Ярость

Воздух техасской пустыни был сухим и горячим. Он заставлял лейтенанта под порядковым номером девятьсот чувствовать себя куском мяса в раскаленной духовке — пот испарялся с его лба, едва успев выступить. Отряд под его руководством занял позицию в заброшенном городке, который даже не значился на картах; в радиусе десяти миль вокруг не было ни единого населенного пункта. Здесь они были один на один с кучкой повстанцев, обосновавшихся в лагере в полумиле от руин города. Лейтенант усмехнулся: забавно, что их погоня началась в Детройте, а заканчивается здесь — в пустыне на другом конце страны. Вдалеке все реже и реже раздавались выстрелы, пока все наконец не смолкло. Сняв солнцезащитные очки, лейтенант поднес к серым глазам бинокль, и то, что он увидел, заставило его губы растянуться в ухмылке — из-за баррикад выводили людей, их руки были за спиной. Ему даже показалось, что тело под бронежилетом перестало чесаться так нестерпимо. Развернувшись, лейтенант вернулся под тент. Рация в кармане на груди прохрипела, что операция «Шторм в пустыне» прошла успешно. Он поднес к губам флягу с водой, краем уха слушая, сколько единиц техники, боеприпасов и заложников теперь в их распоряжении. «В числе них — Гэвин Рид». — Вас понял, прием. Лейтенант ставит флягу на стол. Первое, что он должен сделать прежде, чем появиться перед пленными и собственными подчиненными — привести себя в порядок. Душ. Они должны видеть его, и у них не должно возникать вопроса, кто здесь главный. Форма — выглаженная и пахнущая стиральным порошком. Он лучше них, и они должны это не только понимать, но и видеть. Туфли — начищенные до зеркального блеска. Поправив прическу перед зеркалом, он открывает дверь и направляется в холл — туда, где держат пленных. Увидев их, он не может сдержать самодовольной усмешки: грязные и небритые, в лохмотьях и с потухшими взглядами. Часть его даже испытывает к ним жалость. Ничтожно малая часть. Лейтенант проходит перед шеренгой, вглядываясь в лица пленных. Он ищет его. И когда его взгляд натыкается на злобные голубые глаза, которые испепеляют его, сверкая из-под нависающих сверху бровей, он понимает — он нашел Гэвина Рида. Встав перед ним, лейтенант окидывает его оценивающим взглядом и старается при этом не слишком заметно морщить нос — от мужчины воняло, сказывалось отсутствие душа в течении неопределенно долгого времени. Военный комбинезон, порванный в нескольких местах, грязный синий шемаг на шее… — Какого хера ты уставился? Лейтенант замирает, а затем медленно поднимает глаза. — Че уставился, ты, мешок дерьма? Он склоняет голову набок и в последний момент одергивает себя, чтобы не улыбнуться. Гэвин Рид так разговаривал не из-за того, что был напуган. Он, похоже, действительно был возмущен. Лейтенант, пересилив брезгливость, подходит к нему вплотную. — Мешок дерьма стоит сейчас передо мной, мистер Рид. И если Вы не изволите заткнуться, из Вас сделают просто мешок, выбив все дерьмо. Тот, приподняв брови, интересуется: — Вот как… Значит, умник? А у нашего умника имя такое же пидорское, как и прическа? В следующую секунду Гэвин, испустив хриплое «блядь…», сгибается из-за быстрого сильного удара в солнечное сплетение. Его голова падает на плечо лейтенанту, который тихо говорит ему на ухо: — Вопросы — моя работа. Вы можете называть меня «лейтенант», «сэр» или «номер девятьсот», хоть и не думаю, что это Вам пригодится. Мое имя Вам пока ни к чему. После чего он делает шаг назад, и Рид валится на пол. Лейтенант кивает. — Завершите процедуру и ведите в тюремный блок. Я займусь допросом не раньше, чем вы их отмоете. Солдаты рывком поднимают Гэвина на ноги и ставят обратно в шеренгу, после чего, взяв под конвой, пленных уводят. Лейтенант провожает их взглядом. Сейчас пленных поведут во двор и под прицелом