blooming;

Писк аппаратов пробивается словно сквозь плотную завесу, вытаскивая Чонина из глубоко сна. Он чуть шевелит веками, пытаясь приоткрыть их, но легкий стон хрипа и боли срывается с его губ. Ким поворачивает голову, прищуривая взгляд, однако его не ослепляют лучи солнца, а палата окутана легкими вечерними сумерками. Маска с кислородом немного приносит дискомфорт, но дышать намного легче и Чонин не смеет пошевелить и пальцем, словно его тело залили свинцом. Он делает глубокий вдох и чувствует, как слегка саднит горло от сухости. Рядом тихо жужжит увлажнитель воздуха, в носу щекочет запах медицинских препаратов и еле уловимый аромат камелии. А еще он чувствует, как его ладонь чуть сжимает другая, теплая и такая ему необходимая. Чонин с трудом делает сухой глоток, который комом встает в горле. Он хочет посмотреть на Него, увидеть в этих невероятных глазах что-то, что не будет говорить о жалости из-за его состояния. Чонин надеется, хотя понимает, что это до смешного глупо. Он сжимает в ответ изящную ладонь с длинными и аккуратными пальцами, как перед ним появляется взъерошенная голова и изрядно опухшие глаза с львиной долей беспокойства и толикой облегчения. — Ты очнулся, — выдохнул Кенсу, прикрывая глаза и вновь сосредотачивая свое внимание на Чонине. Ким смотрит на него в ответ, желая сказать так много, одновременно разделяя это уютное молчание в совсем не романтичной обстановке, посреди писка аппаратов и запаха антисептических средств. Кенсу понимает намерения младшего и подскакивает, протягивая ладонь, чтобы отбросить налипшие пряди волос со лба. Его взгляд в тревоге бегает по лицу Кима, отмечая еще раз как тот исхудал, как пролегли еще более глубокие тени под глазами, а Чонин боится шевельнуться, ловя момент внезапной ласки от старшего. — Ничего не говори, тебе нужно набираться сил, — устало говорит Кенсу. — Нам нужно чтобы ты стал сильнее. Мне нужно, чтобы ты… Внезапно слова прерываются вырвавшимся всхлипом и соулмейт Чонина старается проглотить слезы, что буквально покатились как горошины по его щекам. Он шумно шмыгает носом и крепко хватается за Кима, его грудная клетка дрожит от прерывистого дыхания и Чонину больно видеть, как Кенсу плачет лишь от одного взгляда на него. Младший сжимает руку в ответ, качая головой, надеясь, что Кенсу поймет его просьбу не плакать, но тот лишь упрямо отнекивается: — Это моя вина, — хрипло произносит Кенсу. — Если бы я был внимательнее, если бы… Чонину остается только сделать глубокий вдох. Он не понимает, чего же хочет от него Кенсу. Между ними клубок недопониманий и сейчас бы его распутать, но Киму внезапно так сильно хочется спать. Его веки тяжелеют, и он вновь проваливается в сон, мнимо ощущая тепло желанных губ на своих, от поцелуя, что желали сделать украдкой. ***** — Кенсу… Брюнет с трудом поднимает голову, его тело затекло от неудобной позы, пока он держал за руку Чонина возле его постели. Он разлепляет уставшие глаза и встречается с обеспокоенным лицом своего близкого друга Бэкхена. — Привет, — тихо проговаривает Кенсу, сразу же оглядываясь на мирно спящее лицо Чонина. Бэкхен ничего не спрашивает и усаживается рядом: — Я принес тебе еду и еще стаканчик кофе, — тихо говорит Бён. — Выглядишь ужасно, если честно. — Спасибо, — еле заметно ухмыляется До. — Кенсу, мы с Чанни очень волнуемся за тебя. — серьезно говорит Бэкхен. Кенсу лишь молча кивает, сжимая в руках ланчбоксы. Чувство вины расползается в нем, уносясь по венам и достигая сердца. Ему больно с того момента, как Чонин оказался у него на руках, потому что связь дает знать о состоянии своего соулмейта. И чувства Чонина, что бушевали в нем раскаленной лавой, теперь осадком пепла остались внутри него. Все пронзало стремительной болью, как если бы в Кенсу вонзили миллионы игл разом. Он не мог понять, как младший переносил боль предстоящего разрыва. Их нити судьбы оказались переплетены намного крепче, чем он ожидал. — Прости, Бэк, — говорит Кенсу, опуская взгляд. — Я был самонадеян и переполнен обидой. Из-за моей эгоистичности Чонин оказался здесь, я боялся, что