Облачная рябь

— А какая разница, на себя или от себя?.. — Сакура вертит в руках подметательную штуку. У нее длинная ручка, с ней удобно сметать рассыпавшийся по полу кунжут, но… Изуна, который стирает брызги кунжута со стола и, заодно, с плиты, предлагает ей мести не на себя, а от себя. Но на себя — гораздо проще! — Так ты не швыряешь кунжут себе под ноги, — младший Учиха вытряхивает специальную ткань для протирания поверхностей в мусорное ведро, промывает под струей воды и одновременно с этим монотонно объясняет. Большое спасибо, думает Сакура и на всякий случай приподнимает ноги по очереди, чтобы проверить: прав он или нет? Кунжут рассыпается не случайностью, а Роши. Пока Изуна готовит лапшу с морепродуктами, а Сакура вертится под его локтем, выспрашивая то то, то это, Роши запрыгивает на стол и хвостом сметает маленькую стеклянную банку с приправой на пол. Младший Учиха на него даже не ругается, только медленно-медленно вдыхает, чтобы выдохнуть через полусжатые губы и взяться за уборку. — Кофе? — предлагает Сакуре Изуна мельком, закончивший со своей частью. Она, зевающая, заметает в совок горку кунжута и не сразу понимает, что это ей, а не мысли вслух. Кофе не кажется чем-то вкусным, разве что тот, как в кафе, сладкий и с толстым слоем взбитой пены. Но Изуна такой делать вряд ли умеет, он пьет его только что из джезвы и без любой, даже нетолстой пенки, даже без сахара! — Нет, — она отрицательно качает головой и убирает совок туда, где стоит мусорное ведро, а подметательную штуку пристраивает около стены. — Тогда крепкий чай, — Изуна кивает сам себе, посмотрев на нее оценивающе. — Тебе бы… Может, еще поспишь? Сакура снова качает головой. Сна уже чересчур, а тело после него тяжелое и неповоротливое, будто всю ночь парило над кроватью и растеряло все навыки движения. Не помогают даже движения, которые она запоминает из показанной Мадарой зарядки. Может, нужно было повторять несколько раз по кругу?.. А если поспать еще пару часов, то она просто не встанет с кровати, когда откроет глаза. Погода тоже не делает лучше. Хмурое, затянутое серой облачной пленкой небо, нависает над городом и сыплет на крыши и улицы снег. Сакура старается не представлять, как сейчас кому-то на улице. Крепкий чай оказывается чересчур крепким. Вдобавок Изуна заваривает полупрозрачно-желтый, а не коричневый, какой обычно берет Мадара. — Бодрит, — обещает он, когда ставит перед ней чашку. Что же, если он и бодрит, то точно горькостью… впрочем, спустя некоторое время, после пары мелких глотков, Сакура признает: внутри становится чуть лучше. Еще спустя время, когда Изуна заканчивает варить себе кофе, она даже находит желание спросить о том, что ее удивило вчера. — А что можно написать человеку, которого я напугала? — Кого это ты напугала? — севший напротив Изуна берет свою кружку в обе ладони и упирается локтями в стол. Думающая над тем, что оказала на Ханаби ледяное впечатление похожее на то, какое умеет оказывать Мадара, Сакура пожимает плечами. — Подругу Ино. Она приняла меня за неприятного человека, — объясняет, четко осознавая, что сама не разберется. У приподнятых бровей Изуны очевидно есть значение. Скорее всего, вопросительное. Но она честно делает непонимающий вид. Для загадок у нее сейчас нет сил. — Та девушка, с которой ты общаешься? — зачем-то уточняет он. Сакура кивает, считая это очевидным. Кроме Ханаби у нее не появляется никаких новых собеседников на постоянной основе. — Тебя так это волнует? Изуна задает странные вопросы. Ее волнует то, что она не может общаться так, как умеют все вокруг. То есть, не про всех же можно сказать, что они неприятные? Значит, нужно узнать, как у людей получается быть приятными. Конечно, нельзя стать такой для всех, Мадара говорит ей об этом, да и мнение чужих людей ее не особенно трогает... только Ханаби уже не чужая. — Ты была просто сдержана, — пропуская паузу, в которой он возможно вспоминает свою посильную