Облачная рябь

      Сакура чувствует нервозность от одного воспоминания о том, как Ино одалживает ей свою серебристую куртку. Потому что её куртка, в отличии от куртки Мадары, совсем не высыхает, как, к слову, и свитер соулмейта. Ино говорит, что Сакура любит мужской оверсайз, но сложно сказать, верит ли ей Тобирама. Хотя то, что на ней с прошлого дня надет мешковатый и большой свитер, может, его немного и убеждает.       Во всяком случае, они уходят до того, как Тобирама набирается сложенных одно к одному подозрений для новой вспышки. Сакура честно признаёт: это благодаря Мадаре. Он ведёт себя непринуждённо и так, будто нет ничего естественней его присутствия в квартире Ино.       Они добираются домой сначала на автобусе, а потом на метро. Сакура дышит глубоко и медленно, когда проходит сквозь те улочки, казавшиеся нескончаемым лабиринтом вчера. Мадара держит её ладонь в своей весь путь.       В голове шумно от мыслей. Их много. Не помогает уютное утро: наливающееся нежно-голубым небо, солнце, мелькающее между грузных и похожих на смятую вату облаков, едва заметный ветерок. Она даже не нервничает, когда заходит в автобус и в метро. Всё, что от неё требуется там, это держаться за согнутый локоть Мадары, и она справляется с этим легко.       Но всё-таки свежий воздух в знакомом районе придаёт ей сил. Под ногами уже нет снега, только серые жидкие разводы слякоти. Сакура чуть не ступает в один такой, но Мадара легко притягивает её к себе и помогает обойти опасный участок.       Прижавшаяся к нему боком на секунду она старается не думать о том, как по позвоночнику прокладывают путь к затылку мурашки.       Они не разговаривают. Ни когда идут в людском потоке, ни когда Мадара впускает её в прихожую первой и терпеливо ждёт, пока она разуется… Сакура с осторожностью вешает куртку Ино на вешалку и оборачивается на него. Он неспешно расшнуровывает шнурки кроссовок, присев на корточки.       В небольшой прихожей они почти соприкасаются — если Мадара шевельнется, то коснётся лбом её бедра. Сакура, заметив это, отходит на полушаг назад. Но соулмейт, словно заметив её движение, выпрямляется аккуратно. Ничего не происходит, кроме встретившего их с чашкой чая на кухне Изуны. Он осматривает Сакуру с определённой долей недовольства на лице. Почти сразу его взгляд переходит на Мадару. — Ты ей уже всё рассказал? — интересуется Изуна, садится за стол и опускает перед собой кружку.       Пахнет чаем и чем-то сладким. Она замёрзла, понимает Сакура, потому что ладони от внезапного тепла начинают гореть. — Ты против? — соулмейт достаёт из навесного шкафчика ещё две чашки и поворачивается к Изуне лицом.       Наблюдающая за ними из дверного проёма Сакура морщит лоб.       Когда Мадара звонит ей и гремит так, что трещит динамик, она не распознаёт намёка на то, что он собирается ей что-то рассказывать. Рассказывает ли он ей потому, что она ставит условие, или потому, что просто спрашивает?       Он, не замечая её гримасы, разливает им обоим чай и протягивает кружку. Подошедшая поближе Сакура берётся за горячий бок и чуть не роняет её. Ловко придержавший кружку поверх её рук Мадара смотрит устало. Всего одно мгновение контакта переворачивает всё внутри. Она опускает ресницы, пряча взгляд, и делает первый глоток. Тёплая жидкость согревает горло. — Я удивлён, что без потерь, — Изуна рисует полукруги чашкой по столу, поворачивая её за ручку.       Мадара небрежно поводит плечом, растирая шею ладонью, и облокачивается о столешницу поясницей, мягко прогнувшись назад. Сакура получает предупреждающий взгляд исподлобья. Кажется, это знак молчать про случившееся в переулке… Она и не собирается заговаривать про это. Об этом вообще хочется забыть. — У меня сегодня тренировка, — выводит разговор в другую линию Мадара.       Около него вьётся Роши, оплетая ноги хвостом, и обтирается мордой о штанину. Соулмейт смотрит на него раздражённо и мягко отпихивает пушистое животное. Роши гордо фыркает, разворачивается к Сакуре и громко мявкает. Она присаживается, чтобы погладить, и кот тычется ей в ладонь влажным носом.       Изуна наблюдает за ней с полупрозрачным умилением в чёрных глазах. Такое на его лице увидишь редко. — Но у меня сегодня тоже дела там, — он делает страшные глаза и кивает на окно, откидываясь на спинку стула. — Сакура, справишься, если оставить тебя одну?       