Шумный сосед

Этой ночью он снова плохо спал. Можно было бы списать это на приключения накануне, из-за которых он чертовски вымотался, но глупо прятать реальную причину от самого себя. Все дело в приближении полнолуния, которое на этот раз несет в себе что-то слишком темное и злое, что-то неизбежное, и потому вдвойне беспокоит. Зажмуривает глаза. Предчувствие скребет где-то под позвонками. Предпочитает игнорировать его. Игнорирование всего — его любимое занятие. За пару лет он вполне привык к кошмарам, привык сгорать в огне и чувствовать едкий вязкий дым, забивающий ноздри, видеть тлеющие стены родного дома, ставшего пепелищем. Или оказываться на глубине нескольких метров в яме, давиться пеплом рябины, сжигающей гортань. Он просто ждет, когда все закончится, чтобы распахнуть веки и оказаться на пустынном берегу реальности. Но иногда все происходит совсем по-иному: мутные воды сновидения смыкаются вокруг и долго-долго таскают, не позволяя выплыть, не давая намека на концовку, да и берега уже не разобрать. Картинки слишком яркие, слишком реальные, манят и путают… Вот это гораздо тяжелее. Трель веселенькой стандартной мелодии раздается с тумбочки. Дерек дергается на кровати. Единственный, кто звонил ему в последние годы — это Питер, и ничего хорошего этот звонок не несет. Дядя набирал его номер, чтобы поставить перед фактом ежемесячного собрания стаи, на котором Дерек вынужден присутствовать. Сидеть возле Питера, как ручная мартышка, без права голоса, без права даже отвернуться. Унизительно, больно, но не смертельно. Уже нет. Ну, а после сбора, на всю ночь полнолуния, Дерека ждал гостеприимный дядин подвал. Он уже знает, что будет только хуже, если не взять трубку. Нет, дядя не трогает его физически, в этом нет необходимости, Дерек и так как после мясорубки, эдакий волчий фарш. Питер изобретателен, у него в запасе море других приемов. Сломать морально — его излюбленный. В тот раз, когда он не взял трубку, альфа заявился раньше и весь день таскал Дерека с собой по своим делам. Со стороны, должно быть, выглядело настолько премило, что женщины всех возрастов буквально молились на красивого джентльмена в длинном классическом пальто, бережно прогуливающего своего родственника на инвалидной коляске. Питер улыбался каждой, слегка прикрывая ресницами красный отблеск глаз. Должно быть, наивные дамы принимали это за скромность, потому что Дерек буквально тонул в густом аромате восхищения. Восхищения, к нему никак не относящегося. Они тогда посетили буквально всех знакомых Дерека, и если до этого был шанс, что кто-то еще не слышал о том, что произошло, то после знали все: Дерек Хейл — жалкий инвалид, ошибка волчьей природы, недобиток. Сам инвалид был согласен со всем, что гнилью сочилось в запахах окружающих. Тогда впервые мелькнула мысль: не закончить ли это существование, обреченное на одиночество?.. Позже, в своей постели, с трудом шевеля конечностями, он пытался прогнать эту мысль, разозлиться наконец, но она ядовитыми корнями прорастала вглубь его сознания, как волчий аконит, отравляя и без того унылую местность, капля за каплей, пыльца за пыльцой. Дерек понял — путь в родной городок закрыт. И это из-за одного пропущенного звонка. После таких морально подавляющих собраний физические силы тоже покидали его, что-то выжимало все соки, как будто он карабкался на Эверест, а не сидел кулём в кресле весь долбаный день. Волк отчаянно скреб черепную коробку изнутри, пытаясь что-то рассказать, и когда, казалось, протяни руку — ухватишь за хвост, связь с ним угасала. Дерек нехотя тянется к мобильному. На дисплее высвечиваются цифры незнакомого номера, и он, хмурясь, все же проводит зеленой кнопкой вправо. — Доброе утро, волчара! Как здоровье? — оглушительно врывается в его перепонки знакомый голос. И Дерек жмурится от боли в сверхчувствительном ухе. — Стайлз? — звучит обречённо, но в то же время в голосе сквозит облегчение. Стайлз почти гордо ерзает на стуле, ему приятно быть узнанным. — Он самый. Ты ждал кого-то другого? Ну, в любом случае, это только я. Какие планы на день? Вместо ответа — выдох, словно тот с силой выдыхает раздражение. «Буду занят попытками отвлечься от боли и мыслей о суициде, сидя за ноутбуком, как всегда», — думает Дерек, а вслух произносит: — Они тебя не касаются, — Стайлзу стало бы обидно, если бы слова не звучали так