Time and Time Again

Chapter 6 — I’m Pretty Sure I AM Crazy — Why Won’t They Believe Me?

Я переворачиваюсь на левый бок и улыбаюсь Джастину, смотрящему на меня своими прелестными небесно-голубыми глазами. Глядя на него, я каждый раз поражаюсь его красоте. Как такое возможно? Я наклоняюсь вперёд, чтобы поцеловать эти сладкие, розовые, все ещё слегка припухшие после вчерашней ночи губы. — Доброе утро, Солнышко, — говорю я с лёгкой улыбкой. — Ты можешь сегодня сам дойти до школы? Мне нужно кое-куда наведаться. — Конечно, Брайан, — любезно отвечает Джастин. — Я всё равно собирался поехать на автобусе. — Хорошо. Не торопись. Душ там, — я машу на дверь ванной. — И, пожалуйста, будь осторожен. — Хм? — последовал ожидаемый ответ. — Будь осторожен. Не пострадай, — начинаю я объяснять, но останавливаюсь, уже зная, к чему это может привести, и не желая снова повторять свои ошибки. Но я должен добавить ещё кое-что: — И, Солнышко, сделай мне одно одолжение, пожалуйста. Держись подальше от Криса Хоббса. Он всё ещё удивлённо смотрит на меня, пока я вылезаю из кровати и натягиваю джинсы с футболкой с длинными рукавами. Я наклоняюсь и оставляю ещё один поцелуй на этих восхитительно сладких губах, после чего неохотно отстраняюсь, направляясь к входной двери. — Прощай, Солнышко, — шепчу я, закрывая за собой дверь. Спустя двадцать минут я стою в приёмной главного госпиталя округа Аллегейни и пытаюсь объяснить тупому двадцатилетнему подростку, почему я сошёл с ума и нуждаюсь в госпитализации в психиатрическое отделение. Как ни странно, оказалось, что нельзя просто прийти в больницу, объявить себя сумасшедшим и получить помощь. Видимо, люди, которые считают себя сумасшедшими, часто оказываются просто ненормальными, и поэтому на самом деле не нуждаются в медицинской помощи? Эта девушка снова и снова пытается объяснить мне, что, раз я знаю, что я сумасшедший, то я не могу быть достаточно сумасшедшим, чтобы меня госпитализировали. У меня такое чувство, будто я живу в старом романе времён Второй мировой войны — «Уловка-22». Если вы достаточно вменяемы, чтобы знать, что вы сошли с ума, то вы не настолько безумны, чтобы просить о помощи — похоже, в этом и состоит вся суть. Но девушка, по крайней мере, решает подстраховаться и отправляет меня в скорую помощь за запросом психологической оценки. Я готов уступить — по крайней мере, пока что — поэтому следую её указаниям и направляюсь в скорую помощь. В приёмном покое меня встречает пожилой мужчина в белом халате, коричневых слаксах из полиэстера, синей рубашке на пуговицах и полосатом коричнево-жёлтом галстуке из вискозы. Его причёска смахивает на волосы Эйнштейна, когда использование расчески было совершенно необязательным. Судя по дикой седой причёске и неровно подстриженной козлиной бородке, я не уверен, психиатр этот человек или пациент. Но кто я такой, чтобы комментировать — это я пытаюсь взять себя в руки и не быть чересчур придирчивым. «Сын Фрейда» ведёт меня в маленькую кабинку в задней части отделения скорой помощи и усаживает в кресло, разговаривая со мной тихим успокаивающим голосом. Он открывает папку с документами, достаёт из кармана ручку и начинает задавать мне серию вопросов — все они невероятно личные и очень раздражающие. Но я всё ещё пытаюсь сотрудничать, поэтому стараюсь сдерживать свой гнев и позволяю Фрейду спрашивать меня обо всём, что он считает необходимым. — Итак, Мистер Кинни, — спрашивает он, наконец, закончив задавать вопросы по списку и закрыв папку. — Что заставляет вас думать, что вам нужна медицинская помощь для вашего психического здоровья? — Я определённо