***
Мы увидели, как фримены прятались по пещере, но для всех, кто здесь оказался надо провести игру, Стилгар-то нас видит, пару раз стрельнул глазами в меня, но виду не подал, и мы пошли и в двадцати метрах от входа я сняла невидимость, и мы зашли в пещеру. Как только мы оказались в самой пещере я сказала то, что надо было сказать по канону: — Пора, пожалуй, найти место для палатки, — сказала я. — А завтра с утра попробуем найти фрименов, которые… — Чаще всего незваные гости не слишком радуются, найдя фрименов! — прервал мои слова голос Стилгара, который начал свою часть игры, раздавшийся откуда-то сверху и справа. — Только, пожалуйста, не надо бежать, пришельцы, — добавил он, когда я дернулась было обратно к проходу. — Если вы побежите, только растратите зря влагу своих тел. Второй голос откликнулся со стены котловины, слева: — Кончай с этим, Стил. Берем их воду — и идем дальше. Времени до рассвета осталось немного. POV Лиет Я полз через гребень дюны — пылинка под полуденным солнцем. На мне были лишь рваные лохмотья — все, что осталось от плаща-джуббы. Голое тело под прорехами было беззащитно перед жарой. Капюшон джуббы был оторван, но я из полосы ткани от подола плаща сумел сделать себе тюрбан. Между витков тюрбана торчали клочья песочного цвета волос. Редкая бородка и густые брови были того же цвета. Под сплошь синими глазами оставалось еще темное пятно. Полоска свалявшихся волос на усах и бороде — тут проходила трубка дистикомба, от носовых фильтров к водяным карманам. Я замер на гребне, перебросив руки на осыпающийся склон. На спине, на руках и ногах запеклась кровь; к ранам присохла корка серовато-желтого песка. Я медленно подтянул руки под себя, поднялся рывком и встал, пошатываясь. Даже это слабое, неловкое усилие сохраняло следы былой четкости и отточенности движений. — Я — Лиет-Кинес, — хрипло произнес я, обращаясь к пустынному горизонту. Мой голос был лишь слабой карикатурой на самое себя. — Я — планетолог Его Императорского величества, — продолжил он уже шепотом, — Планетный Эколог на Арракисе. Я — хранитель этой земли. Он оступился, неловко упал на хрупкую спекшуюся корку, стянувшую склон дюны. Руки, пробив ее, бессильно погрузились в песок. «Я — хранитель этого песка», — подумал он с горечью. Пора было, пожалуй, вызвать Паулу, за мной уже не следят. Как только я подумал об этом открылся портал и из него вышла девушка с острыми ушками и в странной одежде, а я думал, что она придет сама. — Ну что, готов, Лиет? — спросила она, протягивая мне флягу с водой. — И Паула извиняется, что не пришла сама. Меня зовут Т’Пол и можешь доверять мне. Кивнув я взял флягу и начал пить, девушка же больше ничего не сказала, а портал за её спиной схлопнулся, когда же я напился я вопросительно посмотрел на неё. Фыркнув, она щелкнула пальцами и открыла новый портал, в который мы вошли взявшись за руки. END Pov — Жаль было бы просто убить вас, — сказал голос сверху. — Цигноро хробоса сукарес хин манге ла пчагавас дои ме камавас на беслас леле пал хробас! Это крикнул тот, что справа, обращаясь к товарищам на другой стороне котловины. Сверху, слева, справа послышался шорох, и в котловину скользнули темные тени. К маме подошел Стилгар в пятнистом бурнусе. Лицевой клапан капюшона был откинут в сторону — чтобы не мешал говорить. Луна освещала густую бороду, но само лицо и глаза скрывались в тени капюшона. — Посмотрим, кто нам попался — джинны или люди? — Вроде бы люди все-таки, — проговорил он, отвечая сам себе. — А говорить-то вы умеете? — с усмешкой спросил фримен. — Кто подкрался к нам, подобно разбойникам в ночи? — требовательно спросила я. — Девчонка вроде похожа… — пробормотал Стилгар. — Вот что, если вы бежите от Харконненов, то, может статься, мы примем вас. Ну так как, девочка? — А с чего бы это вам привечать тех, кто бежит от Харконненов? — Ребенок, который думает и говорит как взрослый, — задумчиво проговорил высокий фримен. — Н-ну, что до твоего вопроса, мой юный вали, то я не из тех, кто платит фай — водяную дань — Харконненам. Вот почему я могу и принять вас. — Я Стилгар, фримен, — сказал собеседник. — Может, это сделает тебя поразговорчивее, девочка? — Да, Стилгар, я тебя знаю, — ответила я. — Я была с отцом на Совете, куда ты пришел за водой своего друга. Ты тогда еще взял с собой человека моего отца — Дункана Айдахо, вместо своего друга. — Айдахо бросил нас, вернулся к своему герцогу, — сказал Стилгар. Уловив нотку неприязни, мама изготовилась к бою. Голос со стены напомнил: — Стил, мы теряем время! — Это — дочь герцога, — отрезал Стилгар. — И она — та, кого велел найти Лиет. — Но… она же ребенок, Стил! — Герцог был настоящим мужчиной. А эта девочка воспользовалась манком, — возразил Стилгар, хотя игра у него была безупречной, на самом деле манок поставил он, чтобы отвлечь своих. — Разве ты не видел, как смело пересекла она путь Шаи-Хулуда? Мама поняла, что о ней даже не говорят. Приговор уже вынесен, прекрасно понимая, что это тоже игра? — У нас нет времени испытать её, — пытался протестовать человек наверху. — А что, если она действительно Лисан аль-Гаиб? — спросил Стилгар. «Он ждет знака!» — поняла я. — «Знамения!» — Ну, а женщина? — настаивал голос сверху. Мама вновь подобралась: в этом голосе она слышала смерть. — Да, женщина… — проговорил Стилгар. — Женщина — и ее вода. — Ты ведь знаешь закон, — сказал фримен на стене котловины. — Кто не может жить в Пустыне. — Довольно, — оборвал его Стилгар. — Времена меняются. — Разве Лиет приказал нам это? — спросил его собеседник. — Ты что, не слышал голос сейлаго, Джамис? — рассердился Стилгар. — Что ты ко мне прицепился? — Я только хотел напомнить тебе о твоем долге, друг Стилгар, — сказали сверху. — Мой долг — думать о силе племени, — отрезал Стилгар. — И это — единственный мой долг. Я не нуждаюсь в напоминаниях о нем. Меня заинтересовала эта девочка. У неё крепкое, плотное тело. Она не испытывала недостатка в воде. И она жила, не опаляемая Отцом-Солнцем. У неё нет глаз ибада. Но при всем том она говорит и действует вовсе не как слабаки из чаш. И то же самое можно было сказать о её отце. Так как это возможно? — Но не можем же мы препираться тут всю ночь! — пробурчал невидимый собеседник. — Если патруль… — Я велел тебе замолчать, Джамис. Дважды я не приказываю. Человек наверху замолчал, но было слышно, как он, перепрыгнув через расщелину, начал спускаться на дно котловины по левую руку от нас. — Голос сейлаго сообщил, что мы не прогадаем, если спасем вас, что вы стоите многого, — проговорил Стилгар. — Ну, что до этой крепкой девочки — допустим: она еще молода и может учиться. Но что касается тебя, женщина… — Он вопросительно посмотрел на маму. — Я мать этой девочки, — напомнила она. — Своей силой, которой ты так восхищаешься, она отчасти обязана моему обучению. — Сила женщины может оказаться беспредельной, — задумчиво сказал Стилгар. — Без сомнения, Преподобная Мать обладает такой беспредельной силой. Ты — Преподобная Мать? Мама решилась отбросить мысли о возможных последствиях этого вопроса и ответила правду: — Нет. — Ты обучена жить в Пустыне? — Н-нет… но многие высоко оценивают мои знания. — Мы сами судим, что ценно, а что нет. — Всякий имеет право на собственные суждения, — сказала она. — Хорошо, что ты понимаешь это, — сказал Стилгар. — Задерживаться здесь, чтобы испытать тебя, мы не можем. Понимаешь, женщина? Но мы не хотим, чтобы твоя тень преследовала нас. Я приму девочку, твою дочь. Она получит мое покровительство и убежище в моем племени. Но что касается тебя, женщина, — ты ведь понимаешь, что против тебя лично я ничего не имею? Но закон есть закон. Истисла, ради общего блага. Разве эта причина не достаточна сама по себе? Я сделала полшага к нему: — О чем это ты? Стилгар мельком взглянул на меня, но обращался по-прежнему к матери: — Кто не был с детства обучен жизни здесь, может погубить все племя. Таков закон. Мы не можем позволить себе таскать с собой бесполезных… Мама, словно бы в обмороке, начала оседать на песок. Чего еще ждать от слабака инопланетянина… очевидная штука. Но очевидное замедляет реакцию. Требуется какое-то время, чтобы распознать незнакомое в знакомом. Вот его плечо опустилось, рука потянулась в складки одежд — за оружием, он повернулся, чтобы не упускать ее из виду, — и в этот миг она скользнула в сторону. Резкий поворот, взмах рук, взметнувшиеся и перепутавшиеся одежды — его и ее… и вот она уже стоит у скалы, а могучий фримен повержен, беспомощный, перед ней. Еще когда мама начала свое движение, я отступила на пару шагов. Когда же она атаковала Стилгара, я ушла в тень, но так, чтобы Чани и Джамис видели куда я делась. На моем пути вырос Джамис — пригнувшись, он бросился на меня, выставив перед собой оружие, я нанесла ему прямой удар в солнечное сплетение и тут же, отступив в сторону, свалила согнувшегося человека рубящим ударом сверху в основание черепа. Пока фримен падал, я успела освободить его от оружия, которое забросила в пространственный карман. В следующий миг я уже ушла в тень и полезла. «Сейчас они будут заняты матерью и Стилгаром. Ничего, она с ним справится. А я должна занять выгодную позицию, с которой могла бы угрожать им, и так дать ей возможность уйти». Донесся рык Стилгара: — Назад, вы, вши червеголовые! Она мне шею свернет, если вы подойдете ближе! Кто-то сказал: — Девчонка сбежала, Стил! Что нам… — Еще бы ей не сбежать! У, пескомозглые… Ух-х, да легче ты, женщина!.. — А ты скажи им, чтобы прекратили палить по моей дочери. — Они уже прекратили, женщина. Она смылась — как ты и хотела. Великие боги в глубинах! Что же ты сразу не сказала, что ты колдунья и воительница? — Теперь вели им отойти, — скомандовала Джессика. — Вон туда, в котловину, чтобы я их видела… и лучше тебе сразу поверить, что я знаю, сколько их. — А мысленно произнесла: — /Опасный момент. Не слишком я нагло действую?/ — /Нормально/, — ответила я одновременно со Стилгаром и продолжила. — /Фримены поверили, но с Джамисом придется разобраться./ — /Понимаю/, — ответил Стил, — /продолжаем!