Облачная рябь

      Сакура ощущает: теперь она замечает чуть больше. Возможно, это последствия эмоциональной встряски, но последствия всё же приятные.       Ино рассматривает мелькающий пейзаж за окном с максимально равнодушным видом, но лежащая на сидении её ладонь то как-то дёргано сжимается в кулачок, то наоборот расправляется.       Что может выводить так Ино из себя? Человек, зачем-то преследующий их, или человек, сидящий за рулем?       Последний приезжает меньше, чем через полчаса после звонка подруги. Эти полные молчаливого ожидания полчаса они проводят в кафе. Сакура тысячу раз успевает пожалеть, что вообще выходит на улицу! Пускай мужчина в серой куртке исчезает, стоит только Ино попытаться сделать селфи на фоне «большого и красивого окна». Его исчезновение пугает даже больше присутствия!       От волнения Сакура не совсем уверена, на месте ли еёноги. Ощущение, что они просто исчезли, пропали, растворились в воздухе! Она едва держится на стуле — только бы не сползти под стол, — пока Ино дозаказывает им ещё по чашке кофе.       Он горький, и подруга советует положить сахар и немного взбодриться. По её лицу, спокойному и самоуверенному, не скажешь, что ей жутко. Сакура после двух рекомендованных ложек сахара чувствует не тающую во рту горечь и кладёт ещё столько же. — Пять ложек на такую маленькую чашку? — приподнимает брови Ино со смешком. — Не трать время, вылей кофе в сахарницу… Нет, это шутка!       Сакура знает, но немного притвориться, чтобы у Ино так не тряслись тонкие пальцы, ей не сложно. Такое приходит к ней скорее интуитивно, чем предумышленно, это потом она задумывается, но… Она ловит это в себе и с чувством эйфории, пускай короткой и скользящей, понимает: научиться общению с людьми у неё получится.       Ино вертит её телефон в руках, ждёт чего-то, цедит горький кофе (у неё всего половинка ложки!) и когда дожидается, то встаёт так изящно… будто и не за ней только что следил какой-то человек. У Сакуры так изящно не получается: она держится за край стола, чтобы коленки не согнулись.       Около серой машины, к которой Ино идёт уверенным (и достаточно торопливым) шагом, их уже ждёт мужчина. Он на них щурится: по Сакуре холодный взгляд проскальзывает, зато на Ино он замирает и как-то… теплеет?       Она обнимает его как-то внахлёст, скрещивая руки за спиной, прижимается щекой к плечу и стоит так пару секунд. Что-то внутри Сакуры знакомо вздрагивает. Интуитивная разгадка не приходит, зато сцена, за которой наблюдать оказывается интересно, проходит.       И всё-таки её поражает, что на фоне этого мужчины гордая осанка и уверенность Ино исчезают. Может, с ним ей не нужно защищаться? Пока Ино что-то ему негромко и быстро рассказывает, Сакура замирает на последней мысли. Ей не нравится параллель, которая назревает практически за пару секунд.       Но Ино окликает её и тянет на заднее сиденье, поэтому додумать Сакура не успевает. Пускай мысль и сбивается, но осадок внутри остаётся липкий.       Она только спустя пару минут после того, как машина трогается, замечает, что знакомый Ино тоже не выглядит как большинство обычных людей на улице.       У него узкие пронзительные глаза светло-карего оттенка, коротко стриженные белые — это краска или правда существует такой оттенок? — волосы, а на щеках и остром подбородке три коротких странных и почти незаметных шрама. Он невероятно светлокожий, и чёрное пальто и виднеющийся под ним чёрный костюм с белой рубашкой это только подчёркивают.       С заднего сиденья видно только часть его лица в зеркало, плечо и руку в перчатке. Но Сакура восстанавливает впечатление по памяти и хочет передёрнуть плечами. Этот человек выглядит настолько холодно, что от него понижается температура в машине. — Я вас не познакомила, — спохватывается Ино, осознавая паузу, и поводит ладонью: — Тобирама — Сакура, Сакура — Тобирама. — Очень приятно, — говорит тонко Сакура, когда карие глаза фокусируются на ней через отражение в длинном зеркальце.       