схожу с ума, — решительно заявляю я. — Не думаю, что вижу это, — говорит Фрейд всё тем же умиротворяющим тоном, стараясь не злить потенциально сумасшедшего человека. — Вы смогли ответить на все мои вопросы о текущих событиях. Ваши когнитивные способности не кажутся затронутыми — вы способны выполнять простые математические и логические вычисления, а также совершать абстрактные мыслительные процессы. Я не вижу никаких признаков слабоумия или потери памяти. Я действительно вижу, что вы эмоционально нестабильны, но это, по-видимому, больше связано с депрессией, которую можно лечить, не помещая вас в больницу. Итак, почему вы думаете, что вас необходимо госпитализировать? — Потому что я проживаю один и тот же год снова и снова, и у меня никак не получается прожить его правильно, — говорю я ему с абсолютно серьёзным лицом, но он даже не моргает. — Что бы я ни делал, я продолжаю просыпаться в одной постели с одним и тем же мужчиной, и не могу защитить его о того, чтобы ему не причинили вред. Я пытался держаться подальше от него, я пытался преследовать его, я даже говорил ему, что люблю его, но у меня ничего не вышло. Я даже дважды пытался покончить с собой, но вместо того, чтобы умереть, я просто снова просыпаюсь в той же постели с Джастином, и у меня не получается остановить это. — Интересно. Вы говорите, что пытались покончить с собой? — папка Фрейда снова открыта, теперь он делает в ней какие-то пометки. Видимо, самоубийство имеет значение. — Расскажите мне об этих попытках самоубийства, Мистер Кинни. — В первый раз я попробовал скарфинг — ну, эротическую асфиксию. Я получил отличный оргазм, но на следующее утро я снова как обычно проснулся в постели с Джастином. В следующий раз я решил не тратить время на изощрённые методы и просто бросился под автобус №22 на Либерти-Авеню. И тоже не сработало. Но я не собираюсь делать это снова. Я не могу. Слишком больно осознавать, что Джастин снова пострадает и, возможно, будет убит этим гомофобом Крисом Хоббсом, а я ничего не смогу с этим сделать. Итак, я хочу, чтобы вы госпитализировали меня и держали здесь, пока я не вылечусь и не перестану переживать этот ужасный год снова и снова. Фрейд «хмыкает» на меня, пока я всё это говорю. Кажется, он больше зациклен на моих попытках самоубийства и совсем не интересуется моими проблемами с восприятием времени и пространства. — Итак, Мистер Кинни, вы всё ещё склонны к самоубийству? — спрашивает он. — Нет. Не очень. Я имею в виду, я уже пробовал — дважды — и у меня ничего не вышло, так зачем пытаться снова? — говорю я ему честно. — Чего я действительно хочу, так это чтобы этот грёбаный год перестал повторяться. Разве я не могу просто вернуться обратно в то время, в котором я был раньше? В ночь после того, как Джастин порвал со мной? Я бы не возражал повторить эту ночь снова — в этот раз у меня есть реальный шанс всё исправить, и тогда это будет уже не такая плохая ночь. Я имею в виду, что всё, что мне нужно сделать — это сказать Джастину, что я люблю его и попросить его остаться. Если я сделаю это, то он будет счастлив, и мы сможем просто вернуться к нашей прежней жизни, верно? Теперь я могу это сделать, я уверен. После того, как его однажды убили, я знаю, что могу сказать ему правду — что я действительно люблю его и хочу, чтобы он остался со мной. Итак, вот, чего я хочу, док. Я просто хочу вернуться обратно на четыре года вперёд и больше не проживать этот год снова. — Понятно, — говорит Фрейд, просматривая записи и покусывая кончик усов. Через несколько минут он, наконец, поднимает на меня свой взгляд и начинает свой «клинический» диагноз: — Мистер Кинни, я обеспокоен тем, что вы находитесь в клинической депрессии и отчаянно боритесь с этими отношениями с… как вы его звали? Ах да, Джастин. Я так полагаю, ваш парень. Похоже, у вас двоих есть серьёзные проблемы, которые необходимо решить. Многие мои пациенты чувствуют себя так, словно они застряли в какой-то колее, совершая одни и те же ошибки снова и снова, и что они не в состоянии сделать правильный выбор, который поможет им выйти из цикла их прошлых ошибок. Это довольно распространённый симптом, который часто ассоциируется с депрессией. Ваша депрессия также объясняет ваши предыдущие попытки самоубийства. И я был бы счастлив помочь вам справиться с этими чувствами. Но как бы то ни было, я считаю, что было бы более чем достаточно лечить вас амбулаторно. Вы сказали мне, что в настоящее время вы не склонны к самоубийству и явно не страдаете острым слабоумием. Хотя у вас есть некоторые проблемы с психикой, вы не нуждаетесь в стационарном лечении, Мистер Кинни. — Но я ХОЧУ, чтобы меня госпитализировали. Я уверен, что сошёл с ума, — снова пытаюсь объяснить я. — Я, блять, проживаю один и тот же год снова и снова. Я не могу находиться в здравом уме — такого не бывает с нормальными, здоровыми людьми. — Боюсь, что больничные правила не позволят мне госпитализировать вас в качестве пациента при таких обстоятельствах, Мистер Кинни, — повторяет Фрейд, его «сочувствующий» взгляд твёрдо остаётся на месте. — Если вы хотите договориться о встрече со мной или с кем-либо из наших терапевтов, мы будем рады обсудить с вами некоторые из этих вопросов. — Вы не понимаете, — киплю я, стараясь не откусить Фрейду голову за то, что он намеренно игнорирует то, что я говорю. — Я заново проживаю этот год. Я не просто воображаю, что переживаю его заново. Я не просто застрял в какой-то колее и совершаю одни и те же ошибки снова и снова. Я на самом деле проживаю один и тот же год снова и снова, придурок. Я сошёл с ума. Неужели вы этого не понимаете? — Мистер Кинни. Я понимаю, иногда нам кажется, что мы делаем одни и те же вещи снова и снова и позволяем себе совершать одни и те же ошибки, но я уверяю вас — то, что вы чувствуете, является совершенно нормальным при данных обстоятельствах. Это один из основных симптомов депрессии. Это не значит, что вы «сошли с ума», — снова пытается успокоить иррационального пациента Фрейд. — Вот что я вам предлагаю, Мистер Кинни. Я выпишу вам рецепт на успокоительное, которое, как мне кажется, поможет вам справиться с депрессией, а также снотворное, поскольку вы упомянули, что в последнее время плохо спите. Мы также можем назначить вам встречу с одним из наших терапевтов в начале следующей недели. После того, как он или она встретится с вами и проведёт полную оценку вашего случая, я уверен, что вы и ваш терапевт сможете разработать план действий, который удовлетворит ваши опасения по поводу того, что, по вашему мнению, с вами происходит. Блять. Нет. Нет, нет, нет, нетнетнетнетнет! Пожалуйста, не заставляйте меня проходить через это снова. Я не хочу снова переживать этот год. Почему Фрейд не хочет слушать меня — действительно слушать, без всей этой психохрени? Я, наконец, признаю, что сошёл с ума, и никто мне не верит. Я добровольно прошу медицинской помощи — этого достаточно, чтобы доказать, что я сошёл с ума, потому что Брайан блять Кинни никогда бы не сделал этого, если бы действительно не потерял рассудок. Насколько, блять, сумасшедшим нужно быть, что они признали, что ты достаточно безумен, чтобы попасть в больницу? Они пытаются сказать мне, что я просто немного ненормальный, но