солнечным светом по моим венам

      Миранчуки встречали сестру в аэропорте с табличкой, на которой чёрным маркером было написано: «Блум». Евгении довольно часто приходилось жалеть, что она рассказала близнецам о своей детской любви к клубу фей Винкс, ведь после этого пятнадцатилетние парни всерьёз проштудировали всю информацию о мультике, о его персонажах, и у них на тот момент не нашлось более оригинальной шутки, чем целый месяц обращаться к сестре по имени главной героини Блум. — Потому что она рыжая, — выстроил логическую цепочку Тоша. — И крутая. И шеф клуба. — И у неё секси-бойфренд. Так что Одинцовой приходилось терпеть: «Эй, Блум, купи хлопьев!», «Блу-у-ум, Тоха сказал, что твои новые туфли — отстой!», «Я хочу эту видеоигру, Блум, пожалуйста, если ты мне её купишь — я перестану называть тебя Блум». Подойдя ближе к братьям, Евгения разорвала табличку и выкинула её в ближайшую урну, натянув на лицо милейшую улыбку. — Вот это я узнаю Женьку! — Антон на радостях перехватил ручку чемодана сестры и первым направился к выходу из аэропорта. — Мы купили тебе постельное бельё с мармеладными мишками — Лёха хотел его себе забрать, кстати. — Да иди ты, — буркнул Лёша, растеряв весь свой гнев при виде Одинцовой. — Не хочу на тебя давить, но когда ты маме позвонишь? Она вчера нам звонила, и мы чуть не спалились, но я вовремя перевёл тему на косяк Тохи, когда он на прошлой неделе накупил Нутеллу со скидкой, а она оказалась просроченной. — Всего на день! Она была просрочена всего на день! — И чем вы питаетесь вообще? — поинтересовалась Евгения, когда их троица уселась в такси. — Дошик, хлопья, один раз даже кашу себе сварили, так… нас часто в ресторане кормят — это круто, — Антон прямо-таки светился. — Мы даже с Лёхой фирменный шеф-поварский гаспачо попробовали — выше всяких похвал, — он повернулся к таксисту. — Обязательно приходите с женой в «Arrabol», не пожалеете! Водитель хмыкнул, но согласно кивнул на столь неожиданное предложение и затормозил возле указанного подъезда. Тоша картинно похлопал себя по карманам и посмотрел на брата, который и без того знал, что платить придётся ему. — Он спустил все деньги на мультиварку, которая нам даже не нужна и которой он не умеет пользоваться. — Это нужная в хозяйстве вещь! — Он прав, — подтвердила Женя, наткнувшись на мрачный взгляд Лёши, который тут же смягчился. — К вашему счастью, я умею пользоваться мультиваркой. Антон наигранно утёр слезы: — Ты — идеальная женщина! — Я в курсе, — Одинцова пожала плечами, рассматривая нелицеприятные граффити на стенах лестничной площадки. Она не стала спрашивать о надписи: «Миранчуки, увезите меня в Ессентуки», которая была коряво выведена красным фломастером по белой штукатурке. Её, конечно, нисколько бы не удивило, начни братья рассказывать о том, сколько поклонниц они уже успели найти в девятиэтажном доме и среди посетителей «Arrabol» — Миранчуки никогда не жаловались на отсутствие внимания. — Добро пожаловать в нашу скромную холостятскую берлогу! — Антон с пинка открыл дверь в квартиру и пропустил брата с сестрой вперёд. — По левую сторону — кухня, по правую — наша комната, ванная, а в центре — чудесная гостиная, которую мы отдаём полностью в твоё распоряжение. — С приставкой? — прищурилась Женя, посматривая на близнецов, по лицам которых можно было видеть, как закрутились шестерёнки у них в голове. Этот момент они, очевидно, не совсем продумали. — Ну… — Ладно, я пошутила, — Одинцова сбросила с ног туфли на плетёной платформе и, прошлёпав к дивану, со стоном рухнула на подушки. Пошевелив затёкшими пальцами ног, Женя довольно потянулась и подпёрла щеку кулаком: — Чем вы обычно занимаетесь по вечерам? — Спорим, какой фильм посмотреть, — фыркнул Лёша, сложив руки на груди. — Вы голодные? — встрепенулась Евгения, увидев, как Антон методично распахивает кухонные шкафчики и холодильник в поисках съестного. — Тош, положи чипсы, их никто не ест на голодный желудок! — Я ем! — обиженно воскликнул Миранчук, когда сестра отняла у него шуршащую пачку и лёгким пинком отправила его прочь с кухни. — А чем ты нас покормишь? Одинцова внимательно изучила содержимое полок и недовольно цыкнула: — Сделаю карбонару. Макароны у вас есть, лук тоже, сливки — сгоняйте за грудинкой. Пока она искала нож, сковородку и кастрюлю, близнецы