Шумный сосед

Дерек погружен в дела с головой. Он снова - центр небольшого сообщества, и он каждый раз кривится, когда Стайлз в шутку называет его лидером восстания. Его окружает много людей, чертовски много. Они вдохновляются Дереком, вьются рядом, просят помощи, и он принимает всех, кто хоть как-то готов принять участие в общем деле. Раньше он думал, что никогда не сможет спокойно посмотреть в глаза живущим в Бейкон Хиллс, и тем сильнее было его удивление, когда его приняли с распростертыми объятиями. Питер — угроза для слишком многих, именно поэтому лофт Дерека теперь редко пуст. Чем дольше Стайлз наблюдает, тем яснее для него становится, насколько гармонично Дерек вливается в эту среду. Он создан быть в центре внимания и чувствует себя комфортно, будто и не было нескольких лет затворничества. Это открытие немного озадачивает Стайлза, но внутренне он рад — Дерек заслуживает своей порции внимания. Одна вещь отравляет жизнь Стайлзу: из-за всей этой возни к Дереку стало трудно подступиться, ведь он постоянно чем-то занят. Кто-то входит, кто-то выходит. Двери лофта скоро придется чинить, они всё время в движении и вот-вот обвалятся на нового посетителя, если тот не будет контролировать свою силу. Им никак не удается остаться наедине, а Стайлзу этого очень хотелось бы. Он скучает по Дереку. Тот словно отдаляется — не физически, ведь Стайлз обосновался в лофте и его оттуда никто не гнал, но внутренне Дерек где-то далеко. Он удостаивает Стайлза мимолетным кивком в благодарность за принесенный кофе, хмурится и вновь склоняется над картой какого-то леса. Стайлз знает, что тот тщательно выстраивает план действий. План, в котором «человеку-незаурядности» Стайлзу нет места. Да, их тусовка охотно слушает его предложения, находя их полезными, но стоит зайти речи о его прямом участии в ключевой день, как место Стайлза оказывается под папиным надзором в полицейском участке. Когда Стайлз слышит об этом в первый раз, он может только беззвучно открывать рот, как подыхающая на суше рыбешка. Это вторая отвратная вещь для него за последнее время.  — И речи быть не может, ребенок, — припечатывает Джон Стилински с видом, не терпящим возражений. — Ты будешь с отцом, — лаконично ставит точку Дерек, забыв спросить мнение самого Стайлза. Да и отец не слушает, будто забыл, что сын давно уже не школьник. Стайлз сдается не сразу. Он тратит все усилия, приставая к каждому, кто хоть как-то вовлечен в ситуацию. Он выжимает из себя всё: подхалимаж, щенячьи глазки, и буквально закидывает собеседника своими бетонными аргументами, но все тщетно. Ему не дают даже малой надежды, обрубая на корню фразой «Дерек просил нас». А фразу «Он не хочет подвергать тебя опасности» не повторял разве что ленивый. Поначалу Стайлз даже смаковал ее, от нее так и веяло «хмурой» заботой, что вызывало легкие мурашки по спине и не могло не нравиться. Но очень быстро она превратилась в крепкую стену между ним и всеми остальными, подкрепляя внутреннее чувство приближающейся беды. И даже его школьный бро, хлопая по его плечу, снисходительно улыбаясь, утешал: — Ты — наш план «Б». Вот только Стайлз знает, что никакого плана Б не существует, и они собирают все силы для одного решительного броска, после которого либо победят, либо их всех перебьют, и этого Стайлз допустить не может. С каждым днем Дерек хмурится все сильнее и откровенно рычит, когда Стайлз вновь затрагивает тему о своем участии. Каждый их такой разговор теперь заканчивается ссорой. Кому-то надо уступить, и Стайлз решает сделать это сам. Пусть он не сдается, продолжая впитывать сведения, как губка, но не будет нервировать стаю. Не будет нервировать его. А в ключевой момент сделает все, что сможет… Весь день Стайлза загружен делами — он отвез отчет отца в полицейский участок, оттуда же вынес коробку патронов на целую роту не без помощи улыбчивого помощника отца, который черт те что за тварь (Стайлз даже разбираться не захотел) и в курсе всего сверхъестественного в городе. Удобный помощник шерифа, во всех смыслах. Вечером Стайлз решает, что был достаточно хорошим мальчиком, чтобы заслужить чашечку кофе. Он подъезжает