слэнговую помощь, замечает Изуна. — Некоторые эмоциональные люди принимают это за холодность. Тебе не обязательно быть дружелюбной и милой, если речь идет об общении. Сдержанность не так уж и плоха. Я бы сказал тебе что-нибудь вроде: будь собой. Но быть тобой — это быть ужасно невежественной. И не надо так смотреть. Я констатирую факт, а не унижаю тебя. Ты же в этом не виновата. Он говорит это небрежно и таким тоном, который должен показать: это очевидно, но я, так и быть, разъясню. Но Сакура, смотрящая на него большими глазами, все равно преисполняется признательностью. Изуна, может и не собираясь, очень поддерживает ее. Даже если делает это со скучающим лицом. — Спасибо, — говорит ему она честно. Изуна делает вид, что ничего не слышит, и отпивает наконец-то свой кофе. А Сакура задумывается. Если посмотреть на братьев Учих, то они скорее сдержаны, чем эмоциональны. Если, конечно, не брать в расчет экстренные ситуации, где они сходятся и начинают ссориться так, что дрожат стены. Но сдержанность, после того, как она получает имя, не кажется такой уж и пугающей. Интересно, а Ханаби эмоциональная или Сакура действительно переписывается с ней как-то не так? Возможно ли это понять? И как научиться отслеживать это в процессе? Потому что с Ханаби не хочется быть неприятной. Она своеобразная и может пугающе обратиться по имени, но она подруга Ино и кажется очень интересной. — Напиши ей, что привыкла общаться вживую, — советует Изуна, как-то подозрительно проявляя участие. — Люди могут общаться в жизни и в интернете по-разному. К слову, люди с разными собеседниками общаются тоже по-разному. Не извиняйся за то, что общаешься без, — он делает рукой какое-то витиеватое движение, — эмоциональных всплесков. — Спасибо, — с задержкой говорит ему она во второй раз. — Чай остыл, — вместо «пожалуйста» отвечает Изуна и приподнимает подбородок, указывая направление. Сакура опускает взгляд на чашку и вздыхает. Действительно, остыл. Вместо того, чтобы сбежать в комнату и начать присматриваться к химии, Сакура прилипает к Изуне. Осторожно, как ей кажется — незаметно, но намертво. Она внимательно следит за тем, как он разделывает рыбу и как обращается с духовкой, с безопасного расстояния. Заметивший наблюдение Изуна оставляет на нее овощи, как в прошлый раз, и Сакура тренируется в шинковке. — Да не так, — с легким раздражением в тоне останавливает ее младший Учиха, когда она берется за помидоры. Он отходит от сковороды, в которую только что опускал куски рыбы, и огибает Сакуру сбоку. Она удивленно следит за его движениями и замирает, когда ощущает Изуну настолько близко, что становится не по себе. Нависший сзади младший Учиха кладет ей руку на ладонь, держащую нож, слегка поправляет пальцы и сжимает поверх своими, а второй рукой придерживает несчастный помидор. Нож приходит в движение. Управляемая чужими действиями Сакура с удивлением понимает, что сложность в отсутствии навыка. Изуна делает это даже с такой помехой, как ее рука на рукоятке ножа, очень ловко. Резать что-то, направляемой таким учителем, опасно и забавно одновременно. Сакура опасается, что пальцы соскользнут, но Изуна поправляет ей их снова и советует запомнить расположение. Пока у него есть настроение, можно узнать что-то новое. Решив этим воспользоваться, Сакура расходится вовсю. Как долго нужно учиться, чтобы уметь так же? А в прошлый раз помидор она резала по-другому — почему? А почему рыбу он разделывает одним ножом, а резать овощи нужно другим? Зачем на ноже бороздки? А как выбрать идеальный нож? У Изуны действительно есть настроение, он отвечает и даже не предлагает спросить у кого-нибудь еще! К сожалению, овощи кончаются раньше, чем вопросы. — Ого, — с восторгом восклицает она, когда два помидора, практически ее стараниями, оказываются превращены в идеальные ломтики. Запрокинув голову, чтобы посмотреть на выражение лица Изуны, Сакура сталкивается с нечитаемым серьезным взглядом. Изуна