Time and Time Again

Chapter 5: No Way Out

Минут через двадцать полицейские возвращаются к машине. Они не задают мне никаких вопросов, — очевидно, моя точка зрения значения не имеет, — они просто зачитывают мне мои права, пока мы уезжаем. Джастин всё ещё смотрит мне вслед, когда патрульная машина заворачивает за угол его квартала. Последнее, что я вижу — то, как этот гнусный Крейг кричит на моё Солнышко, указывая на меня в удаляющейся полицейской машине с уродливой злой гримасой на лице. В участке мне сообщили, что Крейг выдвигает против меня обвинение в нападении. Ладно, думаю, первый удар нанёс всё-таки я, но он тоже не остался в долгу, и нанёс мне гораздо больше ударов, чем я ему. Выдвижение против меня обвинения лишь наносит мне ещё больший урон. Но, как бы то ни было, — когда жизнь вообще была справедливой, — я знаю, кем я являюсь в глазах этих полицейских, и церемониться со мной здесь явно не будут. К тому времени, как я внёс залог и вышел оттуда, было уже больше шести вечера. Естественно, я не стал возвращаться на работу, и я так же никому не сказал, куда уезжал в обед. Моё отсутствие заметили довольно быстро, когда я не появился на встрече с одним из крупнейших клиентов Райдера в 3:30. Поверьте, Райдер в красках расписал мне всё, когда я, наконец, вернулся в офис на следующее утро после очередной бессонной ночи. Даже тогда я, скорее всего, смог бы всё-таки успокоить Райдера, если бы только не сверхактивное чувство мести Крейга Тейлора. Я как раз выходил из кабинета Райдера после небольшой дисциплинарной беседы, когда дородный чернокожий мужик протиснулся мимо секретарши аккурат, когда я вошёл в вестибюль. Парень уставился на меня с такой яростью и ненавистью на лице, что это было почти осязаемо, даже если я не знал, что сделал, чтобы заслужить такой взгляд. — Брайан Кинни? — спрашивает парень. — Ну да. Тебе-то какое дело? — рявкаю я в ответ. — Тебе повестка, грёбаный извращенец, — говорит он, всучивая мне пачку бумаг. — Какого хрена? Что это? — спрашиваю я, рассеянно глядя на документы в своих руках. — Это запретительный ордер для защиты от преследования, запрещающий вам приближаться к ребёнку, которого вы домогались. Грёбаный извращенец. Надеюсь, ты будешь гореть в аду за это, уёбок, — сплёвывает чёрный парень, глядя на меня, как на кусок дерьма, после чего разворачивается и уходит. Сказать, что я был в шоке, значит, ничего не сказать. Я бросаю взгляд на бумаги, скомканные в моём кулаке, но мне не хватило времени, чтобы попытаться понять их смысл. К несчастью для меня, мой босс, вместе с более чем половиной всего агентства, стал свидетелем этого небольшого обмена. — Довольно, Кинни! — рявкнул на меня Райдер. — В последнее время ты доставлял достаточно хлопот. Твоя работа ужасна, и ты всё время уходишь без уважительной причины, пропуская важные встречи. И теперь оказывается, что одной из причин было преследование какого-то ребёнка? С меня хватит. Ты уволен. Убирайся отсюда немедленно. И не смей больше показываться здесь НИКОГДА! Затем Райдер поворачивается к Дороти за стойкой администрации и говорит ей позвонить в Службу безопасности здания, чтобы меня выпроводили. На мгновение меня парализуют эмоции — ярость, страх, смятение и паника. Я всё ещё стою в оцепенении, когда два парня из Службы безопасности подходят, хватают меня за плечи и ведут сначала к лифту, затем через вестибюль, а затем и вовсе через парадные двери на тротуар. У меня даже не было времени, чтобы взять дипломат или ключи. Я плюхаюсь на скамейку перед зданием и делаю несколько глубоких вздохов, пока не овладеваю своим гневом и паникой. Затем я достаю сотовый телефон и звоню своей бывшей помощнице Синтии, которая спускает мне моё личное имущество — ключи, дипломат, личные документы, запасные костюмы и другую одежду — вниз, сочувствующе улыбаясь и уверяя меня, что всё наладится. Да, конечно, — как, блять, всё это может наладиться? Хм? Я потерял Джастина — теперь он уверен, что я уже совсем спятил; и в довершение всего я напал на его отца. Он никогда больше не приблизится ко мне. Мне грозит куча не только уголовных, но теперь ещё