***
Борода Ивана всегда вызывала злость у Луки, и он вел против нее самую настоящую, правда, безуспешную войну. И колется, и чешется, и кожу раздражает. Луку радовало лишь одно — у Ракель красных кругов на ненавистной роже в последнее время не наблюдалось, хотя давно, и Лука это точно помнил, они были. Лишь это давало капельку удовлетворения. Хотя, разные фильтры… фотошоп… Но Лука предпочитал другое объяснение… — Быть бородатым — круто, — Иван вскидывает голову, с вызовом глядя в глаза Луке. Подбородок его окаймляет короткая, но густая светлая бородка. — Между прочим, славяне считали бороду символом независимости, власти и мужества. — Признай уже, что ты отрастил бороду из-за лени, — возражает Лука. — Я, конечно, понимаю, что это выглядит круто. Но ключевое слово здесь — ВЫГЛЯДИТ… Потому что, через десять минут после начала бурной ночи я ничего не чувствую, кроме раздражения вокруг рта. Все лицо потом шелушится. К тому же, волосы постоянно приходится изо рта вытаскивать. Романтика, блять, еще та! — Без нее я выгляжу, как ребенок, меня люди всерьез на улицах не воспринимают, — грустно бормочет Иван. — С ней ты выглядишь, как гном-переросток, — спокойно парирует Лука.***
Утром сквозь сон Иван слышит звук льющейся воды в душе. Он зарывается лицом в подушку, вдыхая слабый горьковато-терпкий запах одеколона Луки. Потом садится на край кровати, отчаянно зевая. На часах уже половина десятого, но сегодня воскресенье, самолет в Барселону лишь вечером. И в их распоряжении целый день. Дверь в ванную приоткрыта, шум воды стихает. Вскоре в дверном проеме показывается Лука, держащий в руках поднос. — Кофе в постель? — поднимает брови Иван. — Бритва в постель, — усмехается тот в ответ. — Ты и впрямь хочешь меня побрить? — Иван смущенно трет свою бороду. — Или зарезать? — Ты не доверяешь мне? — вскидывает на него сверкающие глаза Лука. Иван примирительно улыбается и качает головой: — Ты же знаешь, что доверяю. Просто, зачем тебе это надо? Лука расставляет на туалетном столике принесенные принадлежности: — Я устал заниматься с тобой любовью в позах, при которых ты не можешь меня поцеловать. Так что, расслабься и получай удовольствие. Затем кивком предлагает Ракитичу перебраться на близстоящее кресло, достает из пластиковой миски горячее ароматное полотенце, закрывает Ивану лицо. Иван, Лука чувствует это, улыбается под полотенцем: — Напоминает старые фильмы, не находишь? — Ага, — зловеще хихикает Лука, — про демона-парикмахера с Флит-стрит… Иван почему-то судорожно сглатывает. И Лука успокаивающе проводит по волосам, целуя в лоб. Иван слышит стук помазка о керамическую чашку, в которой Лука взбивает пену. Потом прохладный воздух обвевает его кожу, тонкие пальцы, нежно огладив шею, поднимают голову вверх, размазывая легкую освежающе пахнувшую массу по подбородку и щекам. И Иван оказывается совершенно не готов к тому разряду, который прошивает его тело, заставив беззвучно застонать. Сердце его начинает судорожно биться, когда он видит в потемневших глазах Луки свое собственное отражение. Он откидывает голову назад и закрывает с тихим всхлипом глаза. Лука щелкает бритвой, освобождая острую сталь, медленно, от подбородка к кадыку, ведет лезвием, стряхивает пену в ванночку. Кожа Ивана такая нежная, он так красив, когда, без сомнений и колебаний, с закрытыми глазами, подставляет Луке свое обнаженное горло, что внутренности хорватского капитана скручиваются в тугой узел, а в горле першит. Он не знает, что он сделал хорошего, но Вселенная, несомненно, подарила ему самый лучший подарок на свете. Лука старается