****
— Тэмин! — восклицает Кенсу, когда дозванивается до парня. — Что случилось, хён? — обеспокоенно спрашивает он. Прошел целый день и наступала ночь, как Чонин ушел из дома и не возвращался. Кенсу не мог дозвониться и не мог его найти, потому что элементарно не знал где искать. Кенсу понял, что в целом ничего не знает о своем соулмейте, который жил с ним так долго и так мало одновременно. — Господи, пожалуйста, Тэмин-а, — умоляюще просит До, чуть всхлипывая. — Я идиот, я ужасный человек! Чонин ушел! Найди его, пожалуйста! Я ведь даже ничего не знаю о нем, я даже черт подери не знаю где он тренируется! Я ничего о нем не знаю! А если с ним что-то случилось? Вдруг он попал в больницу? Что если… — Остановись, хён, — перебивает его Тэмин. — Когда он ушел? Кенсу делает глубокий вдох, потому что боль зияющей дыры в груди не становится меньше, младший страдает, он чувствует. — Около пяти вечера, кажется, или чуть позже, — Кенсу зажмуривает глаза от подступающих слез. — Кажется…а уже почти полночь! — Я выезжаю, буду в городе только под утро. Наберу тебя, как найду его, — строго говорит Тэмин и завершает вызов. Кенсу растеряно вытирает своей ладонью слезы. Он чувствует себя жутко одиноким и виноватым, а еще чертовски эгоистичным. Волна беспокойства смывает его остатки разума, хочется выпить кучу успокоительного, потому что еще чуть-чуть и ему снесет крышу. Ночь обещает быть долгой. Он должен дождаться звонка Тэмина и дрожащими руками он лишь крепче сжимает телефон.****
Прошел день, как Чонин ушел. Прошла лишь одна ночь без Кенсу, но будто целая вечность.Разворот и шаг вперед с легким взмахом руки, изящный наклон влево.
Боль не проходит, и она цепляется глубокими корнями, впиваясь внутри него до немого крика.Полукруг носком ноги, заводя ее назад. Выпад вперед, замахиваясь руками следом и не забывая тянуть пальцы.
И Чонин танцует. Танцует до исступления, до седьмого пота, до мозолей и крови на ногах, пока солнце не скроется за горизонтом. Челка неприятно липнет ко лбу и он поспешно натягивает черную бейсболку. Музыка заглушает мысли, а физическая усталость не дает разрастись боли, что охватила его сердце. Жжение на запястье уже так привычно, что он ее практически не замечает, как и то, что кто-то вошел в зал практики. Он не останавливается танцевать даже тогда, когда в зале резко обрывается музыка и повисает гробовая тишина. Он уже знает кто это. Лишь один человек разделял с ним этот старый зал. — Зачем ты пришел Тэмин? — спрашивает Ким, разворачиваясь к нему всем телом. — Мы волновались… — начинает друг, но его тут же перебивает Чонин. — Мы? Мы?! — Кима одолевает истеричный смех, который раскатывается эхом по залу. — Вы ребята просто нечто. Мне нужно было давно уйти и не мешаться вам под ногами. Тэмин делает пару шагов к другу, но тот лишь отходит назад, не желая подпускать к себе хоть кого-то. — Я не буду просить тебя возвращаться, — говорит Тэмин. — Но будь разумнее… — Друг, ты не понимаешь, о чем говоришь, — отмахивается Ким. — Я не вернусь к нему. Он хотел избавиться от связи, а не я. Это его идея и он получит свою бумажку о сведении метки. Я уже позаботился об этом.*
— Вы уверены, мистер Ким? — переспрашивает сотрудник социальной службы. Чонин отправился в Центр почти сразу же, как пришел в себя. — Да, абсолютно. — кивает Чонин. — Мы не уживаемся вместе. Мы страдаем от собственной связи. Идея с совместным проживанием может кому-то и помогала, но точно не нам. Природа ошиблась с нами. — Но где же мистер До? — удивленно вскидывает бровь мужчина. — Я ушел из дома, мы не можем находится вместе. — Чонин сглатывает ком в горле, стараясь держаться уверенно во лжи. — Пожалуйста, отправьте разрешение на этот адрес, доктор Ким Чунмен должен провести процедуру как можно скорее. Мы не можем ждать. — Вы же понимаете, что одних слов недостаточно? — Мы не продержались и трех недель, о чем Вы? — вскакивает на ноги Чонин. — Я честен и искренен как никогда. Прошу, освободите нас друг от друга.*
— О чем ты говоришь? — недоуменно спрашивает Тэмин, хмуря брови. — Пришлось конечно повозиться, но он получит разрешение на сведение метки, и вы будете счастливы. — Иронично заканчивает Чонин, отворачиваясь от друга и откашливаясь в зажатый кулак. — Разве не об этом вы мечтали? — Чонин, я… — Уходи, Тэмин, — сухо прогоняет друга Ким, снова откашливаясь. — Я хочу тренироваться один. Другой танцор поджимает губы и пятится назад, оглядывая парня с ног до головы, который тяжело дышит и опирается руками о колени. В последний раз Тэмин бросает взгляд на друга и скрывается за дверью, тем временем как Чонин сжимает в ладони алые лепестки камелии.****