смотрит на нее сверху-вниз с неоформленным, но распространяющимся вокруг него как запах кофе подозрением. Что не так? — Мы даже остались с пальцами, — осторожно пытается пошутить Сакура. Он закатывает глаза и отпускает ее, беззвучно пробормотав что-то себе под нос. У неприятного ощущения, всплывшего внутри, почти сразу рассеивается радиус действия. Сакура оборачивается и приподнимает брови, почти как Мадара. Что это было? Но ее попытку быть внушительной мастерски игнорируют. Изуна отходит к плите проверить рыбу, а Сакура решает, что спокойно проживет и без уточняющего вопроса. Это имело бы смысл с Мадарой, но Изуна и хитросплетения его мышления волнуют ее меньше. Изуна присматривает за ней все время, что она находится в поле его зрения. Что бы он там не решил или не подумал, Сакура даже не пытается гадать. Для нее нет смысла молчать и вот так приглядываться. Ей проще спросить, но, возможно, это часть игры? Изуна же любит такие игры. Ну в этот раз она не лежит на кровати обессиленным желе и может выдержать ожидание. Они успевают пообедать и перемыть посуду, а Изуна так и не выставляет претензии. Зато выдает планшет. Нельзя сказать, что Сакура очень этим расстроена. Она берет кружку зеленого чая в комнату и усаживается на подоконник, предварительно завернувшись в плед, и собирается узнать: что из себя представляет химия? Первый урок даже демонстрирует заставку… Но от рабочего настроения не остается ничего, стоит зазвенеть телефону. Едва удается не уронить планшет. Изуна точно не оценит, думает Сакура, успевшая схватить гаджет за край. У нее сердце чуть из груди не выпрыгивает. Неясно, что, но что-то определенно подсказывает: реагирующий на прикосновения экран отреагирует на приземление не так, как на приложенную подушечку пальца. Резко полоснувшая надежда не оправдывается — звонит не Мадара. Сакура старательно давит разочарование, принимая вызов. — Привет, — спокойно говорит Шизуне первой, — мне недавно звонила Ино, и мне показалось, что у нее что-то случилось. Ты не могла бы у нее узнать, что происходит? Мы с ней в последнее время редко общаемся... Лучше, если спросишь ты. Удивленная Сакура хмурится. Сначала у этого предупреждения нет никаких связующих ниточек с той Ино, с которой она разговаривала еще вчера и у которой все казалось нормальным. Что может случиться? На нее нападают еще раз? Может, как раз наоборот, и похитителей волос находят? Тобирама ведь тоже обещает подключиться к поискам… По спине бежит холодок, не зависящий от порывистого ветра за окном. Так, но Ино же планировала звонить Шизуне совсем не по поводу… Сакура почти хлопает себя по лбу. — Ино случайно не спрашивала, как ты себя чувствуешь и что вообще у тебя происходит? — с осторожностью интересуется она. Шизуне издает задумчивый звук, и пока она медлит перед ответом, Сакура спрыгивает с подоконника. Второй раз планшет она — в случае чего — может и не поймать, не стоит искушать судьбу и собственную ловкость. Кресло манит не так, как заправленная ей же постель. Сакура делает выбор в пользу последней и уютно устраивается на животе, подпихнув под него подушку. — Мне показалось, что она о чем-то догадывается, — признается Шизуне с какой-то неловкостью. — Я не хотела ей говорить сейчас. Она очень остро реагирует на все, что со мной случается. Да, это очень похоже на Ино... — Это я ей рассказала, что случилось, — признается она с надеждой, что Шизуне не рассердится. — Я подозревала, — без легко опознаваемых раздраженных ноток вздыхает Шизуне. — Пожалуйста, не делай так больше, я понимаю, что Ино хочется рассказать все, но я хотела бы сама решать, рассказать кому-то или нет. Хорошо? — Извини, — пристыженно говорит Сакура. — Я принимаю извинения, — ровно соглашается Шизуне. — Ничего страшного, я бы все равно рассказала ей, только позже. Но мне не нравится, что кто-то рассказывает обо мне раньше меня. — Я больше так не буду, — немного приободренная Сакура ерзает на