солнечным светом по моим венам

      У арт-директора испанского ресторана «Arrabol» Елизаветы Овчинниковой было хорошо развито профессиональное чутьё, и при виде новоявленной старшей официантки Дженни Росс оно на разрыв кричало: «Что-то тут нечисто». Наверно, дело было в Артёме, который, едва сойдя с трапа самолёта, оказался в ресторане, и причиной столь раннему визиту была явно не она, Лиза, а эта новенькая. Дзюба не смотрел на рыжую влюблёнными глазами, но Овчинниковой было прекрасно известно, что в духе ресторатора не расплываться лужицей, а добиваться своей цели путём саркастичных шуток и пошлых намёков. Или так было только с Лизой? — Артём Сергеевич, отпустите мисс Росс переодеваться — смена началась уже как шесть минут назад, — её улыбкой можно было топить «Титаник». — Простите, но не могли бы вы звать меня Евгенией? Мы же не в Америке, чтобы… — Одинцова осеклась, когда холодные карие глаза переместились с лица Дзюбы на её. Пришлось подчиниться и уйти в раздевалку. — Действительно, Лиз, зови её Евгенией — Дженни Росс звучит слишком дико даже в стенах истинно испанского ресторана, — согласился Артём, ухмыляясь арт-директору прямо в лицо. И он, конечно же, знал, что за маской ледяного спокойствия она вынашивала бурю, которую, конечно же, никогда ему не покажет, потому что тогда точно рискует потерять и без того малую часть Дзюбы, открывшуюся ей за несколько лет совместной работы. — Просто скажи мне, что ты нанял эту Евгению, не потому что она хороша в постели. — Дорогая, ты ревнуешь? — заулыбался Артём, направляясь в свой кабинет. Елизавета терпеть не могла эту его привычку — уходить куда-то посреди разговора, заставляя собеседника жалко семенить за ним. — Я лишь пытаюсь разобраться, чем ты думал в этот раз — головой или членом? — Лиза сделала вид, что совершенно не заметила недовольный блеск в глазах ресторатора. — У неё резюме хуже, чем было у Фернандеса, она приехала не пойми откуда с паспортом на иностранное имя, которое теперь и слышать не хочет, и я уверена, что ты прекрасно осведомлён о её татуировке на плечах — Артём, при открытии ресторана в Москве ты отсеял полсотни девушек, только потому что у них были рисунки на коже! Объясни, как мне это понимать? Дзюбе не с руки было отрицать довольно очевидные факты, которые прямо указывали на то, что Евгения Одинцова — исключение из многих правил. Только вот он рассчитывал, что никто этого либо не поймёт, либо промолчит. Однако ему совсем не пришло в голову, что именно Елизавета, его верный арт-директор и девушка-с-который-он-ещё-не-переспал-но-сходил-на-десяток-свиданий, феномен под именем Женя так просто не оставит. — Я понимаю, как это выглядит, Лиззи, но у меня с Евгенией ничего не было и быть не могло — по-моему, она меня даже недолюбливает. Но она здесь, потому что в отчаянии, хотя и старается делать вид, будто бы её занесло сюда по нелепой случайности, — Артёму не стоило говорить это Овчинниковой, но ему очень хотелось поскорее отвязаться от её мнительной натуры. — Так что просто смирись с тем фактом, что Евгения будет у нас работать и живи дальше. Допрос окончен? Елизавета внутренне сжалась от сухого тона начальника и, собрав все оставшиеся силы, сдержанно кивнула. Слова Артёма немного успокоили её «чутьё», и, когда она представляла Евгению персоналу, то казалась даже дружелюбней обычного. Правда, глаза Лизы то и дело цеплялись за мелкие красные бутоны неизвестных цветов, выступающих из-за красной блузы официанток с глубоким треугольным вырезом и запахом спереди. — Мне кажется, или Лизавета Ильинична пялится на грудь Женьки? — прыснул Антон, поправляя идиотскую чёрную бабочку перед зеркальной внутренней стенкой бара. — Лифчик, видимо, сработал. — Что за Женька? — голос со стороны заставил близнецов резко обернуться и облегчённо выдохнуть, узнав Дениса Черышева — бармена «Arrebol». — Я припоздал чутка, Лиз что-нибудь заметила? — Если и заметила, то решила составить план мести про себя, — хмыкнул Лёша. — Тебя наверняка прикрыла Кобе, не парься. — И откуда вы такие осведомлённые? — проворчал Денис. — У нас прибавление в штате? — Да, вон та девушка, — к барной стойке незаметно подошёл Саня Головин, — её зовут Евгения, и она теперь старшая среди официантов. Лиз, наверно, не в восторге от неё — это же фактическое ущемление власти! Поскорей бы уже Артём Сергеевич отыскал толкового метрдотеля — нет сил терпеть заскоки Ильиничны. Миранчукам было строго-настрого приказано ни в коем случае не трепаться о родстве с Женей, потому что она не хотела казаться предвзятой в отношении братьев. Да и они тоже не желали выслушивать: «Если у вас такая нормальная сестра, то в кого вы такие неадекватные?». Потому что, когда люди