Облачная рябь

Серый — прямо перед сфокусировавшимся взглядом — оказывается тканью. Захлопавшая ресницами Сакура пытается отогнать уютную темноту сна, который сходит с нее слоями. Ей хочется потянуться, вытащить из-под себя отлежанную руку, может, перевернуться на другой бок, но рядом — действительно близко — спит Мадара. Она засыпает рядом. И если ей это не снится, соулмейт не против. Вопрос «почему?» можно задать и потом, решает она, беззвучно зевнув. Ей не хочется быть замеченной так близко… с соулмейтом никогда не угадаешь, что пойдет не так. Размякшая от тепла и сна Сакура старательно концентрируется на движениях и собирается аккуратно вылезти из-под одеяла. Тем более Мадара вздыхает так, будто вот-вот проснется. Замирание как способ это предотвратить не помогает. Расслабленное тело, нависшее и слегка опершееся об Сакуру, внезапно напрягается, потом потягивается. Новый короткий вздох, свидетельство либо боли, либо дискомфорта, едва слышен, но Сакура фиксирует его с ощущением провала. Пара мгновений проходят без движения, и у нее даже появляется надежда. Но Мадара снова вздыхает, только уже не сонно, а так, будто с чем-то смиряется. Проснулся. Сакура выдает себя сама — она реагирует на осторожное прикосновение к спине, прямо между лопаток. — Как себя чувствуешь? — чтобы не ждать реакции, решает напасть первой она и запрокидывает голову. Светло и солнечно. Мадара, щурящийся сквозь желтый, затопивший комнату, рассматривает ее с неопознаваемой эмоцией на лице. Он медленно моргает и с новым громким вздохом устраивается на боку удобнее. — Еще бы поспал, — хрипит он и прокашливается, поморщившись. Сакура, прислушивающаяся к интонации, понимает: все в порядке. Мадара либо не придает значения тому, что они вместе засыпают, либо не собирается об этом говорить. А ведь сколько было потираний переносицы, тяжелых взглядов и пауз, когда они говорили о границах! — Ты можешь, — решает отпустить ожидание опасности Сакура и осторожно переворачивается так, чтобы тоже лежать на боку. Так и не убравший руку Мадара поглаживает большим пальцем выступ лопатки. — Нужно кое-что сделать, — рассеяно отвечает соулмейт. Что-то планирует? Заворочавшаяся Сакура привстает на локте, а потом и вовсе садится. Зачесав волосы назад, она с ожиданием посматривает на задумавшегося Мадару. У него чуть вздрагивают брови. Он ловит ее взгляд. — Хочешь на улицу? Сакура опускает плечи. Она не этого ждет. Хочется уже поговорить о тех, кого они пытаются найти. Это нужно гораздо больше, чем выход на улицу. Но соулмейт смотрит так, что внутри почему-то становится мягко-мягко. И Сакура решает, что выйти на улицу после вынужденной осады — неплохая идея. Особенно для такого солнечного дня. Посмотреть на небо хотя бы снизу-вверх. Через окно — это ведь совершенно не то. А поговорить они могут, когда вернутся. Она кивает. — Тогда поедим, я поговорю с Изуной, и пойдем, — обещает Мадара и медленно встает. Сакура сквозь опущенные ресницы наблюдает за тем, как он выпрямляется и разминает шею рукой. — Кстати, — соулмейт вдруг замирает, подсвеченный солнцем, и щурит левый глаз, — как твое запястье? Вот надо же было это сейчас вспомнить… Изуна смотрит на них волком. Это, наверное, потому, что посуду за собой никто из троих не помыл. Чтобы не спрятаться за Мадару, нужно иметь немало мужества. Сакура находит в себе целую искру и старательно пытается не сдвинуться в соулмейтову тень. — Я думал, что связь откликается на какие-нибудь… ссадинки, — хмуро говорит Изуна и наливает себе воды. — Ну что? — Ушибы, — отмахивается от него Мадара и ловко забирает наполненный водой стакан. — А аккуратнее ты быть не мог? — ядовито интересуется Изуна, даже не дернувшийся, чтобы отобрать. — Знаешь, как сложно успокаивать твою соулмейтку после панической атаки? Она удивленно округляет глаза. Что-что? Это не Изуна ли ей выговаривает за то, что она жалуется Мадаре на зов?! Какое… какое потрясающее… как это называется у людей? Ах, да, лицемерие! Но между запланированным ироничным смешком и его воплощением встает маленькая и колкая вспышка. Изуна догадывается о том, что она хочет однажды уйти. Не сбежать, а просто уйти, но он же все умеет выворачивать так, как хочет! И если он сейчас это вывернет для Мадары… Опаска душит иронию. Сакура, закусившая губу, опускает взгляд на стелющиеся по полу тени. Как все объяснить? Вряд ли у нее получится. Изуна не даст ей такой возможности, если захочет. По плечу осторожно похлопывают. Замерший рядом Мадара сжимает пальцы около ее ключицы. Сжатые челюсти выдают его беспокойство. Изуна молчит, смотря на них со скептично поднятыми бровями. Не похоже, что он вот-вот обрушит на Мадару свое открытие. — Ты уже извинялся, — говорит Сакура тихо, когда вспоминает, о чем шел разговор. Мадара кивает. Но этого с ее стороны мало. Его фигура все еще не выглядит расслабленной, а сам он слишком внимательно разглядывает ее лицо, чтобы быть невозмутимым. И она осторожно делает шаг