подушке животом, чтобы устроиться удобнее. — У тебя все хорошо? — У меня да. А вот Шисуи не очень доволен свалившимся больничным, — Шизуне вздыхает. — Мне немного не хватает прогулок, но я надеюсь, что твой соулмейт разберется с… с тем, что он натворил. Сакура вспыхивает, но возникшее понимание, что Мадара действительно выбрал такую работу сам, ее гасит. Она до сих пор не понимает, как можно бить людей. Просто так. За деньги. И это не кажется ей лицемерным, потому что ее желание навредить девушке — это не для чьего-то развлечения. Сакура не может разобраться в этой паутине, но знает — она попытается ударить, если девушка с родинкой нападет на нее снова. Это будет не для удовольствия и ей за это не заплатят, но она очень постарается. Пауза слишком затягивается. — Он говорил, что все скоро закончится, — тихо говорит Сакура, вспомнив, о чем шла речь. — Мадара сейчас… разбирается. Шизуне пару секунд молчит. — Как ты себя чувствуешь? — она спрашивает, пропуская неловкое прокашливание. Сакура неопределенно пожимает плечом и хочет уронить лицо в одеяло, но вместо этого отвечает: — Он уходит, связь постоянно дергается, и я не знаю, что делать. Надо не волноваться, но я пока так не умею… — Надо заняться чем-то сложным и интересным, — просто и понятно отвечает Шизуне. Сакура хмуро вспоминает все мысли, которые хочет записать в заметки и которые разлетаются по темным углам головы, стоит только их попробовать подтянуть поближе. Не то чтобы Шизуне рассказывает ей что-то новое. Ино говорит очень похоже, только еще советует заняться учебой. Но чем же сложным и интересным ей заняться, если даже читать не хочется? Изуна не рад ее пристальному вниманию. Вид сбоку на то, как он зачем-то вытаскивает продукты из холодильника, становится скорее нервным, чем занимательным. Сакура, прищуриваясь, следит за каждым контейнером или упаковкой, которые он составляет на стол. Ей не совсем понятно, зачем вытаскивать из холодильника всю еду, но в исполнении Изуны это выглядит агрессивно. — А зачем ты это делаешь? — не выдерживает и осторожно спрашивает Сакура, приглядываясь. Башенка из коробочки с фруктами, плотно завинченной банки с чем-то буро-зеленым и банки газировки намекающе покачивается. Пристраивающий на нее сверху полупустую бутылку молока Изуна сверкает на Сакуру огненным взглядом. — Чтобы вымыть холодильник, — раздраженно отвечает младший Учиха. — Чтобы выбросить испортившееся. На секунду Сакура зависает. — Но… но разве холодильник не для того, чтобы в нем долго не портилось? — собирая всю осторожность, спрашивает она и готовится к тому, что Изуна снова сверкнет глазами. Изуна их закатывает. — Не вечность же. — А что сколько хранится? А если съесть испорченное? И… как определить, что уже испорченное, а что — еще нет? — вертится вокруг загруженного продуктами стола Сакура, разглядывая то то, то это. — Если ты съешь испорченное, ты отравишься и заболеешь, — Изуна прекращает делать вид, что ее не слышит, только когда она пытается подлезть ему под локоть. — А срок годности до открытия и после всегда есть на упаковке. Надо просто знать, где искать. Проведенная на бутылке йогурта демонстрация легко в этом убеждает. Сакура удивленно кивает, понимая, что ее тревога, наметившаяся в будущее, не имеет смысла. Если возможно понять еще до покупки — это же хорошо? Потому что единственный раз, когда она болеет, ей хочется никогда не вспоминать. — Еще важен температурный режим, при котором продукт должен храниться… — выложив на стол какие-то коренья, Изуна мельком посматривает на Сакуру. — Тебе это интересно? — А не должно? — Сакура улыбается, надеясь, что Изуна просто закатит глаза. — Почему же. Похвальное рвение, — глаза Изуна не закатывает, зато смотрит ими спокойно и насквозь. — Хорошо, что человеческий мир становится тебе интересным. Где он все это время спит, пока Сакура пытается разобраться в человеках изнутри и снаружи?.. У нее есть, что сказать по этому поводу, но