Облачная рябь

      Ино вдруг оказывается вне её догадок. Зачем им какие-то парни? Но подруга отмахивается тем, что с друзьями гораздо веселее. Тем более, что её друзья — хорошие люди. — Кстати! — смеётся Ино. — Я не имела в виду, что будут только парни! Мадаре не о чем волноваться, но пускай он об этом не подозревает!       Распутавшая смысл последней фразы Сакура удивлённо приподнимает брови и даже привстаёт, опираясь на локоть. — Чтобы он не думал, что твоя жизнь всегда будет ограничиваться только им, его братом и, совсем немного, мной, — Ино пожимает плечиком и скатывается с кровати, потягиваясь сладко-сладко. — Когда у тебя есть круг общения кроме соулмейта и его брата… — она задумывается над продолжением, всматриваясь в пол, и сообщает уверенней: — Тебе будет, кого попросить о помощи и с кем пообщаться. Мир перестанет вертеться вокруг одного человека.       Пол прохладный, и Сакура недолго прислушивается к ощущениям, спустив на него ноги. Пятна солнца, рассыпанные вокруг жёлтыми кляксами, постепенно рыжеют. Одно такое задевает босую левую ногу и красит кожу в мягкий закатный цвет. Тень плавно вздрагивает, когда Сакура поджимает пальцы.       Мир перестанет вертеться вокруг одного человека.       Задумавшись, она предполагает: — Мы будем проводить меньше времени вместе? — Да. У тебя будут и другие люди, с которыми можно поговорить или выйти на улицу, — последнее Ино сообщает с такой доброй усмешкой, что обидеться не получается. — Он мигом вспомнит, что ты тоже человек.       Лицо у Сакуры немного вытягивается. — То есть, ты не второе домашнее животное и не ребёнок. Такая же полноценная разумная белковая форма, как и он. Только отличающаяся ареалом обитания. Не надо делать такие глаза, мы доберёмся с тобой до географии и биологии. Всё, я звоню!       Наблюдать, как Ино звонит кому-то, целое удовольствие. Сакура уверена: она найдёт даже в самом тупиковом разговоре способ закончить его первой. Уверенный голос подруги, описывающий отличный вечер и «ту самую подругу», легко и спокойно плывёт в вечернем воздухе. Как ни удивительно, но паники Сакура не чувствует. Даже острая тревога, гонящая её дальше от людей, не кусает за пальцы. Она с удовольствием прислушивается к зыбкому, как туманно-мягкие облака, спокойствию. Идея провести время с друзьями Ино совсем её не пугает! — …да, и его тоже захвати, — с кем-то активно соглашается Ино, накручивая локон светлых волос на палец, и тут же хмурится: — Или сегодня, или ждём праздников! У меня завтра рабочий день.       После такой тирады невозможно не согласиться на все условия. Переливами от сливочной мягкости до кофейно-осадочной категоричности Ино обращается филигранно.       Она ещё пару раз кивает собеседнику, угукает и смотрит на Сакуру с мерцающей в прищуренных глазах хитринкой. — Сложно собраться после рабочего дня. Но если за дело берусь я… — Ино многозначительно и самодовольно улыбается. — Мои друзья тебе понравятся. — У меня не очень хорошо получается быть человеком, — признаётся ей в самом очевидном Сакура.       Ей очень хочется спросить: а я им понравлюсь? Но спрашивать такое у уверенной и яркой Ино ей кажется неловкой идеей. Может, потому что Ино вот такая, ей так хочется им понравиться? — Что с тобой? До этого ты отлично справлялась, — отмахивается Ино и садится рядом, прижимаясь боком к боку.       