недостаточно сумасшедший? Я вижу вещи, которых просто не может быть — это должно считаться сумасшествием! Почему, блять, никто не слушает меня и не госпитализирует? Фрейд снова смотрит на меня своими «я действительно забочусь о тебе» глазами — грёбаный лицемер — пытаясь оценить, готов ли я сотрудничать. Уёбок! Это ему нужен психиатр с такой-то причёской. Ладно. Неважно. Помощи я от него явно не дождусь. — Просто дайте мне рецепт, док. Я запишусь на приём к своему доктору, если вы не хотите госпитализировать меня, — предлагаю я компромисс, хотя на самом деле у меня нет своего врача и я не собираюсь ни с кем встречаться. И вот я сижу в своём лофте и смотрю на пакет с лекарствами, которые мне выписал Фрейд. Грёбаный идиот — депрессия! Как будто это действительно объясняет всё, что со мной происходит последние шесть лет, если не больше. Да, конечно! Пошёл ты, Фрейд. Ну, хорошая новость заключается в том, что официально я не сумасшедший. Я просто в депрессии. Но я не настолько подавлен, чтобы сойти с ума, тем более, что в настоящее время я больше не склонен к самоубийству. Вот радость-то! То есть, если я начну принимать все эти маленькие синие снотворные таблетки, то вовсе не потому, что я сумасшедший, и не могу избавиться от этой грёбаной поездки на американских горках по времени. Просто у меня депрессия. Хорошая работа, док. Я определённо планирую использовать их в будущем — каждый раз, когда напьюсь слишком сильно или приму слишком много наркотиков, и всё это я сделаю не потому, что я мудак без самоконтроля, или потому, что это единственный известный мне способ справиться со своей болью, как любит говорить Майки, а потому что у меня «клиническая депрессия». Прекрасно! Как раз то, что мне нужно — я бы предпочёл, чтобы меня считали сумасшедшим, чем чтобы все педики на проспекте говорили о том, как я «подавлен». Катись ты к чёрту, Фрейд. Наверное, я ошибался, когда говорил, что больше не склонен к самоубийству. Ты сам подтолкнул меня к этому. Итак, посмотрим, что будет, если я возьму дюжину этих маленьких синих таблеток и добавлю к ним парочку странной формы белых, а затем ещё три или четыре таблетки эсктази с какой-нибудь травкой. И запью всё это бимом. Как тебе для депрессии, Фрейд? — Вздрогнем! За депрессию. Прекрасная альтернатива сумасшествию! — я поднимаю тост за мудрого доктора, который так много знает о сумасшествии, что даже не слушает меня, после чего проглатываю всю эту красочную кучу таблеток, запивая всё чуть ли не половиной бутылки виски. >>>>>>>>>>>>>>>>>>>>> Ах, чудесный звук замечательного, путешествующего во времени вместе со мной будильника, — выдыхаю я при звуке знакомого «бип, бип». Сев, я тут же наклоняюсь, чтобы поцеловать эти сочные красные губы моего Джастина, который ещё только начинает шевелиться в ответ на будильник. Ладно, думаю, просыпаться с похотливым семнадцатилетним Джастином каждое утро не та уж и плохо — если бы только мне не приходилось каждый раз проживать остаток года. Хмм. Посмотрим, что я могу с этим сделать. — Доброе утро, Солнышко, — говорю я, чтобы разбудить его ещё больше, добавив пару поцелуев для закрепления. — Я знаю, что никто не хочет мне верить, но сегодня я чувствую себя ещё более безумным, чем обычно. Но я устал быть печальным безумцем. Давай лучше будем безумно счастливыми. Итак, скажи мне, какое самое безумно счастливое место ты знаешь? — Это просто, Брайан. Кеннивуд!