Ложные боги. Идолы. Оружие. Сверхдержавы… Слабые захватили Землю. Ради этого я был предан. И теперь что? Довольно. Я вернулся.
Эн Сабах Нур. Люди Икс: Апокалипсис.
Он высек последнюю букву, Seht, и оглядел площадку. Из её центра разрастался пышный, искусно переплетённый узор рун. Точно лепестки дивного цветка расплетались канавки и бороздки, сходясь дивным кружевом к краям окружности. Вне её были изображены все необходимые знаки: Jeb, ослабляющая барьер; Xayah, разрывающая связи; Quam, оберегающая душу; Meht, пробивающая щиты; наконец, Hekem – якорь в смертном мире. Мирак поправил пояс, стряхнул пыль со своего одеяния, подтянул перчатки. Проверил, надёжно ли закреплён клинок. Затем неторопливо двинулся к центру рисунка. По лёгкому мановению руки перед ним возник постамент. Древний жрец поднял ладонь; тотчас в ней оказался увесистый фолиант. Он разложил книгу перед собой и раскрыл точно посередине. Буквы древних заклинаний зажглись зелёным, засочились тёмной слизью. Мирак не обратил на это ни малейшего внимания и напоследок огляделся кругом. С вершины огромной чёрной башни, возвышающейся в тёмном океане щупалец и кислоты, были видны обширные владения Хермеуса Моры, Апокриф. Вдали находились бесконечные стеллажи с книгами без названий, уродливые башни и мосты, множество глаз и тентаклей, бесцельно парящих в пустоте. В затхлом воздухе вихри разносили пустые страницы; небеса тускло сияли грязно-зелёным. Несомненно, древний принц даэдра наблюдает за ним, простым смертным. Старина Хермеус насладится зрелищем сполна. Несмотря на то, что непокорный слуга вышел из-под контроля. Несмотря на то, что повлиять на что-либо демон был не в силах – Мирак воспользовался знаниями Моры и подчинил себе маленький кусочек Апокрифа. Драконий жрец отрезал все нити, связывающие могущественного даэдра с участком его плана. Подчинил он себе и всех обитателей клочка Обливиона. Всё это ради одной цели – свободы. Мирак на мгновение задумался. Сколько же времени он находится в небытии Обливиона? Тысячу лет? Две тысячи? Несколько эр? Жрец не видел разницы между днём и тысячелетием – время потеряло для него привычный смысл. Теперь оно измерялось для него числом прочитанных страниц и совершённых медитаций. Но скоро всё изменится – он снова окажется во власти времени. Едва слышный шёпот сорвался с губ жреца: «Kruziikrel, Relonikiv, Sahrotaar». Вскорости до Мирака донёсся далёкий рёв, затем послышались взмахи могучих крыльев. Его слуги, личные драконы, услышали зов. Они последовали за своим хозяином даже в безбрежные воды Обливиона, без страха и сомнений, как и всегда. И они выполнят любой его каприз, любое пожелание. Древние чары, дарованные Хермеусом Морой, позволяли крепко связать волю даже таких могучих созданий с его желаниями. Первым вдалеке показался Саротар, могучий и сильный красавец. Чешуя его отливала синевой, а голова и шея были вытянуты и округлы точно у змеи. Дракон мягко спланировал на вершину башни прямо перед жрецом. Следующим прибыл Релоникив, он был чуть мельче Саротара. Змей широко расправил крылья и с шумом приземлился на арку, венчающую край башни. Затем немного неуклюже сполз с неё и приблизился к площадке. Чёрный дракон замер по правую руку от своего хозяина и больше не шевелился. Последним добрался Крузикрел. Он вихрем промчался над шпилем в море щупалец, затем зашёл в крутое пике. Вынырнув из-за края башни, он с грохотом приземлился слева от Мирака. Нетерпеливо потянулся, щёлкнул крыльями и продолжил переминаться с лапы на лапу в ожидании. Древний жрец приблизился к Релоникиву, непривычно мягко ступая. Так не спеша он вытянул клинок из-за пояса, затем положил ладонь на морду дракона. Мирак резко ударил мечом прямо в сочленение между массивной головой и толстой шеей. Брызнула кровь; алые капли оросили одеяние колдуна, ступени под его ногами, площадку с рисунком. Тёмный ручеек бодро потёк по бороздкам и канавкам рун, неспешно наполняя знаки силой. Чёрный дракон дёрнулся в конвульсии и затих. - ZU STIN HIN LeiN![1] Следующим был Крузикрел. Мирак помнил – этот всегда отличался буйным нравом и своеволием. После смерти своего собрата он стал беспокойно вздрагивать; из его пасти то и дело был готов раздаться рык. Потому жрец не стал церемониться с ним – с размаху вогнал лезвие прямо между глазниц, пронзив череп насквозь. Едва дракон дёрнул головой в агонии, Мирак выдернул орудие из головы зверя и ловко рассёк его шею. Кровь бурной струёй вырвалась наружу, щедро залив не только плетения, но и маску жреца. Крузикрел завалился в сторону, взмахнул крылом. Этот взмах легко смёл одну из арок вдоль края башни, обрушил её в чёрную пропасть. Но на большее сил змея не хватило. - NU ZU NI ZaaM![2] Последним был Саротар, любимец жреца. Нет, он не испытывал к этому зверю никаких тёплых чувств; это была лишь лёгкая привязанность. Во время кончины других змеев этот был неподвижен. Саротар спокойно ожидал своей участи. Мирак хотел сделать всё быстро; в последний момент всё же позволил себе слегка потрепать дракона по загривку, провести