***
После тренировки Тин задерживается в душе. Стеклянные стены запотевают от горячей воды, вода шумит, отрезая его от внешнего мира. Поэтому он вздрагивает от голосов, внезапно раздающихся в соседней кабинке. — У нас мало времени, поторопись… — Я боюсь, вдруг у меня не получится. «Марцело и Иван» — мелькает в голове напрягшегося Тина. — Господи, ты, что, никогда этим не пользовался? — Тин прямо-таки видит, как Перишич закатывает глаза. — Я просто тебе удивляюсь… — Ты не ругайся, а лучше объясни, что мне делать. У меня это в первый раз. — Открой пакетик… — О, красный цвет! — Нет, ну, а какой же должен быть? Выдави это сюда… Не забудь надеть перчатки… Осторожно, не порви, — за стенкой слышен звук разрываемой упаковки, какое-то шуршание. — Так, теперь делай все медленно и аккуратно. — Вот так? — Ага, мне нравится. — А раньше тебе это кто делал? — Мой парикмахер. Едвай чувствует, что ноги его, несмотря на льющуюся горячую воду, резко холодеют. Он выскакивает из душа и видит, что в соседней кабинке Брозович красит волосы Перишичу* — Оу, так ВОТ что вы тут делаете, — выпаливает Тин. — А ты думал, ЧТО?***
Врач сборной собирает всех в конференц-зале после тренировки. Он так долго и нудно что-то вещает, что у Тина закрываются глаза. — Не забывайте об анальной профилактике! После этих слов Тин буквально подскакивает на стуле, вызывая смешки окружающих. — О чем он сказал не забывать? — интересуется Тин у Матео. — Да грипп ходит, — шмыгает носом Ковачич, — поэтому он и просит не забывать о банальной профилактике…***
— И ты прикинь, Андрей, девушка моя к родне собралась, и вот, она только за порог, а у меня сразу проблема — стояк! Крамарич начинает хохотать. — Да погоди ты ржать, — обижается Манджукич, — тебе смешно, а у меня его прорвало… ведра и тряпки рядом нет… все заливает вокруг… я его рукой стараюсь зажать, сквозь пальцы льется… Тин не выдерживает: — А зачем ты девушку тогда отпустил, если у тебя такая проблема со стояком? Марио и Андрей удивлённо оборачиваются: — Ти-и-ин, ты чего?***
Тин немного опаздывает на общий сбор. То, что он слышит, заходя в подтрибунное помещение, заставляет его закашляться. — У Ивицы Олича рекорд, помнится, двадцать девять… — Да, до этого нам не дотянуться… Но надо понимать, что такой не враз получается… — Это да… — У Перишича год назад было одиннадцать… — Неплохо так… — У Ивана и Луки одинаковый — семь… — Суба в сторонке нервно курит со своими двумя… Тин чувствует, что ему не хватает воздуха: — Блять, ребята, вы о чем вообще? — О пробеге за матч… А ты о чем подумал? Едвай густо краснеет.***
— Тин, ты забыл свою толстовку на стадионе. Я ее прихватил. После ужина не забудь забрать, — Иван Ракитич, с улыбкой глядя на робко кивнувшего в ответ новичка, внезапно вспоминает, что сам когда-то, давным-давно, был таким же. Поздним вечером Тин вспоминает про обещание забрать свою одежду. Он подходит к двери номера, поднимает руку, чтобы постучать в дверь. — Сильнее… — доносится сдавленный голос из-за двери. Тин с приоткрытым ртом застывает на месте, стискивая пальцы в кулак до побеления костяшек. — Направо… Из-за закрытой двери доносится странный шум, потом негромкое восклицание: — Что я должен делать с этой штуковиной? Она огромная… — внезапно совсем близко раздается низкий дрожащий голос Луки. В голове Едвая почему-то проносится «Не такая уж и огромная… Всего-то семь…» — Сделай уже что-нибудь… — задыхаясь, отвечает Иван. Лука как-то тяжело и прерывисто стонет. У Тина от этого стона почему-то пересыхает во рту и учащается пульс. Едвай прислоняется к двери, та внезапно открывается, и он вваливается в номер. Он быстро зажмуривается, для надежности еще и закрывает лицо руками и частит: — Извините-извините-извините! Я, правда, не хотел подслушивать… Лицо его горит ярким румянцем. — Эй, старина, открой глаза, ты чего? Тин сквозь щелочку между пальцами осторожно смотрит на Луку и Ивана. Те стоят перед ним потные, раскрасневшиеся, но полностью одетые. — Я…я… пришел… стучал… вы не слышали … я услышал …мне показалось, — с трудом, спотыкаясь о слова, говорит Тин. — Кровать… Она сломалась, — приветливо улыбаясь, говорит Лука. — Мы пытаемся ее починить… Действительно — и Едвай замечает это только сейчас — у одной из сдвинутых рядом кроватей сломаны две ножки. — А тебе что показалось? — с любопытством глядя на красные уши Тина, спрашивает Иван. — Ну, это было похоже на… на… — засмущавшись, Тин выскакивает из номера. Иван притягивает Луку к себе, нежно целует: — Я думаю, не стоит ему говорить, как мы ее сломали. Лука тихонько хихикает в ответ.