Это всегда был ты

Дин подрывается с кровати, cтараясь не разбудить Симуса, мерно сопящего в подушку. Идёт на кухню, открывает окно настежь — и плевать, что на улице холодно. Ему нужно в прямом смысле слова проветрить мозги. Достаёт бокал и припрятанную на чёрный день бутылку огневиски. Спустя почти полгода после Победы над Тем-Кому-Уже-Всё-Равно-Как-Его-Называют кошмары приходят во снах с упрямым постоянством. И в каждом ужасе, что проделывает с ним его подсознание, он снова в бегах, отчаявшийся и испуганный до одури. А ещё в них он один. Ни Луны, ни мистера Олливандера, ни даже Добби. Ни Симуса, без которого он ощущает себя беспомощным. И, несмотря на то, что они вместе, страх, что их разлучат, никуда не пропал. Не испарился до конца, оставив на душе осадок. — Холодно же, — Симус закрывает окно и накидывает ему на плечи плед. Целует в висок. — Замёрзнешь. — Я разбудил тебя, прости. — Ерунда, — Финниган трёт глаза — Дин знает, как сильно тот хотел выспаться после загруженной рабочей недели. Он ставит второй бокал, намекая, что в одиночестве тот пить не будет. — Налей и мне. Дин качает головой, но просьбу выполняет. — Если ты думаешь, что они мне не снятся, ты ошибаешься, — невзначай произносит Симус, задумчиво глядя на вид города за окном. Они перебрались сюда после начала нового учебного года, первого послевоенного. С чувством выполненного долга попрощались с МакГонагалл, сняли накопленные за годы учёбы сбережения и арендовали эту квартирку-студию на окраине Лондона. Иные варианты не рассматривались. Они могли бы вернуться к родителям, но сама мысль о том, что снова не вместе, снова порознь, приводила их в ужас. Они приняли верное решение. Не стали упускать ни малейшей возможности побыть вдвоём. Компенсировали почти год разлуки мелочами, узнавали друг друга понемногу — другие версии себя, в которых уже не было той беззаботности и легкомысленности, как раньше. Лечили — улыбками, осторожными прикосновениями, словами. Уверяли, что теперь никуда не пропадут, не исчезнут. Рассеивали страх, столь крепко засевший в сердцах, понемногу. Нужные слова пришли сами собой. Дались легко. Дин тогда обнял его, прошептал «Ты же знаешь?», а в ответ раздалось уверенное «Я тебя тоже». И оба поверили, что никогда больше не будет так страшно. — Без тебя в Хогвартсе было невыносимо, — продолжает Симус, отпивая напиток, от которого в горле настоящий пожар. До этого он никогда не говорил, каково ему было. В общем-то, они оба молчали, чувствуя, что слова уже ничего не исправят. — После очередных побоев я приходил в Башню Гриффиндора и заваливался спать с отвратительным осознанием, что легче не становится. Но знаешь, что было хуже? Хуже всего было понимать, что ты был в ещё большей опасности, чем я. Что со дня на день я мог услышать твоё имя в списках погибших, но я гнал от себя эти мысли, потому что позволить себе унывать означало бы в какой-то степени предать тебя. Нас. То, что могло бы ждать впереди. Дин вздыхает. Из них двоих Симус — душа компании, жизнерадостный и весёлый. И одна лишь мысль о том, что он боролся с Пожирателями, не зная, жив ли он, до сих пор вызывает густую мерзкую горечь. Они смотрят друг на друга, не говорят ни слова. Но знают, что вспоминают об одном и том же. Как встретились в Выручай-комнате. Как столкнулись взглядами, такие не похожие на себя, едва ли не чужие. Симус с заплывшим от синяков лицом и измождённый бегами Дин. Как молчали, не решаясь что-то сказать. Симус взял себя в руки первым. Подошёл уверенно и ничуть не бережно, грубо сгрёб его в объятьях. Шарил руками везде, куда только мог дотянуться, достать. Шептал тихо-тихо, что скучал, что чуть не тронулся. А Дин позволял, касался в ответ и думал, что одно объятие Симуса стоило бесконечной череды дней, проведённых не вместе, стоило гонений и безумного страха. — Идём спать, — заявляет с улыбкой Дин, поднимаясь с места. Симус кивает и следует за ним. Когда Дин проваливается в сон, уткнувшись носом в его плечо, Симус убеждается окончательно. С ним когда-нибудь раны затянутся, и даже шрамов не будет видно.