и гражданских обвинений, а это значит, что мне придётся нанять адвоката, а мы все знаем, насколько справедлива правовая система, когда обвиняемым является педик. К тому же, я потерял работу, а это значит, что у меня просто нет возможности оплатить всю необходимую юридическую помощь. И хуже всего то, что теперь, из-за этого грёбаного запретительного судебного ордера, я не смогу сделать ничего, чтобы защитить Джастина — остаётся просто пойти и купить Хоббсу бейсбольную биту. Поскольку сейчас мне больше нечего делать, я сижу и читаю судебный ордер и документы и предотвращении преследования, которые всё ещё держу в руках. Показания под присягой Крейга, прилагающиеся к судебному ордеру, дают смягчённую версию того, как мы с Джастином встретились — без части о том, как я отвёз его в свой лофт и трахал всю ночь напролёт — что означает, что моя маленькая сцена у его дома, видимо, раскрыла Джастина его родителям. Чудесно! Как ещё я умудрюсь испортить ему жизнь? Должно быть, именно поэтому Крейг кричал на него, когда полиция увозила меня. Надеюсь, что с Джастином всё в порядке, и что Крейг не ведёт себя как полный мудак, каким, как я знаю, он может быть. И я даже не могу увидеться с ним — или позвонить, или предпринять какие-либо другие действия, чтобы связаться с ним и узнать, в порядке ли он — из-за этих грёбаных документов. Как я вообще оказался в таком положении? Я думал, что на этот раз всё будет по-другому, и я смогу удержать Дажстина. Вместо этого я отпугнул его. Посмотрим правде в глаза — даже я сам начинаю думать, что сошёл с ума, а ему-то с чего думать иначе. Почему всё это происходит со мной? Может, у меня бред. Я ведь не могу на самом деле снова и снова переживать один и тот же год, не так ли? Чёрт, мне нужно выпить — и немало! Вернувшись в лофт, я открываю новенькую бутылку бима и достаю свой запас травки. Я планирую напиться до такой степени, что вообще перестану что-либо чувствовать — это решит все мои проблемы, верно? *Ха-ха*. Все мы знаем, как хорошо работает этот тип обезболивания. Но у меня не так много вариантов, так что заглушить боль — лучшее, что мне приходит в голову на данный момент. К сожалению, в этот раз этот способ, похоже, не прокатит. Чем больше я напиваюсь, тем грустнее мне становится. Возможно ли, что в этот раз я испортил всё ещё больше, чем в прошлый? Когда я не вмешивался в жизнь Джастина, его отец ничего не знал, и его жизнь, скорее всего, была более стабильной и счастливой — по крайней мере, до выпускного. А теперь? Я просто наблюдаю за тем, как Крейг снова ломает его — так же, как и в тот первый раз. Джастин так пострадал от предательства Крейга. Думаю, для него это было даже хуже, чем для меня в детстве. Нам обоим пришлось иметь дело с родителями, которые не одобряли нас, но от Джека и Джоан у меня никогда не было никаких ожиданий любви и понимания. У Джастина всё иначе. До того дня, как Крейг узнал, что Джастин гей, он был любящим, понимающим, гордым отцом. Затем, в течение всего нескольких минут, он полностью изменился и стал совершенно другим человеком — ненавидящим, уничижающим монстром, который в один миг мог отказаться от своего сына просто потому, что тот был геем. И я просто поспособствовал тому, чтобы это произошло снова. ОПЯТЬ. Так кто же больший мудак — Крейг или я? Очевидно, что я вообще не в состоянии хоть что-то сделать правильно. Нахрена я вообще даже пытался? Нахуя я пытаюсь до сих пор? Я не могу остановить Хоббса — я даже не могу подойти к Джастину ближе, чем на 500 футов, согласно судебному ордеру. Возможно, моё присутствие только ухудшит ситуацию — взять в пример хотя бы ситуацию с Крейгом. Я презираю то, во что я превратился. Это хнычущее, жалкое пустое место. Я испортил единственные отношения, которые когда-либо действительно что-то значили для меня, и что бы я не делал, становится только хуже. И я не могу сделать НИЧЕГО, чтобы Джастин не пострадал снова. Образы Джастина, лежащего на земле той парковки в растекающейся луже крови, с более белым, чем обычно, лицом, то, как безнадёжно и бесполезно я себя чувствовал — все эти мысли давят на меня. Я НЕ СМОГУ пройти через это снова. Я НЕ СМОГУ. НЕТ. Я не пройду через это снова — увидеть или даже просто услышать о том, что Джастин ранен, возможно, мёртв, просто слишком, слишком больно даже думать об этом. Я не переживу этого снова. Ни за что, блять. И, поскольку у меня в голове всегда был готов план действий на случай непредвиденных обстоятельств, я решил, что пришло время для операции «Джеймс Дин». Уйти в сиянии славы, навсегда оставшись молодым и прекрасным, и больше не иметь дела со всем тем дерьмом, которым жизнь продолжает бросаться в меня — это всегда было моим планом. На этот раз у меня нет белого шёлкового шарфа, — я ещё не успел его купить, — но у меня есть не менее замечательный кашемировый шарф, который почти так же элегантен. На этот раз я не буду возиться со всем этим романтическим дерьмом вроде свечей и музыки. Я точно помню, как именно нужно повесить шарф на балку и какой стул использовать, чтобы подобрать правильную высоту. Я допиваю остатки бима и докуриваю косяк, а затем забираюсь на стул. О да! Я уже чувствую, насколько фантастическим будет этот оргазм. В тот первый раз я так и не закончил из-за вмешательства Майки, но на этот раз мне никто не помешает. В этот раз я собираюсь в полной мере насладиться эффектом скарфинга. Я уже чувствую невероятное наслаждение. Я вижу Джастина прямо перед собой. Боже, он так прекрасен. Я представляю его лицо, его солнечную улыбку, его глаза, смотрящие на меня с такой любовью, что у меня болит сердце. И стоит мне лишь чуть-чуть кое-что подправить в своём воображении, как я уже чувствую, что это его руки дрочат мне. — О боже, да! Я кончаю, Джастин. Я люблю тебя. Я уже близко! — слышу я свой крик, прежде чем моё зрение начинает затуманиваться, а комната вращаться вокруг меня всё быстрее и быстрее, а затем я отпускаю все свои проблемы в умопомрачительном оргазме. >>>>>>>>>>>>>>>>>>>>> * Бип, бип, бип, бип * Грёбаный будильник. Опять. Блять, это не сработало. Я думал, что к этому моменту уже умру и мне больше не придётся иметь со всем этим дело. Как я вообще умудрился добраться до постели? Наверное, опять Майки. Голова раскалывается от выпитого вчера количества бима, и мне просто хочется провалиться сквозь матрац и исчезнуть. Интересно, как долго будильник продолжит пищать, если я так и не перевернусь и не выключу его — будет ли он так завывать весь день или отключится сам через какое-то время. Я никогда не ждал достаточно долго, чтобы узнать. Видимо, сегодня я всё-таки узнаю ответ на этот вопрос. Стоило мне так подумать, как кто-то выключил будильник. Наверное, Майки. Я действительно не планировал встречать следующее утро, поэтому мне трудно убедить себя в том, что открытие глаз того стоит. У меня нет сил справляться с ещё одним днём. А ещё у меня закончились травка и бим, так что совершить ещё одну попытку скарфинга не удастся — по крайней мере, до тех пор, пока я не смогу съездить в винный магазин и встретиться с Анитой. В конце концов, я решаю даже не открывать глаза и надеюсь, что, если пролежу так достаточно долго, то умру либо от жажды, либо от голода, либо от ещё чего-нибудь — неважно, от чего, главное — сделать всё, чтобы не проживать ещё один дерьмовый день. — Брайан? У тебя сработал будильник. Думаю, это значит, что тебе нужно встать, — звучит в моём ухе голос Джастина, когда он пододвигается поближе, чтобы обхватить мою грудь левой рукой и положить голову мне на плечо. — Нет. Блять, нет. Только не снова, — тихо хнычу я, уже чувствуя, как сквозь мои плотно закрытые веки начинают просачиваться слёзы. — Пожалуйста, только не снова. — Брайан, что не так? — обеспокоенно спрашивает Джастин. Вероятно, выглядит он тоже обеспокоенно, но я ещё не смог набраться смелости, чтобы открыть глаза и посмотреть на него. — Я не смогу сделать это снова. НЕ МОГУ. Почему это происходит? — приглушённо спрашиваю я, на самом деле адресуя свои вопросы не к кому-то конкретно, а к вселенной в целом, так что я почти уверен, что меня всё равно никто не слушает. — Я не понимаю, Брайан, — говорит Джастин, его мягкие губы касаются моего подбородка, когда он говорит, и это невольно