вымучено. — Оу, я только хотел узнать, не составить ли тебе компанию, на всякий случай, — «если тебе скучно, Дерек». — Что тебе надо от меня, Стилински? — «Зачем я тебе?». — Я, типа, еще чувствую свою вину. Хотел угостить тебя кофе. — Угости своих друзей, — «у тебя ведь их много, по-другому быть не может». — Их я еще не успел затопить. Косячил, это да, но такой вандализм я совершил впервые. Мне очень стыдно, серьезно. Я звонил отцу, спрашивал, не должен ли я сдаться с поличным, но ему сейчас некогда. Поэтому подумываю застегнуть на себе наручники, они у меня есть, ага… И я неплохо в них смотрюсь… Дерек, ты как-то странно дышишь, тебе плохо? — Нет, — слово как брошенный монолитный бетонный блок, и ожидать продолжения не стоит. Так решил бы любой и отвалил, но не Стайлз. — Ты, если что, звони, я вызову «скорую помощь». Низкий рык дополняет картину. — Ух, трудно заставить тебя разговаривать не только бровями. Но и Рим не сразу возник… — самонадеянно сопит в трубку этот вор телефонных номеров. А Дерек не понимает, почему еще не бросил трубку и лишь вяло огрызается. Возможно, слишком долго был один, невыносимо долго. Всем нужны разговоры, даже таким одиночкам, как он, тем более этот энергичный голос заставляет дышать глубже. И немного расслабляет, что ли, Дерек не уверен. — Ну, давай, до встречи! — Ни за что… — Дерек умеет врать, особенно самому себе.

***

Беспорядочные звонки в дверь уже не кажутся чем-то из ряда вон выходящим. Стайлз шально улыбается, хлопая пышными ресницами, он в красной толстовке, и выглядит, как Красная шапочка у писателя-извращенца. Почему такое сравнение пришло в вервульфову голову, Дерек не знает — должно быть, он все же двинулся мозгом в один из одиноких вечеров и просто не заметил. А теперь на, волчара, расхлёбывай. Красный капюшон наброшен на голову, румянец на скулах может соперничать с ним по цвету, глаза блестят и почему-то бегают, избегая контакта. — Привет, Дерек, — изрядно обветренные губы жуют завязки толстовки. «Чёрт… Что он еще натворил?» — думает Дерек, даже боясь предположить. Стайлз в очередной раз отводит взгляд от сканирующих лучей смерти по имени Дерек Хейл и раздумывает над тем, почему тот даже полузамученным выглядит так привлекательно? Взъерошенным, полусонным, с голым торсом, с босыми ступнями, и в одних мягких штанах, которые подчеркивают всё. Ну, просто всё, а там такое это всё, что от давления может пойти кровь носом. И Стайлз оказывается не готов. Ха! Он пару сотен раз прорепетировал тему разговора, пока шел из кофейни, вдыхая ароматный запах из контейнера в руках. И теперь, видя это падшее шерстяное божество, зажимает рот ладонью. Хейл приподнимает брови, понукая Стайлза говорить, но тот неожиданно молчит, он боится, что, стоит ему открыть рот, оттуда вырвется задушенный писк. Кажется, кто-то давно не снимал напряжение… Потому что вместо «это кофе для тебя, еще раз извини, Дерек. У меня для тебя есть новости», на кончике языка упорно зудит «ты пей свой кофе, а я пока вылью на тебя дополнительный блистер сливок и старательно вылижу». Терпение Дерека никогда не было особенно долгим, и сейчас, когда между шейными позвонками расцветает дикий цветок боли, он решает, что ему плевать, что там еще выдумал пришибленный нынче парень. Он забирает у него из рук всю упаковку из Старбакса и с удовольствием хлопает перед носом Стайлза дверью. — Злобный ты кусок шерсти и мускулов, — раздается за дверью, и Хейл согласно хмыкает, вдавливая пластиковую кнопочку в крышку. — Даром, что горячий… Дерек замирает где-то на середине коридора, так и не донеся стакан к губам. Он удивлен, ведь он может быть горячим только в сочетании со словом воспаление или лихорадка. — Я вчера залез в служебную систему отца и знаю, что происходит в Бейкон-Хиллс, — шепотом, на границе слышимости произносит Стайлз из подъезда, зная — оборотень услышит. Минуту длится мысленная борьба, в которой Дерек проигрывает своему любопытству. Щелкает ручка, и дверь приоткрывается. Дерек, стоящий, как обычно, в позе убийцы, поблескивает глазами из темноты. Волнующе страшно, всё как в любимых фильмах Стайлза. Стилински победно вытягивает губы в трубочку и забирает один из двух стаканов в подложке. — И, блин, накинь на себя что-нибудь, — указывает на голый торс. Дерека внезапно веселит эта наглость. Они сидят вполоборота по разные стороны