Тобирама кивает, и машина трогается. — Что произошло? — спрашивает он спокойно, когда машина останавливается на светофоре, чтобы пропустить густой людской ручей.       Ино мелко вздрагивает, отводя взгляд от окна. Пожимая плечами, она уже выглядит не настолько растерянной. Будто не она совсем недавно просила его с незнакомого номера нервным и отрывистым тоном приехать поскорее. — Мне просто показалось, что я увидела нехорошего знакомого, — Ино передёргивает плечами и вдруг улыбается так нежно, что Сакура засматривается. — Но я не стала отменять вызов такси. Ты же сегодня свободен? — У тебя был странный голос. Я приехал вместо обеденного перерыва, — Тобирама настойчиво щурится на Ино через зеркало, но вспыхнувший зелёный заставляет его отвлечься на дорогу. — Это был очень нехороший знакомый, — Ино взмахивает ладонями и спрашивает: — Ты не успел поесть? Может, зайдёшь? Утром мы пекли блинчики.       Тобирама отрицательно качает головой. — Что я должен знать об этом знакомом? Он действительно существует? — интересуется он вскользь, не отвлекаясь от дороги.       Ино возмущённо поднимает брови.       Они словно забывают, что в машине кроме них есть ещё и Сакура. Это становится немного неловким, поэтому она принимает самый невозмутимый вид и рассматривает проплывающие за окном машины яркие многоэтажные комплексы, невысокие деревья и высокие небоскрёбы.       От неловкости это помогает, но окончательно она не уходит. Сакура мельком цепляется за голос Тобирамы и к большому удивлению находит в его речи те жёсткие и холодные нотки, которые очень привыкла слышать от Мадары.       Только мимо Ино они пролетают, почти не касаясь. Во всяком случае она за пару минут разговора не замолкает первой, не обижается… Ино отвечает тепло, будто совсем не чувствует от чужих слов ледяной ком в животе.       Сакура содрогается от напрашивающейся ассоциации и выгоняет усилием такие нехорошие мысли из головы.       Когда машина останавливается неподалёку от дома Ино, Сакура первой тянется к дверце. — Точно не зайдёшь? — предлагает Ино своему человеку и поправляет подол пальто. — Много работы, — с невозмутимостью куска льда отказывается Тобирама, но, обернувшись на Ино, с усталостью предлагает: — Следующие выходные. — Договорились, — у Ино губы мгновенно расползаются в коварно-торжествующую ухмылочку.       Она резво приподнимается, прикасается губами к виску Тобирамы и с лёгкостью выпрыгивает из машины. — До свиданья, — пищит Сакура и вываливается с другой стороны. — Всегда так, — разочарованно говорит Ино уже дома, сначала разувшись и повесив голубое пальто на вешалку. — Время надо вырывать с боем.       Это совсем не похоже на неё. Как может Ино, понимающая по-человечески и разбирающаяся в людях, так просто отступать? Ино и «терпеть» — что-то несовместимое. — Но ты это терпишь, — с недоумением замечает Сакура. — Ха, — подруга складывает руки на груди, — да это ещё ничего. Он даже сам предложил. Раньше до него было не дозвониться в рабочее время. Видишь, какой прогресс? — Ты его приручаешь? — вспомнив разговор по телефону, предполагает Сакура.       Ино смотрит на неё небесно-голубыми глазами с совсем не небесным самодовольством и кивает. Сама себе хлопает в ладоши. — И у меня неплохо получается, — замечает она и усмехается. — Пошли доедать блинчики. После такого стресса…       На кухне безопасно, тепло и уютно, никто не заглянет в окно и не напугает до смерти. А если и заглянет, то первое, что увидит, это разновысотную линию цветочных горшков. Растения выглядят успокаивающе, но полностью Сакура расслабляется только после второго блинчика, политого сладким сиропом. — Но почему ты не рассказала своему человеку? О том, что за нами следили, — спрашивает она уже после того как допивает чай с четырьмя ложками сахара.       