От неё до сих пор пахнет горьким кофе, а ещё мягкой нотой шампуня. Сакура пожимает плечами, сразу же получая мягкое объятие. Тёплая и невероятно внимательная Ино вздыхает над ухом, щекоча кожу. Закатное солнце гладит их ноги последними рыжими лучами. — Стараться быть человеком не имеет смысла, — Ино ерошит ей волосы на затылке. — Все люди разные! У них разные реакции на пролитый на них кофе, на случайные знакомства и на забытый дома кошелёк. Я понимаю, что ты имела в виду. Но тебе просто нужно освоиться! Не страшно, если по пути ты будешь ошибаться. Все делают ошибки. Абсолютно. Даже твой дорогой соулмейт. Поэтому… не волнуйся заранее. Мир не вращается вокруг отдельно взятого человека.       Часть про мир не совсем понятна. Но Ино не жалуется, только подпирает чётко очерченный подбородок кулачком и объясняет: — Для человека самое важное — он сам. Поэтому он замечает гораздо меньше твоих ошибок, чем ты думаешь. Если обобщить, то очень многие люди думают примерно так же, как и ты. То есть, «у меня не получается быть таким же, как они». А каким — весёлым, обаятельным, красивым — это другой вопрос, — Ино пожимает плечами и немного отстраняется, чтобы заглянуть Сакуре в лицо. — Если ты ошиблась, и это причинило кому-то боль или неудобства, то просто извинись. «Извините, я была неосторожна». «Прости, я случайно». Человек либо простит, либо нет, но это уже не твоя проблема. Когда я поняла это, мне стало легче.       Сакуре хочется слушать её столько, сколько позволит время. Ино находит понятные меткие слова, подтачивающие неуверенность. В ней уживается мягкость и неумолимая уверенность: сочетание, которое делает её невероятной. Откуда в ней столько и того, и другого? Как это вырастить в себе?       Ино будто чувствует это, потому что отстраняется ещё дальше и цепко впивается ей в плечи тонкими, но сильными пальцами. — Послушай меня, — уверенно начинает она. — Ты быстро всё понимаешь. Заранее пытаешься просчитать всё, что может произойти. Умеешь шутить. Ты красивая. И когда улыбаешься, и когда выглядишь, как испуганный оленёнок! Короткие волосы тебе идут не меньше, чем длинные. Ты смогла уйти и вернуться! Ты выглядишь хрупкой и нежной, но на самом деле ты очень сильная. Я уверена, Мадара совсем не против защищать тебя от всего. Но ты должна понять, что со всем этим багажом у тебя есть все шансы стать ещё сильнее. Когда ты станешь сильнее, — Ино аккуратно встряхивает её, неотрывно смотря в глаза, — тебе не нужна будет защита.       Горячие слова Ино дрожат в воздухе, словно оставаясь эхом, рассыпаются пылинками и укрепляют заразительной солнечной уверенностью. У Сакуры внутри мягко-мягко, ткнуть иглой — та небольно уйдёт на глубину.       Щёки наливаются румянцем, и Ино улыбается трогательно. Нечто похожее на этот внутренний свет Сакура видит в первый раз у Конан. Но тогда она ошибается — тогда всего лишь было солнечно. — Спасибо, — шепчет она, не отводя глаз, и тут же оказывается притянута ближе. — Мне очень жаль, что это тебе говорит не твой соулмейт, — выразительно замечает Ино и гладит её по голове, перебирая пряди.       Мадара, уверяющий, что у неё всё получится, с такой горячностью и уверенностью в ней, не представляется Сакуре реальным. Она не собирается быть нечестной: Мадара поддерживает её. Но его поддержка носит другую форму, пускай где-то и схожую. Когда-то, когда он ещё понимал, что ощущает, прикосновения — одна из любимых Сакурой её разновидностей. — А кто тебе сказал это? — спрашивает она с интересом. — Я сама, — с полуулыбкой, достойной фотографии, вздёргивает подбородок Ино. — Так… надо привести себя в порядок. Хотя бы расчесаться.       Сакура вдыхает, ощущая: на этом разговоры кончились. Опуская плечи ещё ниже, она выдыхает медленно и прислушивается к себе. Нельзя постоянно бояться, повторяет она про себя. Эхо горячих и решительных слов гулко тонет внутри.       