Ярость

Глаза Коннора всегда казались ему глазами испуганного оленя — но не того оленя, которого ты видишь в свете фар на трассе за секунду до того, как сбить, а, скорее, того, которого рисуют в детских мультиках. Сейчас Коннор сидит за компьютером, и его карие глаза бегают с одного монитора на другой, а пальцы стучат по клавиатуре. Вентиляторы гудят, охлаждая системные блоки. Белые строки программного кода пробегают по черному экрану, а на экране рядом визуализируется нейронная сеть. Он подходит к Коннору сзади и кладет руку ему на плечо. Тот кивает. — Сейчас, мистер Камски. Он нажимает на клавишу ввода, и на третьем экране запускается процесс моделирования поведения нейронной сети. Экраны отражаются в широко распахнутых глазах Коннора — тот завороженно наблюдает за процессом проверки работоспособности нового участка сети, который он только что написал. — Получилось… — он оборачивается, и Элайджа, словно очнувшись от собственных мыслей, вздрагивает и рассеянно улыбается ему, — оно работает! Но Камски, тихо рассмеявшись, лишь качает головой. — Заданы конфликтующие параметры, Коннор. В этот момент на экранах появляются окна ошибок. «Конфликтующие параметры в строке №7065» Он взъерошивает волосы Коннора. — Тем не менее, очень впечатляюще. Ты быстро учишься. Тот вздыхает, и Элайджа делает шаг назад. — Что ж… до следующего раза? — Да, конечно… — он встает и убирает в сумку планшет, книги и тетради, — спасибо, мистер Камски. Он улыбается и скрещивает руки на груди. — Подумай на досуге, как исправить ту ошибку, Коннор. Тот с задумчивым кивает и направляется к прихожей. Он решает оставить Гэвина Рида на десерт и не начинать допрос с него. Вместо этого в камеру с двойным зеркалом заводят тощего чернокожего повстанца. Его кожу покрывают многочисленные шрамы и ожоги — лейтенант отмечает про себя, что большинство из них пленный нанес себе сам. — Вы подсунули мне невротика, сержант. — Он подходит ближе к стеклу, а затем берет со стола папку и идет к двери камеры. Пленный вздрагивает, когда дверь открывается. Вздрагивает, когда Ричард бросает папку на стол и отодвигает стул. — Я задам Вам несколько вопросов. В Ваших интересах отвечать на них честно. Как Ваше имя? Никакой реакции. Лейтенант открывает папку и показывает ему фото Гэвина Рида. — Вы знаете этого человека? Молчание. Ричард медленно кладет фото на стол. — Давайте проясним кое-что. Молчанка Вас никуда не приведет. Вам грозит большой срок, который можно сократить, если Вы будете с нами сотрудничать. Выбор за Вами. Пустой взгляд пленного по-прежнему упирается в столешницу и не выражает ничего. — Отвечай мне! — Кулак лейтенанта с грохотом опускается на стол, отчего повстанец буквально подпрыгивает; его глаза начинают метаться по комнате. — Отвечай, не делай себе хуже! Но когда взгляды Ричарда и заключенного пересекаются, лейтенант понимает, что это конец. В ту же секунду раздается едва слышный хруст — и левая щека повстанца начинает проваливаться. Камера наполняется зловонием. Вскочив со стула, лейтенант отходит в дальний конец комнаты. — Цианид! На губах пленного вспенивается кровь. Когда в камеру врываются двое рядовых, Ричард качает головой. Безжизненные черные глаза смотрят в потолок, голова пленного запрокинута назад. — Он уже мертв. Лейтенант выходит. За его спиной рядовые расстегивают наручники на трупе. — Кто был ответственен за досмотр? — Он оборачивается к сержанту и, получив от него ответ, кивает. — Скажите, чтобы пленных вели на дополнительный досмотр. Пусть обыщут на предмет ядов и скрытого оружия. Я буду присутствовать лично. Просчет сержанта Брауна будет занесен в его личное дело, можете передать ему это. Труп, упакованный в черный полиэтиленовый мешок, выносят из фургона. Лейтенант провожает его взглядом. — И да, Гэвина Рида должны проверить отдельно. Не выводите его из камеры — он не должен знать ничего о проверке. Обведя камеру для допроса взглядом еще раз — на всякий случай, — Ричард выходит. Тяжелая дверь захлопывается за его спиной. Когда