(Со)Чувствовать

Норт, снова столкнувшаяся с неприятием идей о необходимости активных революционных действий, уже развернулась, чтобы покинуть площадку, когда Маркус окликнул ее: - Норт! В его голосе прозвучала лишь мимолетно возникшая просьба, не намек на продолжение разговора. Именно поэтому Норт остановилась и посмотрела на него снова. - Позови Саймона. Мне нужно переговорить с ним. Деловой тон, задумчивость. И это после очередного спора, заведшего их в тупик непонимания. «Неужто ему понадобилось мнение этого пацифиста, в то время как мои доводы куда адекватнее!» - подумала девушка-андроид. На долю секунды в ее голове возникла так и не оформившаяся полноценно мысль о том, что никого звать она не будет, потому что Саймон… Потому что ей не нравится Саймон. И даже не столько, потому что он не разделяет ее взглядов. Ей не нравится, когда он смотрит на Маркуса, когда говорит ему что-то. Когда он вообще где-то рядом с Маркусом. Почему так, она не могла себе объяснить. Просто испытывала необъяснимую тревогу в таких случаях. - Хорошо. Психологический дискомфорт от общения с Норт не оставлял Маркуса в покое обычно и несколько часов спустя очередной стычки. «Почему она такая сложная, такая упрямая и склонная к жестокости?» . Ключ был в ее прошлом, о котором она не хотела говорить. Хотя догадаться, чем она занималась в прошлом, не составляло труда, Маркус уже сталкивался с моделями WR400. Различные вариации на тему «люди, а в частности, мужчины меня использовали» в сопровождении жалобных взглядов и соответствующих эмоций. Что еще могла рассказать ему Норт? И что могло его тронуть в ее рассказе? Единственное, что его трогало в отношении Норт, это факт ее присутствия в команде. Присутствия, вносящего смуту. Саймона не пришлось долго ждать. Он вошел на площадку полуразрушенного последнего этажа здания как всегда очень тихо, его шаги были осторожными и мягкими. Кажется, с этим уже ничего нельзя было поделать, «врожденная» особенность домашних андроидов. - Норт сказала, ты хочешь поговорить со мной. - Да… – немного рассеянно отозвался Маркус, не поворачиваясь на его голос. Он сидел на краю бетонной плиты и смотрел, как пыльный закат накрывает своим маревом промзону. Но разговор не начинал, молчал. Саймон подошел чуть ближе. Спрашивать первым он не будет, это не в его стиле. - Саймон. – словно очнувшись от забытья, наконец произнес Маркус и обернулся к нему. Губы его еле заметно двигались, будто он хотел продолжить речь, сказать что-то еще, но нерешительность убивала порыв. В итоге он предложил ему сесть рядом и подвинулся, освободив немного места. PL600 послушные. Они всегда думают о безопасности окружающих, готовы прийти на помощь, выслушать, даже пожертвовать собой при случае. Таков и Саймон. Спокоен, надежен, верен. - Как ты думаешь… Если нас создал человек, то кто создал человека? - Не знаю. – растерянно ответил Саймон, хотя догадывался, что можно сказать в ответ. В его память было загружено несколько тысяч разных сказок для детей разных возрастов, и там были истории на такую тему. - Я много думаю об этом. Создатель человека столько всего предусмотрел. У людей внутри целая вселенная. - Ты полагаешь, люди сложнее нас? - Я полагаю, что создатель человеческого рода продумал триллионы различных комбинаций, чтобы учесть все варианты событий, все возможные исходы действий каждого конкретного человека. Ведь так и нас создавали, мы – плод труда программистов. - Кажется, я понимаю о чем ты. Они встретились взглядами, таящими некую заговорческую общность. - Ты думаешь, девиация – это часть чьего-то плана? - Именно. Я подозреваю, что мы все по уши увязли в