Под ловкими и быстрыми пальцами Ино волосы Сакуры легко собираются в несколько аккуратных кос, заколотых парой тонких шпилек.       Отражение ей нравится. Собранные волосы делают черты лица чётче и как-то строже. — Видел бы тебя твой соулмейт, — усмехается Ино и поправляет что-то на затылке. — Сделаю себе тоже плетение.       Сакура наблюдает за тем, как Ино выплетает себе целую корону из светлых густых волос, и чувствует на языке горчинку. Ей до невыносимого больно вспоминать, что когда-то у неё были такие же. — Это очень красиво, — сглотнув, говорит она, когда Ино закрепляет результат последней шпилькой.       Та с улыбкой пожимает плечами. — Я научу тебя плести такие же, — обещает подруга. — Кстати… нам стоит вынести мусор и пропылесосить, пока они не пришли.       Уборка не кажется отвлекающим манёвром, хотя и убирать практически нечего. У Ино безумно уютно и всё стоит на своих местах. Даже на кухне. Но Ино с уверенностью учит Сакуру пользоваться небольшим красным пылесосом, а сама сортирует мусор.       За делом Сакура легко расслабляется и даже не паникует, когда слышит звонок в дверь. — Если ты улыбнёшься, то будешь выглядеть лучше, — советует Ино и подмигивает очаровательно. — Идём встречать!       Друзья Ино появляются сразу всем составом, заполоняют собой прихожую, оставляя обувь и верхнюю одежду на полочках и вешалках. — Та самая подруга! — приветствует её один из них широкой улыбкой. — Меня зовут Чоджи Акимичи, приятно познакомиться! — Шикамару Нара, — отделывается сухим и лёгким поклоном второй. — Рада познакомиться! Ханаби Хьюга, — протискивается между ними девушка и улыбается Сакуре приветливо и любопытно.       Их не так много, всего трое, но от их присутствия и нацеленных на неё взглядов становится очень и очень не по себе. К такому пристальному, даже если доброжелательному вниманию Сакура оказывается непривычной. — Сакура. Очень приятно, — чувствуя молчаливую поддержку Ино, ответно представляется она. Удаётся даже улыбнуться. — Если вы уже ужинали, я обижусь, — Чоджи Акимичи демонстрирует два бумажных пухлых пакета и первым протискивается из внезапно ставшей тесной прихожей на кухню.       Он очень круглый — умудряется задеть Ино животом. Сакура замечает, что он чуть выше неё самой. Рыжеватые волосы, лежащие небрежно и растрёпано, добавляют ему роста. От него во все стороны распространяется суетливость и оживление. — Цвет подобран просто идеально, — восхищается Ханаби Хьюга, подходя ближе к Сакуре, и складывает руки за спиной. — Такой нежный. Что за краска?       Кому-кому, а ей точно не стоит красить волосы, считает Сакура. У Ханаби густые и длинные распущенные волосы цвета горького шоколада. От того, как на них переливается свет, не хочется отрываться. Это завораживает, и она даже на секунду задумывается: а отсюда ли Ханаби?       Это совсем не отменяет её вопрос, на который ответить нечего. Но Ино вмешивается легко и непринуждённо, спасая очень вовремя. — Не говори ей. Она же себе волосы испортит.       Ханаби резко щурит круглые серые глаза, и Сакуре отчего-то становится не по себе. Всего на секунду она ощущает какое-то неправильное узнавание: смутно знакомые черты лица и голос… Но это быстро вылетает из головы, потому что память не откликается чётким образом. — Может, вы дадите мне пройти? — не раздражённо, но с претензией сигнализирует им Шикамару, зажатый между секцией для обуви и одежды и дверью.       