Кенсу подрывается от звучного звонка в дверь, раздавшийся в гробовой тишине. В душе зародилась надежда о возвращении Чонина, которому он готов всыпать по первое число, потому что взрослые люди себя так не ведут, но стоит ему открыть дверь, а за ней только парнишка лет девятнадцати в форме почтальона, говорящий о заказном письме мистеру До. Кенсу коряво расписывается на листке о приеме письма и вяло закрывает дверь, как только получает белый конверт. Ему хочется кинуть его на первую попавшуюся поверхность, но адресат отправителя заставляет округлить его глаза в дичайшем удивлении. Он разрывает его, достает сложенную на три части А4 и громко выдыхает: — …в соответствии с заявленным сообщаем, что Вам, мистеру До Кенсу, и мистеру Ким Чонину разрешается процедура сведении метки. Просим Вас обратиться по адресу… Кенсу медленно оседает на кресло, а бумага с тихим шелестом оказывается у его ног. Радости от новости он не ощущает. Сейчас он словно на краю пропасти. Один шаг его отделяет от двух жизней и ему необходимо выбрать что-то одно. Будь у него такая возможность лишь полгода назад, он бы сразу же помчался в клинику и сделал все, чтобы очиститься. Но сейчас… Сейчас он не чувствует ничего. От дальнейших мыслей его отвлекает входящий звонок от Тэмина и Кенсу сразу же отвечает с вновь охватившей паникой в глазах: — Алло? — Кенсу? Я нашел его. — Правда? С ним все хорошо? — торопливо спрашивает До. — Не могу сказать точно. Отстраненный голос Тэмина заставляет Кенсу поежится пробежавшимся холодком по спине. Он нервно кусает губы и взглядом бегает по комнате, не зная что спросить, как Тэмин нарушает затяжное молчание на другом конце телефона: — Кенсу, счастье, построенное на разбитом сердце привлечет за собой большую плату, — парень глубоко вздыхает и продолжает. — Ты действительно для меня тот самый, но Чонин…он страдает за маской безразличия. И в сравнении с ним мои чувства ничтожны. Ты должен поговорить с ним, он говорил что-то о сведении метки и что он уже решил этот вопрос…. — Да, мне пришло уведомление, — сглотнув твердый ком в горле ответил Кенсу. — Это неправильно, Су, — говорит Тэмин и До представляет как он качает головой, прикрывая глаза. Тэмин всегда справедлив по отношению к другим, слишком честный, слишком идеальный для мира Кенсу. Он просто не достоин такого человека, который затолкав свои эмоции и чувства куда подальше, тревожится о моральном состоянии окружающих. — Кенсу, ты меня слышишь? — зовет его Тэмин. — Да…? — Он в старом зале на Ханнамдоне. Меня настораживает его кашель… — Я понял, Тэмин-а, — хрипло говорит Кенсу, смаргивая слезы с уголков глаз. — Спасибо и… прости меня, если сможешь… На другом конце слышен мягкий смех, только Тэмин способен очаровательно смеяться сквозь боль. — Не за что прощать, Су-я, — говорит Ли. — Просто останемся друг у друга как друзья, хорошо? А теперь поторопись, тебя ждет Чонин.****
Кенсу собирается быстро, надевая первые попавшиеся вещи. Догадки Тэмина о кашле отрезвляют брюнета, потому что невозможно. Так думал Кенсу, пока ехал в такси до старого зала Ханнамдона, адрес которого отправил ему танцор. Внезапный дождь усугубляет и без того серое настроение, и До нервно кусает губы. Он вежливо просит таксиста поторопится, но тот громко заявляет о послеполуденных пробках на главной дороге. — Осталось два квартала, — говорит таксист, кивая на навигатор. — Но дождь и пробки — это два всадника апокалипсиса в Сеуле. Кенсу выглядывает в окно, дождь мелкий, моросящий он решает в голове точно и быстро, оставляя таксисту достаточно за дорогу, чтобы после выскользнуть из машины и перебежать дорогу. Нужно всего лишь пробежать два перекрестка вперед и свернуть налево, чтобы найти старый подвальный зал для практик с кривой вывеской «23dance studio», рядом ориентиром окажется забегаловка с жареной курочкой, которую любит Чонин, как сказал Тэмин. Кенсу срывается на бег, шлепая вокруг по лужам и разбрызгивая капли на недовольных прохожих. Он сталкивается всей силой с