узнавали о Евгении, автоматически сравнивали её с близнецами, и это ужасно раздражало. Одинцовой очень шла форма ресторана: красная блуза выгодно оттеняла медный оттенок волос, а чёрные зауженные брюки с завышенной талией подчеркивали стройную фигуру. Успев осмотреть себя во весь рост в раздевалке, она мысленно восхвалила ускоренный метаболизм, доставшейся ей, верно, от тёти Лидии, которая в жизни не ступала на порог фитнес-клубов и не прибегала к диетам, чтобы носить излюбленные платья-футляры. Ведь с любовью Жени к еде, она бы ни за что не влезла в предоставленную ей форму без такого генетического подарка в виде хорошего обмена веществ. Миранчуки втихомолку завидовали сестре, потому что им приходилось частенько гонять по ближайшему футбольному полю полдня, чтобы согнать малейший жирок с боков. — Две порции пачарана*, пожалуйста, — Одинцова протянула Черышеву листок с заказом и приветливо улыбнулась ему — время перевалило за два часа дня, а она до сих пор не была знакома с голубоглазым барменом. — Меня зовут Евгения, я новая официантка. — Старшая официантка, если быть точным, — устанавливая рюмки на поднос, с улыбкой поправил парень. — А я Денис, очень приятно. Бармен, как видишь. — Взаимно, — кивнула Женя, забирая заказ и удаляясь к нужному столику. Черышев зачем-то проследил за новенькой и очнулся только, когда кто-то настойчиво постучал костяшкой пальца о барную стойку — это был Артём Сергеевич. — А Кристина знает, что ты заглядываешься на новеньких официанток? — насмешливо вымолвил Дзюба, на что Денис только молча налил ресторатору привычную стопку виски с колой и лёгким движением отправил её в нужные руки. — Да я шучу, расслабься. Расскажи, что тут у вас интересного произошло за две недели моего отсутствия. Бармен не сразу пустился в повествование, пытаясь припомнить самые яркие события — их оказалось не так много. — У нас тут, в зале, всё как обычно — только близнецы на той неделе нервные какие-то ходили, не отрывались от телефона, за что Лиз обещала лишить их чаевых, но вроде как всё в норму пришло, — Черышев кивнул в сторону Миранчуков, которые с вежливой улыбкой принимали заказы у клиентов в одном крыле ресторана. — Зато на кухне — там настоящие страсти. Лиза снова поругалась с Игорем из-за летнего меню, и я удивлён, что никто из них ещё не высказал тебе свою точку зрения. Хотя шеф навряд ли вообще запомнил очередную стычку, но Лиз была слишком взбешена, чтобы промолчать. Отчасти Артём догадывался, почему Елизавета и словом не обмолвилась о конфликте — сегодня утром её больше занимала Евгения, которую она невзлюбила только потому, что сама себе напридумывала связь между новенькой и Дзюбой. Конечно, глупо полагать, будто утро, что свело их вместе, они оба быстренько вычеркнули из памяти и, встретившись на собеседовании, вели себя строго в рамках «работодатель-работница». Но, если серьёзно, у Артёма были связи намного глубже, и забивать себе голову рыжеволосой девушкой, так по-домашнему пьющей кофе перед ноутбуком, пока сам Дзюба боролся с похмельем джином — это, по меньшей мере, нецелесообразно. Правда, Евгения подогревала к себе интерес добровольно покинутой Америкой и этим своим загадочно-печальным взглядом из-под ресниц. Даже сейчас, когда она улыбалась клиентам так обворожительно, у неё в глазах по-прежнему скрывалось за радужкой застывшее прошлое. Артёма всегда интересовали люди с историей, которая в большинстве своём была полна предательства и обмана. Обычно с Дзюбой делились ею за выпивкой, но Одинцова вряд ли была из тех, кто с радостью пропускал бокальчик в перерывах между сменами. — Один бокал шерри Педро Хименес, — Евгения возникла, словно из ниоткуда, помахивая новым листком с заказом. — Хороший выбор, — отсалютовал ей Артём, когда она наконец повернулась в его сторону. — Составишь мне компанию? — Простите, но я работаю. — Да брось, присядь, — ресторатор призывно похлопал по барному стулу рядом с собой. — Я твой босс, так что имею право тебя отвлечь на пару минут… Черышев тактично удалился на другую сторону бара, продолжая натирать бокалы от безделья. К вечеру заказы, конечно, участились, но не настолько, чтобы руки были заняты чем-то постоянно. — Елизавета Ильинична ясно дала понять, что балом правит тут она, — Одинцова очевидно не питала к арт-директору большой любви. — И уже несколько раз по этому поводу поправляла на мне блузку, пытаясь спрятать мою тату, — взгляд Артёма скользнул ниже, останавливаясь в районе женских ключиц и внимательно изучая ту часть рисунка, которая оказалась ему доступна. Неосознанно он протянул руку, желая чуть отодвинуть ворот форменной блузы, но был остановлен Женей, которая предусмотрительно отступила на шаг. — Мне