цветок его убьет…ведь изначально наша камелия была символом любви, идеального сочетания пары, от которой я отказывался… — Отказывался? Уверен, что это не чувство вины? — переспрашивает Бэкхен, вскидывая брови вверх. — Уверен, — говорит Кенсу, вновь обращая свой взгляд на Чонина. — Лишь одна мысль о том, что его не станет… Я не могу бросить его, он нужен мне. Я пока не знаю, как сильно он мне нравится или я уже влюблен в него, но знаю одно точно — я привязан к нему всеми возможными и невозможными способами. Отчаяние, что переполняло его изнутри тогда, когда я его нашел среди горы лепестков камелии было похоже на демона, что высасывало из Чонина силы. Он готов был пожертвовать собой, лишь бы удовлетворить мою прихоть отвязаться от своей пары. Мы оба совершили ошибку друг перед другом… Бён шумно вздыхает, переживая за друга все еще так же сильно, не смотря на сказанное: — Решил начать с нуля? — спрашивает он. — Да, пора начать все заново, — тихо говорит Кенсу, беря за руку младшего. Тихий стук в дверь прерывает их разговор и в палату входит лечащий доктор Чонина — Чо Инсон. — Доброе утро, молодые люди, — улыбается он. — Доброе утро, — чуть в разнобой отвечают парни. — Кенсу, прошу Вас сходить пока позавтракать, а мы проведем обследование и разбудим Чонина. Нам нужно узнать состояние цветка в его легких, чтобы продолжить лечение. — Да, конечно, — спохватывается Кенсу, вставая с кресла чуть пошатываясь. Пока они уходили с Бэкхеном из палаты, туда же успел зайти дополнительный персонал с прочей медицинской аппаратурой для Чонина. — Что они будут делать? — спрашивает Бэкхен, оглядываясь на внезапную суету. — Рентген легких и прочее, чтобы поддерживать стабильное состояние Чонина, — говорит Кенсу, делая глоток чуть под остывшего кофе. Они присаживаются на не очень удобные потертые кресла, рядом с которыми стоит стеклянный столик, куда тут же отправился ланчбокс Кенсу. Бэкхен торопливо его вытаскивает из термосумки, выуживая палочки из бокового кармана. — Держи, — протягивает их он Кенсу. — Спасибо, — брюнет даже не рассматривает что именно принес его друг. Он машинально отправляет в рот кимпаб, вкуса которого совсем не различает. Кенсу жует и глотает на автомате, просто забивая желудок. Все его мысли там, где Чонин. За пару дней в палате с младшим, он переосмыслил многое. Он все еще не уверен в на какой стадии симпатии его чувства, но когда он просто смотрит на спокойное и мирно спящее лицо Чонина, внутри него утихает даже самый буйный ураган. Аромат камелии витал вокруг младшего почти сутки после поступления в госпиталь. Казалось, младший пропитался им насквозь. Но благодаря доктору Чо, сомнения и страхи развеялись. Мужчина целомудренно объяснил Кенсу, что даже малейшее присутствие соулмейта позволяет ханахаки излечить, главное, чтобы это было не в тягость. — Насильно мил не будешь, — говорил врач. — Структура связи предназначенных единым цветком похожа на сложный и прекрасный механизм. Природа дарит шанс найти свою пару, да не всегда вовремя, бывает даже кто-то за всю жизнь не может ее встретить. Цветок просто исчезает и человек остается один. Это своего рода тоже психологический барьер, так же, как и было в твоем случае, Кенсу. Твое тело покрывалось изменами и цвело лишь сильней, неудивительно, что твоя обида росла вместе с клумбой лиловых фаленопсисов. Такое трудно простить, но посмотри, сейчас ты здесь и как ты себя ощущаешь рядом с Чонином? Кенсу задумался на секунду, и сказал: — Облегчение. Доктор Чо мягко улыбнулся: — Это лишь начало, Кенсу. Я сделаю все возможное, чтобы не навредить Чонину, когда мы вытащим иссохший цветок внутри легких. Главное будь рядом и помоги ему понять, что он не безразличен тебе. — Знаешь, Кенсу, — тихо говорит Бэкхен. — Вся эта история, начиная с тех чертовых цветов на твоей коже и заканчивая вот здесь: я был уверен, что не дойдет до такого. Мне ли не понимать значения соулмейтов и связи. Я должен был поддержать тебя в правильном направлении… — Бэкки, — перебивает его Кенсу, беря за руку друга. — Ты всегда рядом, и я рад, что ты у меня есть