мягкого дивана и с наслаждением пьют кофе. Стайлз почти растекся по дивану, он расслаблен, только его цепкий взгляд украдкой скользит по покатой спине. Дерек опирается локтями на колени, болтая стаканом с остатками кофе на дне. Он старается не кривить лицо, когда плечо простреливает иглами (по ощущениям, как минимум, дикобраза). Все из-за того, что он торопился, резкими движениями натягивая футболку, как будто в соседней комнате изнемогала в ожидании томная красотка, а не гиперактивный придурок. Придурок, который все же изнемогал, пусть и от скуки, и окликнул раз пять, пока Хейл ходил за одеждой. Дерек смотрел на ворох своих отвергнутых футболок на кровати и не мог понять, чем ему не подошла первая попавшаяся, и тихо бесился сам на себя. — Какие у тебя новости? — стараясь сдержать раздражительные нотки, говорит Хейл. В конце концов, парень не виноват, что волчья инвалидность предполагает агрессию. — Моего лучшего друга Скотта укусил альфа пару лет назад… И он обратился. — Питер Хейл? — лицо Дерека не выражает ничего, голос не дрожит, но Стайлз замечает, как плечи у него сутулятся, как будто он взвалил на себя мешок чужой вины. «Питер решил завести себе нового бету», — совершенно буднично рассуждает внутренний голос. — Да. И эти годы он пытался заполучить Скотта себе. Другану удавалось понизить к себе интерес, быть публичным, что ли, завести девушку из Арджентов. Дерек непроизвольно дергается, до скрипа сжимая невинный стаканчик. — Вижу, охотников ты знаешь. Дерек угрюмо кивает, ведь парень слишком наблюдательный, когда серьезен. Дерек прекрасно знает Арджентов. Волей какого-то проклятого бога он встречался с психопаткой Кейт, которая, наплевав на многовековой охотничий кодекс, заперла всю семью Хейлов в подвале и подожгла дом. Благодаря ей, у него нет семьи. Благодаря ей, запах сгоревшей плоти из воспоминаний забивает ноздри, как наяву. — Скотт не использовал Элисон, они действительно любят друг друга. Там такие розовые слюни, что рядом опасно проходить, может нечаянно зацепить… Но я не об этом. Пару недель назад Скотт заметил в себе перемены, и его знакомый-друид предположил, что Скотт получает силу истинного альфы. Сейчас твой дядя уже не хочет заполучить Скотта в свою стаю, теперь… — Скотт угроза… — договаривает Дерек. Они оба молчат какое-то время. Дерек немного удивляется факту, что Стилински умеет молчать. Между ними устанавливается нечто странное — некое молчаливое понимание. И это довольно комфортное ощущение. — Ты все это узнал только по полицейским сводкам? — все же нарушает тишину Дерек. — Вообще-то по их отсутствию. Еще месяц назад в отчетах мелькали стычки оборотней с охотниками, нападения на обычных граждан, необъяснимые миграции животных, как будто их что-то вынуждает убегать из леса ближе к человеку. И многое такое. Последние две недели — ничего. Ничего, связанного с мохнатой братией. Только дурацкий знак напротив работы Скотта, и все. — Покажи. Стайлз лихорадочно шарит по карманам в поисках телефона, тот находится в заднем кармане брюк. Чтобы его достать, приходится приподнять зад, уперевшись лопатками в диван. Дерек думает о креветках, длиннопалых и таких же дерганных при передвижении. Затем Стайлз, высунув язык от усердия, лихорадочно листает фото, это занимает неприлично много времени, пока экран с изображением не оказывается у Дерека перед лицом. А сам Стайлз совсем близко, касается бедром, и Дерек вспоминает, каково это — марш мурашек по спине. Никто не касался его, и уже давно. — Это волчий ультиматум для твоего друга, и срок заканчивается. — Вот дерьмо! А какой срок? — Неделя. — И что будет, когда она закончится? — За ним придут. Может, туда же, где был оставлен знак. Если, конечно… — Дерек хмурится, замолкая. — Если что? Дерек, не молчи, плиз, я начинаю психовать! — Питер любит играть с близкими своей жертвы, он скорее отправится за родителями или друзьями, любимыми… — Надо подумать… За всеми друзьями не набегаешься, значит, либо мама, либо Эллисон… — Женщина, это будет она. Он любит их очаровывать… За охотницей пошлет своих бет. Может, даже заставит выбирать, кого спасти. — Вот же ушлёпок, — пальцы со злостью набивают сообщение Скотту. У них меньше времени, чем они думали, и уикэнд явно идет волку под хвост. — Что твой друг собирается делать? — Бороться, конечно. Слишком много стоит на кону, он не хочет