***
Гостиная казалась большой и неуютной, когда в ней не было Себастиана. За последнюю неделю он оккупировал весь дом, разбросав по комнатам свои книги, журналы и футболки. На глянцевом стекле журнального столика стояла чашка из Амстердама, а рядом с ней подсыхали неаккуратными каплями остатки кофе. Хантера смешила одна только мысль о том, как среагировал бы на собственную безалаберность Себастиан, вернись к нему сейчас память. Время от времени проверяя телефон на наличие сообщений от мужа, Хантер занялся уборкой. Собрал все свои бумаги обратно в портфель, сложил в стопку вещи Себастиана, решив, что тот сам определит им место, протер поверхность стола специальным раствором, вымыл остатки посуды и включил кофемашину. Прислонившись поясницей к кухонной тумбе и слушая, как шумно перемалываются кофейные зерна, он снова посмотрел на экран телефона. Себастиан ничего не написал. Да и прошло, как оказалось, не более получаса. — Твою мать, — пробормотал Хантер себе под нос. Кофемашина издала удовлетворенный писк, оповещая о готовом капучино, и он, забрав свою кружку и ухватив пачку овсяного печенья, вернулся в гостиную. Еще час он провел, честно стараясь сосредоточиться на отчете, который они с Себастианом должны были предоставить в открытый доступ в течение недели, но получалось откровенно плохо. Хантер не мог перестать думать о том, что должен был быть рядом со своим мужем, успокаивать его или просто молча обнимать и демонстрировать поддержку. Но уж точно он не должен попивать кофе в тишине, нарушаемой только собственным чавканьем. Хантер так на себя разозлился в какой-то момент, что случайно пролил свежесваренный горячий капучино на штаны. Желание выпить еще одну чашку кофе испарилось вместе с остатками его и без того плохо изображаемого спокойствия. Отбросив в сторону бумаги и отложив компьютер, Хантер, с трудом сглатывая рвущиеся наружу ругательства, пошел переодеваться в пижамные штаны. За дверью спальни, где спрятался Себастиан, ничего не было слышно, несмотря на то, что Хантер стоял, прижавшись ухом к двери, не меньше десяти минут, в надежде уловить что-нибудь, что дало бы ему обоснованный повод ворваться внутрь. Ни плача, ни криков, ни даже всхлипа не было слышно, и он терпеливо ждал, пока не вспомнил, сколько денег они с Себастианом потратили на качественную звукоизоляцию их спальни. Пришлось вернуться в гостиную. Хантер не хотел выглядеть для Себастиана тираном, который не ценит его мнение и не уважает границы личного пространства. Особенно, когда он постоянно говорит о том, насколько они для него важны. Посмотрев несколько минут в потолок, Хантер сдался и достал телефон. Сначала еще раз проверил, не получал ли сообщений от Себастиана и не скрыл ли их случайно, а после набрал номер Курта. Обычно он не звонил друзьям до хотя бы девяти вечера, зная их неординарные графики работы, но последнее время он эгоистично требовал их внимания в любой момент суток, почти всегда получая его если не с первого, то со второго раза. — Привет, — в голосе Курта слышалась улыбка, а на заднем плане рассеянно выделялись чужие голоса. — Все в порядке? — Я сказал Себастиану о том, что его отец умер от инфаркта, — догадавшись, что друг занят, Хантер решил не тянуть. Напряженное молчание на другом конце заставило его продолжить. — И сказал я это в моей лучшей традиции — не очень аккуратно. Он заперся в нашей спальне, вроде как подремать. Я не знаю, что делать. — Идти к нему и быть рядом, — отозвался Курт. Из его голоса исчезла веселость: он явно волновался за Себастиана не меньше, чем сам Хантер. — Он тяжело переживал это тогда, а сейчас ему это вообще непросто дается. Ничего не говори, потому что ты ужасен в этом. Но сиди рядом и молчи. Чтобы он знал, что ты рядом с ним. — Это же Себастиан, — напомнил Хантер. — Он меня никогда не подпускал, все свои проблемы прячет глубоко в себе и не дает мне помочь. А теперь он и вовсе не захочет меня видеть. — Дело не в, — Курт отвлекся и раздраженно застонал. — Подожди, я отойду. Слушай, Хантер, я бы с радостью приехал, чтобы поговорить с Себастианом, но у нас дома вечеринка по случаю беременности коллеги, поэтому я немного занят. Тебе придется взять это на себя, хорошо? — Ладно, — растерялся Хантер. — Но я не знаю, как. — Я уже сказал тебе, что делать. Дело не в том, что Себастиан не хочет тебя видеть или не хочет показывать тебе, что он слабый. Он пытается защитить тебя от своих проблем таким образом. Когда его отец умер, Себастиан тоже почти не общался с тобой или Блейном, но он очень