/ Я, медленно карабкавшаяся вверх, обнаружила узкий каменный уступ — теперь можно было отдохнуть и осмотреться. Снизу снова послышался голос Стилгара: — А что, если я откажусь?.. Как ты можешь быть… у-хх! Да хватит же, оставь меня, женщина! Мы тебе сейчас худого не сделаем. Великие боги! Если ты можешь этак скрутить сильнейшего из нас, ты стоишь вдесятеро дороже своего веса в воде! — Ты упомянул Лисан аль-Гаиба? — спросила она. — Может, вы и правда люди из легенды, — проворчал Стилгар, — но я в это поверю не раньше, чем проверю! А пока все, что я знаю, — это что вы заявились сюда с этим глупцом герцогом, кого… ойй! Слушай, женщина! Ты меня хоть убей — он, конечно, был достойным и храбрым человеком и все такое, но соваться под харконненский кулак было глупостью! После паузы мама наконец сказала: — У него не было выбора. Но в любом случае обсуждать мы это не будем. А теперь вели своему человеку за теми кустами прекратить целиться в меня, не то я сперва избавлю мир от тебя, а после займусь им! — Эй, ты! — взревел Стилгар. — Делай как она велит! — Но, Стил… — Делай как она велит, ты, червемордый, ползучий, пескоголовый кусок ящерицына дерьма! Или я сам помогу ей разнести тебя в клочки! Вы что, не видите — этой женщине цены нет! Фримен, прятавшийся в кустах, встал и опустил оружие. — Ну вот, он послушался, — сказал Стилгар. — А теперь, — сказала мама, — четко объясни всем своим людям, что ты собираешься со мной делать. Я не хочу, чтобы какой-нибудь горячий мальчишка наделал глупостей. — Когда мы идем в поселки и города, нам приходится скрывать, кто мы, смешиваться с народом чаш и грабенов, — сказал Стилгар. — И мы не берем с собой оружия, ибо наши крисы священны. Но ты, женщина, владеешь каким-то колдовским искусством боя. Мы о таком только слышали, да и то многие сомневались, что это возможно. Однако теперь мы увидели это искусство своими глазами. Ты победила вооруженного фримена; и это — оружие, которое не обнаружит никакой обыск! По людям в котловине прошло движение — слова Стилгара попали в цель. — А что, если я соглашусь обучать вас… колдовским приемам? — Мое покровительство тебе — так же, как и твоей дочери. — Как я могу быть уверена, что это твое обещание не ложь? Голос Стилгара потерял часть своей убедительности. Взамен в нем зазвучала резкая нотка: — Здесь, в Пустыне, у нас нет бумаги для контрактов, женщина. И не бывает так, чтобы вечером мы дали обещание, которое собираемся нарушить на рассвете. Мужчина обещал — и это уже контракт. И, как вождь, я связываю своим словом и моих людей. Учи нас колдовским приемам боя — и, пока желаешь, будешь иметь убежище среди нас. И вода твоя смешается с нашей. — Ты можешь говорить за всех фрименов? — Со временем, может, и смогу. А сейчас за всех фрименов может говорить только мой брат, Лиет. Но я обещаю, что сохраню вашу тайну. Мои люди не упомянут про вас людям других сиетчей. Харконнены вернулись на Дюну во всеоружии, а герцог ваш мертв. Вас считают погибшими в буре Матери. Охотник не станет искать мертвую дичь. — Я полагаю, за наши головы назначена награда, — сказала она. Стилгар промолчал, и она почти увидела его мысли, ощущая движения его мышц под руками. Наконец он ответил: — Повторю еще раз: я дал слово от имени всего племени. Теперь мои люди знают тебе цену. Что могли бы дать нам Харконнены? Нашу свободу? Ха! Нет, ты — таква, ты можешь дать нам больше, чем могла бы купить вся Пряность в харконненских сундуках!.. — Тогда я стану учить вас моему искусству боя, — объявила Джессика и сама почувствовала, что бессознательно произнесла эти слова с какой-то ритуальной напряженностью. — Может, отпустишь меня наконец? — Хорошо. — Джессика разжала захват и шагнула в сторону, не теряя из виду людей в котловине. В выжидательной тишине я забралась чуть выше, продолжая играть роль. Подтягиваясь, я вдруг услышала над собой тяжелое дыхание. Посмотрев я увидела, что это Чани. Стилгар закричал снизу: — Эй, там! Хватит гоняться за девчонкой. Она сейчас сама спустится. Из темноты сверху ответил не то мальчишеский, не то девчоночий голос: — Но, Стил, она не может быть далеко от… — Я сказал, Чани, оставь её! Слышишь, ящерицына дочь? Наверху тихо ругнулись и шепотом добавили: «Он назвал меня дочерью ящерицы!..» Но все-таки тень убралась. — Ну, все сюда! — скомандовал Стилгар и обернулся к маме: — А теперь спрошу я. Где гарантии, что ты выполнишь свою часть нашего уговора? Это ведь ты всю жизнь жила с бумажками, всякими там никчемными контрактами вроде… — Мы, Бене Гессерит, умеем держать слово не хуже вас, — ответила Джессика. Настала и долго тянулась тишина. Затем много голосов зашептались в темноте: «Бене-Гессеритская ведьма!..» Я вытащила из пространственного кармана трофейное оружие, навела на темную фигуру Стилгара, но ни он, ни его люди не двигались с места. Не отрываясь все смотрели на маму. — Все точно — как в легенде… — прошептал кто-то. — Нам передавали, что сообщила Шэдаут Мэйпс о тебе, — проговорил Стилгар. — Но это слишком важно, чтобы принять просто на веру, без испытания. Если ты и вправду та самая Бене Гессерит из легенды, чей ребенок поведет нас в рай… — Он пожал плечами. Джессика вздохнула: — /Значит, чертовы ведьмы даже в этом аду устроили, своего рода, религиозные предохранительные клапаны. Что ж… пригодятся. Они для того и придуманы./ И произнесла: — Провидица, которая принесла вам эту легенду, принесла вместе с ней прорицание карамы и иджаза — прорицание чуда и неизбежности пророчества — и я знаю это. Тебе нужен знак? В свете луны было видно, как расширились его ноздри. — У нас нет времени на обряды… — пробормотал он. Джессика припомнила карту, которую Кинес показал ей, когда намечал пути для бегства. Как, казалось, давно это было!.. Да, так на той карте рядом с местом, обозначенным «Сиетч Табр», стояла пометка: «Стилгар». — Хорошо, — согласилась она, — может, позже, когда мы придем с сиетч Табр. Стилгар беспокойно шевельнулся: — Пора идти. Джессика кивнула — чтобы он понял, что это она дозволяет идти. Он поднял глаза вверх — почти точно туда, где на карнизе пряталась Паула. — Эй, девочка, можешь слезать. — Потом вновь повернулся к Джессике и сказал извиняющимся тоном, продолжая играть свою роль: — Твоя дочь очень уж нашумела, пока лезла туда. Ей придется еще многому научиться, чтобы не навести на нас беду. Впрочем, она еще молода… — Я не сомневаюсь, что нам есть чему поучиться друг у друга, — ответила Джессика. — Кстати, взгляни, что там с твоим товарищем. Моя дочь обошлась с ним грубовато, когда разоружала. Стилгар резко обернулся, так что капюшон взметнулся за плечами. — Где? — А вон, за кустами, — показала она. Стилгар тронул двух своих людей за плечо: — Посмотрите, что там. Затем он осмотрел своих. — Нет Джамиса. — Он опять повернулся к Джессике. — Даже твоя дочь владеет приемами колдовского боя! — Между прочим, моя дочь не послушалась твоего приказа спуститься, — заметила Джессика. Двое посланных Стилгаром вернулись, поддерживая третьего, — тот, спотыкаясь и глотая ртом воздух, брел между ними. Стилгар усмехнулся: — Значит, твоя дочь будет слушаться только тебя, а? Ну-ну. Порядок знает. — Паула, можешь спуститься, — сказала Джессика. Я поднялась из своего укрытия под лунный свет, засунула фрименское оружие за кушак, чтобы не вызывать подозрений. Когда я поворачивалась, от скалы передо мной отделился второй силуэт, но я моментально оказалсь за спиной у девушки, она даже заметить ничего не смогла. — Я — Чани, дочь Лиета. — Голос веселый, звонкий. Но практически сразу он стал испуганным. — Куда ты пропала? Ты шумела, как Шаи-Хулуд в ярости, — сообщила она. — И вдобавок ухитрилась выбрать самый сложный подъем. Пошли, я покажу тебе, где спуститься полегче. — Да, няшка, — хихикнула я, открывая портал в котловину, — я это сделала только чтобы ты нашла меня. Пошли. Взяв Чани за руку мы прошли через портал. Вскоре мы уже стояли среди фрименов на дне котловины. Мама криво улыбнулась мне, но обратилась к Стилгару: — Да, нам полезно будет поучиться друг у друга. Надеюсь, ты и твои люди не в обиде на нас за случившееся. Мне показалось, что другого выхода нет. Ты был готов… совершить ошибку. — Удержать человека от ошибки — это воистину небесный дар, — отозвался Стилгар. Он поднес левую руку к губам, а правой вытянул у меня из-за пояса оружие и бросил одному из своих спутников. — Когда заслужишь, девочка, у тебя будет свой маулет. — У моей дочери есть все необходимое оружие, — ответила за него Джессика и посмотрела Стилгару в глаза. Тот сразу вспомнил, как мои в руки попал пистолет… И оглянулся на фримена, побежденного мной. Это был Джамис. Он стоял в стороне, опустив голову и дыша с затруднением. — С тобой нелегко иметь дело, женщина, — сказал Стилгар. Потом протянул руку в сторону одного из своих людей и, щелкнув пальцами, велел: — Кушти бакка те. Тот немедленно подал вожаку два квадратных газовых платка. Стилгар пропустил их сквозь пальцы и повязал один на шее мамы, под капюшоном, а второй таким же образом у меня. — Ну вот, — сказал он, — теперь у вас есть платки-бакка. Если нам случится разойтись, вас всякий опознает как принадлежащих к сиетчу Стилгара. А об оружии поговорим в другой раз. Он обошел своих людей, проверяя, готовы ли они, затем взвалил мой фримпакет на одного из них. — Чани, возьми эту девочку под свое крылышко и оберегай её. Чани тронула меня за руку: — Ну, пошли. — Меня зовут… — начала я, но была прервана девочкой. — Мы дадим тебе имя, будущая женщина, — ответил вместо нее Стилгар, — во время михны, на испытании акль. — Моя дочь… — начала мама, но взглядом я прервала её. — Меня зовут Чарли Такер, — ответила я, — и я живу уже третью жизнь, и если вы хотите испытать меня, то пожалуйста, а пока, — протянула я руку и из-под земли начал бить фонтан, — я даю вам эту воду. И если думаете, что я хочу купить ваше расположение, подумайте вот о чем: я убью любого, кто будет поклоняться мне. Всё понятно? По наступившей вдруг мертвой тишине стало ясно, что я поразила-таки их. Прямо в сердце. Хотя те, у кого вода уже кончилась подошли и наполнили бурдюки. — Да, многое нам предстоит узнать друг о друге, — проговорил Стилгар, выглядя при этом очень удивленным, как и все остальные, кто находились здесь. — Но мы зря теряем время. Нельзя, чтобы лучи дневного солнца застигли нас в открытом месте. Затем он подошел к поверженному мной фримену: — Идти можешь, Джамис? Тот мрачно фыркнул в ответ: — Просто она ударила неожиданно, и все. Кто мог ждать от неё такой прыти? Это