В любой дисциплине лучший двигатель — аскеза*. Тому, кто хочет писать, дайте поменьше бумаги. Начинающему повару предложите три ингредиента. Сегодня дебютанты всех мастей располагают средствами в изобилии. Это им не на пользу. Амели Нотомб. Синяя борода. *аскеза — добровольное самоограничение
Мирак стоял на краю парапета и смотрел вдаль. Лёгкие снежинки летели ему в лицо и падали на одеяние. Ветер развевал полы мантии, каждый порыв то и дело бил в спину колдуну. Но он не обращал на них ни малейшего внимания. Жреца больше занимал открывающийся вид. Такой долгожданный, такой желанный… Вся южная часть острова была перед ним как на ладони. Равнины Изинфьер, лес Хирстаанг — его владения, его вотчина… И всё под толстым слоем пепла. Некогда могучие рощи повалены, сломлены; всё, что осталось от былых боров и кущ, — это ссохшиеся остовы и выкорчеванные пни. Не осталось следов и от поселений — Колбьорна, Келселдока, Скогсдрейка и многих других.[1] Время ничего не пощадило — русла рек пересохли; скалы и камни стёрлись в пыль. Мир преобразился; единственное, что осталось неизменным — сам жрец. Мирак подавил лёгкую усмешку и ещё раз осмотрел свои владения. Только руку протяни — и всё его. Но сначала необходимо было прояснить состояние главной крепости и наличие войска. Волшебника раньше не заботили эти мирские заботы. Всегда находились опытные прислужники и рабы — хорошие зодчие, каменщики и плотники. Но теперь — пока не найдутся новые слуги — Мираку придётся лично руководить низшими делами. Эх, столько времени будет потрачено впустую! Судя по работам, проходившим вокруг храма, послушники не теряли времени зря. Строительные леса оплели внешнюю стену постройки; арки и остроконечные порталы были восстановлены. Верхняя площадка была почти полностью очищена от земли и камня. Часть скалы с большим трудом вырубили для освобождения входа в крепость. Мирак спустился по амфитеатру вниз. Жрец спокойно переступал через тела своих слуг, распластавшихся кругом. Он даже не взглянул на тех, кто принёс себя в жертву для его освобождения. Мысли колдуна были заняты другим. «MeyZ, ZaaMME».[2] Ответ на мысленный призыв последовал не сразу. Вместо звучного многоголосья подчинённых душ жрец услышал лишь слабый шёпот. Однако чародей удовлетворился и этим. И погрузился в глубокие раздумья. Если его догадка была верна, то драконы, в отместку за предательство, наказали не столько самого Мирака, сколько его прислужников. Целый город был погребён под слоем камня и земли. Тысяча душ была заточена навеки. И на каждого из них было наложено драконье проклятие. С течением веков оно должно было ослабнуть; ныне чарам следовало довлеть лишь над малой частью немёртвых. Но если это так, почему на его призыв отозвались столь немногие? От мыслей колдуна отвлёк скрежет ржавых петель. С трудом отворив тяжёлые створы, из главных ворот вышел драугр. За ним ещё двое. Кожа их задубела и ссохлась, она прочно обтягивала древние телеса. Ржавчина разъела древние кольчуги, на каждом не доставало части доспеха. Лики всех были неподвижны, лишь глаза горели синим огнём. Мертвецы замерли, поднявшись по ступеням на площадку. Лишь когда жрец приблизился, неупокоенные одновременно встали на одно колено. — IN, Roo DaaL![3] — глухо пророкотал стоящий впереди драуг. — Да, я вернулся, — констатировал факт жрец. Затем он неудовлетворённо, со сталью в голосе, подметил очевидное. — А вы не торопитесь встречать своего господина. — KROSIS, IN. MU SahLO, [4] — с сожалением, если так можно описать изменившийся хрип трупа, просипел прислужник. Только теперь Мираку удалось нащупать тонкие нити не-жизни своих рабов. И то, что открылось, жрецу совершенно не понравилось. Из тысячи упокоенных в подземных кавернах очнуться смогли лишь три десятка. И эти трое перед ним были самыми сильными из всех. И была только одна причина, по которой проклятье могло вновь обрести силу. — KROSIS, — не дождавшись ответа от хозяина, повторил мертвец. Жрец, больше не обращая внимания на слугу, направился прямо к камню дерева. Пока что собственных сил Мирака недостаточно для разрушения заклятия, пусть и столь древнего. А вот могущества древних менгиров должно хватить. Колдун закрыл глаза и приложил ладонь к гладкой поверхности. Он сконцентрировался на потоках энергии и… всё. Сказать, что жрец был удивлён, значит не сказать ничего. И дело было не в том, что монолит потерял силы при проведении ритуала. Нет, камень не просто не подавал никаких признаков существования. Ответом Мираку была самая настоящая пустота. В раздумьях он опустил руки на пояс и… …тут же удивился во второй раз. Волшебный меч, дарованный Хермеусом Морой, исчез с перевязи. Мужчина попытался призвать свой посох, но и тут его постигла неудача. И он понял. Принц даэдра не позволил дерзкому смертному воспользоваться дарами против своей воли. Ох Хермеус, вот же …! Мирак в бессильной злобе сжал кулаки. — За мной, — коротко бросил он замершим слугам и двинулся в недра своей цитадели.