Гарри Пэриш и пробуждение циклопа

Первокурсники вошли в Большой зал, встретивший их шумом и рокотом приветственно улыбающихся им учеников. Они прошли между длинными столами, каждый из которых принадлежал одному из четырёх факультетов, и остановились перед одиноко возвышающимся посреди зала табуретом с лежащей на нём старой-ветхой Шляпой. Ребята смотрели на неё с почтительным испугом и таким вниманием, что не сразу заметили преподавательский стол у стены, из-за которого на них взирали профессора. Место посередине пустовало — оно принадлежало профессору Макгонагалл, действующему директору Хогвартса, которая сейчас стояла со свитком в руках рядом с табуретом. — Сейчас я буду читать список, а вызванные ученики сядут на табурет и наденут Шляпу, которая решит, на какой факультет их отправить, — громко произнесла она, — итак, начнём. Аддерли, Энди! Нескладный мальчик протиснулся вперёд и поспешил к табурету, путаясь в полах длинной мантии, явно доставшейся от кого-то из старших. Шляпа наморщилась, зашевелила складками и громогласно изрекла: — Пуффендуй! Один из столов хлопал ему оглушительнее всех, какая-то высокая девушка, по всей видимости, сестра Энди, раскинула руки ему навстречу, и мальчик бросился в её объятия. — Аксельгорф-Бордеголл-Голеви, Теодор! «Ну и фамилия», — изумился Гарри, глядя, как черноволосый мальчик гордой походкой шествует к Шляпе. — Слизерин! — Брук, Лоло! — Пуффендуй! — крикнула Шляпа, едва опустилась на голову девочки. В зале засмеялись. Гарри стоял рядом с Кроном, который безмятежно улыбался, совсем не волнуясь. Чуть позади раздавалось нетерпеливое притоптывание Джо, кто-то нервно покашливал, а сам Гарри был полностью сосредоточен на своём дыхании, как учил детский психолог — когда сильно беспокоишься, надо сконцентрироваться на медленных вдохе и выдохе, отвлечься и не позволять панике расти. — Бёрк, Крон! Крон невесомо проплыл вперёд, будто не касаясь пола. Шляпа провалилась не его голове до самых бровей и сосредоточенно нахмурилась. Гарри видел, что он шевелит губами, что-то отвечая Шляпе, которая играла всеми складками в строгих гримасах. — Гриффиндор! — провозгласила она. Тем временем очередь Гарри всё приближалась. Джо от нетерпения чуть ли не выпрыгивала из толпы, а он, напротив, хотел отсрочить своё распределение как можно дальше. Если бы он век, а ещё лучше, два, наблюдал, как отправляют на разные факультеты других детей, постепенно успокаиваясь, это было бы куда деликатней по отношению к его нервам. Но очередь неумолимо сокращалась. — Грант, Леон! Приятель Теодора-с-непроизносимой-фамилией, потряхивая шевелюрой, устремился вперёд. — Слизерин! Каких-то пять минут Гарри стоял с закрытыми глазами, пытаясь представить, что он дома и вокруг всего лишь шумные соседские детишки, и это уже почти получилось, но знакомое имя вернуло его в реальность. — Лоусон, Джоанна! Джо тихонечко взвизгнула и бросилась к табурету, кинув возбуждённый взгляд на Гарри. Шляпа крепко задумалась, водрузившись на лохматую голову