Одну? Это проблема? — Да, — она не понимает, что не так, и растерянно ищет пояснения у Мадары взглядом. — Мы можем быть уверены, что ты не подожжёшь квартиру и не затопишь соседей? Не поранишься? Не уронишь на себя холодильник? — перечисляет Изуна, смотря на неё с улыбкой. — Да, — сердито говорит Сакура, вспоминая, что Ино научила её пользоваться газом. — Ты пообещала, — Изуна, кивнув, встаёт. — Тебе ко скольки? — К пяти, — Мадара невозмутимо отпивает. — А тебе? — К часу. Но я не знаю, во сколько вернусь, — Изуна морщится. — Иначе бы не спрашивал. Значит, Сакура, у тебя будет спокойный вечер, — он даже улыбается.       У неё будет время разобраться с учебниками. Отлично. Сакура понимает, что предвкушает целый вечер без нервного напряжения. Но Роши прикусывает ей пальцы, и мысли соскакивают. Она смотрит на кота оскорблённо. — Соскучился, — со смешком заявляет Изуна и встаёт, чтобы опуститься рядом с мгновенно напрягшейся Сакурой.       Он треплет кота по загривку, а тот запрокидывает голову, ловя розовой и клыкастой пастью руку. Она за этими играми наблюдает с содроганием. Но Изуна не боится, что его укусят, и ловко дразнит. Роши, разойдясь, прыгает ему на руку и вцепляется зубами в локоть. Рассмеявшись, Изуна отдирает его за шкирку и забрасывает на плечо. — Я пока поработаю, а вы… Не надо вспоминать старые времена и пытаться друг друга поубивать, — просит он саркастично, поворачивая голову к Мадаре, а потом одаряя взглядом и Сакуру.       Мадара провожает его немигающим жутким взглядом. Пока его настроение не перекинулось и на неё, Сакура думает, что время сбежать. Но некстати вспоминается, что он пообещал ей научить защищаться. Ей не кажется хорошей идеей говорить об этом сейчас, но… — Ты пообещал научить меня, — вдохнув поглубже, начинает Сакура и встаёт.       Ладони в кошачьей шерсти, она отряхивает их, пока ждёт ответ. Мадара молчит. Он молчит и когда она поднимает на него взгляд — делать вид, что занята, не имеет смысла. У соулмейта на лице ни эмоции. Он смотрит на неё в упор, держа в одной ладони чашку, а другой опираясь о край стола. Смотрит оценивающе. Так, будто прикидывает: сможет ли она приложить соперника о стену? Неуютно, когда вот так разбирают на части взглядом. Сакура обнимает себя за плечи, ёжась. Мадара моргает. — Всё ещё хочешь? — Да, — кивает Сакура. — И с чего бы хотела начать? — он внимательно следит за её лицом. — Как вырваться, — ненадолго задумавшись, отвечает она.       Брови соулмейта вздрагивают. — У тебя неплохо получается, — говорит он с усмешкой. — Вчера, например.       Сакура понимает, что он имеет в виду. Но когда внутри стучит только один берущий верх над всем инстинкт, она не задумывается о том, держат ли её или нет. Это получается случайно. — Чаще всего не получается, — она неловко улыбается, вспоминая каждый раз, когда его пальцы смыкаются на её теле металлическим обручем.       Обрушившийся на неё взгляд Сакура пережидает, делая вид, что рассматривает собственные ноги. Она запоздало догадывается, что Мадара может понять, что она имеет в виду. Очевидно, он понимает. Чтобы не продолжать молчать, Сакура показывает ему хватку на запястье, которую он часто применяет, когда хочет её удержать рядом.       Мадара рассматривает её руки с нечитаемым выражением лица и кивает в ответ. Чашка становится на столешницу с глухим стуком. Он плавно выпрямляется и подходит ближе.       Его ладонь аккуратно берёт в тиски запястье Сакуры. — Есть идеи, как освободиться? — интересуется он, рассматривая её лицо с расстояния меньше шага.       Пальцы держатся небрежно, почти не давят. Но стоит Сакуре потянуть ладонь на себя, как они ощутимо сжимаются. Ещё не больно, но уже некомфортно. То, как её запястье выглядит в его ладони, начинает напрягать. Она впервые жалеет, что у неё такое… тонкое телосложение. Будь её рука шире, может, стало бы проще?       Мадара держит аккуратно, но стоит очень близко. Смотрит на неё сверху-вниз безжалостно. Чёрная бровь надламывается. Веяние нетерпения, сухого и горячего, обдувает щёки Сакуры. Она поджимает губы и пытается вывернуть ладонь. Но пальцы только сильнее сжимаются. Что-то тревожное поднимается с холодного и тёмного дна. Мадара возвышается над ней на целую голову, если не больше. Его высокая и достаточно объёмная фигура отбрасывает на неё опасную тень.       