случайность. А идти — чего, могу. — Случайность тут ни при чем, — возразил Стилгар. — И слушай, Джамис, ты будешь отвечать за их безопасность вместе с Чани. Они — под моим покровительством. Джессика посмотрела на Джамиса. Это его голос возражал Стилгару со стены. Он хотел их смерти. И Стилгар явно считал нужным подчеркнуть свой приказ специально для Джамиса. — Ларус, Фаррух, — пойдете позади и проследите, чтобы следов не оставалось. Будьте особо внимательны — ведь с нами двое необученных новичков. — Он повернулся, указал рукой направление: через котловину. — Походной цепочкой с фланговым охранением — пошли! Нам надо поспеть в Пещеру Кряжей до рассвета! Джессика шла нога в ногу со Стилгаром, пересчитывая людей. Сорок фрименов, с ней и мной — сорок два. Идут, как заправские солдаты, — даже эта девочка Чани. Я шагала позади Чани. — Смотри, где идешь! — прошипела Чани. — Не зацепись за куст: оставишь нитку на ветке — выдашь нас! Джессика слушала, как движется отряд. Свои шаги она различала… а фримены и Паула, или как она себя называла Трип как и сорок человек, шли, и не было слышно звуков, отличных от естественных звуков Пустыни. Их одеяния плыли во мраке, словно паруса призрачных лодок. И путь их лежал в сиетч Табр — сиетч Стилгара. — Хорошо идем, — заметил Стилгар. — С милостью Шаи-Хулуда мы-таки дойдем до Пещеры Кряжей к рассвету. Мы, как и хотели, подошли к Пещере Кряжей перед рассветом. Из котловины туда вела расщелина, такая узкая, что пришлось протискиваться боком. Стилгар назначил несколько человек в караул. Я проводила их взглядом, когда они полезли на скалы в слабом предутреннем свете. — Давай побыстрее, а то уже совсем светло. — Быстро! — прошипел Стилгар. — Если патруль нас заметит — мы тут окажемся как кролики в клетке! Я пригнулась и следом за Чани вошла в пещеру, освещенную сочившимся откуда-то сверху сероватым светом. — Можешь выпрямиться, — усмехнулась Чани. Я разогнулась и огляделась вокруг: обширная пещера, свод низкий — там, где мы стояли, его можно было бы коснуться, подпрыгнув. Отряд Стилгара, теряясь в тенях, разошелся по пещере. Я заметила, что мать встала у стены, изучающе рассматривая фрименов. Я не могла не отметить, что она резко выделяется среди них, хотя и одета так же. В каждом движении — сила, изящество и благородство… — Найди себе местечко для отдыха и постарайся не путаться под ногами… девочка, — сказала Чани. — А вот твоя еда. — Она сунула мне в руку два маленьких свертка из листьев, густо пахнущих Пряностью. Стилгар подошел к маме, встал позади нее и приказал стоявшим слева от нас: — Установите дверной клапан и не забывайте о водной дисциплине! — Он повернулся к другому фримену: — А ты, Лемиль, принеси плавающие лампы. Затем Стилгар взял маму за руку: — Я хочу кое-что показать тебе, колдунья… И он повел ее куда-то за угол, откуда пробивался свет. Я стояла подле Чани, в полутьме внутренней части пещеры. Я все еще ощущала вкус полученной от нее порции пищи — небольшой, обернутый в листья комок мешанины из птичьего мяса и крупы, приготовленной на меде с Пряностью. Сразу после этого я заблокировала действие пряности. — Би-ла кайфа, — прошептала Чани. Я посмотрела на нее — и увидела тот благоговейный страх, с которым фримены внимали словам матери. Только тот, которого звали Джамис, держался в стороне, скрестив руки на груди. — Дуй йакха хин манге, — шепотом проговорила Чани, — дуй пунра хин манге. Два глаза есть у меня. Две ноги есть у меня. И она потрясенно посмотрела на меня, я же просто фыркнула, насколько эти люди верят всему, да пока мы пользуемся этим, но скоро, когда эта планета станет частью Терранской Империи, им можно будет рассказать правду. Я глубоко вздохнула, пытаясь успокоить бурю в груди. Как там говорила Бетельгейзе по поводу предвидения, оно невозможно, и ты сама толкаешь маховик в нужную сторону, чтобы предвидение заработало. Так вот, сейчас мне необходимо собрать вокруг себя людей, взяв Чани за руку я пошла в сторону. — Стилгар говорил тебе что это такое? — спросила я, показывая ей кристалл. — Да, — кивнула эта пустынная роза, — он говорил, что в таких кристаллах ты показываешь свою память. — Хорошо, — ответила я, подавая ей кристалл, — сжать в руке и мысленно открыть, только сначала сядь. Кивнув девушка, повела меня в сторону, где мы могли просто поговорить, это оказался закуток рядом с бункерной дверью. Сев на скамейку, она проделала требуемые операции и провалилась в себя, я же просто разглядывала её. — Вот это да, — в шоке сказала она, я же просто дремала. — Паула ты слышишь меня? — Да, — открыла я глаза, — посмотрела? — Да, — ответила она, — я согласна стать одной из вас и требую приятный способ. А кто ещё в курсе? — Вот же няшка, — хихикнула я, — твой отец, Стилгар, мой отец, который сейчас на юге, и моя мать. — А зачем она говорила слова пророчества? А зачем Стилгар показывал то что показывал? — Ну Стилгар играет свою роль, — ответила я, — он уже согласился на преобразование, кстати, как и твой отец. — Понятно, — ответила она, — пошли к остальным, а то подумают невесть что. Кивнув я встала и пошла вслед за девушкой, на выходе я встретила Джамиса, который попытался задеть меня плечом. Когда я ложилась спать и в пещере выключили свет я почувствовала что кто-то ложится рядом со мной открыв один глаз увидела, что это Чани, после чего обняв её провалилась в сон.***
— Она — под моим покровительством! — загремел Стилгар. Я узнала стоящего перед ним фримена — Джамис! А затем по напряженно застывшим плечам поняла, что Джамис в ярости. — Ты знаешь закон, Стилгар, — говорил Джамис. — Кому и знать, как не мне? — отвечал Стилгар примиряющим тоном — он, похоже, пытался загладить какую-то размолвку. — И я требую поединка! — прорычал Джамис. Я видела, как мама перебежала пещеру, схватила Стилгара за руку. — Что это значит? — спросила она. — Правило амталь, — пожал тот плечами. — Джамис настаивает на своем праве проверить вас — те ли вы, о которых говорит легенда… — Она должна выставить за себя поединщика, — хмуро сказал Джамис. — Если он победит, стало быть, все правда. Но только сказано, — он обвел взглядом столпившихся соплеменников, — сказано, что «не будет ей нужды в поединщике из фрименов», — а это может значить только одно: своего поединщика она приведет с собой. Она отпустила руку Стилгара, шагнула вперед, я же фыркнула. — Я всегда бьюсь за себя сама и потому не нуждаюсь в поединщике, — отрезала она. — Кажется, это должно быть ясно… — Ты нам не указывай, что ты там делаешь и как! — заявил Джамис. — Во всяком случае, покуда мы не увидим более убедительных доказательств. Стилгар мог утром научить тебя что говорить. Он там, может, потискал тебя, сказал, что надо, — а ты задолбила и повторила нам без понятия, только чтоб обманом втереться к нам!.. Стилгар посмотрел на маму и сказал — негромко, но так, чтобы те, кто стоял ближе к ним, услышали: — У Джамиса на вас зуб, сайядина. Твоя дочь победила его, и… — Это была случайность! — взорвался Джамис. — В котловине Туоно они напустили на меня чары — и сейчас я это докажу! — …и я сам его побеждал, — спокойно продолжил Стилгар. — Вот он и вызывает её на тахадди, чтобы отыграться заодно и на мне. Джамис слишком буен и слишком любит насилие для того, чтобы стать хорошим вождем. Слишком часто его обуревает гафла, смятение. На устах его — закон, а в сердце царит сарфа, отвергающая оный. Не-ет, вождя из него не выйдет. Я, правда, щадил его до сих пор, потому что он по буйности своей хорош в бою. Но когда его снедает такое вот кровожадное бешенство, он становится опасен и для своих! — Стилгар-р-р! — прорычал Джамис. Я, как и мама поняли, Стилгар хочет взбесить Джамиса, чтобы тот вызвал его, а не меня. Стилгар повернулся к Джамису и попытался сказать мягко, успокаивающе (хотя ему было нелегко смирить свой рык): — Подумай, Джамис, она ведь еще девочка. Она… — Не ты ли называл её взрослой? — возразил Джамис. — А если верить ей, она прошла через множество испытаний. Смотри, её плоть крепка и полна, а воды у неё!.. Ребята, которые несли её рюкзак, говорят, что в нем вода — литраками. Литраками! При этом её демонстрация меня не впечатлила, я не возьму у неё ни капли воды! И меня не обманет колдовство, которое она показала в Туоно. Стилгар посмотрел на маму: — Это правда? У вас есть вода? — Да. — Несколько литраков? — Два. — Как вы хотели распорядиться этим богатством? — Там, где я родилась, вода падала с неба и широкими реками текла по земле, — сказала она. — Там были океаны, столь широкие, что нельзя увидеть другой берег. Меня не учили водной дисциплине — не было нужды. Так что мне просто не приходилось так думать о воде… По толпе пронесся изумленный вздох. — Вода с неба… Вода текла по земле… — повторяли все. — А ты знала, что некоторые из нас, по несчастной случайности, потеряли всю воду из своих водяных карманов и им придется плохо до того еще, как мы дойдем до Табра нынче ночью? — Откуда? — возразила Джессика, покачав головой. — Но раз они нуждаются в воде, пусть возьмут нашу. — Ты именно так хотела поступить со своим богатством? — Я хотела, чтобы вода сохраняла жизнь, — просто ответила мама. — Тогда мы принимаем твое благословение, сайядина. — Только ты нас своей водой не купишь, — прорычал Джамис. — И ты меня не заставишь вызвать тебя. Я-то вижу, что ты хочешь заставить меня драться с тобой прежде, чем я докажу, что прав! Стилгар посмотрел Джамису в лицо. — Ты все-таки собираешься вызвать на поединок ребенка? — негромко спросил он, но все услышали в его голосе смерть. — Её надо испытать, — упрямо сказал Джамис. — Через ее поединщика. — Несмотря на то что она — под моим покровительством? — Я взываю к правилу амталь, — заявил Джамис. — Это мое право! Стилгар кивнул: — Тогда знай: если тебя не зарежет девчонка, ты будешь отвечать уже моему ножу. И на этот раз я не стану сдерживать его, как прежде. — Вы не можете так поступать, — деланно возмутилась Джессика. — Ведь Паула всего лишь… — Тебе не следует вмешиваться, сайядина, — сказал Стилгар. — О, уж я-то знаю, что ты можешь одолеть меня, а стало быть, и любого среди нас; но против всех разом тебе не выстоять. Поединок будет: это амталь. Мама замолчала. В зеленоватом свете плавающих ламп она видела, как лицо Стилгара закаменело в демонической жестокости. Она перевела взгляд на Джамиса — тот что-то обдумывал. — Хватит, — сказала я, — если он хочет сражаться со мной, пусть будет так, — и повернулась к Джамису и сказала, — чтоб тебе всё время между мирами мотаться. Я замолчала, глядя на противника. Я не боялась Джамиса. Стилгар сказал: — Сайядина, ты должна теперь отойти… — Прекрати звать ее сайядиной! — крикнул Джамис. — Это еще доказать надо! Ну знает она молитву. Так что? У нас ее каждый ребенок знает! — Да, ты мне ответишь! — сказала мама особым вибрирующим голосом с небольшим подвыванием и перехватом в конце. Я взяла её за плечо и сказала: — /Не надо, это было в каноне/. — /Но если он убьет тебя?