ближе, чтобы прислониться к теплому боку. К здоровому, конечно. Чтобы не было случайно больно. Ее успокаивают прикосновения. Мадару, если инициирует не он и если они резкие и нежданные, скорее раздражают. Но сейчас Сакура аккуратна и хочет как-то показать ему: она не обижена, она прощает. Сложно не простить соулмейта, который возвращается. — Ого, ты научился наконец-то, — подкалывает его Изуна, но без той доли сарказма, от которой хочется скривиться. Обнявший Сакуру поперек спины Мадара медленно вдыхает и выдыхает. — Ты чем-то недоволен? Голос соулмейта густой и громкий, от него — будь он направлен на Сакуру — захотелось бы сжаться. Но Мадара говорит так с Изуной. И он кажется от этого опешившим. — Давай поедим, — не дождавшись от него ответа, Мадара осторожно отпускает Сакуру и первым шагает к столу. То, как Изуна на весь обед замолкает, только изредка перебрасывается с братом тяжелыми и пугающими взглядами, Сакуру приводит в восхищение. Заодно это помогает Мадаре забыть о ее запястье, которое уже не болит и даже не тянет. Правда ей забыть о том, что Изуна может в любой момент поднять тему ухода, никак не выходит. Поэтому она старается сильно восхищение не проявлять и побыстрее справиться с едой. — Ты одевайся, — говорит ей Мадара, когда они заканчивают. — Изуна, есть минутка? Брат смотрит на него с подозрением. Сакура, которая помнит об озвученном плане поговорить, только пожимает плечами. И очень старается не думать о том, что Изуна может случайно сказать брату в эту минутку… Впрочем, если подумать как раз на эту тему, то младший Учиха мог рассказать это давно. Просто позвонить или написать. Но так как этого он еще не делает, скорее всего, не сделает и сейчас. Сакура выдыхает медленно-медленно, отбрасывая эти мысли в сторону. Тем более, у нее есть гениальная идея, которую можно провернуть, пока Мадара занят. Она быстро умывается, чистит зубы, смотрит на хитрое отражение в зеркале и предвкушающе щурится. Роши, который почему-то просачивается в комнату вслед за ней, смотрит на нее немигающе. Сакура, только надевшая водолазку, делает вид, что этого не замечает. Мадара появляется в комнате уже в другой майке, видимо стащивший ее с сушилки в ванной. Что-то в его телефоне привлекает его внимание и делает соулмейта жутким. Линия челюсти напряжена и слегка взбугрена, будто зубы крепко-крепко сжаты. Он скользит расфокусированным взглядом по Сакуре, которая в этот момент внутренне замирает… Что бы там ни было на экране, Мадара справляется с лицом и, убрав телефон в карман, подходит к шкафу за свитером. Надевает он его медленно, что вызывает у Сакуры вопрос: насколько там легкие ушибы? — Хочешь, я помогу? — предлагает она осторожно, подойдя поближе, и прикасается к повисшему шерстяному рукаву. Она надеется больше отвлечь, чем получить согласие, но… Возражений у соулмейта не возникает: он приподнимает руки, чтобы они оказались на уровне плеч. Сакура придерживает рукав так, чтобы левую руку было легче в него всунуть. Наклонившись, она поправляет ворот, чтобы черноволосая голова прошла сквозь него без помех. Мадара одергивает правой рукой ткань вниз и усмехается, когда Сакура помогает ему с другой стороны. Похоже, часть этого он может сделать и сам… — Спасибо, — говорит он. — Но если ты думаешь, что я не замечаю… Она закатывает глаза. — Белье, — напоминает Мадара, не отрывая от нее ставшего насмешливым темного взгляда. Как он заметил? Сакура специально надевает вниз плотную майку. Ей кажется, что почти незаметно… — Это ты помнишь, — бормочет она, — а про спать в одной кровати как-то избирательно… — Что? — иронично спрашивает Мадара, который наверняка все отлично расслышал. — Это тебе не нравится? — Мне не нравится, что ты потом мне это припомнишь, — Сакура снова закатывает глаза. Не то чтобы ей хотелось это обсуждать, особенно сейчас. Сейчас нужно переодеться, потому что кое-кто слишком хорошо следит за исполнением дурацких условностей. Лифчик мягкий и удобный, но все равно чувствуется на теле. Ощущение, будто что-то прижимается к груди, и это… это не то чтобы приятно… Но Сакура сама ему обещает, поэтому теперь только и может, что бессильно встряхнуть руками. Мадара качает головой, переставая быть самоуверенным и насмешливым. — Не хотелось тебя будить. Ты бы потом часа два ворочалась. — И все? — она пытается игнорировать странное разочарование, которое едва не заставляет ее скривиться. Приподнявший брови соулмейт смотрит на нее очень внимательно, так, будто ждет продолжения. Непохоже, что ему есть что сказать. Чтобы не испортить выход на улицу заранее, Сакура отступает: — Пойду… надену эту гадость, — сообщает она молчащему соулмейту и отворачивается. На улице все рыже-голубое, если запрокидывать голову. Сакура и запрокидывает, за что чуть не расплачивается какой-нибудь поврежденной частью тела. Мадара успевает придержать ее за поясницу. — Никто не делает так на ходу, — почти ворчливым тоном замечает он и берет ее за руку. Сакура