Чёрные глаза сужаются. Соулмейт даже не моргает. Он не насмехается над ней и не пытается уколоть. Он нависает над ней человеком, который гораздо сильнее и из руки которого она даже не может забрать ладонь. Сакура понимает, что не может двинуться. Горло запаивает клейким и тошнотворно-тёплым комом. Ей хочется вдохнуть, но чужая тень будто ложится на грудь тяжёлым прессом. Спина становится влажной.       Свободная рука дрожит, на лбу выступает пот. Сакура чувствует, что вот-вот не сможет держаться на ногах и осядет на пол, как… как напуганный ребёнок.       Сцеженный сквозь полуприкрытые губы выдох решает всё. Мадара разжимает пальцы и крутит её руку, взяв чуть повыше запястья. — Не имеет смысла, — без эмоций в голосе констатирует он и разжимает ладонь, позволяя руке Сакуры обвиснуть.       Она прижимает ладонь к животу с ощущением, что дышать стало легче. Но потом до неё доходит смысл его слов. Сакура вспыхивает и поднимает подбородок. — Но ты обещал, — напоминает ему она, смотря на соулмейта с холодным камнем в солнечном сплетении. — Ты сказал, что научишь меня! — Я помню, — с нажимом отвечает Мадара, сверкнув глазами, и она машинально делает полшага назад. — Но я не научу тебя, пока ты впадаешь в истерику от прикосновений.       Крупная дрожь прошивает её насквозь. Сакура замирает с прикушенной губой. Рука, только что побывавшая зажатой в его пальцах, трясётся так, что это нельзя скрыть.       Он, конечно, всё замечает. Глупо надеяться, что соулмейт пропустит мимо глаз то, что она старается держаться подальше. Сакура понимает, что он в некотором роде поддерживает это. Прошлой ночью он обнимает её в переулке только после того, как она тянется поправить ему куртку, ошибочно принимая это за желание спрятаться у него в руках. И в квартире Ино он старается быть с ней осторожным. Вспоминается его ответ, когда она спрашивает, где он будет спать. — Ты говорил мне тебя не провоцировать. Я не провоцирую, — желание научиться защищаться перевешивает желание спрятаться, и Сакура прячет обе ладони за спину. — У меня плохо получается? — Так себе, — невозмутимо отвечает Мадара. — Врёшь ещё хуже. — Я не понимаю, — она пожимает плечами и смотрит ему в лицо со всей смелостью, на которую у нее есть силы.       Соулмейт рассматривает её с полупрозрачной усмешкой на губах. — Ты понимаешь, — качает он головой.       Шаг происходит плавно и совсем не грозно, но Сакура сцепляет руки, спрятанные за спиной, в замок. Мадара кладёт ладони ей на плечи и оказывается вообще вплотную, отчего хочется дышать поглубже. — Я знаю, что это моя вина, — говорит соулмейт, смотря ей в глаза с усталостью, а его челюсти на короткое мгновение сжимаются. — Мне жаль. Я мог бы научить тебя хотя бы основам. Но тебя трясёт, стоит мне взять тебя за руку. Что будет, если я прижму тебя к полу? Учебный процесс, Сакура, сотрудничество между учителем и учеником. Если ученик боится учителя, это будет мешать процессу.       Становится душно. Она моргает, пытаясь избавиться от ощущения, что Мадара видит её насквозь. У неё заполошно колотится сердце, так, будто вот-вот станет слышно всем в квартире. Он поймёт, что это за звук, и, наверное, усмехнётся, как умеет.       Но его ладони только гладят ткань свитера на её плечах. Соулмейт отпускает её и делает шаг назад, даже убирает руки в карманы плавным демонстративным жестом. Дышать становится немного легче. — Я не знаю, когда это пройдёт, — говорит она честно и растирает плечи под его немигающим взглядом. — Но я не хочу ждать! Я хочу попробовать снова. Пожалуйста.       Ощущения ещё свежи. Легко восстановить их внутри даже без особых усилий. Сакура помнит это унижающее чувство беспомощности. Но она заставляет себя вытянуть руку, направив её в сторону Мадары, и приподнять бровь. Рука ей кажется до отвращения маленькой и дрожащей.       Соулмейт рассматривает её оценивающе, поводит челюстью, но вытаскивает правую ладонь из кармана. Пальцы сворачиваются вокруг её запястья так же, как и совсем недавно. В голове наступает оглушающая и парализующая пустота. Сакура вдыхает отрывисто, пытаясь привнести в себя хоть немного спокойствия.       