взаимные колкости хороши, когда понимаешь, что подвоха нет. Не зря же Изуна так ее рассматривает, будто собирается на чем-то подловить? — Но, наверное, так хочется жить без формальных человеческих правил и непонятных отношений с соулмейтом… — миролюбиво добавляет он и опирается об стол ладонями. А еще без его младшего брата, думает Сакура. Как Изуна соотносит желание узнать о мире больше и желание избавиться от правил и соулмейта?.. Сакура наоборот старается больше узнать об этих правилах! И, между прочим, привлекает к этому почти всех, кого может! Пускай не все эти правила разумны, и кое-где приходится идти на сделки между желаемым и возможным… но она действительно старается. Как и старается понять Мадару. Да, она хочет однажды, когда научится всему, жить одной. Но это разве плохо? Или… Он про возвращение на небо? Если да, то Изуна плохо помнит, что это причинит боль не только Мадаре, но и ей самой. А Сакуре не хочется ни страдать, ни делать больно соулмейту. — Я не могу вернуться на небо, — без особого желания напоминает ему она, чувствуя, как внутри дергается тоска. — Я помню, — с подкупающей безмятежностью кивает Изуна. — Но кроме твоего мира существует еще и наш. И я хочу тебе напомнить, что Мадара найдет тебя по связи где угодно. Чисто теоретически, это не совсем так. Сакура все-таки знакомится с большим городом, пускай и мельком, и она думает, что если сбежать с помощью автобуса или метро, а потом постоянно менять места, то… Заметивший ее задумчивость Изуна очевидно принимает его за желание попробовать. — Вы только перестали друг друга кошмарить, — вкрадчиво говорит он. — Не надо все портить. Я не знаю, что ты задумала, но вот тебе вводные. Мадара принимает тебя, выполняет твои капризы, гуглит всякую чушь и объясняет тебе кучу очевидных вещей… Он, видимо, может говорить об этом долго. — Я не хочу, чтобы Мадаре было больно, — перебивает его Сакура и впивается немигающим взглядом Изуне в лицо. — Я хочу, чтобы он был в порядке. Я не собираюсь никуда сбегать! Уж точно не сбегать. Не после того, как они действительно стараются. Сакура вспоминает последние прикосновения, когда Мадара держит ее в руках так, будто она снова переживает приступ паники в метро и ее снова нужно успокоить. Внутри всплывает ощущение того момента: что он проникает в нее настолько, что даже если пройдет время, она не сможет это забыть. В груди подозрительно сильно стучит сердце. Сакура прикладывает ладонь к левой стороне и пытается себя успокоить… Как же получается, что Изуна понимает ее желание однажды уйти — заранее предупредив и объяснив! — если она ни разу о нем не говорит? Но зов, набухший и дернувшийся мокрой ниткой, больно разрастается и вбирает в себя все мысли, отвлекая от интересного вопроса. Он быстро дергается несколько раз, вгоняя в знакомое бессильное оцепенение, и медленно-медленно растворяется внутри. Сакура комкает ткань майки, попросту сжав пальцы, и вслушивается в затихающее эхо. Что произошло? Пора звонить Мадаре или, наоборот, рано? Может, надо сказать Изуне?.. Что же делать? — Эй, — щелчок перед лицом. Сакура дергается. Поддавшийся в ее сторону Изуна поднимает брови. — Что-то случилось, — нервно признается она, чувствуя, как после признания страх становится только больше. Только не снова. Если Мадара… — Успокойся. С кем случилось? — Изуна придерживает ее за плечо, а потом вдруг резко закрывает глаза. — Твою мать… — Не сильно, — бормочет Сакура, прислушиваясь к себе снова. — Я… я думаю, что есть зависимость от… не знаю, как сказать… чем сильнее ударят, тем острее я чувствую. Сейчас не очень, но… — Понял, — отмахивается Изуна и вдруг хлопает себя по карману штанов. Не сразу уловившая звук вибрации Сакура удивленно моргает. Когда Учиха-младший достает телефон, в теле скапливается прибивающее к полу ощущение. Она не может представить, что это совпадение, что это пишет не Мадара. Сейчас Изуна поднимет глаза и что-нибудь скажет. Что-нибудь