Сакура только сейчас обращает на него внимание. Шикамару кажется ей в любой момент готовым слиться с какой-нибудь поверхностью. Такой у него незапоминающийся и спокойный вид. Когда он просачивается между Ханаби и Ино на кухню вслед за Чоджи, Сакура с удивлением замечает, что Шикамару носит короткий и достаточно растрёпанный хвостик, что он гораздо выше Ино и что от него пахнет сигаретами. — Ты наступил мне на ногу! — возмущается ему вслед Ханаби и встряхивает головой так, что волосы подпрыгивают и рассыпаются на пряди. — Извини, — флегматично и совсем не сожалеюще отмахивается с кухни Шикамару. — Ты зачем его вообще позвала? — Ханаби выгибает бровь, смотря на Ино. — Он вечно портит всё своей хмурой физиономией.       Ино приобнимает Сакуру за плечи, опираясь, и сообщает шёпотом: — Ты знала, что он придёт, но всё равно пришла.       Ханаби заливается так ярко, будто под белой тонкой кожей вспыхивает красный свет, и гордо без слов шагает на кухню. — Шикамару ей очень нравится, — ещё тише, на ухо, сообщает Ино и хихикает. — Они кружат вокруг друг друга уже где-то… года полтора!       Значит, они не соулмейты. Но они же люди. Их не тревожит зов в полной мере. Почему тогда они молчат? Сакура их не понимает. — Они боятся быть уязвимыми. Кто первым признался, тот проиграл, — пожимает плечом Ино. — Это нормально: бояться, что твои чувства невзаимны. Идём, нас там уже ждут. Чоджи наверняка принёс кучу домашних закусок, м-м-м…       Неловкости на кухне нет. Сакура к своему дикому и пьянящему восторгу вливается легко. Она улыбается активному и добродушному Чоджи, осторожно спрашивает у Шикамару, как он собирает такие короткие волосы в хвост, а Ханаби сама подсаживается к ней поближе и рассказывает, как они познакомились с Ино. — Я поняла, что мы должны быть подругами, когда она выбросила только что купленный фитнес-батончик, едва попробовав его, и перешла дорогу, чтобы купить тайяки в палатке, — Ханаби смеётся, чуть наклоняя голову так, чтобы волосы мягко прикрыли левую сторону лица.       Ино, пережёвывающая небольшие и хрустящие кругляшки, пахнущие пряно, чуть не давится от возмущения. Чоджи посмеивается, осторожно хлопает её между лопаток.       Шикамару, пристроившийся около подоконника, закатывает глаза, лезет в карман. — Я закурю, — предупреждает он и вытягивает из кармана тёмно-синюю пачку.       Ханаби брезгливо отодвигается вместе со стулом подальше от окна. — Ты не мог покурить в другом месте? — интересуется она, рассматривая свои ногти придирчиво. — Нет, — кратко отвечает Шикамару и со звоном щёлкает странной металлической зажигалкой.       Ино переглядывается с Сакурой с таким видом, будто вот-вот хлопнет в ладоши и скажет: ну я же говорила. Восторг не совсем понятен, но, видимо, это всеобщее развлечение. Потому что Чоджи, шустро заедая чай теми-самыми тайяки, наблюдает так же цепко, как и Ино. — Мы всегда такие, — отвечает на невысказанный вопрос Шикамару и чуть поворачивает голову, внимательно рассматривая Сакуру неожиданно живыми и пронзительно-чёрными глазами. — Я ничего не говорила, — она удивлённо приподнимает брови. — Я умный, — Шикамару выпускает струю белого дыма в открытое окно, отворачиваясь. — Это первый вопрос, который задаёт нам малознакомый человек, — с невыразимой ехидцей добавляет Ханаби, вздёргивая нос. — Итак. Сакура. Как вы познакомились?       