/ — /Я убивала, когда люди в этой вселенной считали свой мир плоским диском, так что хватит./ Джамис посмотрел на нее с видимым страхом. — Она хочет меня заколдовать! — задыхаясь, воскликнул Джамис. Он поднес к уху руку, сжатую в кулак, заслоняясь от порчи. — Я требую, чтобы она замолчала! — Пусть будет так, — отозвался Стилгар. Он бросил на маму предупреждающий взгляд. — Если ты снова заговоришь, сайядина, мы будем знать, что ты колдуешь. И ты поплатишься за это жизнью. — Кивком он велел ей отойти. Чьи-то руки взяли ее за локти, за плечи, потянули назад. В этих прикосновениях не было враждебности. Фримены отошли от меня, лишь Чани что-то шептала мне, как победить Джамиса, кивая время от времени в его сторону. Фримены расступились, образовав кольцо. Принесли еще несколько плавающих ламп и включили их в режиме желтого света. Джамис вступил в круг, сбросил бурнус и кинул его кому-то в толпе. Он стоял обтянутый дымчато-серым дистикомбом, местами залатанном, местами — в сборках и складках; дистикомб был хорошо подогнан. Наклонив голову, он потянул воду из трубки кармана; потом выпрямился, стянул дистикомб и бережно передал его кому-то. Теперь он ожидал поединка, одетый лишь в набедренную повязку. Кроме того, его ступни обтягивала на манер носков плотная ткань. В правой руке он сжимал крис. Мама подняла глаза и встретила пристальный взгляд Стилгара. — Ты не можешь тут ничего сделать, — тихо сказал он. — Ты должна молчать. Я тоже вошла в круг. На мне не было ничего. Я сжимала в правой руке крис и примерялась к нему, интересный нож, а если пропустить через него псионику… Но это потом, когда я буду в одиночестве в сиетче. Джамис выкрикнул ритуальный вызов: — Да треснет твой нож и расколется! Я фыркнула, такой клинок не сломается, вернее я могла его сломать и даже раскрошить, но зачем. — Я омою мой нож в твоей крови! — яростно прорычал Джамис. Произнося последнее слово, он сделал выпад. Увидев его рывок, я ушла в сторону. Я ударила в ответ и ушла в сторону полуоборотом. — Ты сперва доберись до моей крови, — спокойно сказала я. И снова Джамис напал, сверкнув чернильно-синими глазами. Его тело, желто-восковое в свете плавающих ламп, метнулось вперед. Оно казалось смазанным, как на снимке. И снова я ускользнула — и снова его контратака была слишком медленной. И снова. И снова. Каждый раз удар запаздывал на какой-то миг, это тоже был театр, как мы изначально планировали, нельзя показать им, что меня невозможно ранить, даже таким клинком. — Да что она, играет с этим несчастным дураком, эта твоя дочь? — пробормотал Стилгар. Впрочем, он тут же замахал на нее: — Нет, нет, извини: ты должна молчать. Двое на каменном полу пещеры кружили теперь один вокруг другого. Джамис выставил нож вперед, острием чуть вверх, я кралась, пригнувшись и опустив клинок. Джамис вновь прыгнул — и на этот раз вправо, куда я все время уклонялась от удара. Но вместо того чтобы уйти от удара назад и в сторону, я встретила руку противника своим клинком. В следующее мгновение я отскочила влево. Джамис отступил к краю круга, потирая руку с ножом. Выступила и почти тотчас же остановилась кровь. Он смотрел на меня удивленно расширившимися темно-синими глазами, с новой опаской. — Ага, ранен, — пробормотал Стилгар. Я снова пригнулась, изготовившись к новой схватке, и спросила, как положено после первой крови: — Сдаешься? — Ха! — только и ответил Джамис. По толпе фрименов прокатился ропот. — Тихо! — перекрыл его голос Стилгара. — Девушка просто не знает наших обычаев. Мне же он объяснил: — В тахадди так не бывает. Он кончается только смертью одного из соперников. Я медленно пошла по краю круга, следуя за движениями Джамиса. — Кончай это, девочка, — пробормотал Стилгар. — Не тяни. Теперь инициативу перехватила я. Я кружила вокруг противника, но не нападала. Я заметила страх в глазах Джамиса. Пусть страх станет ужасом: напуганный до ужаса человек становится врагом себе. Раньше или позже он, отчаявшись, бросается в безоглядную атаку. Это опасный момент, но обычно можно положиться на то, что напуганный человек совершит роковую для себя ошибку. Мы же учим себя вовремя замечать и использовать подобные ошибки. В окружавшей бойцов толпе поднялся ропот. «Они тоже думают, что Паула играет с Джамисом как кошка с мышью, — подумала Джессика, — что она бессмысленно жестокая». Но в то же время я чувствовала, что толпа возбуждена и каждый в ней втайне наслаждается зрелищем. Ощущала я и стремительно растущее напряжение Джамиса. Миг, когда это напряжение возросло настолько, что он не мог больше сдержать его, она увидела так же ясно, как и Джамис… и как я. Джамис взвился в высоком прыжке и в стремительном финте ударил правой рукой. Пустой рукой. Крис в мгновение ока оказался у него в левой. Я услышала, как охнула мама. Но я помнила предупреждение Чани: «Джамис умеет биться обеими руками». Это предупреждение и великолепная подготовка позволили мне отразить удар Джамиса, можно сказать, мимоходом. И еще я заметила ошибку Джамиса. У того не слишком хорошо были разработаны ноги — почти на целую секунду дольше, чем надо, он восстанавливал равновесие после прыжка, которым пытался обмануть меня, скрыв переброс ножа из руки в руку. Если бы не мутно-желтый свет плавающих ламп и не чернильно-синие глаза зрителей, столпившихся вокруг, это вполне могло бы походить на урок в фехтовальном зале. Когда удавалось использовать собственное движение противника, его щит — уже не препятствие… Я молниеносным движением перебросила нож в другую руку, скользнула в сторону и ударила снизу-вверх, подставив нож под грудь сгибающегося Джамиса. И отпрыгнула, глядя, как падает тело противника. Джамис упал ничком, как тряпичная кукла, громко глотнул воздух и остался лежать неподвижно. Мертвые глаза казались бусинами темного стекла. Фримены бросились внутрь круга, заполнили его, оттеснили меня, сгрудились вокруг тела Джамиса. Во мгновение ока труп завернули в плащ, несколько фрименов подхватили его и бегом унесли куда-то в глубь пещеры. Я видела, как мама начала пробиваться через толпу. Она протолкалась наконец в центр круга. Тут было свободно. Двое бородатых фрименов помогали мне натянуть дистикомб. — Выйти из поединка с Джамисом — и без единой царапины, — это… — пробормотал кто-то. Чани стояла рядом, не отрывая от меня глаз. — Когда решишь, что пришло время вызвать на поединок меня, чтобы оспорить мое право на бурку вождя… не думаю, что тогда ты сможешь играть со мной так же, как только что с Джамисом. Джессика видела, что ее слова и то, что сказал Стилгар, сильно подействовали на меня. Впрочем, ошибка этих людей должна была пойти во благо. Она читала на лицах, окружавших их фрименов… Восхищение, да. У некоторых — страх… а у некоторых — отвращение. Мама взглянула на Стилгара, увидела в его лице покорность судьбе и поняла, какими глазами видел он поединок. — Да, я играла с ним, — тихо сказала я, сделав печальное лицо, но так чтобы все услышали. — Но я не хотела убивать его… — Так вот почему ты предложила ему сдаться, — проговорил Стилгар. — Теперь-то я понял. Наши обычаи отличны от твоих, впрочем, ты скоро поймешь, что они разумны. А я уж думал, что мы пригрели скорпиона… — Он поколебался и добавил: — И я больше не буду звать тебя «ребенком» или «девочкой». В толпе кто-то крикнул: — Надо дать ей имя, Стил! Стилгар кивнул, огладил бороду. — Вижу в тебе силу и крепость великую… подобно крепости, столп подпирающей. — Вновь пауза. — Итак, будешь среди нас зваться — Усула, сиречь Основание Столпа. И это будет твое тайное имя, имя для нас. Лишь люди из сиетча Табр будут пользоваться им, никто же иной знать его не должен… Усула. — Доброе имя… имя силы… оно принесет нам удачу… — послышалось в толпе. — Ну а теперь скажи нам, какое имя ты желаешь носить открыто? — спросил Стилгар. Я взглянула на мать. Опять на Стилгара. — В том мире, откуда я пришла сюда, меня называли Такер или Трип, — сказала я, — и я хочу, чтобы также меня называли и здесь. — Так ты хочешь взять себе это имя — Такер? — спросил Стилгар. — Я — Атрейдес, — прошептала я и затем, уже громко, сказал: — Негоже мне совсем отрекаться от имени, данного мне отцом. Могу ли я взять себе имя Паула Такер? — Да будет так: имя тебе — Паула Такер, — заключил Стилгар. — Мудрость и сила… О большем и не попросишь… Да, все точно, легенда верна… — Я должен кое-что сказать тебе о твоем новом имени, — обратился Стилгар ко мне. — О Паула Такер, которая среди нас зовется Усула. Мы приветствуем тебя! Стилгар коснулся моего лба ладонью, затем обнял его и прошептал: «Усула». После Стилгара подошел еще один фримен, также обнял меня и тихо назвал моё новое имя. Один за другим фримены обнимали меня и повторяли: — Усула… Усула… Усула… Я уже запомнила всех по имени. Наконец подошла Чани — обнимая меня, она прижалась ко мне щекой и тоже назвала моё новое имя. Последним ко мне вновь подошел Стилгар. — Вот, теперь и ты — бедуин Ихвана и наша сестра, — произнес он. Затем в его лицо вернулась обычная жесткость, и он велел: — А сейчас, Паула Такер, подгони как следует свой дистикомб! — Бросив на Чани строгий взгляд, Стилгар добавил: — Чани! Мне не случалось еще видеть, чтобы носовые фильтры были у кого-нибудь подогнаны так же скверно, как у Паулы Такер, кажется, я тебе велел присматривать за ней! — У меня нет заготовок, Стил, — виновато сказала она. — Разве вот те, что были у Джамиса, но… — Хватит! — Тогда пусть возьмет один мой, — предложила она. — Я вполне обойдусь одним фильтром, пока… — Ничего подобного, — отрезал Стилгар. — Я же знаю, что у кого-нибудь наверняка есть запасные. Эй, у кого-нибудь есть запасные фильтры? В конце концов, кто мы — отряд или шайка дикарей? Со всех сторон протянулись руки. Стилгар выбрал четыре твердые волокнистые пробки и передал их Чани. — Подгони их для Усула и сайядины. Откуда-то сзади раздался голос: — Как насчет воды, Стил? Вот у них там литраки в рюкзаке-то… — Да, Фрок, я помню твою нужду, — кивнул Стилгар и взглянул на маму. Та кивнула. — Вскройте один литрак и распределите между нуждающимися, — распорядился Стилгар. — Хранитель Воды… где Хранитель Воды? А, вот ты где. Шимум, отмерь сколько надо. Не больше, смотри. Вода — дар сайядины, в сиетче мы расплатимся с ней по полевым расценкам, за вычетом платы за переноску. — А что такое «полевые расценки»? — спросила мама. — Десять к одному, — ответил Стилгар. — Но… — Ты поймешь еще, что это мудрое правило. В глубине толпы фримены, шурша одеждами, обернулись: раздавали воду. Стилгар поднял руку — наступила тишина. — Что касается Джамиса, — сказал он. — Приказываю провести полный обряд. Джамис был нашим товарищем и братом по Ихван-Бедуину. Нельзя отвернуться от того, кто доказал нашу удачу в поединке тахадди. Я сам поведу обряд… на закате, когда тьма покроет его.***