плохое. Такое, от чего дышать станет сложнее… Сакура сжимает губы в тонкую полоску. Ей внезапно хочется ничего не знать. Не чувствовать зов при каждой травме Мадары, вообще не иметь никакой связи, кроме, может, того самого поиска. Стало бы ей легче? Может, внутри бы так не кололо даже без зова? — У него все в порядке, — после минуты ожесточенного печатания устало говорит Изуна и блокирует экран. — Передает, чтобы ты не волновалась. Воздуха резко становится больше. Сакура молча упирается в столешницу ладонями и старательно себя успокаивает. Ничего не случается. Мадара в порядке. Не так уж ей и больно. Это закончится, соулмейт же обещает перед тем, как уйти. А он сдерживает обещания. — Сакура? Она поднимает ресницы, разбавляя темноту лицом Изуны. Младший брат Мадары смотрит на нее знакомым полу-прищуром, явно позаимствованным, но в его исполнении ничуть не теряющим силы. — Я не знаю, умирают ли небесные жительницы от паники, — кривит губы Учиха-младший, — но на тебе проверять не хочу. Так что тащи сюда свои учебники или что там у тебя… заниматься будешь под присмотром. Без присмотра заниматься гораздо удобнее. Но Сакура, изредка чувствующая подёргивания зова, решает: в случае сильного ощущения так будет проще сказать Изуне, что что-то перешло все границы. В наблюдении Изуны есть вторая сторона. Потому что не только он может наблюдать. Сакура присматривается к тому, как он разбирает и собирает холодильник, как потом сортирует мусор — даже если она уже училась делать это с Ино… Изуна чувствует взгляд не так, как Мадара, либо попросту игнорирует его. Поэтому нет ничего опасного в том, чтобы присматриваться к его спине или к профилю, пока он увлеченно занимается домашними делами. Сакура представляет, как делает то же самое в крошечной солнечной квартире. От этого становится приятнее. Изуна говорит о побеге, который все испортит, но не уточняет: что — все? Что именно он испортит? Почему ему не нравится идея научить ее всему и жить с братом снова вдвоем? На всякий случай Сакура вносит это в список вопросов. И, заодно, записывает еще один, который стоило сформулировать сразу после разговора с Изуной: как люди догадываются о чем-то неочевидном? Или хотя бы подбираются близко к правде… Это действительно удивительная способность. Присуща ли она всем людям, можно ли ее развить и если да, то как? Сакура вздыхает, представляя себя с набором человеческих навыков. От бесстрашного похода по оживленной улице до умения вычленить из мелких действий какой-то общий смысл. Для этого ей нужно узнать столько, что она даже не представляет, как это сделать быстро. Интересно, а быстро ли это получается у Ино? Задать вопрос в смс становится уже чем-то привычным, и Сакура кладет телефон перед собой в ожидании. Ино отвечает спустя минут семь, когда Сакура уже собирается отвлечься на физику: «В новой среде очень быстро учишься, если окунаешься в нее без поддержки. Мне пришлось справляться со всем одной. Это очень мотивировало. Но я могла вернуться в любой момент, поэтому мне не было очень страшно». Текст не передает эмоций, но Сакура уверена: вряд ли это теплые воспоминания. Ино приходится отрезать свои волосы, чтобы получить документы, и это очень рискованно. Когда она хочет сделать так же, Мадара приходит в ярость. Ино так хотела жить среди людей? Неужели только из-за любопытства? Человеческий мир интересный и такой разный, но стоил ли он добровольного спуска? Видимо, да. Чтобы понять и узнать его полностью, приходится столько усваивать. И Ино с этим справляется. «Знаешь, ты могла бы написать обо всем этом учебник», — пишет ей Сакура сначала в шутку, а потом задумывается всерьез. Ведь такой учебник стал бы большой опорой для всех спускающихся девушек! Никаких формул, которые нужно выводить, только определения, много-много упражнений и теории! «Предлагаю соавторство. Будем писать вместе. Можем захватить еще и Шизуне. Тройной опыт!», — отвечает Ино