Он не собирается делать ей больно. Вдох.       Просто обучение. Выдох.       Это поможет ей в следующий раз, если кто-то попытается схватить её. Вдох.       Даже если это будет соулмейт. Выдох.       Нельзя постоянно бояться.       Маленькая цепочка рассуждений, сопровождаемая медленным дыханием, немного приводит её в чувство. Запястье горит. Сакура всматривается в пальцы Мадары уже с исследовательским интересом. Грубая кожа и прожилки вен, крупные пальцы и широкая ладонь. Слишком большая рука, чтобы из неё можно было вырваться силой. — Что нужно сделать, чтобы вырваться? — дыша глубоко и стараясь не думать, как могут сжаться эти пальцы, шепчет она.       Простоявший всё время, в которое она пытается справиться с собой, со скептичным лицом Мадара смотрит с неожиданным одобрением. Он описывает механизм движения и принцип, по которому можно вывернуть ладонь.       Протягивает ей запястье сам и предлагает взять покрепче, чтобы он мог показать на практике. Когда она осторожно пытается сомкнуть на нём пальцы, медленно и осторожно выводит руку из захвата. Сакура кивает, показывая, что поняла. — Приложи силу и контролируй запястье, — дополнительно советует он.       Она кивает ещё раз. Едва проворачивая запястье, давит в сторону его большого пальца изо всех сил. И — ого! — ладонь Мадары, сжатая в кольцо, распаивается.       Сакура демонстрирует ему освобождённую руку с такой затопившей её гордостью, что в глазах соулмейта искрят смешинки. — Не бесполезно! — вскидывает она подбородок. — Видишь, я могу.       Он делает несколько хлопков ладонью об ладонь с ироничным выражением лица. Не смотря на это, Сакура всё ещё чувствует себя так, будто только что в буквальном смысле свернула гору. — Тебе это нравится, — с ноткой удивления в голосе замечает Мадара.       Сакура пожимает плечом. Она хочет никого не бояться. Если сможет справиться с кем угодно, значит, ей и не придётся. В том, что у неё получится, нет четкой уверенности, но зато есть желание. — Давай продолжим, — просит она.       Мадара кивает. Его рука плавно, но быстро опускается ей на плечо. Сакура дергается инстинктивно, но хватка не расслабляется. Соулмейт описывает ей то, как можно освободиться из этой позиции. Он показывает на своём примере, чуть наклоняясь к ней и кладя её ладонь к себе на плечо. Сакура чувствует красоту в том, как легко он убирает её сжавшуюся достаточно крепко руку. — Тебе стоит действовать уверенно. Ты должна знать, что сделаешь. Никаких лишних трепыханий, — и его ладонь сжимает её плечо чуть сильнее, чем в начале.       Ей сложно находиться так близко и одновременно быть уязвимой. В глазах Мадары нет убийственного блеска. Он прикасается так, что Сакура не может освободиться, а потом показывает, как это лучше сделать. Он не переходит границы, и это позволяет чувствовать себя достаточно спокойно. Сакура чувствует успех, когда выворачивается из-под его руки.       Они повторяют их не один раз, прежде чем Мадара не называет исполнение неплохим. Но когда Сакура хочет продолжить, соулмейт отказывает. — Во-первых, ты не научишься этому за один день. Во-вторых, я всё ещё не уверен, что стоит тебе сейчас показывать. Я никогда никого не учил. Мой темп тебе не подойдёт. Ты слабая. У тебя плохо развиты мышцы и нет привычки к нагрузкам. Неплохая выносливость, судя по тому, как ты бегаешь. Этого мало. Я могу научить тебя пока только основам. Вдобавок, занятия в квартире достаточно травмоопасны.       На его лбу пролегает морщина, когда он объясняет это, а ладони коротко и чётко двигаются, описывая её фигуру короткими жестами.       Сакура, только настроившаяся на что-то более серьёзное, чем захваты, поджимает губы. «Слабая» не звучит оскорблением, но от того, что он прав, всё же становится обидно. — Я бы отвёл тебя в додзё, где учился сам. Но у меня нет времени на это. Изуна тоже постоянно занят. Отпускать тебя одну я не могу, — Мадара смотрит на неё без высокомерия и не сверху-вниз, а так, будто находится с ней на одном уровне. — Давай ограничимся простым, чтобы позже перейти к сложному.       