сбегать, не хочет терять кого-то из своей стаи, в ней и люди есть. Ну, такие безобидные создания, которым легко можно сломать шейные позвонки, вроде меня. Ардженты встали на его сторону. Отец… обещал прикрыть и, надеюсь, будет держаться подальше от этих сверх-разборок. Меня они вообще выслали из города. Поэтому я, как трус, отсиживаюсь тут… — Посмотри на меня… — низкий надсадный голос сочится горечью. — Вот чем заканчивается борьба с альфой. Тебе-то куда? — Не обязательно быть бесполезным, если ты простой человек. У меня есть мозг, и пока он работает, я буду помогать, — вот теперь Стайлз натурально пыхтит, раздувая крылья своего вздернутого носа. Взгляд Дерека становится отрешенным. Он вспоминает, что так делала сестра Кора, когда была маленькой. Хорошо, что он успел выслать ее подальше отсюда до того, как с ним это произошло. Но как же чертовски он скучает. — Сколько вас вышло против него? В деле не указаны другие… пострадавшие, — Стайлз даже заглядывает в глаза, ожидая ответ. — Я был один. На Дерека смотрят ореховые глаза-блюдца, розовый рот пару раз изображает букву «О», но закрывается, так ничего и не произнеся. Хейл видит, что парень действительно в шоке. — Как же так… — тихо шепчет Стайлз через пару мгновений, а Дерек грустно ухмыляется. Стайлз молча кусает губы, Дерек слышит, как его пульс убыстряется, пока парень не взрывается: — Ты знал, что идешь один? — кивок. — И все равно пошел? Да как они могли, вы же стая! Я, хоть и человек, и то чувствую наше единство, я за любого из них жизнь отдам… — Он их альфа. — Но он сумасшедший! — Каждому своё… — перед глазами встает образ Лейхи, с обожанием смотрящего на Питера. Бойд, задвигающий Эрику за свою широкую спину. Пожалуй, у каждого была своя причина. Комнату заливает лазурный свет радужки оборотня, и это самый грустный цвет на планете. Стайлз смотрит в эти невероятно красивые бездны отчаяния, и у него ноет в груди, он выдыхает, пытаясь успокоиться. Ни к чему расстраивать Дерека еще больше. — Эй, Дерек, ты на досуге мыло варишь? — меняет тему разговора Стайлз, потому что не может больше выносить эту щемящую грусть. Дерек вопросительно приподнимает брови. — Я думал, мне в первый раз показалось, что вся квартира пропахла каким-то сладковато-кислым запахом. И я решил, ну мало ли… — тянет последние слова, очевидно, намекая на причуды Дерека. Дерек вдыхает воздух и не может почувствовать ни запах Стайлза, ни остатки кофе, как будто нечто без запаха окутывает его, мешая чувствовать остальные. Но запах действительно есть, его так много, что обоняние перестает отделять его от остальных. Это было странно, нюх — одно из немногих, что осталось при нем после травмы. Он чувствовал людей и оборотней, но это было где угодно, но не в квартире. Он бы никогда этого не понял, если бы не присутствие человека. Дерек наклонился к шее Стайлза и сильно втянул воздух. Все правильно: печенье и молоко, именно так пах парень в прошлый раз. Весьма вкусный запах, так и тянет высунуть язык, чтобы попробовать. Внутренний волк уже наготове, пришлось силой загнать его обратно под недовольный скулёж, Дерек ведь не животное, облизывать человека. — Давай-ка прогуляемся сейчас, надо квартиру проветрить. А то запах этот странный... Даже голова кружится, — тихонько буркнул Стайлз, все это время замерший, как кролик под кустом, и Дерек нехотя отпрянул. — Один момент, прикачу твою крутую таратайку, посиди пока. Стайлз всё сделает! Стайлз распахнул окно и вприпрыжку выбежал из комнаты под грохот собственного сердца. Ему чрезвычайно срочно надо было поправить член в штанах. Ну, потому что… Неа, с брутальными бровастыми мужиками покончено. Особенно с теми, у которых такие невероятные глаза, пусть и с темными кругами под ними. Грохот в коридоре сообщил о некоторых проблемах. Дерек, впрочем, и не надеялся, что все пройдет гладко. Ему перехотелось покидать квартиру, он живо представил, как Стайлз переворачивает коляску вместе с ним в какой-нибудь красивый пруд рядом с домом. Вот так тупо закончить жизнь, пусть и корявую, он не хотел. Прикинул ошарашенный вид Питера, стоящего на берегу, нервно поправляющего воротник безупречной рубашки, и ежеминутно оборачивающегося по сторонам. Оскалился. Мысль насолить даже таким образом приятно пульсировала в мозгу. В коридоре слышен грохот и тихий ойкающий мат. Дерек закатывает глаза…