тяжёлые яички. Глаза его распахнуты, старается не упустить ни одну деталь собственного представления. Представление… Арсений вспоминает своё ярко колотящееся сердце перед выходом на сцену, вспоминает овации и полный зал людей. Губы мужчины приоткрыты, дыхание тихое, но учащённое. Перед глазами мелькают улыбки, смех зала и партнёров по сцене. Мужчина размашисто проводит рукой вдоль ствола. Один раз, другой. В голове звучит раскатистое: «Меня-яй!» и зал вспыхивает яркими огнями, а на фоне слышится заливистый смех Антона Шастуна. Колкие разряды тока начинают своё движение от ступней вверх по телу, а в области живота разливается горячий чан желания, затапливая всё существо мужчины. Яркий фейерверк взрывается внутри и приносит восхитительное наслаждение каждой клеточке. Даже сейчас, размазав сперму по вздрагивающему в отголосках оргазма стволу, Арсений ведёт себя тихо, только учащённо дышит, пытаясь прийти в себя, чтобы убрать следы происшествия. И, кто знает, может быть, этот акт любви и остался тайной за семью печатями (ведь этот раз не первый и не последний), если бы этой ночью его молчаливым свидетелем не стал один человек, которому плохо спалось.