Он вопросительно поднимает бровь. Это на него не похоже. Сакура задумчиво кивает. В любом случае, это не отказ. Соулмейт не отмахивается от неё потому, что не хочет. — Ты сказал, что я слабая. Что я могу с этим сделать? — интересуется она, рассматривая собственные худые руки с ещё большим разочарованием, чем перед уроком. — Физическая нагрузка, — без промедления отвечает Мадара. — Есть разные виды. Тебе нужно определиться с целью, чтобы выбрать. Возможно, ты захочешь попробовать зарядку с утра? Для начала. — Хорошо, — соглашается она. — Ты покажешь мне? — Не сейчас, — по губам Мадары скользит неуловимая усмешка.       Его ладонь коротким и сухим жестом приглаживает ей волосы, небрежно отводя прядки со щеки. Она приподнимает уголки губ вместо того, чтобы вздрогнуть. Прикосновение не несёт угрозы, и Сакура старается напомнить себе это до того, как тело дёрнется назад.       И всё же Мадара делает ей небольшую уступку и соглашается на отработку выученного. В этот раз захваты происходят уже не так осторожно. Он не использует всю силу, но выворачиваться становится сложнее. В один момент Сакура неудобно дёргает запястьем, и оно начинает на каждое движение с силой отзываться болью. Но она умалчивает об этом, чтобы не прекращать. — Не так страшно, — когда Мадара удостоверяется в том, что она освобождается в четырех случаях из пяти, сообщает она. — Впечатлён, — соулмейт усмехается. — Нужно кое-что прояснить.       Сакура удивлённо приподнимает брови. — Уметь выкрутить человеку руку — это хорошо. Уметь освободиться тоже. Но. Перед применением силы тебе нужно подумать: это допустимо? Если тебя пытаются удержать или угрожают физически — да. В другом случае использовать силу не стоит. Есть кое-что, что стоит учесть. Соперник может оказаться сильнее или мстительнее. В первом случае твой удар или захват обернётся против тебя. Во втором на тебя подадут в суд или попытаются подкараулить с друзьями, — он говорит абсолютно серьёзно.       Это так странно. Потому что его совершенно не касается. То, что он делает с людьми, далеко от допустимости. И она не забывает это упомянуть. — То, что я делаю, против правил, — отрезает соулмейт, смотря на неё вспыхнувшим взглядом. — Боевые искусства не должны так использоваться. — Тогда почему ты их так используешь? — с внутренним замиранием спрашивает она. — Зачем ты бьёшь людей, если это против правил? Деньги настолько важны?       Мадара смотрит на неё полуприщуром. Ему не хочется говорить на эту тему, понимает она и отступает. Если сейчас продолжить спрашивать, кто знает, вдруг он снова взорвётся?       Сакура подходит к плите, чтобы поставить чайник. У неё странно мёрзнут ноги и хочется согреться. — Когда я начинал, это казалось лёгким заработком, — пальцы Мадары забирают у неё зажигалку и сами поджигают голубой огонь.       Сакура едва не вздрагивает — так тихо он подходит. Она оборачивается медленно, приподнимает голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и закусывает губу. Соулмейт выглядит так, будто снова разглядывает что-то в пустоте сквозь неё. Взгляд фокусируется на её лице. — Деньги были очень нужны. Я был уверен, что это временное решение. Сначала желание заработать, потом азарт и деньги. Я нравился зрителям, — губы Мадары иронично вздрагивают. — Не было рамок. Но… — он рассматривает Сакуру серьёзно, — со временем оказалось, что выйти сложнее, чем войти.       От этого откровения ей становится не по себе. Она вспоминает, как соулмейт появляется избитым, с порезанным боком, как рассматривает зажатый в руке нож… Впервые Сакуре приходит в голову, что Мадаре, возможно, и не настолько нравится то, чем он занимается.       