вызывает у меня стон. — Что ты не можешь сделать? Судя по прошлой ночи, ты явно можешь делать всё, что захочешь. Хех. Я должен это сделать. Я не могу удержаться от того, чтобы снова увидеть его в своей постели, такого красивого после ночи страстного секса. Я открываю глаза и вижу его, приподнявшегося надо мной на локте и смотрящего мне в лицо с очаровательным озорным блеском в глазах. Затем он наклоняется и целует меня в губы, глубоко, горячо и влажно, его рот приоткрыт, а язык ищет вход в мой рот. Я помню, каким быстрым учеником он всегда был и то, как ему всегда хотелось попробовать что-то новое. Не говоря уже о том, что он просто потрясающе целуется, сосёт, и почти всё остальное, что связано с этими сочными, полными губами. Поэтому, хотя я знаю, что это невозможно, я даже не пытаюсь сопротивляться, когда поцелуи Джастина углубляются, а руки начинают блуждать по моему телу с явными похотливыми намерениями. Несмотря на похмелье, я всё равно проснулся с моим обычным утренним стояком, который Джастин обнаруживает сразу, как его руки отваживаются сползти пониже. Он, кажется, прямо-таки лучится радостью, обнаружив у меня стояк — как будто проснуться с утренней эрекцией это какое-то чудо? И, со всем присущим энтузиазмом и подростковой смелостью, он ныряет под одеяло, чтобы воспользоваться своими недавно приобретёнными навыками минета. Начинает Джастин с облизывания моего члена, будто он — ребёнок, а мой член — эскимо, тающее в разгар лета. Он облизывает мой затвердевший член, проходясь по нему языком от основания к кончику снова и снова. Боже, это потрясающе. Затем талантливый юноша на пару мгновений касается языком моей уретры, издавая тихие довольные звуки, пробуя вкус преякулята. Но, когда он, наконец, всасывает головку моего члена и начинает вращать вокруг неё языком, а затем начинает сосать, ритмично качая головой вверх и вниз, я — вы не поверите — издаю громкий стон. Он чертовски талантлив — и не только в том, что касается живописи. Мой член не получал столько внимания в течение нескольких месяцев — всех тех месяцев из этой грёбаной повторяющейся временной петли — так что неудивительно, что я не смог продержаться и пяти минут. Покалывание в моих яйцах и тянущее чувство внизу живота означают только одно — я кончаю в этот великолепный рот, рывок за рывком наполняя его спермой, которую парень с лёгкостью глотает, словно это наивкуснейшая амброзия. Он вылизывает меня дочиста в мгновение ока, а затем его голова высовывается из-под одеяла с такой красивой, самодовольной ухмылкой, что я еле сдерживаюсь, чтобы не захихикать. Вместо этого я притягиваю его к себе и целую, наслаждаясь интимным вкусом своей спермы на его языке и губах. — Джастин, — стону я. — Ты невероятен, ты понимаешь это? Он буквально светится от комплимента — то есть, буквально светится — его бледная кожа цвета слоновой кости действительно как будто сияет изнутри. — Наверное, я просто учился у лучших, вот и всё, — говорит Джастин, улыбаясь мне своей солнечной улыбкой и ещё больше растопляя моё сердце. Затем, быстро взглянув на часы, он добавляет: — Можно я приму душ? Мне нужно идти, иначе я опоздаю в школу. — Вперёд, Солнышко, — я указываю на нужную дверь, пока он ползёт по мне, оставляя на моей груди несколько лёгких, соблазнительных поцелуев, после чего скрывается за дверью ванной. Я всё ещё лежу в постели, когда слышу, как Джастин включает воду в душе, а затем тихий взвизг, который он издал, видимо, встав под душ прежде, чем отрегулировать воду. Этого слабого вскрика хватило, чтобы вытащить меня из постели, хотя я знаю, что это утро абсолютно бесполезно. Я уже трижды проживал его и знаю, что всё кончится очень плохо, но просто не могу сопротивляться. Не могу и не хочу, поэтому тоже направляюсь в душ, и вместо этого поглаживаю стройное, гибкое, подтянутое тело Джастина куском мыла. Джастин в свойственной ему манере бормочет что-то о Гасе и нашем вчерашнем визите в больницу, но всё, о чём мне удаётся думать — это его гладкая, шелковистая кожа, по которой сейчас скользят мои руки, а затем — о его мягких, золотистых локонах, которые я намыливаю