В глубине пещеры кто-то затянул ритуальный распев: Йдхар ракх хэ, Аур йдхар хи джарэн хэ!.. Начался погребальный обряд. — Мама… Я остановилась перед матерью, Чани — пообок со мной. — Мама, мы можем говорить свободно, Чани с нами, и да, красавица, — сказала я, — я спасла твоего отца. — Спасибо, — ответила она. — А сейчас нам надо идти «хоронить», — сделала я пальцами кавычки, — Джамиса, и не волнуйтесь, я сделаю ему хорошее перерождение, с лучшими стартовыми условиями. Мама посмотрели на Чани. — Они взяли воду из тела Джамиса, — объяснила Чани. Ее тонкий голос звучал слегка в нос — из-за носовых фильтров. — Таков закон. Плоть принадлежит человеку. Но вода его тела — собственность всего племени… кроме тех случаев, когда человек погиб в поединке. Она отвернулась, чтобы скрыть смятение — как раз вовремя, чтобы увидеть момент заката. Уходящее за горизонт солнце расплескало по небу буйные краски. — Время настало! Это раскатился по пещере могучий голос Стилгара. — Сражено оружие Джамиса, и Джамиса призвал Он, Шаи-Хулуд, Который установил фазы для лун, что день ото дня худеют и становятся наконец подобны поникшим и иссохшим побегам. — Голос Стилгара стал тише. — Так было и с Джамисом. В пещере воцарилось молчание. В темной глубине ее мы видели Стилгара, двигавшегося там серой призрачной тенью. Я снова посмотрела наружу — на котловину опускалась ночная прохлада. — Пусть подойдут друзья Джамиса. Чани скользящим движением вернулась к маме, взяла ее за руку: — Пойдем, сайядина: нам должно сидеть отдельно. Я проводила их взглядом и осталась одна. Тут ко мне подошел фримен, вешавший занавесь. — Идем, Усула. Я безропотно пошла за ним. Меня втолкнули в собравшийся вокруг Стилгара круг. Стилгар стоял под светильником подле покрытой плащом угловатой груды, лежащей на каменном полу. По знаку Стилгара фримены опустились на пол, шурша одеяниями. Я тоже присела, разглядывая Стилгара: плавающая лампа над головой превращала глаза вождя в пару черных провалов и ярко высвечивала зеленый платок на шее. Затем моё внимание переключилось на груду покрытых плащом предметов у ног Стилгара. Среди прочего там угадывался гриф балисета. — Дух покидает воды тела, когда встает Первая луна, — нараспев начал Стилгар. — Ибо так сказано. Когда этой ночью увидим мы Первую луну — кого призовет она? — Джамиса, — ответил хор голосов. Стилгар повернулся кругом, оглядел лица собравшихся. — Я был другом Джамису, — объявил он. — Когда у Дыры-в-Скале на нас коршуном падал топтер, Джамис успел втянуть меня в укрытие. Он склонился над грудой вещей и поднял плащ: — Беру этот плащ как друг Джамиса и по праву вождя. Он набросил плащ на плечи и выпрямился. Теперь я видела, что было сложено под плащом: лоснящийся серый дистикомб, помятая фляга-литрак, платок, на котором лежала небольшая книжечка, рукоять криса без клинка, пустые ножны, сложенный рюкзак, паракомпас, дистранс, манок, груда металлических крючьев с кулак величиной, кучка чего-то, напоминавшего камешки, завернутые в кусок ткани, пучок перьев… и балисет, пристроенный возле рюкзака. Стилгар вновь склонился над грудой. — Это — женщине Джамиса и часовым, — объявил он. Камешки и книга исчезли в складках его бурнуса. — Право вождя, — нараспев откликнулись фримены. — Знак, представляющий кофейный прибор Джамиса, — сказал Стилгар, демонстрируя тонкий диск зеленого металла. — В ознаменование того, что по возвращении в сиетч этот прибор с соблюдением должных церемоний перейдет к Усуле. — Право вождя, — отозвался хор. Наконец, Стилгар взял рукоять криса и, выпрямившись, поднял ее над головой. — Для Погребальной равнины, — произнес он. — Для Погребальной равнины, — повторил хор. Мама, сидевшая напротив меня, кивнула: она узнала древний источник, из которого брал начало обряд, и подумала: «Граница между невежеством и знанием, дикостью и культурой — воистину она начинается с того, насколько достойно мы обращаемся со своими мертвыми…» — Мы все здесь друзья Джамиса, — сказал Стилгар. — И мы не воем над нашими мертвыми, как стая гарваргов. Встал седобородый фримен, сидевший по левую руку от меня. — Я был другом Джамиса, — сказал он. Затем подошел к груде вещей и взял дистранс. — Когда в осаде при Двух Птицах у нас вышла почти вся вода, Джамис разделил со мной свою воду. — Сказав это, седобородый вернулся на свое место в круге. Встал другой фримен — этот сидел напротив меня, — подошел к груде вещей, взял паракомпас. — Я был другом Джамису, — сказал он. — Когда у Излучины Обрыва нас настиг патруль и меня ранили, Джамис сумел отвлечь врага, и раненым удалось спастись. — Он вернулся на свое место. И вновь лица повернулись ко мне. Я увидела в них ожидание — и опустила глаза. В этот момент кто-то толкнул его локтем и прошипел: — Ты что, хочешь навлечь на всех нас гибель?! И еще одна фигура поднялась по ту сторону круга, и когда свет упал на лицо, затененное капюшоном, я узнала мать. Она взяла себе платок Джамиса. — Я была другом Джамису, — сказала она. — Когда дух его увидел, чего требует Истина, он покинул тело, дабы сохранить мою дочь. — Она села. Я медленно поднялась. По кольцу фрименов прокатился вздох. — Я была другом Джамису, — прошептала я. — Джамис научил меня, что когда убиваешь за это приходится платить. Я жалею, что не успела лучше узнать Джамиса. Кто-то прошептал потрясенно: — Она пролила слезы!.. И по кругу прокатилось: — Усула отдает свою влагу мертвому!.. Чьи-то пальцы недоверчиво коснулись его щеки. И вновь — потрясенный, благоговейный шепот. — Я касался её щеки! — прошептал кто-то. — Я ощутил Дар!.. Полной луны лик зовет с высоты — Шаи-Хулуда пред собой узришь ты. Ночь красна, и в небе мрак, застит мгла — Лег в крови ты, смерть в бою тебя взяла. Мы взываем к луне; она кругла — Счастье и удачу нам луна дала. Что мы ищем, то найдем при луне На сухой, на каменистой земле. У ног Стилгара оставался раздутый мешок. Стилгар присел, опустил ладони на этот мешок, кто-то подошел и присел подле него. Я разглядела лицо в тени капюшона — это была Чани. — У Джамиса было тридцать три литра, семь драхм и три тридцать вторых драхмы воды племени, — произнесла Чани. — Вот, я благословляю эту воду в присутствии сайядины. Эккери-акаири, — се вода, филлисин-фоласи — вода Пауле Такер! Киви акари, и не более, накалас! На-келас! Да будет измерено и сочтено, укаир-ан! Биением сердца, джан-джан-джан, нашего друга… Джамиса. Во внезапно наступившей гробовой тишине Чани обернулась, глядя на меня. Выдержав паузу, она продекламировала: — Где буду я пламенем, да будешь ты углем; где буду я росой, да будешь ты водою. — Би-ла кайфа, — нараспев откликнулся хор. — Отходит эта вода Пауле Такер, — сказала Чани. — Да хранит она ее для племени, да бережет от небрежения и утраты. Да будет она щедра в час нужды. Да оставит она её племени ради его блага, когда придет срок! — Би-ла кайфа, — отозвался хор. — На колени, — сказала Чани. Я опустилась на одно колено. Чани подвела мои руки к бурдюку, приложила их к его гладкой упругой поверхности. — Племя доверяет тебе эту воду, — сказала она. — Джамис покинул ее. Прими же ее с миром! Она встала, помогла мне подняться. Стилгар вернул балисет и протянул на раскрытой ладони горсточку металлических колец. Я рассмотрел их: все разного размера, насколько можно судить в тусклом свете плавающей лампы. Чани поддела самое большое на палец, объявила: — Тридцать литров. Затем она так же одно за другим показала Пауле все кольца, называя их значение: — Два литра, литр; семь мерок по одной драхме каждая; одна мерка в три тридцать вторых драхмы. Всего тридцать три литра, семь и три тридцать вторых драхмы. Нанизав на палец, она показала их все Пауле. — Принимаешь ли ты их? — спросил Стилгар. — Да. — Позже, — сказала Чани, — я покажу тебе, как завязывать их в платок так, чтобы они не звенели и не выдали тебя, когда необходима тишина. — Она протянула руку. — Может быть, ты… подержишь их пока у себя? — спросила я. — Паула Такер, чье имя Усула, не знает пока наших обычаев, Чани. Возьми их — без всякого обязательства, кроме лишь обязательства хранить мерки, пока не научишь её, как следует носить их. — Хранители Воды, — позвал Стилгар. Шурша одеяниями, фримены поднялись с пола. Вперед выступили двое, приняли бурдюк. Стилгар подхватил плавающую лампу и, освещая ею путь, повел всех куда-то в темную глубину пещеры. Я шла следом за Чани. Стилгар остановился возле желтой каменной стены. Нажал на какой-то выступ — и стена беззвучно повернулась, как дверь, уйдя вглубь, открылся неправильной формы проем. Стилгар шагнул в него, за ним последовали остальные. Проходя мимо сотовидной решетки, я ощутила дуновение прохладного воздуха, струившегося от нее. Лампа, которую нес шедший во главе процессии Стилгар, вдруг опустилась ниже уровня голов, маячивших передо мной. Через несколько шагов я почувствовала под ногами ступени, уходившие налево и вниз. Свет отражался от стен, пробивался между голов, скрытых капюшонами. Процессия уходила вниз по спиральной лестнице. Мама протиснулась вдоль парапета к Стилгару. Ей уступали дорогу с какой-то непринужденной учтивостью. Стилгар посмотрел на