виновато поджимает губы. — Я… я хочу попробовать сама, — говорит она, не дав утянуть себя в сторону людского потока, который, судя по направлению, движется к светофору. — Попробовать что? — соулмейт оборачивается. Сакура вытягивает пальцы из его хватки. — Быть среди людей, — поясняет она. Во-первых, для встречи с Ханаби (о которой, кстати, Мадара пока не знает) ей точно нужна такая тренировка. Решиться на это она успевает еще когда обувается. Мадара будет рядом. Если что-то случится, она всегда сможет схватиться за… да хоть за край куртки. Держать его за руку и идти бок о бок невыразимо приятно. Но одно небрежное прикосновение тянет за собой другое, и в итоге она уже стоит и не понимает, к чему эти прикосновения к губам. Если можно слегка их ограничить, то стоит начать с таких самих собой разумеющихся. Она скучает, ужасно скучает по Мадаре. А когда он возвращается, живой, почти здоровый, даже слегка ослабивший свои принципы, все внутри хочет воспользоваться последним. Сакура не знает, к чему их это приведет. Это становится второй причиной. — Хорошо, — он не просит пояснений. — Держись близко, пожалуйста. Если что… — Если что — я тебя схвачу, — обещает ему Сакура и улыбается, представляя процесс. Если Мадара и представляет процесс, то на его лице это никак не отражается. Навстречу ледяному ветру шагать гораздо приятнее, если рукам тепло. Одну Сакура убирает в карман, а вторую держит снаружи, чтобы действительно — успеть схватиться. Окончательно тепло бы стало, если бы так не мерзли щеки. Сакура прячется в капюшон, натягивает шарф, но он сползает, и лицу становится не очень хорошо. Внутри тоже не очень. В потоке людей, который не очень густой, но и все же существующий, лавировать сложно и нервно. Особенно если одновременно следить за тем, где Мадара. Хотя кто тут за кем следит… Соулмейт то и дело придерживает ее за локоть или сдвигает в сторону от слишком непредсказуемых людей. Это успокаивает. Под ногами шуршит сухой морозный асфальт, истоптанный сотнями тысяч ног. Сакура чувствует себя крошечной песчинкой в большой горе песка, такой, как гора золота, которой можно раздавить. Как люди справляются с ощущением, что каждый из них — всего лишь крупинка в большом городе из стеклянных башен и громадных дорог? Возможно, они этого не осознают, потому что живут так с того момента, как рождаются? Есть такие, кого огибает толпа, и не нужно коситься на соулмейта, чтобы получить этому подтверждение. Даже лёгкая хромота не делает его более привлекательным для толчков и задеваний. Есть же те, из кого толпа и состоит. Сакура цепляет взглядом разные лица, мелькающие в круговороте вокруг, полы одежды, рукава курток, цветные капюшоны и шапки. Человеческий мир кажется мозаикой из оттенков, лиц, одежды и осколков зданий. Солнце бьется об стекла и разливается по асфальту. Сакура старательно дышит и не сдается: не хватается за чужую ладонь, то и дело задевающую ее собственную. Мадара замирает на переходе за пару шагов от белых линий и слегка поворачивается к Сакуре. Свободной рукой поправляет ей присползший с подбородка шарф. На секунду кожа обжигается об кожу. — Ты даже не спрашиваешь, куда мы, — замечает он, смотря спокойно. Сакура пожимает плечами. Нет никакого смысла спрашивать — весь человеческий город может быть для нее тренировочной тетрадью, куда можно записать что угодно и где можно решить любой пример, разве что с разной скоростью. Мадара посматривает на мигнувший светофор и протягивает ей ладонь. Сакура, не успевшая решить, попробовать ли ей разобраться между двух потоков самой, думает: не все сразу. Замерзшие пальцы будто тают в чужих. Она пару секунд их даже не чувствует. — Ты не приведешь меня к плохим людям, — отвечает она запоздало, потому что следит с легкой нервозностью за толпой на другой стороне улицы. На светофоре оканчивается красный отсчет. — Нет, — соглашается с ней Мадара и движется на зеленый — первым. — Но обычно ты любопытнее. Люди сбоку и люди, надвигающиеся спереди. Сакура дышит глубоко, чувствуя напряжение во всем теле, быстро перебирает ногами и держится за руку соулмейта крепко-крепко. — Это плохо? — отрывисто спрашивает она. — Это странно, — Мадара скашивает на нее черный внимательный взгляд. — Осторожнее. И Сакура вовремя уворачивается от чуть не задевшей ее сбоку штуки, в которой везут маленького ребенка. Его мать обдает Сакуру пронзительным взглядом и спешит дальше. Можно подумать, она делает это специально. — Тебе понадобится более зимняя одежда, — добавляет соулмейт, когда они оказываются на асфальте вне проезжей части. Снова. Сакура вздыхает. Как хорошо быть нематериальной и не нуждаться в одежде вообще. Они замирают около остановки, в стороне от перехода, где снова скапливаются люди. Значит, поедут на автобусе. Сакура решает, что это гораздо лучше метро. Одновременно с этим она вспоминает: Мадара больше не работает. Кроме того, что это отменяет опасность для нее, избиение людей ее соулмейтом и возможные