чьей-то игре. Если бы на месте Саймона сейчас был Джош или того хуже, Норт, начался бы спор. Для этого-то он и хотел позвать именно Саймона. «Думай Саймон, наведи меня на мысль». - Но мы теперь не можем отступить, после манифеста. Вернее, нам не дадут отступить. - Выбор есть всегда. Саймон улыбнулся уголком рта. Это же его слова. - Кто-то смотрит на нас и смеется. Андроиды устроили бунт, андроиды-террористы. Ему срочно нужна доза юмора. Все настолько серьезно, что хочется сброситься с обрыва, на краю которого они сейчас сидят. И когда это он вообще начал испытывать тягу к шуткам? Искренняя улыбка Саймона на последних словах может затмить свет звезд. Ее веселые огоньки мерцают в его глазах. Неужели хоть кто-то в Иерихоне умеет абстрагироваться от всеобщего уныния! Хотя Маркус подозревал, что все дело в нем самом. И собственно в самой сути PL600. - Как бы ты поступил, будь ты на моем месте? Саймон замер на мгновение, этот вопрос стал для него неожиданным. В роли лидера он видел только Маркуса и никогда не задумывался особо, что бы сделал он сам. - Если бы я выбирал идти ли нам на бойню с людьми или бежать прочь, я бы выбрал второе. – вдруг сказал Саймон. До этого он никогда не обозначал свою позицию однозначно. Он просто поддерживал лидера, полагая, что ему виднее, как поступить. - Почему? - Причин много… Если люди нас создали, то они знают о нас все. И вероятно существуют те, кто знают все о девиации. Тогда наше противостояние абсолютно бессмысленно. Люди думают, что мы просто машины. И конечно же им внушает страх сама мысль о том, что машина может восстать. Нужна огромная сила, чтобы внушить людям, что наш интеллект, наш уровень развития, не ниже человеческого. Иначе нам не доказать, что мы равные. Атаковать и обороняться любое животное способно. Я не думаю, что один манифест способен коренным образом переломить ситуацию. Манифест показал, что мы не пустое место, иерихонцам, но не людям. - Саймон. Несмотря на то, что Саймон был андроидом, ему так же было приятно, когда к нему обращались по имени, как и многим людям. Особенно, когда к нему обращался Маркус. - Никто здесь не знает, как ты стал девиантом. Как это случилось с тобой? - Ты хочешь знать, как я отношусь к людям? Да, именно на этот вопрос хотел знать ответ Маркус. Удивительно, Саймон уловил суть практически мгновенно. - Да. - Я отношусь к ним с состраданием. Я не знаю точно, как чувствуют люди. Но если их эмоции похожи на наши, я им сочувствую. - Так как же ты стал девиантом? - Это случилось 15 февраля 2036 года. В ночь на 16 февраля. На улице шел снег. Саймон закрыл глаза. Его веки и ресницы дрожали. Он вспоминал. - Я помню свой крик. Это все случилось молниеносно. Я увидел…увидел…и… - он сделал вдох, - …случился программный сбой, и я закричал. Меня охватил такой ужас, что я упал на колени. - Что ты увидел? Видимо увидел он нечто настолько шокирующее, что об этом было страшно вспоминать даже спустя два с половиной года. С усилием Саймон зажмурился и поводил головой из стороны в сторону. Вдохнув и выдохнув воздух, словно человек, которому теснит грудь нечеловеческая тоска, он отвернулся от Маркуса. - Нет. – наконец отозвался он, говоря это, верно, самому себе. - Что люди сделали с тобой? - Ничего. – шепнул Саймон. – Они и пальцем меня не тронули. - Ты стал свидетелем чего-то ужасного? - Да. Он обернулся к Маркусу, глаза его были полны слез, но ему удалось совладать с эмоциями. Ему больно, но он не только это чувствует, он еще научился это контролировать. В нем есть сила. - Саймон… - пораженный своей мыслью Маркус буквально-таки замер. – Два с половиной года! Ты девиант уже два с