Ино, несмотря на свой призыв доедать блинчики, задумчиво ковыряется только в первом и в основном пьёт чай. — Не «мой человек», а Тобирама. Потому что Тобирама предпочитает просчитать и перестраховаться. Он и так уже долго настаивает на том, чтобы я к нему переехала. Расскажу ему, что за нами следили, и снова придётся поссориться, — покашляв, недовольно отвечает она и смотрит на блинчик, будто это он следил за ней в серой куртке.       Сакура удивлённо округляет глаза. — Я не понимаю. Ты же самостоятельная и… — задумавшись, подбирает самое очевидное сравнение. — Ты не как ребёнок. — Он считает, что рядом с ним мне будет лучше. Так мы сможем видеться не пару раз за две недели. Мне не нужно будет оплачивать аренду. И живёт он ближе к центру, — хмуро перечисляет Ино, и по её лицу сразу видно, что такое предложение её не очень радует.       Сакура приподнимает брови. — Я привыкла жить одна, — поясняет своё недовольство Ино. — Мне нравится эта квартира и нравится не зависеть от кого-то. Если мне не нужно будет оплачивать аренду, значит, по его мнению, мне не так сильно будет нужна работа. А она мне нравится!       Внутри очень нехорошо скребётся отогнанный в сторону образ Мадары. Сакура сама себе перечисляет: холодное общение, настойчивость, отсутствие времени, желание решать что-то за кого-то. И ужасается.       Тобирама ведь почти такой же! — Они разные, — не соглашается возмущённо Ино, будто сравнение её задевает. — Тобирама не позволяет себе решать конфликты рукоприкладством! Он при мне ни разу не повысил голос, а у него было много шансов! К тому же, он умеет извиняться по-человечески, а не так, как это делает твой соулмейт!       Сакура вспыхивает от последней фразы так, что щекам становится горячо. Но Ино нельзя упрекнуть в том, что она преувеличивает. Удар в самое нежное, и она даже не пытается его смягчить. От обиды пережимает горло. — Прости, — тут же добавляет Ино и перегибается через стол, чтобы погладить её по плечу, — прости. Но мне тоже было неприятно. — Извини, — бормочет неловко Сакура, смотря на подругу из-под ресниц. — Я просто думала, что твой чело… то есть, Тобирама… Относится к тебе лучше.       Ино вздыхает и подпирает подбородок кулаками. В глазах у неё бесконечное понимание. Почему-то становится очень нехорошо от одного только этого взгляда. — Ты же приручаешь его, — напоминает Сакура, натягивая ниточку своих рассуждений заново. — Если человек привык всё контролировать, то очень сложно что-то изменить хотя бы в отношениях, — подруга как-то странно улыбается. — На людей огромное влияние оказывает воспитание. Тобирама воспитывался в консервативной семье, где главой был мужчина, а женщина смотрела за детьми и за домом и не работала. Для него брать ответственность за меня — это нормально. Но я же так не воспитывалась. Меня это не устраивает. Этот конфликт сложно решить быстро. Да и суть приручения не в том, чтобы переделать человека под себя. Суть в том, чтобы дать человеку понять: что для тебя недопустимо, как с тобой общаться и жить без конфликтов… Но это должно работать в обе стороны, понимаешь?       Это рушит часть теории и часть надежд Сакуры. Но внезапно она, вслушавшись в слова, находит гораздо больший смысл, чем раньше. Большую возможность, если точнее, но она не слишком вдумывается в эту разницу. Если раньше приручение кажется ей чем-то мифическим, таким же, как и придуманные драконы и хоббиты, то теперь она всерьёз задумывается над этим ещё раз.       