травмы, это отменяет и заработок. Значит, его деньги могут кончиться. Он уверен, что хочет потратить их на зимнюю одежду? Насколько Сакура узнает, буквально все в человеческом мире зависит от денег. Если их нет, люди не могут купить себе еду или воду. Кофе. Одежду. Кроссовки. Телефоны… — И много чего еще, — соглашается с ее умозаключением Мадара с непонятной усмешкой на тонких губах. — Также люди не могут ходить зимой в легкой одежде и демисезонной обуви. Это действительно аргумент. Но у нее не легкая одежда. А кроссовки… вообще-то они удобные и в них не очень холодно. О чем она и сообщает. Мадара вздыхает, опуская веки. — Сакура, моих накоплений хватит на полгода нормальной жизни. Я получал достаточно. Дай мне о тебе позаботиться. Она делает вид, что увлечена разглядыванием мелькающих на шоссе машин и совсем не чувствует на себе чужого внимания. Сакура косится на соулмейта из-под капюшона, но не может что-то ответить. Это сложно. Ведь он просит с такой уверенностью, что отказать ему невозможно. Даже если соглашаться не очень хочется. В автобусе есть несколько мест. Им везет на два близких, одно из которых освободилось на этой остановке. Мадара опускается на сиденье медленно, и по ставшему бесстрастным лицу Сакура определяет концентрацию. Ему больно? Если нет, то точно неприятно. На ее тревожный взгляд соулмейт отвечает спокойным и плавно откидывается на спинку, прикрывая глаза. Она осторожно берет его ладонь между двух своих, все еще чувствуя смесь неловкости и благодарности, оставшуюся после разговора о деньгах. Повернувший голову Мадара кажется удивленным. Мелькнувшее в его взгляде что-то теплое и, наверное, полу-случайное, заставляет Сакуру почувствовать то коридорное ощущение. Когда он уходит. Это что-то горячее и медленно тающее внутри, от которого хочется вжаться в соулмейта, забраться ему под куртку и стоять так долго-долго. Поэтому она аккуратно сжимает его руку в своей, как обычно делает он с ее плечом, и отпускает, отвернувшись к окну. Стоит ли так делать? Она не знает. Не угадать, что не так с этими прикосновениями. Но это всего лишь руки. Только руки. В торговом центре приходится пересмотреть взгляды на передвижение. В свете ярких огней, между зеркальными витринами, в которых столько всего яркого и человеческого, Сакуре хочется проскользнуть тенью до ближайшего темного угла. Фигура девушки с родинкой, высокая и опасная, вырастает в воображении и грозит подкрасться из-за угла — отомстить за удар Мадары, за то, что волосы Ино им так и не достались. Ей нечего бояться. Она не одна. Но дышать легче не становится. Соулмейт замечает это спустя пару минут, за которые они успевают пройти вглубь большого здания. — Сакура. Вдохни, — Мадара внимательно всматривается в нее с оттенком тревоги. Он отводит ее поближе к стенке и останавливается. Замершая рядом Сакура мелко-мелко кивает. Старательно втягивает пахнущий людьми воздух. Дает себе пару секунд сосредоточиться на том, что Мадара ее держит, не отпускает, не стряхивает ее пальцы, впившиеся в его куртку, в блестящую от света пустоту. — Что такое? — спрашивает он терпеливо. — Я подумала… вспомнила. Вдруг, та девушка выскочит откуда-нибудь, — признается ему Сакура, закусывает верхнюю губу. — Даже если это случится, она тебе не навредит. Ты не одна. А если бы была одна… ты быстро бегаешь. За тобой и мне сложно угнаться, — напоминает об очевидном соулмейт. Сакура с шумом вздыхает. Как же легко он может сказать что-то, что может успокоить. — Зато тебе и бегать не надо, — бормочет она, чтобы что-то сказать. — Ты сейчас одобряешь насилие? — уточняет серьезно Мадара, но угол губ у него дергается. — Вообще-то защиту, — сердито говорит ему Сакура и набирает воздуха в грудь, чтобы сообщить, что она думает о насилии. Но взгляд Мадары, прищуренный и удовлетворенный, наводит ее на мысль. Он же ее провоцирует. …или отвлекает? Дышать ведь действительно получается. Даже шумно и глубоко вдохнуть без страха, что кто-то из-за звука ее найдет. Сакура медленно-медленно выпускает воздух наружу и осторожно оглядывается по сторонам. Наблюдение кажется недостаточно безопасным, но Мадара все еще рядом. Поэтому она рассматривает красивых людей, мелькающих то тут, то там, замечает, что выставлено на витрины, читает вывески… кто-то посматривает на них. Чаще на нее, выглядывающую из-за соулмейта, чем на самого Мадару. Это понятно, от него во все стороны распространяется холодное пугающее ощущение. И только для Сакуры есть место под боком, до которого эта аура не добирается. — Идем? — предлагает Мадара. Она, прислушавшись к себе, кивает. И берется за протянутую ладонь. Ощущения от магазинов с одеждой у нее не особенно меняются. Лабиринт из вешалок с тканью все еще вызывает некоторую оторопь. Все вокруг цветное и разное, а у нее взгляд устает от одной только длинной вешалки-стойки. — Тебе надо научиться выбирать, — говорит Мадара, который отказывается от помощи девушки, которая к ним подходит. — Это