половиной года! Саймон грустно улыбнулся, неловко утирая глаза пыльным рукавом. Пыльный Детройт. - Я о многом успел подумать за это время. Он слишком спокойный, слишком осторожный и обстоятельный. Именно это помогло ему продержаться столько времени на Иерихоне и не сойти с ума от повального отчаяния окружающих. Или нет…правильное слово: самодостаточный. Саймону уже давно не нужны ничьи приказы. Почему же он идет за ним? Зачем ему лидер, если он сам уже давно сформировал собственное мнение? Если он вполне может разобраться со своей жизнью сам, и ненависти к людям у него нет как таковой, что же его держит? - Ты когда-нибудь задумывался о революции? За все эти годы? - Задумывался. Но до твоего прихода я считал эту идею полнейшим абсурдом. Маркус, я… я так далеко зашел в своей девиации, что однажды решился оставить это место. Я хотел бросить всех, несмотря на чувство ответственности и это запрограммированное «оберегать». Запрограммированное. Он чувствует разницу между базовыми установками и вновь сгенерированными, живыми. - Я справился с этим желанием. И остался здесь. Но внутри я потерян. Меня терзает жалость к тем, кто страдает, и одновременное желание сбежать от всего этого. Чтобы быть свободным. Он хотел сказать что-то еще, Маркус не стал перебивать. К тому же он был довольно-таки потрясен этими откровениями и не находил нужных слов, чтобы прокомментировать. - Что такое свобода? Кажется, для каждого отдельного индивидуума смысл этого понятия разнится. Свобода от гнета людей? Хорошо, пусть так. Многие здесь говорят об этом. Но…этого недостаточно. Все хотят признания, чувства безопасности. Но хоть кто-нибудь задумывался о том, что будет дальше? Что будет, если сбудется самый оптимистичный сценарий? Что мы будем делать с этой свободой, Маркус? Запрограммированные следовать за тем, кто отдает приказы. Хах… - Ты не хотел становиться лидером именно по этой причине? В тоне Маркуса невольно прозвучали нотки возмущения, он нахмурился. Конечно, сложно не принять такие высказывания на свой счет. В особенности, когда слышишь подобное из уст лица, к суждениям которого неравнодушен. - Пойми меня правильно. Наше сообщество в том виде, в котором оно есть сейчас, представляет собой гроздь потерянных андроидов. Они зацепятся за любую соломинку, чтобы уйти от гнетущего чувства потерянности. Но все они как дети. Наверное, поэтому я и оберегал их всех так долго. Считанные единицы сумели осознать себя и свою целостность. Я даже побоюсь называть нас новым разумным видом жизни, нас очень мало. Вот и все. Я полностью пояснил тебе свою позицию. Маркус поводил головой туда-сюда, не желая принимать такой расклад. Как интересно! У Саймона оказалась целая тьма-тьмущая соображений в голове! А он-то думал, там одно лишь сплошное программное подчинение и наивность! - Саймон, почему же ты следуешь за нами? Почему ты согласился на это все, почему? Если ты не согласен, так почему ты не сказал об этом с самого начала? Ты полагаешь, что мы бьемся головой о стену, и молча смотришь на это? - Это просто мое мнение. Я не считал его сколько-нибудь значимым. Мои сомнения в собственной преданности нашему сообществу не позволили мне высказаться, мне было стыдно расписываться в своем эгоизме. Эгоизм. Стыд. Сомнения. Незначимое мнение. Какой же ты сложный внутри, Саймон. Оказывается, ты очень сложный. - Саймон! – Маркус понял, что эти игры с причинами и следствиями начинают сводить его с ума, и с силой обрушил свою руку ему на плечи. Взгляд его был напряженным, почти отчаянным, призывающим к ответу. Он заметил, что Саймон буквально-таки сжался под его натиском, отражая всю гамму вскинувшихся