девочки, пока та что-то быстро ей шептала. Внезапно лицо Джо сделалось непривычно серьёзным, а взгляд заблуждал. Гарри стало не по себе, и он потупился, а когда поднял глаза, то увидел, что новоявленная подруга смотрит прямо на него, будто прося совета. Он только развёл руками, почувствовав себя совсем уж неловко. Джо вздохнула и что-то сказала Шляпе. — Гриффиндор! И очередь понеслась. Следующие пять человек отправились прямиком на Когтевран, ещё двое — на Слизерин. Толпа редела, а факультетские столы пополнялись новыми студентами. — Пэриш, Гарри! Он не сразу понял, что его вызвали, а когда осознал, ноги оцепенели и будто вросли в пол. Паника, затаившаяся глубоко в груди, будто этого и ждала, чтобы захлестнуть его с головой. К счастью, пока он просто стоял, не шевелясь, а ведь мог бы поднять крик и забиться в истерике. — Пэриш, Гарри! — повторила Макгоннагалл, глядя на учеников поверх очков и ища глазами того, кого только что назвала. Гарри дёрнулся было вперёд, но снова замер. Все смотрели на него. — Не бойтесь, мистер Пэриш, — неожиданно мягко сказала директриса, — подойдите же. Он повиновался. Нетвёрдыми шагами подошёл к табуретке, сел на самый краешек и надел Шляпу, которая оказалась на удивление лёгкой. Он услышал её голос, будто из маггловских наушников, хотя знал, что Шляпа говорит с ним только мысленно. — Хм… — промычало в голове, — давненько мне не попадались такие сложные экземпляры. Гарри затаил дыхание, зажмурился и до скрипа вцепился в идеально отполированное сидение. — Хм, — тянула Шляпа, — хм… Что это значит? Она не может определить подходящий факультет? — Понимаете, — прошептал Гарри почти беззвучно, — я особенный… — В самом деле? — спросил удивлённый голос. — Все дети особенные. Помнится, лет пятьдесят назад я без труда отправила одного очень особенного мальчика на Гриффиндор. Правда, я уверена, что ему куда больше подходил Слизерин… — Я не храбрый, — стараясь не заплакать, проговорил Гарри, — не умный, не добрый и не хитрый. Во мне нет главных качеств ни одного из факультетов. — Да, — подтвердила Шляпа, — это так. — Так вы отправите меня домой? В голове было тихо — Шляпа молчала. Гарри открыл глаза и взглянул на зал, почти все взоры были устремлены на него. — Ты хочешь учиться? — вопрос прозвучал так внезапно, что мальчик вздрогнул. — Хочешь остаться со своими друзьями и пройти путь волшебника? — Очень хочу, — пролепетал он. — Тогда, — складки ощутимо зашевелились, наверняка составляя очередное задумчивое выражение лица, — тогда отправляйся на… Гриффиндор! Зал — в очередной раз — затрясся от аплодисментов, но теперь они показались Гарри куда громче, насыщеннее и многочисленнее, чем когда он наблюдал из толпы ожидавших. Паническое головокружение отступило, и он, вдохнув полной грудью, соскользнул с табурета. «И знаешь, — напоследок шепнула ему Шляпа, оглянувшись по сторонам, будто кто-то мог её услышать, — для никуда не подходящего ученика Хогвартс скорее создаст отдельный факультет, чем отправит его восвояси.»

