Red and redder

      Он никогда не будет таким, как остальные. Он знает. Менее гибкий, менее сильный. Но на него строго смотрят такие же мальчишки. Там. В пещере.        В том месте, где, он считал, происходит магия. Где человек становится чем-то большим. Где даже мальчик может стать героем целого города.       Их глаза буравят его из стеклянных коробок.        В одной из них тот, кто из этой самой коробки уже слишком давно вырос. По всему зданию еще можно найти перышки из его крыльев, что он так долго от всех скрывал. Тим собирает их, любовно пряча под подушкой. Только так он умеет ощущать причастность.       В доме пусто, всегда. Мастер, прислуга и даже собака — все они существуют отдельной от него жизнью. Все они — настоящие, живые, мимо. Закрывают глаза на него, не проявляя участия, сочувствия. Не то, чтобы он просил, нуждался, требовал.       Для них он, наверное, очередной. Один из. На его месте может быть и другой.        В пещере еще есть места для новых коробок. Две подсвечены ярко даже днём, любовно протёртые стёкла сияют, и никто не узнает как часто он около них стоит и смотрит внутрь, пытаясь найти ответы на вопросы, которые некому задавать.        Из второй на него смотрит тот, кто в похожей, но из дерева, был похоронен. И Тима душит одна только мысль о том, что герои способны умереть. Что Робин может умереть. Его святыня кровоточит на алтаре, и благоговейный ужас давно сменился на глубокую тоску.       Сердце уже устало разрываться внутри, а слёзы не душат за горло от взгляда в те зелёные глаза. Наверное глупо было хоронить себя рядом, но он это сделал и теперь надеется, что больше не будет так больно.       Ведь впереди еще столько дел…        Для себя он приготовил третью коробку.       Если встать за это толстое стекло — вы никогда не отличите его от двух остальных. Он такой же колкий, юркий, острый на язык и сильный. Он опора, он защита. Символ надежды Готэма. Лучшее и прекрасное. Помощник Бэтмена. Мальчик-Чудо. Он — Робин. Всё тот же.        В этой коробке душно, там для него самого слишком мало пространства, нет места чтобы повернуться, и больно давят стены, грозя разбиться стёклами внутрь и изрезать его на живую. Он улыбается оттуда, стараясь не делать лишних движений, стараясь срастись с тем идеалом, что уже выверен, отмерен и взвешен до него. Чужая, чуждая коробка когда-нибудь сломает его, он это точно знает.

Но он лично закрывает её наглухо и выкидывает ключ.

Теперь это его дом.