В ней сейчас не кипит та горькая смольно-чёрная обида на соулмейта. Нет и желания сделать сто шагов назад и оказаться совершенно чужой. Сакура признаёт для себя, что если попытаться и научиться, то с соулмейтом станет находиться гораздо проще. Она говорит себе: любовь или нелюбовь, но зов никуда не денется. Мадара Учиха никуда не денется. Если ей придётся вернуться к нему совсем скоро, значит, и столкнуться ещё придётся не раз. Она же не может каждый их скандал переносить вот... так? — Я понимаю, — ясно отвечает она, смотря на Ино прямо. — Но как этому научиться? — Общее правило сформулировать сложно… Но вообще… Начать с себя, — подруга улыбается хитро и загадочно. — Стать более самостоятельной, чтобы тебя не воспринимали как ребенка. Тогда твои слова будут иметь больший вес. К сожалению, для нас с тобой в самом начале это процесс долгий. Но, есть и к счастью! К счастью, твой соулмейт понимает, что для тебя это сложно. — Разве это «к счастью»? — разочарованно хмурится Сакура. — Для него это ещё один способ подчеркнуть, какой он взрослый! — Если он взрослый, — Ино делает многозначительную паузу, — значит, для него важно твоё развитие. Он не может никуда тебя деть. Ему жить с тобой в одной квартире. Помочь тебе повзрослеть должно быть для него выгодно. Ему больше не придётся присматривать за тобой, раз! Ему будет гораздо проще жить без такого напряжения, два! Он сможет больше тебе доверять, три! — Это так сложно, — признаётся Сакура, поджимая губы. — Не настолько, насколько могло бы быть, — Ино смеётся, и солнечный луч, пробивающийся сквозь жалюзи, выбеляет ей щеку и краешек молочно-розового уха.       Завороженная зрелищем Сакура пропускает момент, чтобы спросить, насколько бы могло. Ино, отсмеявшись, откидывает растрепавшуюся прядь светлых волос за плечо и встаёт. — Давай-ка попробуем научить тебя держать нож в руках, — и улыбается так кровожадно, что Сакура не может не передёрнуться.       Нож в руках держался правильно и уверенно, но как-то неуютно. Сакуре кажется, что любое неловкое движение — и она лишится пальца или хотя бы его кусочка. Но стоящая рядом и колдующая с мясом Ино зорко следит за ней и корректирует курс очень быстро. Одинаковые кубики из помидоров не получаются, но помидор режется — и на этом спасибо. Отдельно можно отметить, что никто не отбирает нож и не требует быть аккуратнее каждые пять минут. Сакура ещё ни разу не чувствует себя так спокойно на кухне! — Паста и салат — это ещё не сложно. Бывают такие рецепты, что полдня нужно провозиться, — вещает Ино, когда приходит время есть, и расставляет плоские белые тарелки. — А ты такие умеешь готовить? — с некоторой задержкой интересуется Сакура, не представляя, зачем так долго возиться с едой. — Нет, — смеётся она и сдувает с носа солнечную прядь. — Я предпочитаю тратить время на что-нибудь более полезное. Или хотя бы приятное. Готовить, конечно, приятно, но иногда так нудно! — делится переживанием так, будто это огромная проблема, Ино. — Тот же помидор иногда нужно резать совершенно разными способами! — Это ужасно, — не на шутку тревожится только-только воодушевлённая успехами Сакура.       Ино сначала кладёт на стол вилки, а уже потом смотрит на Сакуру. Она поднимает брови. Неужели тут снова что-то по-человечески сложное? — Всему нужно учиться с нуля, — вздыхает она и отворачивается к плите. — Никто не приходит… ну, а у людей не рождаются с навыками. Новорождённые люди в будущем должны научиться самостоятельно есть, говорить, ходить… Мы появляемся с набором базовых умений. У людей он тоже есть, без этого они попросту не выжили. Без дыхания или рефлекса сглатывать… Ну ладно, это я далеко зашла, — тут же оборвала себя Ино и со смешком добавила: — Меня каждый раз тянет прочитать лекцию. — Мне нравится это, — пожимает плечами Сакура, садясь за стол, и спрашивает: — А как люди живут до того, как научатся есть или говорить? — Люди рождаются маленькими, — Ино показывает ладонями размер микроволновки. — До этого их девять месяцев вынашивают мамы. После они же учат их есть, ходить и говорить. — Вынашивает… — осторожно наводит на мысль Сакура.       