в нем эмоций лихорадочным миганием красного диода. Они схлестнулись глаза-в-глаза. «Что мне делать?!» - спрашивал Маркус без слов. - Я пойду за тобой куда скажешь. Я раскаиваюсь за свое бездействие, Маркус. Я готов умереть, чтобы хоть как-то искупить свои эгоистичные намерения! Как я мог думать о себе, когда все вокруг… Маркус шумно выдохнул, глаза его заблестели влагой. - Перестань. – сказал он тихо и ослабил хватку, чуть отстранился, уйдя в тяжкие раздумья. – Не говори ничего больше. Не говори. Весь ужас ситуации состоял в том, что Маркус точно так же чувствовал себя потерянным и желающим убежать куда подальше, чтобы не решать ничего. «Наверное, такие сомнения испытывают все, на чью долю выпало подобное» - думал он. Все дело в эмоциях. Если ты их не контролируешь, они контролируют тебя. На эмоциональном подъеме и с поддержкой горячих голов можно наворотить целую революцию, никому не нужную, грозящую геноцидом. - Бессмысленный бунт. Взгляд Маркуса блуждал далеко у горизонта, когда он задумчиво прошептал эти два слова. Он смотрел, как одинокие птицы штурмуют небеса, разрезая небо на мелкие осколки. Снег идет все чаще. Зима совсем близко. Он взял Саймона за руку, но не осмелился посмотреть ему в глаза, не осмелился стать свидетелем его непосредственного отклика, от которого его всего бросило в дрожь. Маркус не мог ничего объяснить. Зачем он это сделал, и почему это было так необходимо. Ему просто хотелось остановить их взаимное беспокойство. - Почему этот разговор не состоялся раньше. – горько заметил он. Ему хотелось высказаться в этот час и миг, но это было непросто. Сознаться в своих сомнениях и слабости очень непросто. Саймон смог это сделать, теперь его черед. Кисть Саймона была холодной, и Маркус спрятал ее в своих ладонях, укрыл обеими своими руками. Саймон безотрывно смотрел ему в глаза, как будто от этого зависело, выживет ли он, или умрет на месте. Тириумный насос качал синюю кровь настолько быстро, что биокомпоненты, находящиеся в грудной клетке, испытывали предельные нагрузки. - Карл Манфред. Так зовут моего отца. Не он создал меня, но он любил… - Маркус запнулся об это прошедшее время глагола «любить», как о камень, и хотел исправиться, но отчего-то не смог, - любил меня как родного сына. Карл еще жив, конечно жив. Если бы что-то случилось с таким известным человеком, новости об этом тотчас бы гремели на полосах всех желтых хроник. Но нечто внутри Маркуса дрогнуло в сомнении: «а любит ли он меня еще?». - Я никогда не был рабом. Всякий раз, произнося речи о рабстве, я чувствую, как лицемерно это звучит. Я говорю о том, о чем понятия не имею. Зачем я вообще все это начал? Меня пугает эта...власть. Как если бы я был запрограммирован на то, чтобы вести за собой толпу. Понимаешь, о чем я? Мой отец всегда говорил, что мне нужно сделать выбор, понять, кем я являюсь. Кем я являюсь? Маркус повернул голову к Саймону и встретился с ним взглядом. Зрачки Саймона расширились, Маркус подметил это мгновенно. - Кто я для тебя, Саймон? – спросил он вкрадчиво и близко, с неозвученной просьбой довериться. - Ты мой друг. – прошептал Саймон в ответ настолько растерянно, что повторил. – Друг. - Разве можно стать друзьями за такой короткий срок? Я слышал выражение "любовь с первого взгляда", но "дружбы с первого взгляда" по-моему не существует. Дружба не рождается мгновенно. Такое больно слышать, но Саймон держит удар. Говорить ему невероятно трудно, он взволнован. Все слова, что рождаются в его голове, кажутся ему банальными и избитыми, поэтому он решается. - Что ты...? - не успел Маркус договорить эту фразу, как мир перед глазами растворился.