мгновенно. Еще она добавляет, что Шизуне им нужна точно — у той есть какой-то хитрый способ выживания на улице. Сакура силится вспомнить, потому что Шизуне определенно упоминала свой опыт, правда, очень давно… но так и не вспоминает. Чтобы дольше не мучиться, она решает об этом не думать и просит Ино перезвонить Шизуне и объяснить ей, что все у нее в порядке. Ино отвечает текстовым смехом и обещает, что вечером обязательно это сделает. Но неприятные мысли вылезают с другой стороны. Уже в который раз Сакура представляет, что вот, Мадара возвращается, и после того, как никому из них уже не угрожает опасность, они берутся за поиск девушки с родинкой. Ее ведь нельзя просто так забыть и оставить, несмотря на то, что Ино предупреждает всех через Цунаде-сама и бабулю Чиё. Только что они сделают, когда ее найдут? Мадара обещает, что она пожалеет. В его голосе звучит такая уверенность, что даже спустя время Сакуре страшно. Что он сделает с ней? С ее помощником? Насколько это будет больно? И насколько это станет гарантией, что они так больше не поступят? Как вообще людей можно заставить что-то не делать? Или, наоборот, сделать? Нельзя же постоянно за ними следить? И… и если сделать им больно… они могут остановиться? Она вспоминает самый страшный вечер в своей жизни, перебивший даже первый спуск. Мадара умирает у нее на руках, а она не может сделать с этим ничего. Вот тогда ей хочется, действительно хочется, сделать нападающим так больно, чтобы они не смогли встать. Чтобы, как говорит Мадара, пожалели, что решили делать на них бизнес. Имеет ли смысл такая жестокость? Сакура узнает, что желание ударить в ответ появляется у всех. И как бы это ни было по-человечески, возможно… если это способ прекратить нападения на спускающихся девушек — им стоит воспользоваться. Это почти доводит ее до нового всплеска тревоги. Вовремя почувствовавшая дискомфорт Сакура трясет головой и решает, что лучше физика, чем мысли о парикмахерах и о том, как им хочется сделать больно. Но учеба действует совсем не так, как ожидается. За день скапливается так много вещей, о которых не хочется думать, что они не помещаются в голове. А при попытке от них отрешиться, только сильнее отвлекают. Изуна, перебравшийся с планшетом, своими тетрадями и Роши на кухню, покашливает, когда Сакура нервно зачеркивает не сложившееся физическое уравнение. — Тебе нужна помощь? Она трясет головой, не сводя взгляда с прорвавшейся под нажимом страницы. Сакуре нужно, чтобы навязчивые жуткие мысли прекратили атаковать голову. Вряд ли Изуна способен чем-то тут ей помочь. Ино и Шизуне дают схожие советы, и Сакура решает им последовать. Интересно, но сложно? У нее есть идея. Ханаби отвечает на скромное: «я не хотела тебя обидеть», отрицанием и почти сразу добавляет, что сама иногда бывает не в настроении общаться. Не зная, как объяснить, что она по-другому пока не умеет, Сакура берет с нее пример. Шлет ей дружелюбную желтую штуку, которыми пользуется после реплик Ханаби. Получив такую же в ответ, наконец-то расслабляется. Они болтают о работе Ханаби, о том, как она любит готовить сладкое дома — к просмотру фильма… Сакура удивленно узнает, что у людей есть целый культ еды за просмотром каких-то видео. Она не понимает, зачем совмещать, ведь тогда нужно отвлекаться на жевание… Но люди вообще местами необъясняемые, поэтому она решает не спрашивать. И в ответ рассказывает о том, что долго пытается понять, что вкусного в кофе. Ханаби, посылая ей пару смеющихся желтых штук, объясняет: не весь кофе горький. Можно попробовать с корицей, с тыквой, с лавандой, с мороженым, с лимоном, даже с алкоголем… Зачем добавлять резко пахнущий алкоголь, от которого люди становятся немного неадекватными, Сакура не понимает тоже. Но вежливо замечает, что хотела бы попробовать все. И Ханаби, будто ожидая этого, предлагает им встретиться. «У меня есть целый список кофеен, где готовят божественный лавандовый раф!». Сакура, прочитавшая