нравится твой рисунок, — честно высказался Дзюба, — так что не переживай — из-за него тебя точно не уволят. — Мне уже начинать прыгать от счастья, что у меня появился такой покровитель? — язвительно поинтересовалась Евгения, подхватив под нос и скрывшись в глубине зала. Артём не мог увидеть, как на её губах расползлась предательская улыбка, которая была намного искреннее, чем та, что она целый день адресовала посетителям. Ей и самой было трудно объяснить, с чего это на душе так полегчало от простых, ни к чему необязывающих, слов Дзюбы. Может, потому что Оуэна её татуировка заставляла морщиться на первом свидании, а затем лишь закрывать на неё глаза? Но ведь Женю никогда не задевал этот факт — подумаешь, не нравится рисунок, каждому своё. Или всё-таки задевал? Разумеется, задевал, потому что у той кареглазой сучки была татуировка на всё бедро с каким-то до ужаса нелепым рисунком — Одинцова ненавидела свою память за то, что та ежедневно подкидывала ей новые детали образа любовницы её бывшего мужа. Это был отдельный сорт мазохизма, который разъедал Евгению изнутри, словно яд, действие которого было на время приостановлено артёмовским: «мне нравится твой рисунок». И единственными, кто приметил перемену настроения Одинцовой, были братья, которые довольно хихикали в сторонке, пока проходящая мимо фурия Лиззи, как её называл Артём, не разогнала их по разным столикам. Вообще, Миранчуки, проработавшие в сочинском ресторане от силы месяц, уже смогли разобраться в тонкой местной иерархии и запутанном клубке отношений. Они знали, что бармен Денис встречается с длинноногой красоткой-хостес Кристиной, которая была намного умнее и приятнее в общении, чем Анжелика в московском «Arrabol»; знали, что шеф-повар Игорь только кажется хмурым и неприступным, а на самом деле, он крутой чувак с улыбкой, от которой все девчонки таяли; знали, что его су-шеф Марио, напротив, лишь на первый взгляд милая булочка с корицей, но стоило ему «захватить власть» на кухне, то от его грозного голоса, практически лишённого акцента, тряслись поджилки не у одних девчонок; знали, что арт-директора Елизавету все уважают терпят через «не могу», потому что владелец всего этого бедлама Артём Сергеевич с ней состоит в каких-то странноватых мутках, о которых кухня предпочитала молчать, а зал — недоумённо перешёптываться, обмениваясь сплетнями. А если вкратце, в испанском ресторане «Arrabol» кипели соответствующие испанские страсти. И Евгения Одинцова была втянута в них с самого начала против собственной воли. — Как тебе первый рабочий день? — голова Антона показалась из-за дверцы ближайшего шкафчика, но Женя и не вздрогнула, отсчитывая секунды до того, как рядом покажется встрёпанная макушка Лёши. — По-моему, всё прошло… удачно. Только вот, — девушка расплела косичку и небрежно расчесала волосы пальцами, — вы что-нибудь знаете о нашем арт-директоре? Она вообще… всегда такая? Близнецы хранили молчание ровно до того момента, пока ресторан не остался за углом, и тут Тоша резко повернулся в сторону сестры и заулыбался: — Она тебя тоже взбесила? — Мне не семнадцать, чтобы вскипать от действий человека, пускай они мне не очень приятны, — спокойно возразила Евгения. — Значит, её поведение в пределах нормы? Миранчуки многозначительно переглянулись, и у Одинцовой опять сложилось впечатление, будто они переговариваются телепатически через ментальную связь, достающуюся, видимо, всем близнецам по рождению. Квартира встретила троих темнотой, сгустившейся по углам, и пустым холодильником. Но никто всё равно не горел желанием набивать животы на ночь, поэтому близнецы молча наблюдали за тем, как Евгения выпивает два стакана воды и вытирает губы рукой, запоздало вспоминая, что те были накрашены. — Если хочешь знать, — не выдержал Антон, разрушая повисшее молчание, — Лиз так бесится, потому что видит в тебе соперницу. Одинцова недоумённо приподняла бровь, прося уточнить. — Судя по тому, что нам известно, Лиза состоит в непонятных отношениях с Дзюбой, — пояснил Алексей, пряча отчего-то замёрзшие ладони в карманы чёрных джинсов. — И она типа привыкла, что он всё своё внимание отдаёт ей, когда приезжает, а тут… ты. — Всё ещё не вижу связи, — по напряженным плечам Евгении можно было понять, что она врала. Кусочки мозаики потихоньку сложились в её голове. — Ладно, спасибо за информацию, парни. Миранчуки не решились развивать эту тему дальше, ощутив отстранённость сестры, и поскорее завалились спать — сегодня у них была длинная смена, которую они провели всё время на ногах из-за пристального внимания Лиз, поэтому в сон клонило нещадно. А Женю ещё долго мучил вопрос, какова же суть «непонятных » отношений между Елизаветой и Артёмом.