Вопрос сбивает с неё всё очарование шумного вечера. На секунду хочется в панике обернуться на Ино. Желание удаётся перебороть с трудом. Даже если подруга и говорила, что люди зачастую следят за собой… сейчас определённо все следят за ней! — Тогда был дождь, а я… потерялась, — Сакура нервно сглатывает и чувствует, что не может сдержать улыбку. — У меня не было с собой телефона… Но рядом был цветочный магазин, и я спряталась под навесом. Ино предложила мне переждать внутри. — О-о-о… — тянет Чоджи, и на его добром и большом лице расплывается улыбка. — Я тоже познакомился с Ино в цветочном… — Это было не настолько романтично, — пропускает небрежный смешок всё время молчавший Шикамару. — Это было вообще не романтично! Он просто снёс все мои великолепные розовые тюльпаны! — вспыхивает Ино так, будто это произошло только что. — Я просто неудачно повернулся, — возмущается в ответ Чоджи, медленно наливаясь краской. — И я заплатил! — Чоджи. Я была удивлена, что ты остался живым, — с несочувствующим хихиканьем влезает Ханаби, заправляя волосы за уши. — Я однажды разбила у неё горшок с какой-то травой… Она меня была готова носом в осколки ткнуть! — Это был чабрец! — Ино закатывает глаза. — Просто съешьте по кальмару и успокойтесь, — Чоджи приподнимает руки и добродушно улыбается Сакуре: — Любишь кальмаров?       Она, вспоминая, готовил ли Изуна такое, только пожимает плечами. Чоджи мгновенно вручает ей нечто на тонкой шпажке. Это похоже на полусложенный зонтик, но на вкус оказывается приятным. — Мы весь вечер будем есть? — Ханаби закидывает ногу на ногу и скрещивает руки на груди. — Давайте сходим в караоке! — Можно посидеть и выпить, — буднично предлагает Шикамару, скрещивая руки на груди. — Отличная идея, — мигом показывает большой палец Чоджи и расплывается в улыбке. — Кто позвал, тот и платит!       Шикамару закатывает глаза, но соглашается. Ханаби переглядывается с Ино. Почему-то это напрягает. — Я не пью, — не выдерживает молчаливого взгляда подруга и скрещивает руки на груди непримиримо. — Сакура тоже не пьёт, так что даже не думай.       Ханаби разочарованно пожимает плечами. Сакура подозревает, что к воде это «пить» совсем не относится…       Но спросить напрямую кажется не самой лучшей идеей.       Ей и так кажется, что Шикамару, спокойный и где-то даже равнодушный, присматривается к ней слишком часто. Она ловит на себе прямой прищур всего пару раз, но и этого хватает.       Ино говорит, что люди чаще следят за собой, чем за кем-то ещё. Но Ино, вероятно, просто забывает о Шикамару.       На улице становится гораздо холоднее, чем утром, вещает прогноз погоды. Сакура со вздохом тянется к свитеру. Он мягкий и тёплый, пускай и невероятно большой. Нейтрально-приятный запах кондиционера и ничего больше. Пахни свитер Мадарой — она не смогла бы его носить. Ей хватает зова, появляющегося и забирающего с собой спокойствие.       Ино смотрит на свитер нечитаемо, только поводит светлой бровью.       На улице царит сумрак. По сравнению с погодой утром действительно холодно. Ино заматывается в белый мягкий шарф гораздо тщательней, чем делала это в квартире.       Ханаби рядом недовольно переступает с ноги на ногу — она в короткой тёмно-зелёной юбке, пускай куртка почти полностью её и закрывает. — Холод-дно, — Чоджи умудряется поёжиться всем телом и прячет руки в карманы. У него мгновенно краснеют нос и щёки. — Давайте быстрее найдём какую-нибудь закусочную!       Из них пятерых только Шикамару холод, кажется, совсем не волнует. Он просто вертит в руках зажигалку и терпеливо ждёт. — Я знаю хорошую поблизости, — показывает большой палец Ино и задаёт направление.       Сакуре не по себе от того, что она выходит на улицу в тот же день, когда замечает за собой слежку. Но вскоре ей становится легко. Она в окружении людей, которых знает Ино, значит, с ними безопасно.       