сообщение, зависает. Даже откладывает телефон, чтобы немного подумать. Вот и правда — интересно, но сложно. А еще страшно. При мысли, что она останется с человеком один на один, без соулмейта, без Ино или Шизуне… У нее был опыт с Конан. Да, она изначально не была настроена к ней хорошо. Но что, если Ханаби что-то не понравится, и она бросит ее одну? И что, если Сакура сделает что-то неправильное снова? А она сделает. Внутри все сжимается похлеще, чем во время дернувшегося зова. Она прикусывает губу и не может оторвать взгляд от горящего экрана. У вдумчиво пишущего что-то Изуны замирает рука над бумагой. — Что-то случилось? — напряженно спрашивает он. Повисшие на кончике носа очки вот-вот ударятся стеклами об исписанные синие страницы тетради. Во взгляде, только что бывшем сосредоточенным, проступает тревога. — Не зов, — быстро отвечает Сакура. Изуна медленно вдыхает, сдергивая с лица очки. — Тогда что? Сакура подтягивает колени к груди и думает, стоит ли ему рассказывать или просто что-нибудь соврать? Ничего страшного, решает она, в конце концов, Изуна знает об ее знакомстве с Ханаби. Это не тайна. — Меня пригласили пробовать кофе. — Звучит трагично, — приподнимает бровь Изуна, прищелкивает пальцами в воздухе, как если бы что-то вспоминает. — А, точно. Боишься, что заблудишься? — Что я все испорчу, — передергивает плечами Сакура, думая, стоит ли узнать про Ханаби все-все-все у Ино. Определенно стоит. — Ну испортишь и испортишь, — Изуна закатывает глаза и встает. — Никто от этого не умрет. И кто это тебя приглашает пить кофе? Ты не любишь кофе. — Я не люблю такой, какой пьешь ты. Мне сказали, что бывает с лавандой, корицей, лимоном… — перечисляет по пальцам она, вспоминая, какой еще. — Я не знаю, что такое корица и лаванда, но звучит красиво. Изуна, только повернувшийся к плите, оборачивается на нее через плечо со сведенными на переносице бровями. Он достает с верхней полки свой кофе — Сакура предчувствует запах на всю кухню — и что-то недолго ищет там же, передвигая емкости. Спустя минуту выуживает небольшую прозрачную банку и протягивает Сакуре. Она, перегнувшись через стол, берет холодное стекло и удивленно приподнимает брови. Внутри какие-то коричневые полоски, загибающиеся вовнутрь. Это что? — Это корица, — поясняет Изуна, насыпая в джезву кофе. — Понюхай. Нравится? Открыв банку, Сакура достает одну полоску. Пряный сладковато-терпкий запах окутывает кухню. От него, необычного и такого странного, почему-то становится очень тепло. Сакура медленно вдыхает и поднимает взгляд на Изуну. — Нравится, — кивает она, вдыхая снова. — А что с ней делают? — Измельчают в порошок и добавляют в десерты или в напитки. Много куда… Сакура осторожно пробует палочку на зуб. Пряно. Даже едковато. Странный вкус. Она задумчиво растирает привкус по нёбу. — Хочешь попробовать в кофе? — Изуна говорит это нейтрально и вскользь, но звучит как хорошее предложение. — Могу разбавить молоком. Он подозрительно доброжелателен, особенно после того, что ей сегодня говорит. Но Сакура решает, что это момент отвлечения. Сглаживание сказанного. Как бы он ни относился к ней, а она к нему… им приходится быть в нейтральных отношениях ради кого-то третьего. Наверное, у людей есть обозначение для этого ощущения, но спрашивать не хочется. Осторожно пробуя кофе с молоком, сахаром и корицей, Сакура признает: это не так уж плохо. Даже вкусно. Стоит добавить еще сахара и молока, чтобы горечи не было совсем, но… — Мне нравится, — признается она Изуне, который пьет скулосводительный черный и без сахара. Ино учится на практике и окунается в человеческий мир без дополнительного опыта «до» и без соулмейта, который может помочь. Сакура, отпивая еще кофе, пишет согласие Ханаби. Потом записывает в свой список вопросов: «как люди догадываются о неочевидном» и «что нужно узнать о человеке, чтобы с ним хорошо общаться». Если справляется Ино, значит, Сакура должна попробовать тоже.