рукой по морде, ласково погладить под челюстью. Затем колдун медленно вонзил клинок в едва различимую складку на длинной шее, так же неторопливо провернул его там. И на сей раз Саротар не дёрнулся, не сдвинулся с места – лишь плавно осел на чёрные плиты. - STIN OL VEN, OL OKaaZ![3] Колдун вернулся к постаменту в центре хитросплетений рун. Провёл перстом вдоль строчки в чёрной книге, сконцентрировался на словах заклинания. Пошевелил сухими губами, щёлкнул языком, послал мысленный призыв своим слугам. Вокруг из пустоты материализовались искатели, совершенно лишённые человеческих черт. Они почтительно оплыли тела драконов и замерли, не касаясь площадки. Их лики представляли собой месиво из множества обвисших хоботков; из-под них вырастали два кривых рога. Щуплые тельца окутывали лохмотья; в середине груди зияла бездонная пасть, увенчанная по краям двумя парами хилых рук. Каждое из чудовищ замерло над своей руной. Они начали плести хитрые чары, чудно двигая своими лапками. Сияние от колдовства становилось всё ярче; наконец, Мирак продолжил читать заклинание. - ZU, MirAaK, DaaL VUS![4] С каждым словом искатели ускоряли своё плетение; Мирак всё громче и чётче выговаривал буквы. Обитатели Обливиона подхватили воем сказанное жрецом, запели безвестную песнь на забытом языке. Колдун закрыл глаза и, изогнув руки в стороны, сконцентрировался на потоках силы. Души драконов, белёсые нити оплели его; Мирак стал медленно подниматься над площадкой. Канавки, заполненные кровью, зажглись огнём. Вихрь душ вокруг жреца усиливался, образуя прозрачный кокон. Неожиданно и резко он произнёс одно-единственное слово. Приказ. - DINOK.[5]***
Светало. Солнце уже показалось на востоке; его лучи с трудом пробивались сквозь завесу туч и пыли. Начался утренний прилив. Волны слегка колебали свежую пепельную взвесь, смешанную с морской пеной. Воды накатывали на берег, выбрасывая мёртвую рыбу и буро-коричневые водоросли. Первые снежинки грязно-серого снега падали на поваленные стволы и мёртвые кусты снежеягодника. Над пепельными пустошами разносились крики гарок и вой нетчей. Недалеко от Вороньей скалы, на косе, врезающейся в море, кипела работа. Несмотря на ранний час и начинающуюся бурю данмеры строгали брусы, клали камень и месили раствор. Они не обращали внимания ни на сор, попадающий в глаза, ни на стоптанные башмаки, разваливающиеся на ногах. Сбитыми в кровь пальцами со сломанными ногтями тёмные эльфы продолжали таскать крупные блоки и забивать клинья. Без устали, без отдыха они продолжали свой непосильный труд, всё время повторяя: «Он придёт… Он зовёт…» Наконец титаническая работа была завершена. Древний столп, камень земли, центр силы и энергии этого места был их целью. Вокруг него возвели кольцо изогнутых арок. Каждый из порталов венчался остроконечной вершиной. От стоек отходили дуги, сходящиеся у оконечности камня кругом. Всем своим видом сооружение было противно этому миру. Оно словно высасывало жизнь из окружающих, из камня земли, из воды, из воздуха… Окончившие работу данмеры встали вокруг камня, положили друг другу руки на плечи. Эльфы закачались в неведомом темпе, завели тягучую, томную песнь на неизвестном языке. Каждое слово эхом отдавалось от окрестных скал, доносилось даже до Вороньей скалы, находящейся на другом конце бухты. Менгир охватило зеленоватое свечение, усиливающееся с каждым куплетом. Неизвестно откуда взявшиеся щупальца оплели ствол, потянулись к поющим эльфам. Сгустились тучи, усилился ветер. Само море запенилось, забурлило, противясь нечестивому ритуалу. Гарки с криком сорвались со скал и разлетелись в стороны. Волны с шумом ударились об скалы, окатили эльфов рядом с камнем солёными брызгами. Грязный снег прилипал к лицам данмеров, забивался в одежду. Но они не останавливались. Гул нарастал. На самой высокой ноте песнь прервалась; монолит охватил зелёный огонь, яркая вспышка ослепила всех эльфов. Склизкие щупальца сорвались с камня, каждое из них пронзило грудь находящегося в трансе. Тела последний раз дёрнулись в агонии и рухнули на землю. Всё кончилось: камень земли погас, море утихло, гарки боязливо возвращались на скалы, но не рисковали приближаться. Снег с пеплом медленно падал на остывающие тела, исходящие паром на холоде. Со стороны Вороньей скалы донеслись крики. По пепельной косе к менгиру спешил отряд воинов в костяных доспехах.***
Огромный огненный всполох разорвал холодный воздух. Вал пламени пронёсся по каменному амфитеатру, сжигая всё на своём пути. Из призрачной сферы возник мужчина, вырвался и прокатился несколько саженей вперёд. Он медленно поднялся, отряхнул чёрное одеяние, слегка покачнулся, удерживая равновесие. Пепельная корка захрустела у него под ногами, пока он двигался по ступеням вверх. Добравшись до каменного карниза, он без страха приблизился к самому краю. Затем нетерпеливо расправился с задубевшими ремешками и сорвал золотую маску. Свежий воздух наполнил его лёгкие. Слабый морозец куснул порозовевшие щеки. Мирак сладостно вдохнул свежесть ещё и ещё раз. Наконец-то. Свобода.