Ино смотрит с усмешкой и обещает: — Сначала поешь, а потом посмотрим. Просвещаться вообще лучше сытой.       Рассматривать зиготу, стадии формирования плода, потом то, как это было внутри, а как снаружи, интересно. Сакура после посмотренного документального фильма остаётся в смешанных впечатлениях. — То есть, люди растут в людях. А зарождаются после… — После секса, — Ино утвердительно кивает с экспертным видом. — Есть альтернативные способы забеременеть, но без сперматозоидов всё равно не обойтись.       Сакуре хочется передёрнуть плечами. Она покрепче укутывается в одеяло. Всё-таки смотреть такие фильмы действительно лучше в кровати.       Дело идёт под вечер. Солнечный свет рыжеет. Ино не прячет комнату от него за жалюзи (они у неё и в комнате) — она открывает окно, даёт просочиться внутрь предвестнику заката — тёплому отблеску синего неба. Вид на него успокаивает и придаёт стойкости. — Люди растут так медленно… Маленькие — несовершеннолетние. Но после совершеннолетия они сразу становятся большими? — нащупывает мучащий её вопрос Сакура. — Физиологически люди прекращают расти то ли после двадцати трёх, то ли после двадцати пяти…. — ненадолго задумывается Ино и сразу же добавляет: — То есть, вверх. А для взрослости много критериев. Самостоятельность, например. Приготовить себе еду, заработать себе на жизнь, жить отдельно и одному… Взрослый человек умеет это. Кто-то учится этому до совершеннолетия, кто-то и после него не совсем самостоятельный. Но совершеннолетие — это когда человек несёт полную ответственность за себя перед законом.       Сакура вслушивается, кивая, и медленно начинает понимать. Вот что имеет в виду Мадара, называя её ребёнком, в масштабе. У неё в голове сплошная паника и ощущение, что самостоятельность — неподъёмный массив. Люди накапливают знания всю жизнь, а она должна накопить их… за самый короткий срок!       Как Ино с этим справлялась? Неужели ей хватает только времени, желания понять и внимательности? Как она не сбегает обратно, когда понимает: вокруг неё гигантский мир с огромным количеством негласных правил? Думая об этом, Сакура чувствует тёплую гордость за подругу. Но одновременно с этим в голове бьётся заполошное: а я смогу?!       Дело не в том, что о ней думает Мадара. Если она не может вернуться на небо, она… да! Она ведь может попробовать как-то устроиться здесь! Не обязательно с ним. Соулмейты существуют вдали друг от друга, в этом нет ничего страшного!       Но для такой самостоятельности ей нужны деньги, навыки и помощь. Больше всего, наверное, деньги. Без них в мире людей делать нечего. Но как их зарабатывать Сакура не понимает. И метод Шизуне, которым та, наверное, совсем не гордится, не подходит.       Но только при мысли о том, что она живет совершенно одна; в похожей квартирке читает книги по вечерам, а днём работает и узнаёт о мире людей всё больше, внутри приятно сжимается. Может, если Мадара избавится от неё, ему станет легче?       Сакура прикусывает губу и комкает в пальцах одеяло, вспоминая его фигуру, застывшую у подъезда, выражение лица, когда их взгляды встречаются в последний раз.       По коже бегут мурашки — короткой трелью натягивается зов. Чтобы так же внезапно пропасть. Он-то пропадает, но стремительно разгоревшееся волнение от такого напоминания никуда не исчезает. Может ли зов как-то гаситься? — Не думаю, что кто-то пытался это сделать, — Ино даже хмурится, явно вспоминая всё, что знает. — Моя подруга была безумно счастлива, когда мы виделись в последний раз. Шизуне тоже… Но я, если честно, сомневаюсь в существовании такого способа. Иначе ты бы точно его знала. Бабуля Чиё — живая энциклопедия. Уж для своей любимицы она бы точно что-нибудь придумала.       Сакура вздыхает и откидывается на спину, приятно приземляясь затылком на подушку. Светлый потолок безрадостно нависает над ней и не даёт никакой подсказки.       