десятка автоматов заставят раздеться догола, а затем начнут поливать из шланга дезинфицирующим раствором. Затем им выдадут форму и обреют голову, после чего распределят по импровизированным камерам. В это время лейтенант как раз успеет отрапортовать штабу об успешном завершении операции и попросить подкрепления вместе с дополнительным продовольствием и техникой для транспортировки пленных. Лейтенант под номером девятьсот направляется к себе и, усевшись за стол, включает передатчик, но когда он надевает гарнитуру, то слышит лишь помехи. Он крутит ручку частоты — в ушах все тот же белый шум. Тогда он и замечает мигание в углу экрана. Штормовое предупреждение. Надвигалась буря — до нее оставалось несколько часов. Вероятнее всего причиной помехов стал именно циклон, поэтому связаться со штабом в ближайшее время будет невозможно. Он кладет гарнитуру обратно и, вздохнув, проводит рукой по лицу, после чего берет в руки рацию. Связь внутри лагеря еще есть, потому он отдает приказ о начале подготовки лагеря к шторму, после чего кладет в карман маску и выходит на улицу. Лейтенант наблюдает за тем, как последнее оружие и оборудование грузят в машины и здания, защищая от песка, ветра и грозы. Он приподнимает рукав и смотрит на циферблат электронных часов — до бури осталось около часа, если верить компьютеру. Он уже собирается уйти обратно, но замирает на месте. Меж его лопаток, по позвоночнику катятся капли пота. Он вспоминает, что не видел Гэвина Рида среди других заключенных во время обхода. Лейтенант вынимает из кармана рацию, тем временем порывы ветра становятся сильнее, они уже грозятся сорвать брезентовый верх с грузовика неподалеку. Поднеся рацию к уху, он понимает, что сигнала нет. Следующий порыв ветра чуть не сбивает его с ног, и лейтенант, пробежав пару метров по инерции, начинает озираться по сторонам. Он может последовать инструкциям и вернуться в убежище, но тогда есть риск потерять их самого ценного пленного. Или же он может пойти искать этого придурка вразрез с инструкциями, рискуя собственной жизнью и здоровьем. Пыль поднимается в воздух, и становится сложно дышать, видимость падает до нескольких метров. Лейтенант достает маску и надевает ее на себя, после чего, выставив вперед одну руку, а в другой держа пистолет, идет в направлении своего убежища. С каждой секундой становится темнее, пока все не озаряется вспышкой молнии. От удара грома земля под его ногами в буквальном смысле сотрясается, и он ускоряет шаг. Лейтенант слышит, как мелкий град начинает барабанить по растрескавшемуся асфальту. В следующей вспышке молнии он видит фигуру мужчины, прижавшегося к запертой двери одного из домов, и он узнает его сразу же. Даже с обритой головой и в форме пленного этого придурка нельзя было не узнать. Перейдя на бег, он направляется прямо к Риду, который, едва увидев его, бросается наутек. Скрипнув зубами, лейтенант начинает бежать быстрее. Он бы крикнул Риду все, что он о нем думает, если бы не было необходимости сохранять дыхание для бега. К тому же, тот вряд ли услышал бы его сквозь шторм. Когда ему удается схватить Гэвина Рида за шкирку, град уже становится размером с перепелиное яйцо. Кое-как лейтенант заталкивает его в убежище и запирает дверь, после чего срывает с себя маску и оборачивается к пленному. «Ты, тупой кусок дерьма, понимаешь, что мы могли там сдохнуть из-за тебя?!» — примерно это говорит взгляд лейтенанта. Даже Гэвин, кажется, впечатлился, судя по тому, что его рот лишь беззвучно открывается и закрывается. Лейтенант направляет на него пистолет. — Сядь на стул слева от тебя. Когда Рид исполняет его приказ, он кивает. — Почему ты не был с остальными? Тот, фыркнув, скрещивает руки на груди и отворачивается. — Пошел ты. — Я спросил, — он делает шаг вперед и приставляет к