очень часто звонил мне. Мы с ним еще не были близкими друзьями тогда, и ему было куда легче мне открыться и рыдать на моем плече. — Но я ему тоже не близкий человек сейчас, — вздохнул Хантер, чувствуя уже почти привычную невыносимую усталость. — Почему он не открывается мне? — Потому что ты — все еще его муж. А еще потому, что ты позволил ему уйти и спрятаться от тебя, показывая, что это — нормальная в ваших отношениях практика, — Курт пробормотал что-то неразборчивое куда-то в сторону. — Хантер, мне пора идти. Прекрати отсиживаться в кустах и иди помоги своему мужу, в конце концов. Он нуждается в тебе, и ты это знаешь. Курт положил трубку, не дожидаясь ответа, а Хантер так и замер с телефоном у уха, думая о том, как он лучше всего мог появиться на пороге их с Себастианом спальни. — Может, заказать пиццу? — принялся он рассуждать вслух, расчерчивая комнату шагами. Через секунду он уже раздраженно всплескивал руками: — Да, точно. Приду такой с коробкой пиццы, чтобы отпраздновать смерть его отца. Охренеть можно, поминки устрою. Зарывшись пальцами в волосы, Хантер зажмурился, успокаиваясь. — Надо сделать чай, — решил он. — Чай из ромашки. Он успокаивает и вкусный. А еще у нас его наверняка нет. Почему вообще список продуктов составлял Себастиан?.. Заполнением холодильника действительно занимался только он — у их домработницы был базовый список продуктов, который Себастиан изредка дополнял какими-то мелочами или сезонными продуктами. Хантер жил в этом доме, как в отеле, не задумываясь о том, как его любимое мыло появлялось на раковине, никогда не заканчиваясь. Проверка шкафа подтвердила, что чай в их доме делился на черный, зеленый и какао. Последнее явно хранилось в их доме исключительно для Блейна, потому что ни Хантер, ни Себастиан на дух не переваривали слишком сладкий напиток. Мысль о том, что в их доме есть что-то специально для человека, в которого его муж раньше был влюблен, Хантера на мгновение взбесила, а после рассмешила. Он явно постепенно терял рассудок, раз начинал ревновать Себастиана к Блейну. Залив крохотный фарфоровый заварник кипятком и убедившись, что в нем плавает достаточно чайных листьев, Хантер бережно переставил его на тонкий поднос. Они очень редко позволяли себе есть в постели, но стильным подносом все равно обзавелись, чтобы были все возможности при наличии повода. К двум чашкам и ложкам присоединились еще любимые шоколадные конфеты Себастиана и хлебные палочки. Подумав, Хантер достал блистер с успокоительным, но не стал класть его на поднос, а засунул в карман, чтобы предложить между делом, не настаивая. Поднимался по лестнице он даже слишком медленно: во-первых, волновался из-за реакции Себастиана на его появление, а во-вторых, боялся разбить неприлично дорогой фарфор, подаренный кем-то на их свадьбу. Около двери он тоже помялся несколько секунд, подбирая нужные слова, хотя заранее знал, что все равно скажет какую-нибудь неуклюжую глупость. Ненавязчиво, но достаточно громко постучав, Хантер приоткрыл дверь, заглядывая внутрь. Себастиан приподнялся на локтях, заметив его в проеме. Его глаза скользнули ниже, и он улыбнулся, когда увидел поднос. Хантер почувствовал себя победителем и лишний раз порадовался, что еще не успел ничего сказать. Осторожно войдя внутрь, он поставил поднос на тумбочку у кровати и сел рядом с Себастианом, все так же не говоря ни слова. Себастиан выглядел изможденным, но продолжал улыбаться ему. Хантер бы разозлился на него за попытку скрывать все свои эмоции от него, но было очень сложно злиться, когда он был в таком состоянии. Хантер взял его лицо в свои ладони, погладив большими пальцами выделяющиеся острые скулы. Себастиан смотрел в его глаза так пристально, словно надеялся, что вот именно сейчас все вспомнит. — Я с тобой, — тихо сказал Хантер, убирая руки от его лица и кивая в сторону подноса с чаем. — И это тоже для тебя. Я не хочу на тебя давить, и если я тебе сейчас не нужен, то я уйду. Просто попроси меня, и я сразу же… Себастиан не дал ему договорить. Он обхватил его за шею, практически повисая на нем, и всхлипнул куда-то в шею. Хантер крепко обнял его, перехватывая поудобнее и прижимая к себе, словно не давая рассыпаться. И в тот момент ему правда казалось, что отпусти он Себастиана из этих объятий, тот рассыпался бы на мелкие кусочки. Чай остыл.***