не сложно. Сакура с интересом слушает о составе одежды и об ее разновидностях. На объяснении, что такое размерный ряд, Мадара спотыкается. Но стойко находится: демонстрирует ей ярлычки на одежде. Это мгновенно напоминает ей то, как она ходила по торговому центру с Конан… Чтобы об этом забыть, Сакура задает вопрос, что теплее: расстегивающийся свитер или сплошной? Мадара с усмешкой предлагает ей померить и сравнить. — Я попробую! — азартно кивает она. Сакура старательно разглядывает свитера, всматривается в пометки на ярлычках, после тщательного отбора вытаскивает целых два: оранжевый и розовый. Розовый, решает, будет носить дома — он на три или четыре размера больше ее собственного, скрывает и худобу, и отсутствие лифчика. Мадара встречает этот выбор приподнятыми бровями. — Ну ты же даешь мне поносить свой свитер, — говорит ему Сакура, хлопая ресницами и смотря самыми честными глазами, — теперь я смогу дать тебе поносить свой. — Он даже мне велик, — Мадара задумчиво смотрит на свитер. — Только джинсы так не выбирай. Сакура пожимает плечами и вытягивает черные объемные штаны из плотного денима. У нее получается еще найти оранжевый мягкий и теплый комплект, который Мадара называет спортивным, — штаны и кофта с капюшоном. Пижама — то, в чем люди спят, — вызывает у нее недоумение. Ведь Мадара спит в том, в чем ходит. Но она не протестует — лицо соулмейта сигнализирует о намерении купить запланированное любой ценой. Потом она рассматривает целую коллекцию из носков. Видит похожие на хаширамины… Решает, что фиолетовый и зеленый — это отличное сочетание. — Тебе они нравятся? — Мадара смотрит на них так, будто Сакура берет их по ошибке. Но… ей же нравится. Где проблема? Оказывается, что люди опасаются слишком цветных сочетаний. Но кто-то же повесил тут эти носки, да? Сакура напоминает ему, что она не человек, и берет еще одну такую же пару. Когда настает время все это мерить, она ловко просачивается в ближайшую кабинку и берется сначала за спортивный костюм. Он кажется ей очень приятным, будто кто-то обнимает со всех сторон, и снимать его не хочется. Но у нее еще куча всего, что нужно проверить. И она проверяет с недавно задуманного: действительно ли под розовым свитером не будет видно груди или это просто надежда? Первые пару минут после лифчика кажутся ей просто прекрасными. Она даже не спешит надевать свитер. Но потом вспоминается, что Мадара ждет ее снаружи… Под свитером, который виснет на ней плотным ажурным слоем, действительно не видно. Задумав носить под него майку, Сакура удовлетворённо кивает сама себе. Мадара не будет злиться, если не будет знать. На всякий случай решает проверить и вторым способом. Она выглядывает из примерочной осторожно, ища взглядом фигуру соулмейта, и находит ее напротив. Мадара скучающе рассматривает что-то на экране телефона. Ее движение привлекает его внимание, и он поднимает глаза. Сакура внимательно следит за его лицом и старается не напрячься, когда Мадара замирает прямо напротив, рассматривая линию плеч. — Почти под цвет волос, — с задержкой отвечает на невысказанный вопрос соулмейт, подходя ближе. — Отлично, — улыбается во все зубы она, покачиваясь на носочках, — тогда пойду мерить дальше. Способ оказывается работающим. А с майкой будет еще лучше!.. Сакура, перемерив все, вываливается из кабинки основательно запотевшей. Мадара без слов тянет ее на кассу. По пути к ней он находит стенд с перчатками, и приходится взять еще и их. Но на этом магазины не заканчиваются: соулмейт неумолимо идет в сторону следующего, наполненного сумками и рюкзаками. — Ты же не всегда будешь выходить на улицу только с телефоном, — объясняет он ей с усмешкой, когда Сакура со вздохом замирает напротив входа. Чтобы долго не мучиться, она мгновенно цепляет голубой и выглядящий просто рюкзак из гладкого материала. — Ты уверена, что не хочешь… м… какую-нибудь сумку? — приподняв брови, спрашивает ее соулмейт. — Девушкам они обычно нравятся. Сумку нельзя забросить за спину, думает Сакура и упрямо кивает. И если она думает, что на этом все кончится, так Мадара поворачивается в сторону магазина с обувью. Шисуевы Ками-сама, если бы она знала, что выйти на улицу — это примерять, выбирать и переходить из одного магазина в другой… — Пока есть деньги, стоит взять полный комплект, — Мадара приподнимает брови, смотря на нее сверху-вниз. — Может, стоит их положить и не трогать? — бурчит Сакура, отворачиваясь к голубо-зеленым высоким ботинкам. — Может, ты хочешь постоянно мерзнуть? — хмыкает Мадара. — Пожалуйста, только не их. Сакура надувается. Вот чему они ему не нравятся? В любом случае, где-то тут она еще видела оранжевые высокие ботинки! Оранжевые высокие ботинки Мадаре тоже не нравятся. — Как хочешь, — соглашается он, когда Сакура смотрит на него с нескрываемой обидой. Оранжевые высокие ботинки с мягкой прослойкой внутри и жужжащим замком кажутся ей идеальными. Заодно приходится выбрать еще одни, более легкие — Мадара