Эксельсиор

      С вершины холма было видно, как десятки вражеских кораблей отчаянно борются с разгневанной стихией, пытаясь доказать кто здесь главный. Вот уже полчаса они никак не сдвинутся с места. Несколько сломанных весел и разбитых лодок свидетельствуют о неоспоримом превосходстве свободной стихии. Она задержит их, но ненадолго. Буря – это капризная дама, требующая, чтобы все было так, как она хочет, и каждую минуту меняющая свои желания. Не сегодня, так завтра она успокоится, остепенится, и возможно, даже раскается и пошлет попутный ветер странникам, которым не посчастливилось попасть под гнев бури. Я не могу допустить отсрочку всего на два дня. У меня дурное предчувствие, что-то должно произойти, что-то печальное, неотвратимое, неизбежное. Мой ранг не велит мне убивать, мое посвящение – разрешает это. Но сейчас, эти несчастные, брошенные солдаты, не имеющие понятия, что за ними следят, находятся на нейтральной территории, и возможно, не имеют намерений нападать на Коноху. Я просто задержу их, немного поломаю их корабли, выведу из строя систему связи…        А буря и не думала прекращаться. Даже когда мы с Агатом подъехали к родной Конохе, там шумел неистовый ветер, прижимал к земле траву, трепал деревья, норовил сорвать вывески разнообразных забегаловок. Было темно и холодно. То тут, то там сверкали молнии, ревел гром, и крупные капли дождя остужали даже самый горячий пыл. Было грустно и одиноко. Появилось забытое ощущение безысходности, дождь. . . Дождь в Конохе оплакивает что-то, дождь Конохи – мои слезы, крик моей души, ведь королям не положено плакать. Как же больно. . .        Вперед, мой друг, быстрее. Давай скорее укроемся от этого холода, давай промчимся незамеченными, давай вернемся в то место, которое мы называем домом, давай напугаем советника своим внезапным возвращением. И прошу тебя, Агат, ни в коем случае не попадать на глаза людям, ибо они все уже знают, кто их король, ведь на земле столько зевак, которые не погнушались советом пьяницы, и все-таки посмотрели на луну, и теперь все знают, кто их король...        Во дворце царило оживление. Все куда-то носились, кричали, шумели, одним словом бардак. Никто и не ждет моего появления. Просто замечательно, сейчас я быстро наведу там порядок, и горе тому, кто посмеет ослушаться! Что за беспредел? Ни одного стражника, на воротах, что это за «заходи дарагой, гостэм будэшь!»? Ох, не повезло вам, господа! Ваш король в очень скверном расположении духа. Ничего, сейчас разберемся.        Рядом с залом заседаний топталась стража. По кислым минам на лицах, было очевидно, что стоят они здесь не по своей воле. Увидев меня, они почтенно замерли, запоздало опомнились и отдали честь. А какой восторг появился в этих глазах, какая надежда зажглась в сердцах! Будь у меня хорошее настроение – расплакался бы от умиления. Жестом велев им не поднимать шума, я зашел в комнату, где стоял оживленный спор. Похоже, Сарутоби проникся проблемой грядущей войны, и сейчас был тот самый знаменательный момент, когда можно было выяснить, кому же подчиняется армия: мне, советнику, или кому-то еще.        Ни главнокомандующий Какаши, ни первый советник Сарутоби не заметили моего присутствия, и продолжали вдохновенно спорить.        — Я давал присягу королю, и поведу войска только с его разрешения, — категорично заявил Какаши. Отрадно слышать.        — Короля здесь нет, — Сарутоби утратил свое самообладание, — Его Величество изволит странствовать. Ему наплевать на проблемы народа. Он отвернулся от нас, в эту самую трудную для страны минуту, он бросил нас.        — И кто в этом виноват? – не остался в долгу Хатаке, — кто постоянно ставил ему палки в колеса, и строил заговоры? Кто сбросил его на Дно Ада? – Сарутоби побагровел от гнева.        — Да я, да он…        — Да он сволочь, — мне надоело быть мебелью, — сколько раз ему недвусмысленно намекали, что нужно делать и как, его так аккуратно старались убрать, заметьте, не убили, не нарушили Закон, а отправили в Тень. А он, мало того что выжил – это ладно, жил бы себе где-нибудь и не мешал никому, так этот гад вернулся и все испортил!        — Именно, — в сердцах воскликнул Сарутоби, и меня наконец-то заметили.        О, это был фурор. Какаши подскочил, советник схватился за сердце, опустился на стул и бубнил что-то невразумительное, стража не смогла преодолеть любопытство, и все-таки зашла в комнату. Повисла тишина, прерываемая раскатами грома и отчаявшимися проникнуть в помещениями каплями дождя.        — Что же вы замолчали? – Кажется, это прозвучало ехидно, — продолжайте, господа, не смею вам мешать. – Перекошенное лицо советника вызывало лишь злой сарказм, — продолжайте, Сарутоби, исповедь всегда приветствуется. Я даже буду великодушен, и выслушаю вас.        — Ваше Величество, — опомнился Какаши, — какое счастье, что Вы вернулись! Давно Вы здесь? Вы промокли до нитки, вам срочно нужно принять горячую ванну и переодеться!        — Я лучше знаю, что мне нужно, — резко обрываю деятельного министра, — лучше объясните мне, почему дворец не охраняет стража, почему бездельничает прислуга, чем занимается дворецкий?        — Ваше Величество, стражей занимается начальник стражи, — пытается возразить Хатаке.        — Мне плевать, кто чем занимается, — прерываю его на полуслове, — поставь на посты своих солдат, и вызови ко мне начальника стражи, дворецкого, и всех, кто не знает чем себя занять или забыл, что он здесь делает. – Какаши благоразумно умолк, и поспешил выполнять приказ.        — Ваше Величество, отпустите грехи, — Сарутоби поклонился в пол.        — Сначала раскайся! – Что я такого сказал? Советник побледнел и вылетел из зала, а стража восторженно поклонилась и поспешила на свой пост.        — Впускать по одному! – велел я им в след.               Я знал, что ты свободолюбивый, своенравный, безапелляционный, независимый, упрямый, самоуверенный. Я знал, что ты будешь в бешенстве, если тебя посадить под замок, но я не догадывался, даже не так, не задумывался о твоей силе и возможностях. Почему-то сложился такой стереотип, что светлые слабы. Их способности ограничиваются исцелением, очищением, изгнанием, отпущением грехов. . . Как все это опасно для нас, темных! А для обычных людей? Тоже ведь не сахар, кто ж нынче безгрешен? Я впервые об этом задумался только сейчас. И почему? Потому что вернувшись во дворец обнаружил Кисаме едва живым! Он один из сильнейших полководцев, чтобы его вот так легко сделали как мальчишку нужно быть…нужно быть светлым.        Где же ты теперь? Не отследить, закрылся от меня всеми мыслимыми и немыслимыми щитами. Исчез, не сказав ни слова, раньше-то всегда подолгу возмущался. Хотя, не так уж и бесследно. Оставил на столе пять золотых, я так понимаю на реконструкцию залы, а лечение моего подчиненного разве не на твоей совести? И как интересно тебе удается избегать всех этих ваших запретов, принципов, учений? Я даже не спросил, кому ты поклоняешься! Куда же ты пошел?        — Не холодно? – бесстрастный голос брата вывел меня из раздумий. Хоть бы появился, любит он когда его не видят, но слышат.        — Что надо? – ленивый взмах рукой, и сквозняк исчез.        — Да вот надоело смотреть, как ты дурью маешься, решил дать ответ на волнующий тебя вопрос, – уверен, он улыбается, — он вернулся туда, где его место. Теперь все будет по-другому, по-настоящему. Все действующие лица заняли свои места, и я просто сгораю от любопытства, что же будет дальше?