каким-то парнем и впопыхах просит прощения, кланяясь чуть ли не до земли. Светофоры, казалось, решили все разом выдать красный, потому что никогда прежде минута ожидания на перекрестке не казалась такой мучительно долгой. Кенсу бежит до боли в легких. Еще чуть-чуть и наконец-то вдалеке мигает вывеска о горячей курочке и вот она, рядом другая, танцевальной студии. Кенсу упирается руками о колени и кашляет вязкой слюной от долгого бега. Одежда неприятно липнет к телу из-за дождя и Кенсу старается ее отряхнуть от тела, но безуспешно. Он вытирает тыльной стороной ладони губы и спешно спускается вниз подвала. Перед ним обшарпанная дверь коричневого цвета, а по стенам плакаты старых групп. За дверью не слышна музыка и Кенсу осторожно толкает дверь, заглядывая внутрь своими большими глазами, сразу же натыкаясь взглядом на единственного человека в зале. Чонин одиноко сидит на полу, а вокруг него то тут, то там разбросаны алые капли. Кенсу робко делает шаг вперед и ощущает слабый аромат камелии, которая ненавязчиво витает в воздухе. Опасения Кенсу обдают его морозом по коже. Кровь в жилах стынет от одного слова этого заболевания и он просто не знает как подступится к младшему, который кажется теперь ни за что не примет помощь от него. — Стоило ожидать, что Тэмин разболтает все, — хрипло произносит Чонин, оборачиваясь к Кенсу. До замечает, как под глазами младшего пролегли темные круги и кажется тот осунулся за эти пару дней. Дыхание Кенсу все еще не восстановилось, и он тяжело дышит, медленно подходя к обессиленному парню. — Зачем ты пришел? — безразлично спрашивает Чонин. — Я волновался и к тому же у тебя… — Не нужно. Уже не нужно, — тихо говорит Ким, вставая с пола и его вновь одолевает сильный приступ кашля, который заканчивается спиралевидным полетом алых лепестков камелии с капельками крови Чонина. — Чонин! — кидается к нему Кенсу, но его тут же слабо отталкивают руки младшего. — Это же…черт, лепестки с кровью… как цветок мог так быстро… Чонин натыкается на обезумевший от страха взгляд брюнета, который лихорадочно оглядывает его с ног до головы. Как удивительно, думает Чонин, как легко может разжалобить больное состояние человека. Ким хочет сделать глубокий вдох, но цветок отдается болью корнями в легких и это заставляет его вновь закашлять смертельными лепестками, которые изначально были предвестниками сильной любви. Как банально. — Не нужно меня жалеть, — говорит Ким тихо, отворачиваясь от Кенсу, но старший хватает за руку и не отпускает его. — Что тебе нужно? — Пожалуйста, Чонин, — взгляд Кенсу отчего-то умоляющий и Ким не поймет, что же он хочет от него. — Давай поедем в больницу… — Только для сведения метки, — отрезает Чонин, стараясь не сталкиваться с глазами, почти размером с Вселенную, которые могут его переубедить. — Черт, ты умираешь! — повышает голос Кенсу, гневно и безысходно пыхтя, потому что глупый Чонин слишком упрям, даже на грани смерти. — Ты ведь этого хотел! — восклицает в ответ Чонин, после прижимая руку к груди и зажмуриваясь от тупой боли, охватившей легкие. — Но не таким путем, — тихо добавляет До. — Мне больно любить соулмейта, который меня ненавидит, — говорит с тяжелым вздохом Ким. — Наверняка, это моя карма, за мое беспечное поведение перед тобой, и я буду вечность просить прощения за это. — Все не так, — отрицает Кенсу, вновь пытаясь схватить за руку младшего, но тот лишь отходит от него на шаг назад. — Все так, — кивает Чонин и добавляет. — Созвонись с Чунменом, мы должны закончить это…. Чонина вновь одолевает кашель, который сотрясает все тело и его колени подкашиваются. Кенсу ловит ослабевшее тело, кашель становится сильнее и Чонин практически теряет сознание. Брюнет крепко держит парня, оседая с ним на пол. На лбу Чонина появляется испарина, а некогда теплого цвета кожа становится бледнее. Кенсу всхлипывает и проводит своей ладонью по лбу парня: — Все не так, Чонин-а, — шепчет он, — все совсем не так… Последнее что помнит Чонин это заплаканный взгляд старшего и теплые руки, что так уютно держали его. А еще незабываемое касание желанных губ, которые почти подарили ему второе дыхание из-за которого сразу же становится мнительно легче, а глубокий сон тут же накрывает его с головой. Никогда прежде ему не было так хорошо, как в объятиях Кенсу. Вот бы так всегда, думает Чонин.