предсказывает весну и морщится, когда видит страдальческое лицо Сакуры. — Я тоже не в восторге. Но давай разберемся с этим, и будем жить спокойно еще полгода? — предлагает он компромисс. Полгода? А что, за полгода что-то изменится? Оказывается, что летом бывает гораздо теплее, чем осенью, в которую Сакура и спускается в первый раз. Открытая одежда? — Так мне можно носить открытую одежду или нельзя? — спрашивает она с хитринкой, вспомнив один из их разговоров. — Вопрос в том, хочешь ли ты. Солнце обжигает кожу, — саркастично поддевает ее Мадара. Сакура надеется, что обжигающее солнце — это какая-то шутка. Но, оказывается, нет… Как эти люди вообще выживают? — А там-то что? — с нескрываемым отчаянием спрашивает Сакура, когда Мадара поворачивает в сторону магазина с непонятно чем. — Какой-нибудь крем, — соулмейт перехватывает ее пальцы поудобнее. — Чтобы не обморозилась. Какой-нибудь крем — «у моей соулмейтки нежная кожа» — им помогают найти быстро. Мадара, кажется, собирается спросить что-то еще, но тут уже она утягивает его к кассе. Когда он расплачивается, Сакура выдыхает так громко, что девушка на кассе посматривает на нее с едва заметным недоумением. — Ну теперь все? — вопрошает у Мадары она, когда они выходят наружу. — Теперь все, — соулмейт скашивает на нее равнодушный взгляд. — Я думал зайти в книжный магазин… но ты уже устала. — Ничего я не устала, — открещивается Сакура, которая мгновенно теряет все желание выйти на улицу. — А что за книги там продаются? Большие прозрачные стекла ведут в мир книжных корешков. Книг столько, что все полки заставлены. Сакура почти замирает на проходе. Если бы не Мадара, то идущий им навстречу человек точно бы ее задел. Но соулмейт ловко оттягивает ее в сторону. — Сначала тетради, ручки, карандаши… вся эта канцелярия, — Мадара морщится. — Я подозреваю, тебя тут можно надолго потерять. Тетрадки отличаются количеством страниц и цветными обложками. Сакура без особого интереса выбирает перечисленное… замечает цветовыделители, которые так похожи на те, какими пользуется Изуна, только более светлые: розовые, бежевые, нежно-голубые. Про них Мадара ничего не говорит, поэтому Сакура только любуется и с сожалением отворачивается. Замерший сбоку соулмейт приподнимает брови. — Всё, — демонстрирует ему выбранное Сакура. — Да? — Остались книги, — говорит то, что она так хочет услышать, Мадара. — Я пока оплачу эту часть. Дважды предлагать не нужно. Сакура перебирает корешки, читая названия и аннотации, рассматривая обложки, узнавая имена авторов. Жаль, что нельзя открыть и полистать — книги обмотаны какой-то пленкой. Сакура, поглядев на то, как их берут другие люди, понимает: никто из них не открывает. Наверное, надо сначала купить?.. Взгляд цепляется за светлый корешок и труднопроизносимое имя автора. То, что советовала ей Ино! Но книга достаточно высоко… Сакура замечает небольшую лестницу, которая, похоже, для этих случаев и стоит. Ей везет: материализовавшийся рядом молодой человек с именной табличкой на одежде предлагает помощь. — Спасибо, — улыбается Сакура, когда ей вытаскивают книгу из плотного ряда таких же. Помощник, высокий и коротко стриженный, улыбается ей в ответ. У него приятное лицо, а сам он кажется дружелюбным. Поэтому у нее не возникает никакого отторжения или желания отойти в сторону. — Я могу вам помочь чем-то еще? — спрашивает он. — Я… я хочу найти что-нибудь, чтобы лучше понимать людей, — отвечает Сакура, потому что тут слишком, слишком много всего, чтобы справиться за недолгое время. А у нее есть сомнения, что Мадара согласится провести тут вечер. Помощник уверенно кивает и предлагает ей пойти за ним. Вскоре Сакура оказывается в мире информации о том, что люди называют психологией. Помощник перечисляет ей названия, и у Сакуры почти идет кругом голова. — Столько всего интересного, — вздыхает она, беря последнюю книгу, тяжелую и толстую. — А ее сложно читать? То есть… нужно постоянно заглядывать в словарь?.. — Я бы не сказал, что эта книга для легкого чтения, — дипломатично отвечает помощник и улыбается. — Возможно, эта? Сакура аккуратно отдает ему первую. Он ободрительно улыбается, забирая. Когда пальцы соприкасаются, она внезапно понимает: книгу можно было взять и по-другому. Не прикасаясь к ее руке. Она так и не берет протянутую ей вторую книгу и смотрит внимательно на ставшее разочарованным лицо. — Извините, это нетактично, но… я подумал… что вы можете быть моим соулмейтом, — он посматривает на нее с неловкой улыбкой. Это уже второй раз, когда кто-то пытается разглядеть в ней соулмейта. Причем второй раз просят или пытаются прикоснуться. Но почему-то не спрашивают: у вас уже есть соулмейт? Или Мадара говорит о прикосновениях гораздо преувеличенней, или в случае с соулмейтами это игнорируется? — Почему? — интересуется она, пропустив паузу. Помощник, кажется, очень жалеет о том, что не может взлететь и стать невидимым. Во всяком случае, вид у него очень смущенный. — Да, мне