Соулмейт отходит к окну и выуживает из штанов пачку сигарет. Ей виден его полупрофиль, сейчас кажущийся острым и жёстким. Она подходит ближе мелкими шагами и замирает рядом. Окно открывается вверх, впуская внутрь холод. — Иди поближе к плите, — советует Мадара, поворачивая к ней голову. — Если бы ты мог прекратить, ты бы прекратил? — Сакура игнорирует совет и кладёт ладони на прохладную поверхность подоконника. — Тебя это очень волнует, — нейтрально замечает он и выбивает сигарету из пачки. — Разве это не опасно для тебя? Ты приходишь с раной или с синяками. Это же больно, — она приподнимает голову, чтобы смотреть ему в лицо. — Это терпимо, — равнодушно поводит плечом Мадара и вдруг поворачивается к ней вполоборота с расходящейся по губам усмешкой. — Твой соулмейт не святоша, вот что тебя расстраивает? — Мне страшно, что ты однажды можешь не вернуться, — тихо признаётся ему Сакура и указывает ладонью на его шею. — Вдруг кто-то ударит тебя так же? — Во время боя не используют оружие. Только тело. В прошлый раз меня зацепили после боя. Противник оказался мстительным, — с сухой усмешкой опровергает Мадара. — Такое случается. Мне нанесли такой удар, — его рука скользит по шее, — только потому, что я недооценил девчонку. С противниками и до, и после боя я осмотрителен. Ты не должна волноваться за меня.       Он поджигает сигарету, прикрыв пляшущий на сквозняке жёлтый язык огня ладонью. По комнате распространяется запах жжёного табака. Сакура смотрит, как сквозь неплотно сжатые губы соулмейта вырываются белые клубы. Мысли далеко от действительности.       Те шрамы, которыми он изрисован… Сколько мстительных противников ему попадалось? Почему он оказывался ранен, если был одним из лучших?       Мадара ловит её взгляд и вопросительно поднимает брови. — Твои шрамы. Они тоже из-за того, что ты кого-то недооцениваешь? Или это мстительные противники? — спрашивает она. — Когда как, — неопределённо отвечает соулмейт. — Бывает так, что человек действует непредсказуемо. Такие противники, — он улыбается тонко и остро, — самые интересные.       И всё-таки это ему нравится. В этот момент он выглядит настолько жутко, что хочется отодвинуться. Именно такой Мадара отвешивает людям сокрушительные удары, растирая их об ограждение. Но соулмейт будто ощущает вспыхнувшее напряжение и делает затяжку, разгоняя тревогу Сакуры. — Но как понять, насколько противник сильный или мстительный? — чтобы сменить тему, спрашивает она. — По моему опыту, сильные противники ведут себя достаточно уверенно. Слабые более нервные или… — Мадара поводит в воздухе свободной от сигареты рукой, — шумные. Чересчур самоуверенные. Сложно объяснить. — Но ты самоуверенный, — замечает Сакура, прослеживая, как он подносит сигарету к губам.       Он только пожимает плечами, выдыхая дым в окно. Ладони начинают мёрзнуть ещё больше, но она не отходит. Ей всё же интересно. И соулмейт совсем не против ответить, не злится и смотрит искоса и холодно. — Это говорит только о том, — Мадара опускает на неё спокойный взгляд, — что люди разные. Чтобы оценивать противника, у тебя должен быть опыт.       Закипает чайник. Сакура с сожалением отходит от подоконника, попадая в зону тепла. Около плиты гораздо уютнее, чем около открытого окна, но ей всё равно хочется вернуться.       Она наливает себе чай и греет о кружку руки. Мадара тем временем закуривает уже вторую. Пахнет табаком, холодным зимним днём и чаем. Сакура рассматривает широкую спину, пытаясь представить старые шрамы сквозь серую ткань свободной майки. И как ему не холодно? Сакура достает для него вторую кружку.       Соулмейт с удивлением опускает взгляд, когда кружка со стуком опускается на подоконник, прямо около его бедра. — Об неё приятно греть руки, — поясняет она. — Ты стоишь на сквозняке. — Спасибо, — Мадара смотрит на кружку с кривой улыбкой.       Он обхватывает фильтр губами и втягивает сквозь него морозный воздух. Всё вокруг снова кутается в белый и вонючий туман. Сакура протягивает ладонь к тёмной пачке и осторожно берёт. Полупустая. — Почему ты делаешь это? — спрашивает она, рассматривая торчащие белые кругляшки фильтров. — Запах же неприятный.       Мадара забирает у неё сигареты одним взмахом ладони и убирает в карман. Выдыхает дым сквозь ноздри, становясь похожим на дракона. Чёрные угольные глаза следят сквозь белые клочья за Сакурой пристально. Вот-вот откроет рот и щёлкнет зубастой пастью у носа. Вместо этого он делает ещё одну затяжку, гораздо глубже прошлой, и выпускает дым сквозь полусжатые губы. — Привычка, — отвечает он спокойно и поворачивается к ней полубоком. — Сложно отказаться. — Тебе? — Сакура округляет глаза.       