— Нам все еще придется позвонить твоей матери, детка, — тихо напомнил Хантер, когда Себастиан, успокоившись, замер на его груди, прижимаясь к нему всем телом и водя пальцами по его прессу через футболку. — Но сначала нужно привести тебя в порядок. По крайней мере, если ты уверен, что не хочешь посвящать ее в подробности своего нынешнего состояния. — Нет, точно нет, — быстро сказал Себастиан и даже дернулся, чтобы резко приподняться. Хантер удержал его, поглаживая по волосам. — Не хочу, чтобы она явилась с визитом. Я не умею общаться с матерью. Не сейчас. — У вас хорошие отношения сейчас, кстати, — заметил Хантер, поворачиваясь к нему и заглядывая в глаза. — Вы сблизились. Ну, по сравнению с тем, как все было, когда я с тобой познакомился. Теперь ты звонишь ей каждый месяц и старательно отчитываешься о том, что и когда произошло. Держишь ее в курсе, в общем. — Ты тоже присутствуешь? — поинтересовался Себастиан, блуждая взглядом по его лицу. — Или я один звоню? — Иногда, когда тебе особенно не хочется с ней говорить, я присоединяюсь. Фелиция не в восторге от меня, поэтому намного быстрее заканчивает разговор. Ты считаешь это моей суперспособностью. — Моя мама не в восторге от тебя? А она тебя видела? — возмутился Себастиан и устало улыбнулся. — Надеюсь, я и раньше говорил тебе это, но на всякий случай: моя мать ни от кого не в восторге. Не принимай близко к сердцу, ладно? Фелиция Смайт действительно Хантера недолюбливала. Она никогда не называла вслух причин своей неприязни, однако ее холодность и высокомерие говорили сами за себя. С достоинством аристократки она заставляла Хантера чувствовать себя лишним в его собственном доме. Несмотря на старательные попытки самого Хантера держать себя в руках и игнорировать детское поведение матери мужа, любое ее появление в доме приводило к скандалу — Себастиан, тонко чувствующий напряжение между членами собственной семьи, неотвратимо злился и ругался с матерью с пылом, которому можно было бы позавидовать. В какой-то момент Фелиция перестала приезжать на праздники, а после и вовсе исчезла из их жизни, звоня Себастиану раз в месяц и стараясь даже в эти редкие звонки никак не пересечься с Хантером. Себастиан не признавался, но Хантер подозревал, что именно он запретил Фелиции появляться в их доме. — Я не принимаю. Поэтому и ты не принимай, — посоветовал он и взлохматил волосы мужа, после скользнув ладонью по его щеке, на которой остались отпечатки подушки. — Как ты, Себастиан? — Странно было бы сказать, что я в порядке, — честно ответил тот, глубже кутаясь в плед, который они безжалостно стянули с кровати. — У меня сейчас непонятное и двойственное ощущение. С одной стороны я только что узнал о том, что мой отец умер, а с другой я понимаю, что это было много лет назад, и что я уже пережил это и смог пойти дальше. Я не знаю, как правильно к этому относиться. Честно. — Как у тебя получится к этому отнестись, так и будет правильно, — пообещал Хантер, убирая челку с его лица. — Если ты не хочешь говорить с матерью сегодня, я придумаю, как перенести разговор, хорошо? — Нет, я справлюсь. Она наверняка тебе голову отвинтит, если ты попытаешься перенести этот идиотский разговор. Даже не уверен, что ей действительно интересно, что там со мной за месяц случается, просто хочет держать контроль над моей жизнью. Поэтому я попробую сам разобраться с этой проблемой. Хантер хмыкнул, но ничего не сказал, задумываясь. Он не испытывал к Фелиции теплых чувств и тоже не хотел ее видеть, но не знал, было ли правильным скрывать от нее состояние Себастиана, особенно пока оно было столь нестабильным. — Ладно, я приму душ и оденусь так, словно только что вернулся с работы. Тебе бы тоже не помешало надеть что-то приличнее футболки с надписью «Жареная картошка — это жизнь», — улыбнулся Себастиан и ткнул пальцем в его грудь. — Между прочим, это ты мне подарил ее, — возмутился Хантер в ответ и одернул футболку так, чтобы ярко-желтая надпись была лучше различима. — Не сомневаюсь. Потому что жареная картошка — это жизнь, — подтвердил Себастиан и вылез из постели, разминая плечи. — Чувствую себя так, словно на меня дом упал, — признался он, оборачиваясь через плечо. — Наверное, это нормально. — Возможно, тебе станет лучше после душа, — сказал Хантер, глядя на него. Сам он в это особо не верил, но это все еще был максимальный уровень его коммуникативных способностей. — Я жду тебя тут. Себастиан скрылся за дверью, и уже через несколько мгновений Хантер мог слышать только шум воды. Он еще несколько минут внимательно вслушивался, убеждаясь, что Себастиан не плачет, а после тоже поднялся с кровати, чтобы переодеться. Может, эта футболка и несла довольно правдивую информацию, но она бы точно вызвала комментарий со стороны Фелиции. А Хантеру только ссоры матери и сына на почве его внешнего вида не хватало.***