вместе с Чанелем. Блондин нежно улыбается До, чуть сжимая руку в ответ. Пока Кенсу ел, пытаясь просто запихнуть в себя то, что принес ему Бэкхен, доктор Чо вышел из палаты. Оба парня сразу же встали, как только он к ним подошел с довольной улыбкой на лице: — Он ждет тебя, и состояние его лучше. Цветок уменьшился почти в два раза, иссыхая, но кашель может стать сильнее, — Кенсу уже хотел было что-то спросить, как Чо Инсон, тут же заверил его: — Это из-за цветка, который он сможет откашлять. Это самый безопасный способ, нежели хирургический. — Ах, хорошо, — кивает До, и обеспокоенно заглядывает за спину доктора. — Могу я… — Да, конечно! — говорит доктор Чо. Кенсу ретируется так быстро, что даже не слышит за спиной слова Бэка: — Я тут все захвачу… — Не думаю, что он уже нас услышит, — с ухмылкой говорит доктор Чо. — Это уж точно, — вздыхает Бэкхен, растягивая губы в улыбке. *** Брюнет осторожно открывает дверь палаты, заглядывая внутрь. Чонин сидит в своей постели без кислородной маски. Он выглядит по-прежнему изможденным. Да, именно это слово и описывало младшего. Кенсу слегка кашляет, объявляя о своем присутствии, потому что не хочется мозолить глаза понапрасну, даже если доктор и сказал, что Чонин ждет его. Чонин на тихий кашель поднимает свой взгляд и начинает дышать чаще. Его грудная клетка приподнимается слишком быстро, и он тут же сильно кашляет, сгибаясь на кровати и прижимая руки к груди. Кенсу срывается к Чонину в несколько шагов и придерживает его за плечи: — Тише-тише, — успокаивающе говорит Кенсу, поглаживая ладонью спину младшего. Чонин удивительно быстро восстанавливает дыхание, Кенсу замечает, как у того чуть краснеют прежде бледные щеки. Ким прячет свой взгляд под челкой, что так вовремя спадает на лоб, но Кенсу заботливо убирает ее своими аккуратными пальцами. — Вот так, — тихо приговаривает До и присаживается рядом на стул. — Доктор сказал… — Да, — хрипло и устало говорит Чонин. — цветок иссыхает. — Да, — Кенсу чувствует как потеют его ладони и он протирает их ткань его джинс. — И да, это значит… Чонин внезапно смотрит на старшего так пристально и тихо, но уверенно говорит: — Поцелуй меня. Кенсу замирает на секунду и сглатывает внезапно застрявший ком в горле. Старший приподнимается со стула и опирается руками о мягкую постель больничной койки. Его сердце стучит так бешено, почти у самого горла, словно порываясь вырваться. Чонин прикрывает уставшие и все еще сонные глаза и в этот момент До понимает, что он очарован в сотый раз. Пока Ким спал, он рассмотрел в нем каждую черточку его лица. И легкий укол ревности пронзает его, потому что он не желает с кем-либо делиться этой красотой. Кенсу мягко подается навстречу пухлым и чуть сухим губам младшего, сминая их в нежном и целомудренном поцелуе. После, целуя его слегка исхудавшие щеки, обещая себе, что откормит младшего до румяности, затем легкий поцелуй в нос, веки и лоб, как младший тихо говорит: — Значит это был не сон. — Нет, — говорит Кенсу, обнимая Чонина за плечи и прижимая его к себе. — Все по-настоящему. Чонин ощущает прилив облегчения, хочется дышать полной грудью, обнимая миниатюрного хёна в своих ослабевших руках. Он жадно вдыхает аромат его тела, что смешался с запахом больницы. Ким сжимает пальцами одежду Кенсу и его глаза начинают слезится, а нос выдает его всхлип. До отстраняется и обхватывает его лицо ладонями, позволяя себе заглянуть в карие глаза напротив куда-то в самую глубину души Чонина, заверяя того довериться ему. — Это не жалость и не смей так думать. Я многое осознал и уверен ты тоже. Мы вместе преодолеем болезнь, что вызвала любовь ко мне. Ты обязан жить, потому что ты — моё предназначение. Щеки Чонина мокрые и соленые от слез, а последние слова звучат почти признанием, и он отвечает: — А ты моё. — Верно, — нежно улыбается ему Кенсу. — Абсолютно верно. Они продолжают крепко держаться за руки в абсолютном, но уютном и такой нужном молчании, тем временем не замечая, как камелия на руке более не жжется, а отдает теплотой, распуская алые лепестки во всей своей совершенной красоте.