В её представлении между драками и курением труднее определённо первое. А тут просто… просто белый дым. Дурнопахнущий и липнущий к одежде и волосам. — Я человек, Сакура, — он хмыкает, окутанный совсем не небесным облаком. — Курение вызывает зависимость. Кто-то не может без сладкого, а я не могу без сигарет. К ним легко привыкнуть. Не пробуй, если кто-нибудь предложит. Алкоголя это тоже касается. — Алкоголь — это странная вещь, — замечает она, с тревогой вспоминая Ханаби, которую приходится держать, чтобы она шла. — Люди от него сходят с ума.       Мадара прищуривается непонятно и опасно. — Я уверен, что на тебя он подействует не слабее, — медленно говорит он и прикуривает ещё одну сигарету, не отрывая тёмного взгляда от Сакуры.       Она густо краснеет, представляя, как кто-нибудь заводит её в квартиру так же, как Шикамару ведёт Ханаби. Словно на контрасте Мадара мрачнеет и приобретает совсем драконий вид. Вот теперь действительно щёлкнет зубами, приходит в голову Сакуре. Что его так раздражает? А… — От него не всех тянет размножаться, — просто для справедливости сообщает Сакура.       Кашлянув дымом, Мадара разворачивается к ней полностью. Сигарета в его пальцах опасно сгибается. — Что? — переспрашивает он, склонив голову, таким тоном, от которого у Сакуры обмякают колени. — Я не пила. Друзья Ино предложили выпить, — непонимающе бормочет она, на всякий случай готовясь применить недавно полученные знания на практике, — выпили и… Ну, никто из них не… — она ставит кружку на подоконник.       Мадара приподнимает ладонь, останавливая её, а потом скользит этой же ладонью по лицу. Он смеётся низко, так, что вот-вот завибрирует пол, как телефон в кармане. Снова кашляет, только уже не дымом. Сигарета оказывается сломана пополам, и он растирает ещё тлеющий кончик о прозрачное дно пепельницы. — Хорошие у неё друзья? — спрашивает он с гаснущей улыбкой. — Да. Только немного странные, — признаётся Сакура и вспоминает Шикамару. — Один так смотрел на меня весь вечер… Бр-р-р-р. — Как? — приподнимает бровь необычно серьёзный в такой удобный момент для укалывания Мадара.       Его ладонь очень нехорошо похлопывает по подоконнику. Кружка, стоящая рядом, мелко дребезжит. Взгляд у соулмейта нехороший. Сакура думает, что если рассказать ему, то Шикамару лучше с ним не знакомиться… Брови Мадары уже в который раз за день сдвигаются, намекая на растущее напряжение.       Нервный смех пляшет и щекочет горло. Сакуре не кажется хорошей идеей рассмеяться, поэтому она отрицательно качает головой и зажимает рот ладонями, жмурясь. Кто знает, как Мадара отреагирует? — Что он сделал? — холодные даже сквозь свитер руки касаются её плеч, и она распахивает глаза.       Внутри Сакуры становится душно от одного только его вида: заледеневшего так, будто сквозняк пробирается ему под кожу. Зов вздрагивает короткой трелью, и руки сами собой опускаются. Лучше бы засмеялась… — Ничего, — отвечает она без дрожи в голосе. — Он спрашивал у меня, на кого я учусь, чем занимаюсь. Кажется, он в чём-то меня заподозрил.       Мадара закрывает чёрные страшные глаза и разжимает пальцы. Кажется, его очень задевает это. Сакура не может отойти от выражения его лица. — Ты не так понял? — спрашивает она неловко и пододвигает к нему свою чашку, более тёплую, чем та, которая до сих пор стоит нетронутой.       Соулмейт неопределённо пожимает плечом. Сакура собирается узнать об этом побольше, но хлопнувший дверью Изуна забирает внимание соулмейта одним только своим появлением. Но не похоже, что он приходит ругаться. Вид у него, во всяком случае, мирный. — Как хорошо, что вы оба тут, — Изуна с приподнятыми бровями рассматривает их обоих. — Я как раз собирался приготовить рыбу…       Мадара сталкивается с ним взглядом. Братья недолго смотрят друг на друга, но так, что в воздухе летают искры. Сакура наблюдает за ними с опасливым интересом. Ей интересно, кто кого подавит в этой молчаливой дуэли. Но сдаются они одновременно. — Почему всегда готовлю я? — Риторические вопросы?       Вплывший на кухню вслед за хозяином Роши важно мрявкает. Изуна закатывает глаза к потолку так художественно, что Сакура приоткрывает рот. Ей очень неловко, хотя она и не имеет ничего против помочь. Тем более… В голову приходят слова Ино. Ей бы в голову не пришло учиться готовить у Изуны. Но Ино далеко и не может помочь с этим. Только если по телефону. Но, как подсказывает интуиция, это будет малоэффективно. — Если ты скажешь, что делать, я могу попробовать, — неловко встревает она в затухший разговор.       