***

Счастливый Гарри, из которого будто одним ударом тёплой волны вышибли все страхи и переживания, сел за гриффиндорский стол рядом с Кроном и Джо. Ребята вокруг радостно поприветствовали новоприбывшего и вновь переключились на центр зала. Распределение продолжалось. Джо и Крон уже успели познакомиться и теперь от души принялись поздравлять Гарри с поступлением. — Но почему ты не на Слизерине? — спросил Гарри. — Ты же так туда хотела. — Хотела и расхотела, — пожала плечами Джо, — Шляпа сказала, что я там буду несчастной. Гарри улыбнулся. — Как хорошо, что мы все на одном факультете. Да, Крон? — Верно, — кивнул тот, — распределяя меня, Шляпа долго выбирала между Слизерином и Гриффиндором, но в итоге решила, что лучше сюда. — Гарри, а с тобой она о чём так долго говорила? — спросила Джо. — Куда хотела отправить? — В Пуффендуй, — зачем-то соврал он, — но я захотел к вам. Друзья расплылись в улыбках, а Гарри устыдился своей лжи, но вскоре стыд был отброшен на второй план. Макгоннагалл, уже стоявшая за столом, постучала по бокалу, призывая к вниманию. — Да начнётся пир!

***

Было уже за полночь, когда старосты с трудом оторвали первокурсников от пёстрых необыкновенных блюд, во главе которых стоял неиссякаемый торт в виде воздушного замка, украшенный всеми видами фруктов магического и маггловского мира, которые росли в виде деревьев в сладко-кислых садах, каждом размером с ладонь взрослого волшебника, обсыпанный орехами, имитирующими камни мощёных дорожек, и блестящим синим облаком-небом, парящим вокруг самой высокой башенки. Торт пошёл на ура и едва успевал восстанавливаться — столько рук отрезали от него огромные куски. Не успел Гарри съесть и двух башен, как рослый пятикурсник-староста приказал им собраться и идти за ним. С сожалением оглядываясь на торт, дети вышли из зала. — Запоминайте: по этой лестнице вверх, теперь по этой — будьте внимательны, они движутся — а потом вот сюда. Видите портрет? Это Полная Дама. Чтобы попасть в гостиную, нужно назвать пароль. Малиновое варенье. Полная Дама приветливо улыбнулась первокурсником и отъехала в сторону, открыв проход в уютное помещение, увешанное старинными живыми картинами. На бордовых обоях золотились извилистые узоры, пол покрывали ковры, у камина стояли кресла с красной обивкой. Две лестницы вели куда-то вверх — по словам старосты, там находились спальни. Ребята побежали распаковывать вещи — девочки направо, мальчики налево. Только сейчас Гарри обнаружил, как много казавшегося ему нужным барахла он взял. К примеру, зачем ему понадобится крем от загара или, вон, набор маггловских пишущих ручек, если здесь принято писать чернилами? Лучше бы он взял Тедди — у кроватей такие балдахины, что никто его и не заметил бы. Разобрав два чемодана, Гарри спустился в гостиную, где давно закончивший с вещами Крон сидел в кресле и что-то рисовал на квадратных листах бумаги. Заметив друга, он повернул лист так, чтобы тот не увидел. — Покажу, когда спустится Джо, — смущенно сказал он. Она вскоре появилась в компании низкой смуглой девочки, которая громко жаловалась, закатывая густо накрашенные глаза. — Ума не приложу, куда делись мои маникюрные ножницы! Что мне делать с ногтями? Смотри, как отросли! — А ты попробуй как я, — посоветовала Джо, отодвигаясь от сунутой под нос руки, — обкусывай. Девочка странно на неё покосилась и отошла. Джо подошла к друзьям и плюхнулась в кресло, раскинув руки по подлокотникам. Крон как раз закончил рисовать и, отложив карандаш, неловко поёрзал в кресле и произнёс с некоторой запинкой: — Не помню, говорил ли вам, что я художник… Я решил нарисовать в честь нашего знакомства групповой портрет, — и он выложил на стол три листа с одинаковыми рисунками. Гарри совсем не понимал искусство и даже при взгляде на мировые шедевры не испытал ровным счётом никакого подъёма духа, но оценить сходство рисунка с реальностью всё же мог. Единственное, что у Крона получилось правдоподобно передать — это дикое месиво волос Джо, остальное было кривоватым и непропорциональным: один глаз Гарри был больше другого, рот слишком съехал вправо, у всех троих ноги и руки оказались заметно укороченными, нарисованные веснушки Джо вымахали больше её носа, а сам Крон лишился бровей и обзавёлся уродливой бородавкой на щеке, которая, очевидно, планировалась как ямочка. — Ну как вам? — спросил горе-художник. — Ужасно, — честно признался Гарри и тут же получил пинок. — Не обращай внимания, — воскликнула Джо, буравя Гарри взглядом, — ты прекрасно рисуешь, мне очень-очень нравится! Я повешу его над кроватью. Она аккуратно спрятала рисунок в портфель, и Крон повеселел. «Что тут может нравиться?» — подумал Гарри, но вслух этого не сказал. Он вспомнил, что при знакомстве надо задавать вопросы и рассказывать о себе, чтобы скорее узнать друг друга поближе. — Какие ваши любимые цвета? — спросил он первое, что пришло в голову. — Голубой, — ответил Крон. — Все люблю, — задумчиво почесала подбородок Джо. — Мои — сиреневый и бирюзовый. А во сколько вы ложитесь спать? — Обычно в одиннадцать-двенадцать. — Как придётся. — А я в девять. А вас когда-нибудь царапала кошка? — Это что, допрос? — засмеялась Джо. — Зачем ты задаёшь столько вопросов? Гарри смутился. Ну вот, опять он дал маху. Скоро ребята поймут, что он не вполне нормальный, и больше не захотят с ним дружить... Не лучше ли сразу всё рассказать? Вдруг они обидятся и примут за обман то, что Гарри пытался притвориться здоровым? Глаза и щёки защипало, будто он держал лицо рядом с горячим камином. — Ну просто... Знаешь... я немного особенный, — пробормотал он, глядя на свои сжатые на коленях руки, — простите, что не сказал раньше... — Ну так это я знаю, — беззаботно отозвалась Джо, и Гарри в изумлении поднял глаза. Во взглядах друзей не было отвращения или презрения, они не собирались над ним смеяться, как все дети, которых он до этого встречал. — И вы... всё ещё хотите со мной дружить? — Ну конечно! — А почему не должны? — поднял брови Крон. — Если у тебя и есть небольшая неловкость в общении, мы поможем тебе её победить. Правда, Джо? — Ага, — кивнула та. И Гарри просиял.