***
Храм можно было представить в виде огромного каменного столба, глубоко уходящего под землю. Его нутро было сплошь изъедено бесчисленными тоннелями и коридорами. Древнее святилище возвели ещё до пришествия Мирака на Солтсхейм; однако именно при правлении жреца фортеций привели в должное состояние. На верхних уровнях располагался главный вход; за ним — длинная галерея с бойницами, не позволяющая любому врагу пройти без ущерба. Дальше располагалась сеть караулок и оружейных комнат. Лабиринт коридоров и маленьких помещений предотвратили бы скоротечный захват храма. За каждый шаг противник пролил бы много крови. Конечно, это было возможно только при достаточном числе защитников. Ниже находились альковы и кельи, залы и кухни, жилые помещения. Единовременно в подземном городе могли обитать пять сотен прислужников. В случае осады хранилища и житницы могли прокормить всех в течение пары месяцев. Четыре колодца и подземные каналы бесперебойно снабжали бы всех водой. Центром храма была его библиотека. В былые времена множество послушников занимались ремеслом и наукой, накапливали и преумножали знания для своего хозяина. Мирак мог похвастаться большим запасом книг и свитков, не таким огромным, как кимерские или двемерские, но тоже заслуживающим внимания. Наконец, в самых глубинах располагались крипты и сокровищницы. Собирание богатств было вторым увлечением Мирака, помимо накопления знаний. В лучшие времена роскоши и убранству храма могли позавидовать высшие жрецы культа драконов. Волшебник ни в чём себе не отказывал и потакал всем своим желаниям. Едва предоставлялась возможность, он преумножал свои запасы. В ту сторону первым делом и направился Мирак. Чем дальше с прислужниками он продвигался от входа, тем более душным и тяжёлым становился воздух. Пыль и миазмы не давали спокойно вздохнуть, от них кружилась голова и мутилось сознание. Дабы избежать этого, колдун сотворил простые чары для защиты себя от дурноты. Крепость сильно пострадала с течением веков, и это был лишь первый признак этого. В недрах цитадели жрец едва не потерял направление; столь сильно изменились его альковы. Ряд каверн был завален, часть из них подтопило. Жить на нижних уровнях не представлялось возможным. Пользоваться своими залами и лабораториями — тем более. Да жрец и не хотел этого. Слишком долго он был заперт в затхлом, мрачном Апокрифе. Не хватало ему и более тратить бесценное время в полумраке. Наконец они достигли тяжёлых окованных створ. За ними располагалось сердце храма — его библиотеки. Ослабевшие драугры, рвя связки и треща костями, сдвинули створы. Пламя факелов бросило отблески на многочисленные стеллажи с керамическими тубусами. Мирак не спеша прошёл вперёд, провёл рукой по полкам. Затем бережно взял один из цилиндрических контейнеров и провернул крышку. Спала пыль веков; со скрипом отошла заглушка. Колдун приподнял закрытый край тубуса и… на ладонь ему высыпалась лишь горсть праха. В последующих тубусах было то же самое. Бесценные знания с течением веков перестали быть нужными и сгинули в вечности. Мирак был раздосадован, не то слово. Он был готов уничтожить прислужников, подвернувшихся под его руку, обрушить тоннели и похоронить всё бывшее рядом. Но, во-первых, после сложнейшего ритуала у него не было столько сил, а во-вторых, благоразумие ещё не оставило жреца. Он подавил ярость, вздохнул и двинулся вперёд.***