Фелиция выглядела как всегда идеально, даже несмотря на легкое дрожание изображения видеокамеры. Ее наряд был выверен до последней детали, начиная от узора на платке и заканчивая оттенком помады для губ. Сколько Хантер помнил ее, миссис Смайт никогда не выглядела уставшей и, казалось, не менялась последние лет пять, отчего у всего окружения было только больше причин на то, чтобы считать ее ведьмой. Себастиан сжал пальцы Хантера в своей ладони и, нервно улыбнувшись, помахал экрану ноутбука. Он практически не дышал, глядя на мать, и Хантер даже заволновался, что он выдаст их тем, что так и не заговорит с ней. — Себастиан, — губы Фелиции, даже не заметившей неловкости, дрогнули в короткой улыбке, и это можно было назвать ее максимальным дружелюбием, если учесть тот взгляд, полный холодного раздражения, который она послала Хантеру. — Рада, что ты не забыл о нашем звонке. — Хани мне напомнил, — зубасто улыбнулся Себастиан, в секунду отмерев, и Хантер понял, что зря рассказал мужу о том, что их отношения с Фелицией не ладились. Теперь, даже без открытой причины для конфликта, ссора могла начаться буквально в любой момент. — Он заботится о том, чтобы мы с тобой не потеряли контакт. — Наверняка, он только об этом и думает, — отозвалась миссис Смайт, но на Хантера даже не перевела взгляд и ничего ему не сказала. — Надеюсь, что у тебя все в порядке. Ты выглядишь так, словно тебе нехорошо. И глаза такие больные. — Да, я приболел, — довольно быстро сориентировался Себастиан, несмотря на то, что его очевидно один вид матери приводил в замешательство. Хантер догадывался, что тот попытается избавиться от необходимости говорить с матерью, но не думал, что схватится за шанс так быстро. Хотя и Себастиан наверняка не надеялся на это. — Специально выполз из кровати и даже оделся приличнее, чтобы с тобой поговорить, матушка. Но мне правда не очень хорошо. Температура не падает уже несколько часов, кашель и слабость. Целый набор, понимаешь ли. Поэтому было бы здорово, если бы мы могли перенести наш разговор на несколько дней хотя бы, — он пару раз вполне правдоподобно кашлянул, и Хантер невольно погладил его по спине, легко похлопывая между лопаток. — Видишь, мне бы не помешало подлечиться сначала. — О, — Фелиция растерянно поджала губы, и весь ее вид говорил о том, что она пожалела о своем предыдущем вопросе. Она не рассчитывала, видимо, что Себастиан — возможно в первый раз в жизни — честно признается в том, что в его всегда идеализированно презентованной для матери жизни что-то не так. — Да, конечно. Я имею в виду, позвони мне, когда поправишься. — Конечно, матушка, — Себастиан активно закивал и потянулся к мышке, всем языком тела демонстрируя, как сильно ему хочется сбежать от этого разговора. — Я скажу Китти, и она снова назначит нам дату для звонка, как только я приду в себя. И мы с тобой будем говорить целый час, как минимум. — Обязательно, — уже привычно холодно добавила Фелиция, отчего Хантер даже немного вздрогнул. — Я все еще хочу обсудить, как прошли те твои собеседования, про которые ты обмолвился в прошлый раз. Ты кстати уже получил результаты? — Результаты собеседований? — Себастиан издал какой-то неразборчивый странный звук и бросил на Хантера удивленный взгляд. Тот и сам мог только руками развести, надеясь, что достаточно далеко отсел от камеры, и их растерянность не была замечена. — Нет. Эм, еще нет. Это ведь довольно долгий процесс, матушка. Как только что-то узнаю, я тебе все до последней детали расскажу, обещаю. Фелиция на мгновение недоверчиво прищурилась, но после важно кивнула и положила трубку, не удостоив их словами прощания. Себастиан тут же закрыл ноутбук и отодвинул его от себя, поежившись. — Она стала еще более пугающей с годами, — хмыкнул он, а после повернулся к Хантеру, который сам еще переваривал новую информацию, и погладил его по колену, привлекая внимание к себе. — Хантер, а о каких она собеседованиях говорила? — Я бы хотел тебе помочь ответом, — просто ответил Хантер, подняв на него усталый взгляд, — но я тоже понятия не имею, о каких собеседованиях шла речь, детка. Может, это не касается работы. Курсы по повышению квалификации? Поступление в университет? Или может быть, это ты проводил какие-нибудь собеседования, а Фелиция все перепутала? Не знаю, Себастиан. Я боюсь, ты никогда не говорил мне об этом. Судя по выражению лица Себастиана, его это удивляло не меньше, чем самого Хантера.