тоже интересно, — раздается прямо рядом с ними сухой голос Мадары. — Ты всех, кого считаешь соулмейтками, так трогаешь? Сакура оборачивается. Он оказывается сбоку — выходит из-за высокого стеллажа с подписью «эзотерика». И надо сказать, от одного взгляда на его лицо становится очень-очень холодно. Даже ей. Что уж говорить про человека, на которого Мадара смотрит. — Я… я принес извинения, — замечает помощник, который бледнеет и отодвигается в сторону. Угол губ соулмейта остро приподнимается. Но усмешка до глаз-углей не доходит. Более того. Мадара становится похожим на того себя, который прикладывает кого-то об стену после предварительного удара. Сакура понимает: пора уходить. Ей не очень приятно от подстроенного прикосновения, а ведь люди должны о них спрашивать, но… лучше уйти, чтобы Мадара не встряхнул его и не приложил об стеллаж с книгами. Тем более, что соулмейт поддается вперед, явно собираясь что-нибудь сделать. Даже прихрамывание не делает его более безопасным. — Он извинился, — быстро соглашается с бледным помощником Сакура и замирает на пути у соулмейта. — А я выбрала. Я хочу ее, — и показывает ему «Маленького принца», которого держит все это время. Мадара, замерев, проводит нечитаемым взглядом по обложке и кивает. Мечет последний жуткий взгляд за спину Сакуре и, опустив ладонь ей между лопаток, направляет прямо к кассе. — Только одну? — спрашивает он тоном, который еще не успевает согреться. — Я не успела выбрать, — вздыхает она и передергивает плечами. Лицо Мадары, которое можно наблюдать только снизу-вверх и сбоку, не меняется. Он не отвечает, даже когда помогает ей убрать купленные канцелярские штучки и «Маленького принца» в рюкзак. Сакура настаивает на этом, потому что замечает: соулмейт теряет скорость. Он раньше, до обрастания пакетами, двигается гораздо быстрее. — Теперь все? — спрашивает она его, надеясь, что это сработает отвлечением. Но это не срабатывает. Мадара отрицательно качает головой: — Фен. Сакура останавливается посередине блестящего от света коридора. Прошедший несколько шагов по инерции Мадара замирает и поворачивает голову. — Я не понимаю, почему ты злишься, — говорит она честно и первой подходит ближе, чтобы не разговаривать из разных концов коридора. — Я не сделала ничего плохого. — Я знаю, — взгляд искоса не оказывает на нее прижигающего влияния, и Мадара кажется почти спокойным. — Идем. Почти спокойным. Но Сакура замечает, как он ведет себя в магазине, и сомневается, что это проходит так же, как желание выйти на улицу после того, как просмотрен прогноз погоды. — Точно? — она придерживает его за край куртки. — Ты мне так и не скажешь? Соулмейт сжимает челюсти. Какая-то пара, обходящая их слишком близко, резко сдает в сторону. — Иногда люди будут хотеть до тебя дотронуться, — Мадара смотрит на Сакуру с медленно гаснущим раздражением на лице. — Если тебе не нравится, как к тебе кто-то прикоснулся… — соулмейт медленно выдыхает, — знакомый или незнакомый... Необязательно быть с ними вежливой. Он злится не на нее. Сакура понимает это в тот момент, когда Мадара некрепко сжимает ее пальцы, отцепив их от куртки. В этом нет угрозы. Даже легкой опаски не чувствуется. Соулмейт справляется со вспышкой эмоций так, что это ее не задевает. Сложно сдержать улыбку, и Сакура не старается. — Я думала, ты его ударишь, — признается ему она и второй рукой берет один из поставленных на пол пакетов, чтобы держаться за Мадару дальше. Может, и не ударил бы… Но выглядел так, будто ему очень этого хотелось. — Я не все конфликты так решаю, — сдержанно говорит соулмейт и тянет ее за собой. И слава Шисуевым Ками-сама. Ситуация с прикосновением становится дурацкой, если подумать, какую реакцию у Мадары она может вызвать… но спросить: «почему ты разозлился, если трогали не тебя, а меня?» — Сакура решает… как-нибудь попозже. Фены продаются в магазине, где кроме них есть еще телевизоры, ноутбуки, планшеты и телефоны. И огромные телевизоры. Она замирает напротив гигантского черного зеркала, видя свое покрасневшее и слегка вспотевшее отражение со сбившейся набок шапкой. Из этих телевизоров, работающих и выключенных, тут несколько коридоров. Сакура крутится между ними, пока Мадара осматривает модели фенов. Они все разного цвета, но зачастую — черные. Она не понимает, чем они друг от друга отличаются кроме цены. Подскочивший человек-помощник мгновенно предлагает консультацию, и соулмейт выслушивает его спокойно. Они достаточно быстро выходят оттуда с коробкой, в которой лежит блестящий красный фен. Мадара теряет скорость, зато приобретает большую скованность в движениях. В этом нет ничего хорошего. Сакура ловко выцепляет у него коробку, удобно лежащую в пакете. — Тебе, наверное, больно много носить, — говорит она и удобно перехватывает оба пакета, которые собирается нести сама. Мадара смотрит на нее секунду пристально и внимательно. — Не настолько. Но если хочешь нести сама... — с сухой усмешкой в голосе отвечает