Тёмные сумерки рассеиваются загорающимся светом фонарей. На небольших улочках в глубине района, куда заводит их Ино, фонари менее яркие, чем около её дома. Сакура замечает это мельком и без удивления. Людей тут меньше. Может, подступающая холодная темнота с пробирающим ветром распугивает их?       В любом случае, с людьми или без, она чувствует себя уверенно, держа Ино под локоть.       Глубинка района вызывает мало любопытства: невысокие одноэтажные здания, узкая и идущая в гору улочка, рассеянный свет жёлтых фонарей. Закусочная — Ино называет её изакая — находится быстро. Она вклинивается между магазинчиком обуви и каким-то крохотным и уже закрытым одноэтажным зданием.       Внутри пахнет сигаретным дымом и чем-то острым, мясным и горьким одновременно. Принюхавшись, Сакура едва ли не чихает. Да и чихни — никто не услышит. В достаточно большом помещении многолюдно, шумно и очень тепло. Жёлтый приглушённый свет. Деревянные столы и стулья.       Пока они идут к дальнему небольшому столику, Сакура с удивлением замечает, что многие тут одеты очень… строго? — Большинство тут после работы, — нашёптывает ей на ухо Ино, когда они садятся.       С одной стороны Ханаби, с другой Ино. Чоджи и Шикамару устраиваются напротив. Шикамару тут же заказывает целую серию чего-то непонятного. Ханаби прижимает ладони друг к другу и воодушевлённо сообщает: — Это будет отличный вечер.       Всё, что заказывает Шикамару, оказывается съедобно. Сакура запивает водой кусочки курицы, которые тут подают на шпажках. В отличие от тех, кто пьет, она ест совсем немного.       Алкоголь, а именно его тут в основном пьют, влияет на людей так, как на котов валерьянка. Не сразу, но быстро. После трёх или четырёх небольших порций опасно пахнущей жидкости Ханаби перестаёт говорить чётко. Чоджи, тянущий жёлтый и пенный напиток из большого стакана, то и дело икает и становится только дружелюбнее. На кого не влияет выпитое, так на Шикамару. Он становится ещё задумчивее и ещё внимательнее. Изредка Сакура ловит на себе его ленивый, но цепкий взгляд.       Это заставляет её немного нервничать. Но слишком сосредоточиться на этом не получается.       Чоджи много шутит, следит, чтобы у всех было мясо. Шикамару курит сигарету за сигаретой, чем вызывает раздражение Ханаби, но рассказывает о том, как давно не мог отдохнуть после работы. Сама Ханаби, перемежая нормальную речь с колкостями в сторону своего начальства, жалуется на отсутствие второго мастера.       Ино со смешком сообщает, что у неё напарник вообще не предусмотрен, и разговор переходит в спор. — Сравнила ф-ф-лориста с конд-и-итером, — взмахивает руками Ханаби. От созданного порыва ветра у Шикамару с кончика сигареты слетает пепел. — Встань на моё место и попробуй, — предлагает Ино сердито и пододвигает к ней минералку. — А ты чем занимаешься? — спрашивает внезапно Шикамару.       Сакура вздрагивает, понимая, что вопрос предназначался ей. В тёплом помещении ей вдруг становится прохладно.       В голову приходит только: склоки и ощупывание, — как однажды заметила Ино. От этого хочется глупо захихикать. — Я учусь, — говорит правду Сакура, думая, что людям нормально на протяжении жизни чему-то учиться.       Шикамару выпускает клуб дыма, который поднимается к потолку лениво и неспешно. — И какое у тебя направление?       Под его внимательным и совсем не пропитанным алкоголем взглядом спина покрывается моросью пота. Сакура замирает, лихорадочно думая, что бы ответить… — География, — фыркает рядом Ино и перегибается через стол, чтобы шлёпнуть Шикамару по лбу. — Прекрати вести себя, как в допросной, и пей дальше!       