дверь камеры Гэвина открывается, тот, лежа на кушетке, лишь почесывает живот и приподнимает брови. — Ну что опять? Вошедшие солдаты направляют на него автоматы, но он лишь закатывает глаза. — Мистер Рид, — лейтенант закрывает дверь камеры, — будьте так любезны, сядьте на стул рядом со столом. Гэвин фыркает и скрещивает руки на груди. — Пошел в задницу. Ричард неторопливо подходит к пленному и, к его огромному неудовольствию, берет его за ухо и ведет к стулу. — Твою мать, ты мне ухо сейчас оторвешь, урод! Плюхнувшись на стул, он принимается сверлить лейтенанта злобным взглядом. Его ушная раковина стремительно приобретает свекольный оттенок. Перед Гэвином встает человек в хирургической маске и латексных перчатках. На его лбу — маленький фонарик, наподобие того, какие носят рабочие. — Откройте рот. Гэвин морщится. — Мне тут еще и пломбу могут бесплатно поставить? Вот это сервис… Ричард наклоняется к самому его уху и тихо говорит: — А еще я лично могу удалить Вам все зубы без анестезии, если Вы не изволите заткнуться и делать то, что Вам говорят. Откройте рот. Гэвин Рид, помедлив, повинуется, и его рот осматривают свете фонарика, осторожно простукивая каждый зуб. Через пару минут человек в маске отстраняется и снимает перчатки. — Только кариес. Никаких признаков яда. Лейтенант, усмехнувшись, переводит взгляд на Гэвина. — Хорошо. Мистер Рид, встаньте лицом к стене, снимите комбинезон, наклонитесь вперед и раздвиньте руками ягодицы. Взгляд Гэвина Рида застывает на пару секунд, а затем перескакивает на лицо лейтенанта, на хирургическую маску мужчины, на его руки, на которых уже красуются новые чистые перчатки, на банку вазелина на столе. Он трясет головой и пятится к стене. — Не-не-не… Не! Ричард коротко кивает двум солдатам и те, сделав пару шагов вперед, хватают пленного под руки. Лейтенант рывком расстегивает серый комбинезон. — Твою мать, руки убрал!.. — от удара в солнечное сплетение Гэвин сгибается пополам. Его разворачивают лицом к стене; спущенный комбинезон теперь мотается на уровне его острых коленей. Ричард похлопывает Гэвина ладонью по влажной от выступившего пота спине. — Советую расслабиться. — Советую пойти в задницу… — шипит в ответ Рид. Лейтенант приподнимает брови и пожимает плечами, после чего отходит от пленного на несколько шагов, и Гэвин уж было выдыхает с облегчением, как вдруг замечает, что Ричард натягивает на руки перчатки и опускает пальцы в вазелин. — Бля, да не в этом… Ах ты ж ебанный в рот! — он зажмуривается. Больно. Больнее, чем вынимать пулю. Больнее, чем спирт на ране. От боли сводит зубы и на глазах выступают слезы. До него доносятся смешки держащих его солдат, но срать он на них хотел. Его мир сейчас сузился до двух пальцев, елозящих у него внутри. Пот стекает со лба Гэвина. Пот набегает на нос и под подбородок. Пот капает на пол. Дыхание лейтенанта обжигает его ухо, и он говорит: — Будьте осторожны с тем, чего желаете, мистер Рид. Как же хочется ему вломить. А лейтенант продолжает: — Это может стать явью. Через пару бесконечно долгих минут, Гэвин чувствует, что пальцы медленно вынимаются. — Ничего. — Слышит он голос лейтенанта позади себя. Руки солдат куда-то исчезают, и он, потеряв равновесие, впечатывается щекой в холодную гладкую стену. Только сейчас он понимает, что его колени позорно дрожат, и что он ничего не может с этим поделать. Ричард, выйдя из камеры, спешит распустить солдат и вернуться к себе. Прижавшись спиной к закрытой двери, он прикрывает глаза и старается успокоить дыхание. В следующий раз нужно быть осмотрительней — он же не хочет, чтобы весь отряд, а там и весь Скальпель говорил о том, какой стояк был у лейтенанта Ричарда Канненберга, когда он проводил обыск на теле. Когда дыхание нормализуется, он открывает глаза и направляется к своему столу. Первое, что он видит на разблокированном экране — сообщение из Штаба. Подкрепление будет на месте в течении трех-пяти дней. Трех-пяти дней. Ричард проводит рукой по лицу и шумно выдыхает, после чего набирает ответ.