нее. — Некоторые из нас остро нуждались в воде, — сказал он. — Но, войдя сюда, они бы и не подумали коснуться этой воды. Ты это знаешь? — Охотно верю, — ответила она. Он перевел взгляд на бассейн. — Тут у нас больше тридцати восьми миллионов декалитров, — сообщил он. — Вода надежно укрыта от Маленьких Подателей; мы прячем и храним ее. — Сокровищница, — пробормотала Джессика. Стилгар поднял лампу, заглянул Джессике в глаза. — Больше, чем сокровищница. У нас есть тысячи таких тайников. И лишь очень немногие из нас знают их все. — Он склонил голову набок, лампа высветила желтым пол-лица и бороду. — Слышишь? Они затихли, прислушиваясь. Зал был наполнен гулкими щелчками падающих капель водяного конденсата из ветровой ловушки. Весь отряд, заметила Джессика, зачарованно слушал этот звук. — Исчислено, сколько воды нам необходимо. Когда мы ее накопим — мы изменим облик Арракиса. И по отряду прокатился приглушенный отклик: — Би-ла кайфа. — Мы свяжем дюны зеленой травой, — говорил Стилгар, и его голос постепенно усиливался. — Деревьями и подлеском привяжем воду к земле. — Би-ла кайфа, — отозвались фримены. — Год за годом будут уменьшаться шапки полярных льдов, — продолжал Стилгар. — Би-ла кайфа, — повторили фримены нараспев. — И мы сотворим из Арракиса мир, который по-настоящему будет нашим домом: растают полярные льды, в умеренном поясе разольются озера, и лишь глубокая Пустыня останется для Подателя и его Пряности. — Би-ла кайфа. — И ни один человек не будет более нуждаться в воде; и всякий сможет свободно черпать из колодца или пруда, из озера или канала. Вода побежит по арыкам и напоит поля, и всякий будет брать ее невозбранно, достаточно будет лишь протянуть руку. — Би-ла кайфа. — Теперь мы покинем это место, — сказал Стилгар, — и дождемся восхода Первой луны. Когда Джамис выйдет на эту свою последнюю дорогу, и мы пойдем к дому. Тихо перешептываясь, люди неохотно последовали за своим вождем — вдоль каменного парапета водоема и вверх по лестнице. Отряд вышел в первую пещеру; миновали последнюю дверь и наглухо ее задраили. Затем погасили свет, сняли пластиковые герметизаторы с выходов из пещеры. Открылись сияющие над ночной пустыней звезды. — Расскажи мне о водах своего родного мира, Паула Такер. И я ответила: — В другой раз, Чани. Я обещаю тебе. — Это хороший балисет, — заметила Чани. — Очень хороший, — вздохнул я. Вмешался мужской голос: — Он сам любил порой сыграть, Джамис-то. — Тогда сыграй нам какую-нибудь из ваших песен, — попросила Чани. — Хорошо, — сказала я, — я сыграю, эта песня очень древняя, в этом мире, её сочинили очень давно на Земле. Фримены притихли, слушая мой голос, поднявшийся над звоном струн балисета. Закат раскинулся крестом поверх долин вершины грез, Ты травы завязал узлом и вплел в них прядь моих волос. Ты слал в чужие сны то сумасшедшее видение страны, Где дни светлы от света звезд. Господином Горных Дорог назову тебя. Кто сказал, что холоден снег? Перевал пройду и порог, перепутие, Перекрестье каменных рек. Я ухожу вослед не знавшим, что значит слово «страх». О, не с тобой ли все пропавшие, погибшие в горах, Что обрели покой там, где пляшут ветры под твоей рукой На грани ясного утра? Господином Горных Дорог назову тебя, облака Кружат стаей перед грозой. Наша кровь уходит в песок, позабудь ее, и она Прорастет тугою лозой. Я хотела остаться с тобой, Я уже успела посметь. Пахнет снегом, прозрачная боль — То ли даль, то ли высь, то ли смерть... Пусть укроет цепи следов моих иней, Чтоб никто найти их не мог. Кто теперь прочтет подо льдом твое имя, Господина Горных Дорог? Отзвучал последний аккорд, и несколько мгновений в воздухе воспоминанием о нем звенела тишина. Фримены молчали и каждый думал о своём.***
Отряд возвращавшийся в сиетч с двумя подобранными в пустыне беглецами, поднялся из котловины под ущербным светом Первой луны. Развевались полы бурнусов — фримены почуяли запах дома и заторопились. Серая предрассветная полоска была ярче всего над теми зубцами изломанного горизонта, которые во фрименском «календаре горизонтов» отмечали середину осени, капрок — месяц Козерога. Подножие скального барьера было усеяно сухими листьями, принесенными ветром (тут их и собирали дети сиетча), но шаги фрименов Стилгара были неотличимы от естественных звуков ночной пустыни. Разве только изредка оступавшаяся мама выдавала себя. По отряду прошло движение. Снова протопала по песку мышь, и снова чирикнула птица. Отряд продолжал подниматься по скальной расщелине, но теперь фримены шли, затаив дыхание. Теперь они ступали по скале. Шелестели полы одежд. Фримены, казалось, позволили себе слегка расслабиться. Фримены вокруг откидывали капюшоны, вынимали носовые фильтры и глубоко, облегченно дышали. Кто-то даже вздохнул. Кто-то толкнул меня и сказал: — Извини, Усула. Ну, толпа! Вот так всегда. С левой стороны ко мне повернулось узкое бородатое лицо — Фарок, вспомнила я. Темные круги вокруг глубоко посаженных темно-синих глаз и сами глаза казались в желтом свете еще темнее. — Сбрось капюшон, Усула, — сказал Фарок. — Ты дома. Он помог мне расстегнуть застежки капюшона, освободил вокруг меня немного места, работая локтями. Я выдернула из носа фильтры, откинула маску со рта. Ну и запах подумала я, судя по всему здесь изготовляют взрывчатку, бумагу и пластик. — Чего мы ждем, Фарок? — спросила я. — Я думаю, мы ждем Преподобную Мать. Фарок глубоко вдохнул воздух сиетча. — Запахи дома… — проговорил он. Я видела, что Фарок и в самом деле наслаждается этими запахами. Фримен говорил о «запахах дома» без малейшей иронии. Где-то неподалеку кашлянула мать. — Усула жаждет мести? — спросил Фарок. Но раньше чем я успела ответить ему, кто-то негромко позвал, и отряд, унося его с собой, двинулся вперед, в более просторный зал. Я оказалась лицом к лицу со Стилгаром и незнакомой женщиной, одетой в свободное ниспадающее одеяние — ярко-оранжевое с зеленым. Руки женщины до плеч были открыты — дистикомба на ней не было, а кожа была светло-оливковая. Черные волосы над высоким лбом, зачесанные назад, подчеркивали острые скулы, орлиный нос и глубину темно-синих глаз. Женщина, повернулась ко мне, и я увидела в ее ушах золотые кольца, на которых были нанизаны «водяные мерки». — Что, и вот эта одолела моего Джамиса? — яростно спросила она. — Тихо, Хара, — одернул ее Стилгар. — Джамис виноват сам — это он объявил тахадди-аль-бурхан. — Да она же девчонка! — возмущенно сказала она и, звеня кольцами, резко потрясла головой. — Подумать только — моих детей сделал сиротами другой ребенок! Нет, это была случайность! — Усула, сколько тебе лет? — спросил Стилгар. — Пятнадцать стандартных, — ответила я. Стилгар обвел глазами своих людей: — Кто-нибудь из вас рискнет бросить мне вызов? Никто не ответил. Тогда Стилгар снова посмотрел на женщину: — А я сам не вызвал бы её, по крайней мере пока не овладею её искусством боя. Она тоже посмотрела вождю в глаза: — Но… — Ты видала новую женщину, которую Чани повела к Преподобной Матери? — медленно сказал Стилгар. — Так вот, она — сайядина-нисвой и мать этой девочки. И мать, и дочь в совершенстве владеют искусством колдовского боя. — Лисан аль-Гаиб! — прошептала потрясенная женщина и с благоговением посмотрела на меня. Я же в ответ фыркнула. — Возможно, — сдержанно сказал Стилгар. — Впрочем, это пока не проверено… — Он обратился ко мне: — Усула, по нашим законам теперь ты в ответе за женщину Джамиса — вот за нее — и за двоих ее сыновей. Его йали… то есть его жилище, — теперь твое. К тебе переходит его кофейный прибор… и вот она. Его женщина. Я разглядывала её. Тут я увидела, что все фримены внимательно смотрят на меня. Кто-то прошептал: — У нас есть еще дела. Скажи скорее, как ты принимаешь ее! Стилгар пояснил: — Как ты возьмешь ее — как женщину или как служанку? Хара подняла руки, повернулась вокруг себя: — Я еще молода, Усула. Говорят, что я выгляжу не старше, чем, когда я жила с Джоффом… Это до того, как Джамис его убил. — Для того чтобы решить, — сказала я задумчивым голосом, — мне надо поговорить с тобой Хара, наедине. Если я возьму ее как служанку — могу я потом, когда-нибудь, изменить это решение? — У тебя на это есть год, — ответил Стилгар. — А после того она свободна и вольна сама решать для себя… впрочем, и ты можешь освободить ее, когда пожелаешь. Но как бы то ни было, весь этот год ты отвечаешь за нее… и всегда на тебе останется также и часть ответственности за ее сыновей. — Принимаю ее как служанку, — объявила я. Хара топнула ногой, возмущенно передернула плечами: — Но я же молода! А Стилгар, одобрительно посмотрев на меня, сказал: — Осмотрительность — большое достоинство для того, кому суждено быть вождем. — Но я же молода! — повторила возмущенная Хара. — Спокойно, Хара, — сказала я, — для окончательного решения мне необходимо поговорить с тобой наедине. — О-о-охх, — только и ответила Хара. — Веди меня в жилище, Хара! А о твоей молодости поговорим там. Я не обижу тебя, — мягко улыбнулась я. — Ну, покажи мне свой дом. — Ты ведь не выгонишь меня через год? — спросила она. — Я ведь и сама знаю, что уже не так молода, как когда-то… — Пока я жива, у тебя всегда будет место рядом со мной, — ответила я, погладив её по руке. — Так где наше жилище? Она повернулась и повела меня по коридору. Дойдя до перекрестка с широким, освещенным подвешенными через равные промежутки желтыми шарами ламп, они свернули направо. Пол был гладким, чисто выметенным. Я поравнялась с ней, взглянула на орлиный профиль. Мы миновали арку. За ней я увидела ярко освещенное помещение, мужчин и женщин, работающих у каких-то машин, установленных на станинах-амортизаторах. Казалось, они очень торопятся. — Что они делают? — спросила я. Она глянула через плечо на арку. — Это пластиковое производство. Они спешат закончить норму перед тем, как мы уйдем. Для посадок нам нужно много влагосборников… — Уйдем?.. — Ну да. Пока эти убийцы не перестанут преследовать нас или пока наша земля не будет очищена от них. — Посадки ведь не прекращаются. Они миновали еще один ярко освещенный зал. — А тут что делают? — Чинят ткацкое оборудование. Но сегодня ночью оно должно быть уже демонтировано. — Хара махнула рукой на уходящий влево тоннель. — А там, подальше, производство пищи и ремонт дистикомбов. — Взглянув на меня, она добавила: — Твой-то комб на вид еще новый. Но если надо что-то починить, так я сумею неплохо справиться. Я время от времени работаю в цеху… Теперь навстречу им попадались люди, а дверные проемы слева и справа встречались все чаще. Прошла целая вереница мужчин и женщин, нагруженных тяжело булькающими тюками, от которых исходил сильный запах Пряности. — Нашей воды они не получат, — сказала Хара. — И Пряность им не достанется, уж будь уверена! Я смотрела на проемы в стенах тоннеля, замечая ковры на высоких порогах, комнаты, драпированные яркими тканями, горы подушек на полу. При нашем приближении сидевшие там замолкали и провожали нас откровенно любопытными взглядами. — Все удивляются, как ты победила Джамиса, — пояснила Хара. — Думаю, когда мы переселимся в новый сиетч, тебе придется еще доказывать свою силу. — Я не люблю убивать, — ответила я. — Стилгар так и сказал, — пробормотала она, однако в ее голосе звучало недоверие. Впереди послышался новый звук: хор пронзительных тонких голосов нараспев повторял что-то. Они подошли к новому проходу, гораздо более широкому, чем все предыдущие. Я замедлила шаг, заглянул внутрь. Там на устилавших пол бордовых коврах сидели, скрестив ноги, дети — комната была полна ими. У доски, висевшей на дальней стене, стояла женщина, закутанная в желтую тогу, с указкой-проектором в руке. Доска была испещрена рисунками — кругами, углами, треугольниками и кривыми, волнистыми линиями и квадратами, дугами, рассеченными параллельными линиями. Женщина указывала то на один, то на другой рисунок — так быстро, как только могла переводить луч указки, — а дети хором называли условные знаки, стараясь поспеть за движением руки. Я прислушивалась на ходу. — Дерево, — звучали детские голоса, — дерево, трава, дюна, ветер, гора, холм, огонь, молния, скала, скалы, пыль, песок, жара, укрытие, жара, полный, зима, холод, пустой, эрозия, лето, пещера, день, напряжения, луна, ночь, капрок, песчаный прилив, склон, посадки, связующее вещество!.. Она подошла к проему в левой стене коридора, раздвинула полупрозрачные оранжевые шторы и отошла в сторону, пропуская меня. — Твой йали ждет тебя, Усула. Хара встала передо мной, подбоченясь левой рукой, и изучала моё лицо. — Дети сейчас у подруги, — сказала она. — Они придут позже. Хочешь, чтобы я помогла тебе снять дистикомб? Кивнув я начала раздеваться, и почувствовала как сильные руки помогают отцепить застежки, после чего почувствовала руки на своей груди. — Хара, что ты делаешь? — Не знаю, — ответила она и подала мне одежду. Одевшись я подошла к ней и вошла в сознание, аккуратно и мягко, не хотела я ничего нарушать. Также аккуратно выйдя из сознания женщины, я повернулась к ней: — А теперь Хара, — сказала я создав кристалл, — сжать в руке и мысленно открыть. Кивнув она ушла в себя. — Не думала, что такое возможно, — сказала она, — но теперь понимаю что да, и ещё я требую приятный способ. — Я не сомневалась, что потребуешь, — хихикнула я, погладив её по щеке, — и мне всегда нравились женщины постарше. Она опять нерешительно посмотрела мне в лицо. — В чем дело? — строго спросила я. — Твои глаза — не глаза ибада, — проговорила она. — Это так странно и необычно… и притом их и непривлекательными не назовешь. — Принеси поесть, — сказала я. — Я проголодалась. И кстати, как ваши люди относятся к союзам между девушками? — Нормально относятся, — ответила она, пожав плечами, — а почему ты спрашиваешь? — Ну, как бы сказать, я полигамна, для таких как я моногамия невозможна. Она улыбнулась мне понимающей женской улыбкой. — Я — твоя служанка, — сказала она, грациозно повернулась и поднырнула под плотные занавеси, за которыми открылся на миг еще один узкий проход. Со стороны «улицы» — внешнего коридора — раздался протяжный крик, приглушенный занавесями. Потом крик повторился — теперь кричавший отошел дальше. И опять… Прошуршали занавеси. Я подумала, что это вернулась с едой Хара, и обернулась. Но в дверном проеме с откинутой драпировкой стояла не Хара, а двое мальчишек, наверное, девяти и десяти лет, жадно разглядывавшие меня. У каждого висел на поясе маленький крис в форме кинжала — мальчики держали руки на рукоятях своих ножей. — Ну привет, — поздоровалась я, улыбнувшись, — я теперь вам вместо отца. Как вас зовут? — Меня Калеф, — представился тот что постарше, — я сын Джоффа. — А меня Орлоп, я сын Джамиса. — Меня зовут Паула Такер, — ответила я, — и я убила Джамиса. POV Джессика Фосфоресцентные трубки под сводами бросали тусклый свет на толпу, собравшуюся в пещере, позволяя оценить истинные ее размеры… да, она была больше Залы собраний в школе откуда меня забрал Хават, прикинула я. Здесь собралось не меньше пяти тысяч человек, я и Стилгар стояли над всеми — на каменном уступе. Подходили все новые и новые люди. В воздухе стоял гул множества голосов. — Пришлось оторвать твою дочь от отдыха, сайядина, — сказал Стилгар, он то знал, что мы с Паулой планировали сделать с фрименской преподобной матерью и был не против. — Хочешь ли ты, чтобы она разделила с тобой решение? — Может ли она изменить его? — Конечно, воздух, рождающий твои слова, исходит из твоих легких, но… — Я уже решила. Вышли, покряхтывая и сгибаясь под тяжестью скатанных ковров, несколько мужчин. Сбросили свою ношу на каменный пол уступа, подняв клубы пыли. Стилгар взял меня за руку и провел в акустическую раковину, замыкавшую сзади их каменный балкончик. Он показал мне на каменную скамью в фокусе каменной воронки. — Здесь сядет Преподобная Мать, но пока ее нет, ты можешь присесть и отдохнуть. — Я лучше постою, — ответила я. Наблюдая, как фримены раскатывают ковры, застилая балкон, я время от времени бросала взгляды на толпу внизу. Теперь там было не меньше десяти тысяч человек. И люди все подходили и подходили! Я знала, что пустыня наверху уже залита красным закатным светом, но тут, в огромном пещерном зале, царил вечный полумрак. Это подземное пространство было переполнено людьми, пришедшими посмотреть, как она будет рисковать своей жизнью. Справа от нее толпа расступилась, пропуская Паулу; по обе стороны от неё шли два мальчика — у обоих был невероятно важный вид. Они держали руки на рукоятях своих ножей и грозно хмурили брови, бросая внимательные взгляды на людей, стеной стоявших по сторонам прохода. — Сыновья Джамиса. Они стали теперь сыновьями Усулы, — объявил Стилгар. — Мальчики весьма серьезно отнеслись к роли телохранителей… — Он улыбнулся мне. Я поняла, что вождь фрименов пытается ободрить меня, и почувствовала благодарность к нему. Но не думать о предстоящем мне — не могла. Паула поднялась ко мне на уступ, дети остались внизу. Остановившись передо мной и Стилгаром, она взглянула сперва на вождя, потом на меня. — Что здесь происходит? — спросила она и посмотрев на Стилгара. — Преподобная? Стилгар кивнул Пауле и поднял руку, призывая к молчанию. Указал налево — там толпа тоже расступилась, освобождая проход. По нему к возвышению шла Чани. Вместо дистикомба она надела оставлявший открытыми руки синий хитон, который был ей очень к лицу. Сейчас, стоя подле меня, она вглядывалась в толпу. За Чани следовали еще четыре женщины, которые несли на носилках какую-то старуху. Я пристально разглядывала ее, не обращая внимания на Чани. Древняя, высохшая, морщинистая… На старухе было длинное черное одеяние; откинутый назад капюшон открывал тугой узел седых волос и тощую шею. Носильщицы бережно подняли свою ношу на уступ. Чани помогла старухе встать. — /Вот, значит, их Преподобная Мать/, — подумала я. — /Да/, — ответила Паула, — /Действуй по плану, сестру я прикрою от действия Пряности/. — /Я не уверена, что справлюсь/. — /Спокойно/, — ответила Паула и меня озарил её внутренний свет. — /Я прикрою и тебя/. Старуха подошла ко мне, ковыляя и тяжело опираясь на плечо Чани. Казалось, под ее черным одеянием было не тело, а какие-то палки. Несколько долгих мгновений старуха смотрела на меня снизу-вверх. Наконец она хрипло прошуршала: — Значит, ты — действительно Она… — Старуха кивнула головой на тонкой шее, мне показалось, что она вот-вот отвалится. — Шэдаут Мэйпс была права, когда жалела тебя… — Мне ничья жалость не нужна, — быстро, даже резко ответила я. — Посмотрим, посмотрим, — прошелестела старуха. Она обернулась к толпе с удивившим меня проворством: — Ну, Стилгар, скажи им! — Надо ли сейчас? — отозвался тот. — Мы — люди Мисра, — проскрипела старуха. — С тех пор как предки наши бежали с аль-Урубы на Нилоте, мы познали и бегство, и смерть. И молодые идут вперед, чтобы народ наш не умер. Стилгар глубоко вздохнул, сделал два шага вперед. Я физически ощутила тишину, опустившуюся на толпу. Сейчас в пещере было уже тысяч двадцать человек — и все они стояли молча, почти не шевелясь. — Сегодня же ночью нам придется покинуть этот сиетч, так долго укрывавший нас, и уйти дальше, на юг Пустыни, — начал Стилгар, и его могучий голос разнесся над обращенными вверх лицами, акустическая раковина позади усилила его голос. Но толпа молчала. — Преподобная Мать сказала мне, что не переживет еще одного хаджра, — проговорил Стилгар. — Уже было время, когда мы жили без Преподобной Матери. Но негоже людям искать новый дом, когда нет с ними наставницы… Теперь толпа зашевелилась. По ней прокатился шепот, волнение. — И вот, дабы такого не случилось, — продолжал Стилгар, — наша новая сайядина, Джессика, владеющая колдовским искусством, согласилась сейчас пройти через обряд. Она попытается проникнуть вглубь себя, чтобы мы не остались без силы нашей Преподобной Матери. Чани подвела Преподобную Мать к каменной скамье в глубине акустической раковины и вернулась к Стилгару. — А, чтобы мы не потеряли все, если Джессику, Владеющую Колдовством, постигнет неудача, — объявил Стилгар, — Чани, дочь Лиета, будет теперь посвящена как сайядина! — Он отступил в сторону. Из глубины акустической раковины, усиленный ею, послышался голос старухи — резкий, высокий шепот: — Чани вернулась из своего хаджра — Чани видела воды! — Она видела воды, — прошелестела в ответ толпа. — И я посвящаю дочь Лиета и объявляю ее сайядиной! — все таким же хриплым и резким шепотом продолжила старуха. — Мы принимаем ее, — отозвалась толпа. — Я, Преподобная Мать Рамалло, чьим голосом говорят многие, говорю вам, — провозгласила старуха. — Найдено, что Чани достойна стать