он. — Голодная? — Да, а ты? — спрашивает она его, все-таки повернув голову. — Я тоже, — соглашается соулмейт. — Я знаю хорошую лапшичную неподалеку. Это правда оказывается неподалеку. На небольшой улочке, где меньше таких высоких зданий, как торговый центр. В небольшом помещении уютно и тепло. Сакура чувствует себя чуть лучше. Она и не подозревает, что ее ноги так устали. Они гудят, когда она вытягивает их под столом. Мадара замирает напротив. В свете желтой лампы, повисшей над их столиком, у его лица мягкий оттенок. Это даже делает соулмейта выглядящим менее остро, не смотря на внимательный взгляд и сосредоточенное лицо. — Это, — тыкает пальцем в первое попавшееся она, которая не чувствует настроения спрашивать: а что это такое? То, что она выбирает, оказывается лапшой с острой курицей. Сакура с интересом прожевывает кусочек так, без лапши, и чувствует, как языку становится горячо и едко. Приятно. Внимательно следящий за ней Мадара пододвигает к ней стакан с водой. — Можем поменяться, — предлагает он спокойно. Сакура запоминает название: лапша с говядиной. Но ей нравится ее вариант блюда. Острота приятно согревает изнутри и щиплет язык. Она отрицательно качает головой и с энтузиазмом подцепляет еще кусочек. Ей нравится тут. Почти нет людей. В тускло-желтой атмосфере, где горят только лампочки над столами, нет ощущения, что вот-вот что-то случится. Нет потока людей и нет громкого шума, блестящего пола и сверкающих витрин. Сакура с посредственной ловкостью орудует палочками, охотясь на курицу, а в перерывах от остроты жует лапшу и овощи. Она не сразу замечает, что соулмейт смотрит на нее. Он опирается предплечьями об край стола и склоняет голову набок. В этой позе есть что-то расслабленное, настолько, что Мадара даже кажется совсем неопасным. Не для нее, а для кого-то. Со стороны. — Что такое? — она чувствует, что щекам становится горячо. Мадара едва заметно качает головой. — Ешь. Остынет, — коротко отвечает он. Пару секунд Сакура смотрит на него как на странного человека. Она ведь как раз ест в тот момент, когда он начинает смотреть. Но если Мадара не хочет говорить, то не станет. И Сакура берется за палочки покрепче. Они доедают в спокойной тишине. Сакура думает о том, как приготовить такую курицу в домашних условиях и, может, Изуна может ее этому научить? Но мысли как-то сползают на Мадару. На то, что он возвращается, что с его работодателями все уже решено, что она может спокойно выходить на улицу и не бояться попасться кому-то в руки. Значит, они могут начать поиски? — Кое-что уже известно, — Мадара отвечает на ее вопрос так, будто это вопрос о каком-то техническом устройстве. — То фото сделано с классом, которым руководила Конан. Ты узнала девушку. Конан не помнит, как зовут ее… но у нее хорошая память на подающих надежды учениц. Девочку зовут Мэй Цучи. Думаю, до конца недели у нас будет если не адрес, то имя ее сестры. Сакуре очень хочется поджать ноги к груди. Она закусывает щеку изнутри, как-то компенсируя. Лицо девочки стирается из памяти, зато ее сестра будто становится за спиной черной-черной тенью. Смотрит из каждого темного угла. — Что мы будем делать? — Сакура царапает внутреннюю сторону ладоней, чтобы не царапать стол. Мадара усмехается тонко и остро. — Ткнем в Тобираму палкой. Не то чтобы Сакура понимает, что значит ткнуть в Тобираму палкой. Но, наверное, это что-то из серии метафор. Вряд ли Мадара действительно так сделает. Скорее всего… Скорее всего, Тобирама просто перехватит поиск на себя? Но больше ее волнует не это. — А… а что мы сделаем, чтобы они… больше никого не стригли? — с опаской спрашивает Сакура. Внутри становится холодно и ломко. Мадара смотрит на нее с какой-то теплой снисходительностью. — Существует достаточно способов заставить людей что-то делать. Или не делать, — невозмутимо отвечает он, и на его радужке светится отражение лампочки. — Кого-то бить для этого необязательно, если тебя это волнует. — Твои способы сработают? — с еще большими опасениями аккуратно интересуется она. Спокойный наклон головы, очевидно, означает согласие. Он действительно в этом уверен. Но… Она второй раз спрашивает об этом и второй раз не получает ответа. И во второй раз тревоги у нее гораздо больше. Как бы безобидно пояснение не звучало. — И никто не умрет и не покалечится, во всяком случае, не до инвалидности? — уточняет она, вспоминая неловкую формулировку Хаширамы. Мадара на секунду щурится. Просчитывает? Или узнал слова? Непонятно. Он отрицательно качает головой, и тени завораживающе скользят по его коже. — Нет, — достаточно безразлично, чтобы ему поверить, отвечает вслух. Сакура принимает ответ нехотя. Ей хочется знать, во что они ввязываются. В чем будут виноваты. В чем будет виновата она. Но, если Мадара не лжет, это будет не очень… жестоко и больно? Если так, то, возможно, она может получить ответ и потом. И — если идти до конца — она не помнит, думает ли об этом, но… но что Конан попросит у Мадары взамен?