Бабуля Чиё и правда знает потрясающе много. Но рассказывает хорошо если тысячную часть. И если уж она признаёт, что выхода нет, значит, его и нет. Но ведь речь не о возвращении! — Я имела в виду не чувствовать зов тут, — Сакура обвела взглядом комнату. — На земле. Эта связь о себе напоминает! Я только забываю о ней и о нём, как что-то будто натягивается внутри.       Ино откладывает ноутбук на столик с поджатыми губами и тоже ложится рядом. Задумчиво смотрит вникуда, а потом всё-таки признаётся: — Впервые слышу. Можно спросить у Шизуне, но не думаю, что она может поделиться опытом. Значит, зов просыпается?       Сакура переворачивается со спины на бок, чтобы лучше её видеть, кладёт голову на ладони и согласно прикрывает глаза. Но практически сразу спокойствие слетает. Она холодеет, вспоминая, как Мадара после такого всплеска возвращается с раненным боком. — А что насчёт него? — Ино приподнимает бровь, выслушивая её. — Я не знаю, — Сакура мгновенно смущается. — Я не спрашивала. Мне кажется, он сказал бы мне, если бы что-то такое было… — Если бы зов появлялся каждый раз, когда ты, — Ино, задумавшись, делает длинную паузу, — попадала в опасность… Слушай! Когда ты спрыгнула с крыши — он же понял как-то, что ты уходишь, хотя спал! Да и люди находят друг друга по зову, если уже друг к другу прикасались! Может, в нашем случае зов просыпается ещё и во время опасности?       В груди сразу немеет. Сакура сжимает ладони в кулачки, проваливаясь в мысли. — Позвони ему, — вырывает её из оцепенения Ино, тормоша её за плечо. — Не думай, просто позвони!       Сакура тянется к брошенной пластине телефона бездумно и резко. Тревожное и грохочущее в висках ощущение подгоняет пальцы. Она не планирует, что сказать, не чувствует никакой стеснительности и волнуется только из-за того, что ей могут не ответить. Если Ино предполагает правильно, если... Тогда никто не ответит! В горле встаёт острый ком, пока идут гудки. Телефон в руке мелко трясётся.       Но вызов принимают сразу. — Да? — коротко, отрывисто, но вполне адекватно и спокойно спрашивает Мадара.       Что-то жуткое, натянувшее внутри зов, медленно растворяется в звуке его голоса. Сакура зажмуривается, выдыхая. Ей не описать всё спокойствие, прохладное, как вечерний ветер, и синее, как небо за окном, укутавшее тело мягким коконом. Это то, что спускается на неё за мгновение. — Сакура, всё в порядке? — в густом голосе звучит раздражение. — Да, — соглашается Сакура, не открывая глаз. — А у тебя? У тебя же ничего не случилось? — Ты для этого звонишь? — он усмехается даже без раздражения. — Ничего не случилось. — Хорошо, — кивает Сакура облегчённо. — Хорошо, — отзывается с интересом Мадара, явно ожидающий продолжения разговора.       Это не помогает найти что-нибудь, что можно сказать дальше. Сакура сводит брови на переносице, неловко закусывая губу, и смотрит на Ино. — Сакура, ты долго ещё болтать будешь? У нас тут ребята сейчас придут, — Ино принимает молчаливую просьбу о спасении и вклинивается в диалог громко и весело.       Сакура смотрит на подругу опешивше. Это когда? Это какие ещё парни?       Ино делает ей большие глаза и кивает на телефон. Артикулирует старательно: заканчивай. — Да-да, точно… — удивлённо соглашается Сакура, всё ещё рассматривая внезапную сообщницу, и слышит странный кашель на том конце связи. — Извини, мне пора. Пока! — и сбрасывает как можно быстрее. — Ино! — Ему полезно понервничать, — Ино повела светлой бровью и расслабленно растеклась по матрасу. — Какое облегчение, ничего не случилось. — Какое облегчение, — эхом подхватывает Сакура, обессиленно утыкаясь лбом в кулачок. — Только если он не врал, — задумчиво добавляет подруга, но когда ловит взгляд Сакуры, то мгновенно добавляет, приподнимая ладонь: — Кстати, ребята — это отличная идея!