его лбу дуло пистолета, — почему ты не был с остальными? — Я отбился от группы, ясно?! Лейтенант смотрит на искры ярости и страха в голубых глазах и убирает пистолет ото лба Гэвина, а затем садится напротив него. — Как только шторм кончится, я передам Вас под усиленный конвой, чтобы впредь таких инцидентов не повторялось. Гэвин переводит взгляд с лица лейтенанта на пистолет, направленный ему в грудь, и лишь презрительно фыркает в ответ. Тот склоняет голову набок. — Между нами, мистер Рид — скажите, оно того стоило? Стоило ли ваше поражение всех страданий, голода, смертей? — Лейтенант ухмыляется. — Между нами, мистер Рид. Я понимаю, почему Вы ввязались во все это — Вам было больше некуда идти в Вашей убогой жизни. Ваша мать жила с Вами — или Вы с ней? — и вот она отошла в мир иной. Вас больше ничто не держало в полиции. А революция — это ведь просто прекрасный способ проявить себя для отребья вроде Вас, верно? Голубые глаза мрачно смотрят на него исподлобья. Гэвин усмехается. — А может я просто хотел, чтобы мне пулю пустили между глаз? — Вы бы прекрасно справились с этим сами, несмотря на свои невысокие баллы по стрельбе. Я не понимаю только… зачем такие люди как Маркус Манфред присоединяются к подобной чепухе? У него ведь было все — деньги, любящий отец, положение в обществе… — С какого хера я-то знаю? Спросите у него. Мы не знакомы. — Рид усмехается. — И разве это не Вы, как Вас там, должны лучше понимать, что творится в голове у людей вроде Маркуса? Вы же оба, так сказать… — он презрительно кривит губы, — голубых кровей. Аристократы. Люди из высшего общества. Лейтенант приподнимает брови. — А Вы, мистер Рид, себя не причисляете к людям голубых кровей? Вас даже не смущает Ваше родство с Элайджей Камски? Пленный морщится, а лейтенант продолжает с большим напором: — Номер сорок семь в списке самых богатых людей на Земле, лауреат нескольких ведущих научных премий, неоднократно Человек Года — это все Ваш кузен, не так ли? Гэвин молчит, и лейтенант понимает, что нашел потенциальную точку давления. — В чем дело? Вам не нравится, когда люди говорят о Вашем кузене? Чувствуете себя никем по сравнению с ним? — Он наклоняется вперед, ближе к Риду, и тот заметно напрягается. — Знаете, на самом деле мне плевать. У нас у всех есть родственники, которых мы не переносим. — Лейтенант протягивает вперед руку с пистолетом, и тот упирается дулом в подбородок Гэвина. — Просто так уж вышло, что Ваш родственник здорово попортил жизнь моему. Глаза Гэвина Рида скашиваются к пистолету у него под подбородком. Он сглатывает. Лейтенант придвигается еще ближе — теперь кончик его носа почти касается щеки Гэвина. Из его рта тихо выползают слова. — Вы же помните то дело против Вашего кузена, верно? То, в котором был замешан семнадцатилетний мальчик? Рид медленно качает головой, но лейтенант лишь сильнее вжимает пистолет в его челюсть и шипит: — Не надо мне врать. Вы знаете. Скажете, как звали мальчика? — Я не помню, черт… — Гэвин шипит от боли, когда дуло начинает давить на кость. — Твою мать, да не помню я! Это хрен знает сколько лет назад было! Лейтенант улыбается. — Освежу Вашу память. Мальчика звали Коннор. Коннор Канненберг. Теперь Вы припоминаете? Рид закатывает глаза. — Ага. Да. Как Вам угодно. Его звали Коннор. Что дальше? Лейтенант отстраняется от него и вновь садится прямо. — Мое имя Ричард Канненберг. Я младший брат Коннора. Взгляд Гэвина Рида застывает, и лейтенант не без удовольствия замечает в нем страх. Он встает. Стук града и завывания ветра снаружи уже почти смолкли. — Это значит, — он улыбается, смотря за выражением лица Рида, — что я в праве сделать с Вами все то, что сделал Элайджа с моим братом. А теперь — поднимайтесь. Взяв его за шкирку и приставив пистолет к затылку, Ричард выводит его из убежища.