* — объявляет Джастин, садясь на кровать рядом со мной и тихо хихикая. — Ах да, печально известный Кеннивуд. Знаменитый парк развлечений Питтсбурга, — начинаю вспоминать я. — Конечно, было не очень весело в тот единственный раз, когда я пошёл туда — Джек узнал, что я прогулял школу, чтобы провести день в парке, и выбил из меня дерьмо за это, — тот факт, что я украл деньги на билет из его бумажника, пока он лежал в отключке, тоже не очень помог. Но до избиения я помню, что было достаточно весело. Упс! Судя по отпавшей челюсти Джастина — определённо не входящей в программу безумно-весёлого дня — Джека упоминать явно не стоило. На будущее — больше никаких упоминаний о Джеке или побоях до конца дня. — Итак, Солнышко, — я выталкиваю его из постели, тыча пальцем в щекотливое место на его груди. — Собирайся. Веселье не произойдёт само по себе. Пошли в душ. Давай. Кеннивуд ждёт! Я поглаживаю его идеальную упругую задницу сзади, пока Джастин забирается на меня, чтобы вылезти из кровати. Его глупое мальчишеское хихиканье освещает комнату, а на его лице — та самая солнечная улыбка, которую я так люблю. Думаю, такой подход гораздо лучше печального, угрюмого сумасшествия. Я притягиваю его назад, прежде чем он успевает отойти от меня слишком далеко, и бросаю ему свой мобильный телефон. — Позвони другу, если хочешь, чтобы кто-нибудь присоединился к нам, — предлагаю я, стараясь не называть имён и снова отключая свой радар преследователя, но при этом прекрасно зная, что единственный человек, которому он мог бы позвонить — это Дафни. — А как же школа? — спрашивает он, мой послушный маленький отличник. — Нахуй школу — хотя бы на один день, — даю я свой лучший совет. — Ты можешь пропустить один день, Солнышко. Учитывая твой блестящий ум, твой средний балл от этого точно не пострадает. Кроме того, я могу позвонить и притвориться твоим отцом и простить тебя за твою ужасную, невероятно заразную болезнь — судя по твоим симптомам, это может быть коклюш или холера, или даже Эбола. Школьная медсестра всё равно не захотела бы, чтобы ты приходил с такой ужасной болезнью. — Ладно, но тебе придётся позвонить и за мою подругу Дафни тоже. Её родители относятся к школьному дерьму ещё строже, чем мои, — усмехается Джастин, уже набирая номер Дафни. Пока он разговаривает по телефону со своей подружкой, я использую стационарный телефон, чтобы пригласить своего лучшего друга Майкла. — Эй, Майки! Сегодня мы прогуливаем! Приоденься для веселья и тащи свою задницу сюда! — объявляю я едва проснувшемуся Мистеру Новотны, бессвязно бормочущему что-то в трубку. — Мой маленький белокурый твинк** хочет поехать в Кеннивуд на целый день, так что ты поедешь с нами, и мы будем веселиться весь день. Тебе лучше позвонить на работу и притвориться больным, а потом приехать сюда на джипе. Да, и пошли Эммета присмотреть за машиной, пока будешь собираться, чтобы эти малолетки из соседнего двора не изрисовали её, пока ты будешь веселиться. — Брайан? Что ты несёшь? — не самый блестящий ответ, но он ведь только проснулся. — Ты, я, Джастин и его подруга. Кеннивуд. Сейчас. Оденься. Убедись, что Эммет охраняет джип. Шевелись, Майки. Дневное время суток — пустая трата времени, и сегодня мне нужно безумно-весело провести время! — Приказываю я и вешаю трубку, когда Майкл, как и ожидалось, начинает протестовать. Три часа спустя я сижу пристёгнутый к какому-то жуткому механическому сооружению под названием «Чёрная Вдова»***, гадая, что я здесь делаю в 10 утра в случайную пятницу с Джастином, пристёгнутым рядом со мной, Дафни напротив него, и Майки напротив меня. Блять! Это будет охуенная поездка — единственная связная мысль, которая посещает меня, прежде чем эта чудовищная конструкция начинает вращаться, и я начинаю хихикать вместе с подростками справа от меня.