стояли друг напротив друга и агрессивно выбрасывали камень-ножницы-бумагу. Заметив это, Евгения с силой хлопнула ладонью по столу, отчего Миранчуки одновременно вздрогнули и обернулись. — Так, я не желаю каждый день наблюдать ваши игры, — покачала головой Одинцова. — Серьёзно, вам уже по двадцать два, а ведёте себя, как… всегда. Предлагаю, составить простой график: смотрите, в понедельник, например, все поручения и дела по дому будет делать Лёша, во вторник — Антон, в среду — я, и так по кругу, а в воскресенье — каждый сам за себя. — И готовить тоже? — Нет, к готовке я вас не подпущу! — Евгения предупреждающе тыкнула в сторону братьев половником. — Спасибо, мне хватило опалённых волос и подгоревшей сковороды с антипригарным покрытием! — Да всего один раз было… — прошептал Лёша, с которым Антон был полностью солидарен. — А почему я должен дежурить в понедельник? — Я сказала, например. А сейчас мы сыграем в последнюю вашу игру в камень-ножницы-бумага, по крайней мере, в этой квартире. До трёх побед, — скомандовала Одинцова и выбросила бумагу. В конце концов, на холодильник Женей было бережно повешено своеобразное расписание: понедельник и четверг достался самой девушке, вторник и пятница — Лёше, а среда и суббота — Антону, который остаток вечера проходил обиженным из-за того, что ему выпало дежурство на его законный выходной. Но так как ни брат, ни сестра не обращали на него должного внимания, он довольно скоро смирился со своим положением. Сегодня было воскресенье, что теперь означало — каждый сам за себя. Однако Миранчуки вежливо не позволили Жене самой отправиться в магазин и выскочили из квартиры прежде, чем она успела дать им последние инструкции. У них вечно не хватало времени просто дослушать. Внезапно Евгения ощутила себя такой старой, едва осознав, что близнецы ни капельки не изменились за прошедшие года, а вот ей приходится каждое утро лицезреть в зеркале проявляющиеся морщинки на лбу и вокруг глаз. Правда, видела их только она — Оуэн всегда утверждал, что никаких признаков старения у своей «дражайшей любви» не замечает. Но Одинцова больше не верила ни единому его слову, поэтому и предательские мысли о возрасте сковали её прямо на кухне Миранчуков. Она на автомате закинула макароны в воду и принялась резать лук, от которого так ожидаемо защипало в глазах, но вернувшиеся из магазина близнецы накинулись на неё с обнимашками, услышав её всхлипы. За поздним ужином говорили больше парни, намеренно обходя тему своей бурной личной жизни, потому что искренне полагали, будто Жене будет неприятно об этом слушать. Но она сама настояла и теперь с улыбкой внимала Антону, активно жестикулирующему и рассказывающему о своих похождениях. Лёша его не перебивал, хотя по его взгляду было очевидно, что в некоторых местах брат откровенно привирал. Глубокой ночью Евгения проснулась от весёлых криков, и ей пришлось скинуть одеяло и закрыть окно — она медленно начинала осознавать отличия между Москвой и Сочи. Если в столице с наступлением темноты жизнь в большинстве своём замирала в попытке набраться сил перед новым заходом в колесо работы, то в курортном городе Сочи, казалось, спали только от силы часа два, а потом с горящими глазами двадцать два на семь носились в поисках приключений. В понедельник в полшестого утра её разбудили подвыпившие возгласы со двора: «Все бабы, как бабы, а моя — богиня!». Одинцова присела на диване и, отбросив назад лезущие в глаза волосы, посмотрела на закрытую дверь в комнату близнецов. Кажется, те уже привыкли к незатихающему Сочи. Приведя себя в порядок, Евгения по-быстрому сварганила яичницу и открыла ноутбук, на экране которого тут же высветилось уведомление о новом сообщении по электронной почте. С замиранием сердце Одинцова открыла его и еле сдержала разочарованного вздоха — письмо было от адвоката. Не от Оуэна. «Он тебя, истеричку, давно забыл». Может быть, обручился с той кареглазой сукой и отвёз её в их домик на озере. — Доброе утро, — Лёша зевнул, прикрыв рот тыльной стороной ладони, и взъерошил и без того растрёпанные волосы. — Чем так вкусно пахнет? — Яичницей. Буди брата и приходите. — Тоха сейчас не встанет. У него режим. — Придётся его поменять, — Женя допила кофе и отставила кружку в раковину. — Не желаю опаздывать из-за него на новую работу. Старший