Изуна смотрит на неё с приподнятыми бровями. В такой момент он становится очень похожим на Мадару. Надо сказать, соулмейт удивляется меньше. Он, может, и не обращает на это внимания. Тянется, чтобы закрыть окно. — Очень мило, — замечает Изуна, справившись с лицом. — Не передумаешь, если порежешь палец? — Я не собираюсь резать тебе пальцы, — Сакура не может сдержаться и делает вид, что не понимает его. — Я могу порезать овощи.       Со стороны Мадары раздаётся сдавленный смешок. — Может, ещё и в магазин со мной сходишь? — Изуна смотрит на неё нечитаемо.       Это не похоже на серьёзное предложение. Сакура чувствует где-то подвох. С Изуной, если честно, у неё всегда такое ощущение. Ладно, пора признать, что они играют на разных уровнях… Иногда делать вид, что не понимаешь, это отличная идея — приходит ей в голову. — Я не против, — кивает она спокойно и невозмутимо, думая, что подвох вылезет сам. — Забери её, пожалуйста. Она начинает меня пугать, — Изуна криво усмехается и подходит к холодильнику.       Такое поддразнивание не обижает её, но подстёгивает продолжить. Дразнить Изуну — это не лучшая идея, но Сакура чувствует пряный привкус мстительности на нёбе, когда видит его удивлённым. И, кажется, Мадара понимает это первым. Его косой взгляд наполнен ироничным предупреждением. — Как сказала бы Конан, если дети замолчали — они что-то планируют, — Изуна оборачивается на них через плечо, придерживая открытую дверцу холодильника одной рукой.       В другой руке у него упаковка с большой рыбиной и пучок зелени. Удивительно, как он умудряется удерживать и то, и другое одновременно. — Кстати об этом, — без какого-то эмоционального выражения говорит Мадара, и лучше бы он щурился. — Мы должны кое-что обсудить.       Когда он говорит «мы», Сакура ощущает остро: она в это количество не входит. Соулмейт подтверждает её догадку одним взглядом. Пускай он и добавляет после него просьбу идти в комнату, Сакура может собой немного гордиться. Она не обижается. В атмосфере вьётся прозрачными мошками предупреждение о грозе. Ей совсем не хочется оказаться в эпицентре, поэтому она забивается на подоконник и думает, попробовать ли ей позвонить Ино…       Когда они уходят, подруга кажется бодрой и сердитой. Но Мадара прав: врать у Сакуры получается плохо. Нельзя быть бодрой и спокойной после того, что случается ночью.       С ней, конечно, остаётся Тобирама… который, кстати, появился совершенно нежданно. Почему он пришёл так рано? Что она сказала ему? И почему он говорил о ней как о соулмейте?       Позвонить хочется в два раза сильнее. Тут же вспоминается, что на её телефон был опрокинут стакан с водой…       Прикусывая губу, Сакура размышляет: стоит ли ей звонить на номер Тобирамы?.. Ино ведь звонит ему с её телефона. Эта идея кажется чересчур смелой. Она почти решается, когда громкие голоса с кухни перебивают мысленную цепочку аргументов.       Сквозняк каким-то образом просачивается сквозь открытое окно и леденит ей ступни. Сакура замирает на подоконнике, решая: подойти поближе к двери и попытаться разобрать что-то в обрывках слов или остаться на месте. Любопытство, смешанное с тем, что Мадара предложил Изуне разговор после упоминания Конан, борется в ней с опаской.       Ей хорошо помнится, чем закончилось всё в прошлый раз.       Но она так и не успевает решить. На кухне что-то грохочет. По коридору проносится звук шагов. Спустя несколько минут хлопает входная дверь.       Что же такое случилось? И кто всё-таки ушёл? Шаги слишком быстрые, чтобы она могла определить по темпу, кто из братьев уходит.       Между «притаиться» и «посмотреть» она, восстанавливая позиции, выбирает второе. Но выбирать и не нужно, понимает она спустя несколько секунд. Дверь в комнату открывается, впуская Мадару. Он выглядит в два раза хуже, чем утром. Сакура соскальзывает с подоконника, но не может заставить себя подойти к нему. Вокруг соулмейта до сих пор потрескивает чёрными искрами злость. — Что случилось? — шёпотом спрашивает она. — Догадался, почему Конан стала такой любопытной, — не совсем понятно отвечает Мадара и протирает лицо ладонью. — Изуна решил уйти пораньше.