шампунем. Хотел бы я, чтобы нам больше никогда не пришлось выходить из этого душа. Я снова возбуждён, и просто не могу сопротивляться тому, чтобы не взять его снова прямо здесь, хотя знаю, что это только усложнит то, что мне ещё предстоит сделать позже. — Готов к следующему раунду, Солнышко? — спрашиваю я, и, получив улыбку в знак согласия, разворачиваю его тело и прижимаю к стеклянной душевой кабине, снова заталкивая его под душ. Майки заходит в лофт как раз в тот момент, когда я запихиваю Джастина в его трусы. Джастин такой удивительный и потрясающий, и мне бы очень хотелось оставить его себе. Но моё время с ним на сегодня почти истекло, и я знаю, что после уже ничего не будет. Сейчас он такой весёлый и нетерпеливый, такой открытый для всего, что я могу ему предложить. Я почти уступаю своим тайным желаниям и прошу его остаться до конца дня, но… Ну, я просто не смогу оставаться счастливым так долго, и я не собираюсь ждать, пока всё снова развалиться к чертям. На этот раз я не облажаюсь. Когда Джастин, наконец, оделся, я позволяю Майки вывести нас из лофта к джипу. Надпись «педик» на боку даже не смущает меня — я уже привык к ней — я просто сажусь в машину, даже не остановившись. — Ты что, ничего не скажешь? — спрашивает Майки, стоя на обочине в ожидании бурной реакции, которая, по его мнению, должна была произойти после того, как мой джип подвергся вандализму. — Нет. Залезай. Мы должны отвести мальчика в школу, Майки, — говорю я, пока Джастин без малейшего промедления садится сзади. Мы с криком несёмся по боковой улице рядом с Академией, чуть не сбив по пути парочку зазевавшихся студентов. К сожалению, я немного тороплюсь, так как мне всё ещё нужно вернуться в центр города, чтобы отвезти Майкла на его работу. У меня есть планы, и этим утром мне нельзя опаздывать. Так что избалованным студентикам придётся поторопится, чтобы успеть убрать с дороги свои девственные задницы. Я сдерживаюсь, чтобы не поцеловать Джастина на прощание в присутствии его одноклассников — хотя это единственное, чего мне сейчас хочется. Я ограничиваюсь коротким прикосновением к его щеке и фразой «Увидимся», прежде чем запрыгиваю обратно в джип и уезжаю оттуда как можно быстрее. Майки сегодня в разговорчивом настроении, но я не удосуживаю его монолог вниманием, вместо этого вспоминая образ Джастина, стоящего на улице и улыбающегося мне на прощание. Высадив Майки у магазина, — настолько близко, насколько он позволяет мне подъехать к нему с надписью «Пидор» на джипе, — я сразу же возвращаюсь на Либерти-Авеню. Сейчас всего 8:50, так что у меня ещё есть время. Я захожу в закусочную и прошу Деб налить мне кофе, убивая время. Я передаю Дебби фотографии, сделанные Майклом, чтобы «бабушка» могла покудахтать над своим новорождённым внуком. На самом деле я не слушаю её болтовню — Гас очарователен, я согласен, но мой разум всё ещё сосредоточен на сегодняшнем прекрасном утре, которое я только что пережил с самым прекрасным мужчиной, которого я когда-либо знал. Мне жаль Гаса, но я не могу ничего с собой поделать — я должен сделать это, я просто знаю, что не смогу прожить этот год снова, неважно, как именно он пройдёт в этот раз. Ровно в 9:38 я достаю двадцатку из бумажника и оставляю её на стойке, чтобы заплатить за кофе и оставить хорошие чаевые для Дебби, и выхожу из закусочной. Я бросаю взгляд на свои часы ещё раз, когда выхожу на тротуар перед зданием. Увидев, что сейчас ровно 9:40 я смотрю налево и вижу городской автобус №22, несущийся по улице в точно назначенное время. Хотя большую часть общественного транспорта Питтсбурга сложно назвать пунктуальной, №22 всегда приезжает вовремя — я много раз замечал это, когда выходил из закусочной, направляясь на работу. И он не разочаровывает меня и сегодня. Я тихонько улыбаюсь, вновь вспоминая прекрасное утро, когда выхожу на тротуар прямо перед мчащимся автобусом. >>>>>>>>>>>>>>>>>>>>> * Бип, бип, бип, бип…* «Что ж, — разочарованно думаю я, но, тем не менее, пытаясь справиться со сложившейся ситуацией, которую я, очевидно, не могу контролировать, — по крайней мере, в этот раз у меня нет похмелья».