Миранчук только хмыкнул, не особо веря в успех сестры, и поплёлся в душ. Но к его восхищению через пятнадцать минут в ванную вломился злой разбуженный Антон и, выдавливая на щётку пасту, прокричал в пустоту: — Я буду жаловаться! Лёша, не удержавшись, рассмеялся при виде недовольной гримасы брата, за что получил вялый подзатыльник и был выгнан из ванной самым наглым образом. Миранчук со смешком коротко поклонился Жене в знак своего уважения к ней и принялся за яичницу, не отрывая взгляда от её мечущейся по комнате фигуре. Она раскрыла чемодан и начала выуживать из него горы одежды, отчего Лёша серьёзно начал опасаться за квартиру, которая была в одном платье от взрыва, словно перекачанный воздушный шарик. К счастью, Евгения остановилась на светлых джинсах и белой футболке, минут десять вертясь вокруг зеркала. — Ты круто выглядишь, — решил помочь ей Лёша. — Правда? — Конечно. К тому же, тебе сегодня же выдадут форму, так что ты в этом наряде будешь от силы минут двадцать, которые мы потратим на дорогу до ресторана. Евгения всегда очень ревностно относилась к своему внешнему виду, и фразу «Мне нечего надеть» Миранчуки слышали чаще, чем «Никакого футбола, пока уроки не сделаете». Но Одинцова всегда покупала новую одежду с умом — даже если кофточка ей очень-очень нравилась, но не подходила ни под один предмет её гардероба, она никогда не покупала эту вещь. Братья догадывались, что для такого — нужна охренеть какая выдержка. И всегда мысленно гордились своей Женькой, когда их знакомые накупали кучу ненужного барахла, а потом так противно ныли: «Мне не с чем это носить!». — И надень лучше сразу лифчик с пуш-апом, — бросил Антон, подсаживаясь за стол к брату. Тот за эти слова сильно пнул его ногой под столом, на что младший Миранчук только злобно шикнул. — Это ещё зачем? — Не слушай этого идиота, — пожал плечами Лёша, но Евгения и не думала отводить от него выжидающий взгляд. — Просто… иногда наш арт-директор требует от официанток надевать такие лифчики, потому что… там форменная блуза такая с вырезом, а по её мнению, не у всех девчонок достаточно аппетитные… формы, — Миранчук жалел, что ввязался в эти абсурдные объяснения, однако понятливый кивок Одинцовой немного успокоил его и позволил доесть завтрак. Когда Женя скрылась в ванной с другим лифчиком в руках, Алексей прошипел брату: — Ну и на хрена ты это ляпнул? — Лучше уж я, чем Овчинникова! — фыркнул Антон, в глубине души ощущая стыд за фразу, брошенную в чувствах. — Да и что я такого сказал? — Ты и сам знаешь — твоя бывшая, та что Варя, поэтому и ушла от тебя, потому что ты вечно смеялся над её маленьким размером груди! — Ой, ни фига! Варька ушла, потому что совсем не понимала юмора. — Тох, но Женя — просто вдумайся — наша сестра, а не очередная девушка, — Лёша скрестил руки на груди, нависая над братом. — И у неё сейчас тяжелый период, её муж оказался херовым изменником, а после такого могут развиться и комплексы «у меня грудь маленькая», «губы тонкие», «морщины по всему лицу». — Это ты прочитал в очередной статье? — Блин, да какая разница! Ты меня понимаешь, или нет? — Да понимаю я, — проворчал Тоша, водя вилкой по опустевшей тарелке. — Думаешь, она сильно расстроилась? Лёша задумчиво покосился в сторону ванной и вздохнул: — Всё равно по ней ничего не поймёшь. Вечно она так: у-меня-всё-нормально, пока не доведёт себя до винишка в полпервого ночи. — У нас, кстати, алкашка вся закончилась. — Тебе надо — ты и покупай. Окончательно рассориться близнецам не дала вернувшаяся Евгения, которая подскочила к Миранчукам, шутливо поддерживая грудь: — Так лучше? — она поиграла бровями, давая понять, что нет у неё никаких комплексов. — Таких лифчиков даже у ангелов «Victoria’s Secret» нет, чтоб вы знали. — Амбросио отдыхает? — хмыкнул Антон, словив изумлённый взор брата, который и не подозревал его в такой осведомлённости. — Что? Только ты такой лох, Лёха, что не знаешь этих горячих цыпочек. — Пошли уже, — Евгения быстро справилась с застёжкой на туфлях и вышла на площадку, чтобы не толкаться в прихожей. Её пальцы отбивали неизвестный ритм по бедру, который напомнил ей тот, что отстукивали пальцы Артёма на собеседовании. Удивительно, на часах было только семь утра, а Одинцова уже вспомнила Дзюбу. И что-то ей подсказывало, это было лишь невинным началом.