Отблески света на золотых монетах, сияние рубинов и изумрудов успокаивало, как ничто другое. Бесценные сокровища, серебро, драгоценности были на месте, как и лично им разложенные камни, лично пересчитанные монеты, лично добытые богатства. Запечатанный храм надёжно хранил ценности. Кое-чего не доставало — беглые жрецы успели утащить из сокровищницы немногочисленное. Но далеко они убежать не успели — в этом Мирак был уверен. Волшебник медленно прошёл к развешенному на стене оружию. Большая часть клинков была непригодна для боя — парадное оружие предназначалось лишь для услады глаз. Но один меч отличался от остальных. Никаких излишеств, узоров на лезвии, переплетений на гарде или камня в навершии. Совершенная практичность, выверенный баланс, рукоять точно под руку Мирака. Лишь несколько скромных рун над гардой, как дополнение прекрасной картины. Творение лучших атморанских кузнецов и лучшего нордского зачарователя — Азидалла. Жрец нетерпеливо снял клинок и взглянул на него поближе. Удивительно, но на лезвии едва были заметны следы коррозии. Оставалось только смазать и подточить его. Чародей легко взмахнул оружием в руке; как он и ожидал, булат был сделан точно под него. Пускай это и не игрушка от даэдрического принца, но и такой меч сослужит верную службу. Клинок нашёл своё место за поясом у Мирака; последний меж тем прошёл к небольшой двери в дальнем углу сокровищницы. Оставалось ещё одно, не менее важное дело.***
Тьма клубилась в комнате; под потолком и в углах она была словно материальной. Свет не разгонял мрак — лишь заставлял того сжиматься и издавать сухой шелест. Тени схлестнулись, стоило лишь жрецу приблизиться к постаменту. Над ним возвышалась гротескная статуя, сплошь из переплетений отвратительной массы и щупалец. Резец неведомого мастера точно воплотил в камне всю неестественную сущность Хермеуса Моры. Мирак не являлся слепцом или фанатичным даэдропоклонником; нет, таких излишеств требовал лишь ритуал и обычай. Без этого даже прагматичный принц знаний мог отказать в просьбах колдуна. А под монументом, на пюпитре, лежала Чёрная книга. При приближении Мирака от неё источилось лёгкое зеленоватое свечение; из переплёта, между страниц потекла чёрная слизь. Мрак сгустился; чародей подал знак своим драуграм — они с трудом, всё также хрустя костями, подтащили большой ларь к постаменту. Один из них подцепил книгу ржавым клинком и столкнул её в чрево сундука. Второй быстро захлопнул крышку. Тени тут же ослабли; неестественная тьма в углах уступила место свету факелов. Мирак облегчённо выдохнул. Как бы он не обманывал себя, он понимал, что это временные меры. От артефакта принца знаний нужно было избавиться как можно скорее. Сам волшебник ни при каких обстоятельствах не мог прикасаться к Чёрной книге, а этого требовали все ритуалы экзорцизма. — Хорошенько заприте, накрепко увяжьте цепями, — приказал жрец. Это, конечно, не остановит нечестивую силу, но даст им несколько мгновений, чтобы приготовиться к… к чему именно Мирак старался не думать.***
Колдун привёл в чувство ещё два десятка пробудившихся драугров. После ритуала возвращения и восстановления сил своим слугам, его можно было брать голыми руками. Поэтому Мираку пришлось применить ряд предосторожностей. Для начала он послал на разведку шесть наиболее сильных мертвецов. Их снарядили самым сохранившимся снаряжением и оружием из арсенала. После достаточной подготовки и медитации, жрец смог бы видеть мир их… очами. Пока же он дал им приказ не удаляться от храма более чем на полдня пути. Солстхейм — остров небольшой, но спустя столько лет многое поменялось. От нынешних обитателей этого клочка земли можно было ожидать что угодно. Кроме того, у главного входа в цитадель колдун поставил несколько огненных рун. Они вышли слабее, чем обычно, но теперь жреца это не волновало. На его прислужников они не подействуют, а вот незваным гостям придётся нелегко. Оставшиеся драугры начали обустройство крепости, её осмотр и приведение в порядок. Пока что Мираку пришлось довольствоваться верхними залами, не столь обширными и роскошными. От принёсших себя в жертву прислужников остались скудные запасы — немного солонины, овощей, сухарей; одеял, инструментов и книг; тёплой одежды и ещё кое-какой мелочи. Раздав поручения, Мирак остался стоять посреди малого тронного зала. Он так и не надел свою золочёную маску. Любопытно, но у него не возникало никакого желания оказаться в ней вновь. Жрец задумался, непреднамеренно провёл ладонью по многовековой щетине. Из всех первых шагов оставалось ещё один, последний. — Найдите мне того, кто был в прошлой жизни цирюльником!