сайядиной. — Достойна, — подтвердил хор голосов. Старуха кивнула: — Даю ей серебряное небо, золотую Пустыню с ее сияющими скалами и зеленые поля, которые раскинутся здесь в будущем. Все это я даю сайядине Чани. А дабы помнила она, что отныне она — служанка всем нам, поручается ей прислуживать в Обряде Семени. Да свершится все по воле Шаи-Хулуда… — Поднялась и упала худая рука, похожая на бурую палку. Я ощутила, как затягивается вокруг нее петля обряда, как течение ритуала уносит ее туда, откуда назад повернуть невозможно. Я посмотрела на вопрошающее лицо Паулы — и приготовилась встретить испытание. — Пусть выйдут вперед Хранители Воды, — сказала Чани, и лишь очень внимательные заметили бы в ее еще детском голосе нотку неуверенности. В этот миг я ощутила, что опасность уже пришла. Опасность чувствовалась в напряженном молчании толпы. Среди людей внизу открылся новый проход — на этот раз извилистый. Группа фрименов пошла по нему из глубины пещеры к возвышению. Они шли парами, и каждая пара несла небольшой кожаный бурдюк раза в два больше человеческой головы, колышущийся с тяжелым бульканьем. Двое идущих впереди подняли свою ношу на покрытый коврами уступ, сложили у ног Чани и отступили назад. Я посмотрела на бурдюк, потом на принесших его фрименов. Их капюшоны, отброшенные на спину, открывали длинные волосы, скрученные в тугой валик под затылком. Черные провалы глаз смотрели прямо и бесстрастно. От бурдюка исходил густой запах корицы облаком окутывая меня. — Принесли ли вы воду? — спросила Чани. Ей ответил тот Хранитель Воды, что стоял слева, — человек с багровым шрамом, пересекавшим переносицу. Он кивнул и произнес: — Мы принесли воду, сайядина, но мы не можем пить ее. — Есть ли в ней семя? — продолжала ритуал Чани. — В ней есть семя, — отвечал фримен. Чани встала на колени, склонилась над колышущимся бурдюком, сложила на нем руки. — Благословенны вода и семя ее, — провозгласила она. Обряд, оказывается, был знаком. Я бросила взгляд назад, на Преподобную Мать Рамалло. Глаза старухи были закрыты, она сгорбилась на своей скамье, словно ее одолел сон. — Сайядина Джессика, — позвала Чани. Я обернулась к девушке. — Вкушала ли ты ранее благословенную воду? — спросила Чани. И прежде чем я успела что-либо сказать, сама же ответила: — Но нет, ты не могла вкушать от благословенной воды, ибо ты — иномирянка и как таковая была лишена этого блага. По толпе пронесся вздох, зашелестели одежды. — Сбор был велик, и Податель нашел свою гибель, — возгласила Чани, развязывая свитую улиткой трубку, прикрепленную к горловине колышущегося бурдюка. Чани протянула мне трубку: — Вот — Вода Жизни, та, что дороже обычной воды, вот — Кан, вода, освобождающая душу. И если ты способна быть Преподобной Матерью, то она откроет тебе всю Вселенную. Да свершится теперь воля Шаи-Хулуда! От бурдюка исходил горьковатый запах, схожий с запахом некоторых знакомых ей ядов. Не совсем такой, но похожий. — Теперь ты должна испить отсюда, — сказала Чани. Отступать уже нельзя, напомнила себе я. Она приняла трубку, вдохнула коричный аромат. Взяла в рот трубку и осторожно потянула, сделав совсем крохотный глоток. Горьковатый напиток отдавал Пряностью и слегка пощипывал язык. Чани сжала бурдюк. Струя жидкости ударила в нёбо, и я невольно проглотила ее. Я сдерживалась изо всех сил, пытаясь сохранить спокойствие и достоинство. — Принять «малую смерть» тяжелее, — чем саму смерть, — проговорила Чани, глядя на меня. Она, казалось, чего-то ждала. Я также смотрела на Чани, не выпуская трубки изо рта. Вкус Пряности переполнял ее, окутывая ноздри, нёбо, щеки, даже глаза. Теперь он казался остро-сладким. И прохладным… Чани вновь влила в меня душистую жидкость. Какой нежный вкус… Я разглядывала личико Чани — в нем проступали черты Лиет-Кинеса, со временем они должны проявиться отчетливее. Черты лица Чани внезапно ярко высветились — так отчетливо увидела теперь ее Джессика. Ведь еще в школе шептались, что не все переживают посвящение в Преподобные Матери… что наркотик убивает некоторых претенденток. «Почему застыло время?» — спросила она себя. Застыли вокруг напряженные лица, замерла повисшая неподвижно пылинка над головой Чани. И, как откровение, как взрыв, пришел ответ. Ее собственное время остановилось, чтобы спасти ее жизнь! Сосредоточившись на психокинетическом продолжении своего «я», я заглянула в себя — и сразу натолкнулась на загадочное ядро… на бездонный черный провал, от которого она инстинктивно отпрянула. «Это и есть то место, куда мы не можем — не смеем! — заглянуть. То самое место, о котором с такой неохотой говорят Преподобные Матери». Поняв это, я почувствовала себя немного увереннее и вновь решилась сконцентрироваться на новом психокинетическом продолжении себя. Я стала крохотной пылинкой и принялась искать источник опасности, вторгшейся в меня. И обнаружила его в проглоченном наркотике. Молекулы наркотика вели в моём теле свой стремительный броуновский танец — такой быстрый, что даже «застывшее время» не могло остановить его. Пляшущие частицы… Я начала распознавать знакомые структуры, атомарные связи: атом углерода, дрожащая спиральная структура… молекула глюкозы. Затем я натолкнулась на целую цепь молекул — и узнала белковую группу… да, метил-протеинового типа. А-аах! Я беззвучно вздохнула про себя, поняв природу яда. Используя свои психокинетические силы, она вошла внутрь молекулы… подвинула атом кислорода и помогла присоединиться к цепочке еще одному углеродному атому… переместила одну кислородную связь… водородную… Преобразование распространялось по молекулам яда: происходила каталитическая реакция с быстро расширяющейся реакционной поверхностью. Застывшее время вновь начало приходить в движение. Я ощутила, что губ мягко коснулась трубка бурдюка, приняв каплю влаги. Кто-то помог сесть. Я увидела, как ко мне подвели Преподобную Мать Рамалло и бережно усадили на устланный коврами уступ рядом со мной. Сухая ладонь опустилась на шею. Вдруг еще одна психокинетическая точка вспыхнула в сознании. Я попыталась вытолкнуть её, но та все приближалась… приближалась… И они соприкоснулись! Это было полное единство. Я была двумя людьми одновременно. Не телепатия — но единое сознание. Общее со старой Преподобной! Теперь, правда, я видела, что Преподобная вовсе не считает себя Старой. Общему внутреннему взору предстал образ: юная девушка, веселая и нежная. Девушка внутри общего сознания улыбнулась: «Да, я такова!» Джессика могла только принять ее слова, но не ответить. «Скоро и ты обретешь все это, Джессика», — сказал образ Рамалло-девушки внутри нее. «Кто-кто, а ты должна понимать, что это не галлюцинация», — возразило видение. — «Ну, все, не сопротивляйся мне — давай скорее! У нас не так много времени. Мы…» — Долгая пауза, а затем: — «Отчего ты не сказала, что беременна?!» «Потому что тебе это знать не надо», — рядом с нами появилась Паула в своём истинном облике. «Кто ты?» — мысли старухи были наполнены ужасом. — «Убийцы богов… я должна предупредить… на… до… пре… ду… пре…» «Поздно», — хихикнула Паула, — «мы уже здесь. Мама, забирай все её знания, сестру я изменяю, она будет терранкой уже при рождении». И тут начала изменять яд так как надо было ей, теперь он стал мутагеном и мы вышли в реальность. — Вода получила благословение, — сказала я, когда пришла в себя. — Смешайте воды, и пусть все они пройдут превращение, да вкусит от них каждый и да воспримет это благословение! Пусть катализатор делает свое дело, подумала я. Пусть люди пьют — и пусть их сознания станут ближе друг к другу на время. Теперь наркотик не опасен… теперь, когда я преобразовала его. — Я встретилась с Преподобной Матерью Рамалло, — произнесла я. — Она ушла, но не оставила нас. И пусть память ее будет почтена обрядом. — Мама… с тобой все в порядке? — Да… — Мне можно пить это? — Она показал на бурдюк в руках Чани. — Они хотят, чтобы я выпила. — Да, пей спокойно, — ответила она, — яд преобразован. И она взглянула на Стилгара за спиной дочери. Стилгар, склонившись, внимательно смотрел на нее. — Теперь мы знаем, что ты — настоящая, — сказал Стилгар, не отводя от нее внимательных темных глаз. END Pov Вещи изо всех сил старались быть не тем, чем они кажутся. — Ну, выпей, — скомандовала Чани и помахала трубкой бурдюка перед носом. Я выпрямилась, взглянула на Чани. В воздухе пахло карнавальным весельем. Стилгар из-за спины Чани поторопил: — Пей, девочка. Ты задерживаешь обряд. Я прислушалась к голосам фрименов. Теперь раздавались дикие выкрики: «Лисан аль-Гаиб!», «Такер!». Чани дернула меня за рукав. Я взяла трубку в рот, услышала, как закричали вокруг люди. Жидкость хлынула в горло — Чани сжала бурдюк. Крепкий аромат кружил голову. Чани взяла у меня трубку, передала бурдюк в руки, протянувшиеся снизу, из толпы. Я не могла оторвать глаз от ее руки. Когда я выпрямилась, Чани, проследив мой взгляд, сказала: — Пойдем! Я послушно шла за ней. Мы вошли в узкий боковой проход, тускло освещенный настенными светильниками. — Ты должна объяснить мне… — прошептала она. — Спрашивай, — ответила я, — я расскажу где прячется Лиет, и почему я спасла его. — Не надо, — ответила она и поцеловала меня, — я хочу остаться с тобой. Кивнув мы пошли к моему йали, где нас ждала Хара. — И расскажи, что случилось с Водой Жизни? — Я его изменила, — сказала я, — примерно через год, все фримены станут боевыми псиониками. — На данном этапе тебе нужны фанатики? — спросил Стилгар, подходя к нам. — Стил, — ответила я, — те, кто будет задавать вопросы, а таких будет большинство, я возвышу и… — /Девочки, телепортируйтесь сюда/. И в этот момент рядом со мной появилась симпатичная нэка, которая сразу впилась мне в губы поцелуем. — Трип! — вскрикнула она. — Если ты ещё раз проведешь такой эксперимент, я сама тебя убью. — Хорошо, Т’Пол, — ответила я, хихикнув, и проявив ушки и хвосты сделала грустные глаза, — больше не буду. — И почему я тебе не верю, лиса. — Ладно, Стил, её и ещё двух девушек надо ввести в сиетч. — Да не вопрос, — он развернул карту и показал точку, — послезавтра, когда мы уйдем отсюда мы натолкнемся на вас в этих координатах. Вы из сиетча Карит, мне пришло сообщение, что оттуда пропали три женщины, а так как до него очень далеко, вы останетесь с нами. Кивнув, я, Чани и Т’Пол дошли всё-таки до моего дома.