Он не выглядит ошеломлённым, только недовольно щурит глаза, стряхивает пепел в пепельницу щелчком пальцев. — Сакура, — неожиданно твёрдо окликает её Ханаби и даже разворачивается к ней полубоком. — У т-тебя есть со-сол… соулмейт?       Вопрос немного странный, но ответить на него гораздо легче, чем на вопросы Шикамару. — Есть, — говорит Сакура, переглядываясь с Ино. — И к-как это? — Ханаби щурит серые глаза так, будто не может её разглядеть. — С-стоит ож-ожид-дания? — Это… очень сложно, — неуверенно отвечает она. — Я не ждала.       Ханаби расслабляется и даже кивает, будто что-то для себя решает. Наполнив чашечку снова, она вздёргивает её вверх, будто приветствует кого-то. — З-за этих п-ридурков, — нетвёрдо заявляет она и опрокидывает в себя жидкость. — Нен-навижу их!       Ино поглаживает её по плечу и сочувственно вздыхает.       Это будто всех охлаждает. Шикамару снова погружается в себя и достаёт новую сигарету. Только Чоджи неловко икает, нервно косясь по сторонам.       Сакура не знает, в чём дело, но спрашивать совсем не хочет. Ханаби не кажется ей сейчас здравомыслящей. Алкоголь влияет на неё не в лучшую сторону. Впрочем, для кого-то это не имеет значения. Шикамару всё равно поглядывает на неё из-под полуопущенных век, и это внезапно становится так заметно, что… что хочется рассмеяться. Эти чудные люди!       Они заканчивают совсем скоро. Первым звоночком становится Ханаби, опустившая голову на руки. Шикамару смотрит на её блестящую под жёлтым светом каштановую макушку практически не мигая. Чоджи возвращается из туалета и первым подаёт идею расходиться. — Я довезу её до дома, — Шикамару кивает на задремавшую Ханаби и встаёт первым.       Он достаёт кошелёк не дрожащими руками и спокойно расплачивается с хозяйкой, пока Ино с Сакурой помогают Ханаби встать и одеться. — Сильно её развезло, — Чоджи качает встрёпанной рыжеватой головой. — А надо было закусывать! — Тебя послушать… — бормочет Шикамару, подпаливая сигарету только со второго раза. — Ты уверен, что сможешь помочь Ханаби добраться? — прерывает его Ино с тревогой.       Шикамару убирает зажигалку в карман и перед ответом сначала глубоко затягивается, чтобы потом небрежно кивнуть. На улице холодает ещё больше. Сакура выдыхает белый дым и смотрит, как он растворяется на фоне сливово-синего мрачного неба. Что-то мелькает в воздухе, крохотное и колкое. Налетевший ветер швыряет это в волосы. — С-с-не-ег, — ласково шепчет Ханаби и вытягивает руки, подставляя обнажённые ладони под белые крупинки. — Мы пойдём, — сделав последнюю затяжку и выкинув недокуренную сигарету в урну, сообщает Шикамару и перекидывает руку Ханаби через своё плечо, чтобы было легче приобнять её за талию.       Чоджи посматривает на них не очень уверенно и снова икает. Снег и ветер путаются у него в торчащих волосах и забиваются под воротник куртки. Он передёргивает плечами и оборачивается на Ино. — Нам недалеко, мы дойдём сами, не волнуйся, — улыбается ему Ино и заговорщицки поводит бровями: — Привет Аяме.       Чоджи краснеет багрово и тут же прощается. Сакура смотрит ему вслед недолго. Сама поднимает руки к небу, чувствуя, как покалывает ладони первым снегом. Он тает прямо на коже, как только с ней соприкасается. Это так красиво. Небо сыплет на неё надежду в самый насыщенный событиями за последнее время день.       Так не хочется прерываться любованием и отвечать на раздавшуюся во влажном и холодном воздухе телефонную трель...