дышать ровно, пытаясь держать на контроле свою реакцию, когда руки Ивана обнимающим движением притягивают его за бедра к себе, гладят его там. — Не надо, не двигайся, — сквозь зубы выдыхает он, — я не смогу себя контролировать. Иван призывает на помощь всю свою железную волю, старается держать себя неподвижно, пару раз выдыхает, успокаивая разбушевавшееся сердце. С силой сжимает кулаки, расширившимися, со странным блеском, глазами следя за лезвием в тонкой руке. Лука делает глубокий вдох, борясь с желанием зарыться в короткие светлые волосы: — Ты в порядке? — хрипло интересуется он, поворачивая его голову набок и большим пальцем нежно лаская мочку уха. Иван, плотно сжав губы, лишь кивает в ответ. Лука сосредоточенно закусывает губу, тщательно скользя острым лезвием по натянутой щеке, соскабливает волосы. Когда он в очередной раз вытирает лезвие, Иван прижимается к его колену ощутимо выпирающей выпуклостью на боксерах. Лука насмешливо поднимает бровь, его пальцы касаются скулы Ивана, гладят, чтобы убедиться, что она гладко выбрита: — Серьезно?! Иван ощущает горячее дыхание возле уха, шумно глотает, кадык дергается под пальцами Луки, когда тот начинает потирать ему коленом между ног. Иван чувствует, как в паху становится все тяжелее. Жар от трения тягучей лавой расползается по всему телу. Кажется, что кожа начинает гореть, стремясь получить наслаждение. Он чувствует себя, как человек, умирающий от жажды, которому дали несколько глотков, но это только усилило желание напиться всласть. Он цепляется пальцами за талию, еле слышно вздыхает от удовольствия при ощущении теплой ладони, ласкающей его рот, обводит кончиком языка пальцы: — Это ты виноват. Нехер так сексуально закусывать губу. Пульс Луки ускоряется, когда он смотрит на полуоткрытые зовущие губы, он делает глубокий вдох, безуспешно стараясь не сорваться и довести начатое до конца: — Если я тебя порежу, то не надо меня в этом винить, — хрипло бормочет он, принимая на редкость сосредоточенный вид. — Остается последний проход, самый сложный. Не отвлекай меня. Быстрая улыбка пробегает по губам Луки, когда он видит, как Иван застывает мраморной статуей, не двигаясь, даже не моргая. Но тело Ивана живет собственной жизнью, сердце бьется все сильнее, мысли путаются, член истекает смазкой так, что на боксерах расплывается мокрое пятно. Сердце у Луки колотится, но рука не дрожит, когда он тщательно сбривает волоски под носом, затем вытирает лезвие в последний раз. Теплым, еще влажным полотенцем он стирает с лица остатки пены, нежно поглаживает пальцами гладкую кожу, словно проверяя качество работы. Потом чмокнув Ивана в нос, уходит на кухню за льдом. Возвращается довольно быстро, неся в руках тарелку, начинает водить холодным кубиком по лицу. Иван вздрагивает от обжигающего холода, контрастирующего с горячей кожей. Затем осторожно, самыми кончиками пальцев, Лука наносит на умытое лицо какой-то гель. С его губ срывается стон, когда Иван запускает ему руку в пижамные штаны, проводит рукой по члену вверх-вниз. Он чувствует, как по телу прокатывается волна удовольствия, загнанно дышит, когда Иван скользит по его шее, к волосам, взъерошивая их. — Хочу. Тебя, — бормочет Иван, наклоняясь, чтобы поцеловать, — хочу по-настоящему, в постели. Блять, я сейчас свихнусь. Обхватывает его за плечи, прижимаясь в безумном объятии, поднимается с кресла, буквально заставляя Луку обхватить себя ногами за талию, не переставая целовать, несет в кровать.***
— Думаю, что мне уже можно снова начинать отращивать бороду… Или усы… Как тебе эта идея? — Просто отличная!