к небольшой кофейне, где, по его воспоминаниям, готовили превосходный густой американо. Он идет к крыльцу, но встает как вкопанный возле огромных панорамных окон. За кристально-чистым стеклом он отчетливо видит знакомый, не такой и суровый сейчас, профиль. Стайлза совсем не удивляет, что его не позвали на очередную встречу «мстителей». Его удивляет другое. Дерек улыбается. Дерек-мать-его-хмурый-Хейл во все клыки улыбается незнакомой мулатке, и, о господи, она даже не красивая. Он что-то говорит ей, продолжая сверкать своим неправильным прикусом, а она заливается смехом. Стайлз досматривает до момента, когда она откидывает за спину свои упругие черные кудри и вешается Дереку на шею. Это последнее, что Стайлз может выдержать своей слабой человеческой душонкой, после чего разворачивается и бредет прочь. Ему не больно. Почти. Ну, может, чуточку, до отколовшегося куска души, самого наивного такого кусочка, который застрял и, ища выход из тела, рвет острыми гранями внутренности. Знал ли он? Конечно, знал. По-другому и быть не могло. Ну, какое будущее будет у обычного человека и шикарного оборотня? Стайлз не дурак, ему хватит ума принять это и сделать шаг к «попробую жить дальше». Вот только как жить без куска души? Наверняка хуже некуда. «Надеюсь, твоя регрессия к среднему значению существует, Скотт. Иначе мне пиздец…» Стайлз запрыгивает в свой джип и тот, смилостившись над хозяином, заводится с первой попытки. Он приезжает к дому отца, своему родному дому, с четким ощущением вакуума в сердце; он не будет ничего ломать, он не будет надираться, как в прошлый раз. Ничего не случилось. Все идет своим чередом, по ебаной железной логике. До дня икс осталось мало времени, и Стайлз решает приберечь личные пиздострадания на потом, если будет что-то потом… Ведь Питер уже обо всем догадался. Как тут не догадаться, когда шайка собирается на виду, только растяжки с лозунгами не хватает? И пока он не покромсал их поодиночке, надо придумать свой собственный план. Этим младший Стилински и собирается заняться, используя все свое сознание без остатка. Пару дней было тяжело, мысли, как и чувства, преданными щенками возвращались к Дереку, но чем дальше он вникал в ситуацию, чем четче видел расстановку сил, тем сильнее в его душу проникал страх. Он наверняка знал — будет бойня, кровавая и смертельная. Даже при хорошем для них исходе кто-то умрет. И он прикусывает щеку изнутри, искренне молясь, чтобы это был не его волчара. От одной мысли ужас парализует тело. Тактичный отец ничего не спрашивает, только надолго замирает перед уходом на службу на пороге комнаты, которую Стайлз по привычке превратил в артхаус из заметок на стеклянной доске, валяющихся книг и исчирканных листов. Избегать Дерека легко, с такой-то толпой. Стайлз ловко маневрирует между людьми и нелюдями, в нужный момент скрываясь из виду оливковых глаз. Впрочем, пару раз Дерек все же появляется из ниоткуда рядом с ним, пристально заглядывая в глаза, но Стайлз и тут уходит от разговора, делая крайне озадаченный вид и ссылаясь на желание побыть с отцом. Дерек каждый раз сжимает губы в одну линию, но кивает, в конечном счете оставляя попытки заговорить с ним. План летит к чертям мохнатым, когда в один из дней добровольного затворничества звонит телефон. Стайлз осознает себя на полу возле кровати, заторможено шарит рукой в сторону звука — он мало спал, если вообще можно считать сном состояние отключки на пару часов, — и еще долго пытается нащупать мобильный под ворохом разных предметов. Телефон замолкает; похоже, у звонившего закончилось терпение. Но как только Стайлз машет рукой и роняет голову на руки, трель повторяется. — Скотт, я же написал, что буду спать, — вымученно мямлит Стайлз, не с первой попытки принимая вызов. — Это не Скотт, — низкий спокойный баритон заставляет что-то лопнуть в мозгу, после чего в нем резко проясняется. Голос Дерека неожиданен, как снег в аду. Стайлз не готов к звонку, он запретил себе вообще думать о том, что Дерек вспомнит о нем. Раза с пятидесятого даже получилось. — А, привет, Дерек, как дела мохнатые? — рот живет своей жизнью, и Стайлз даже рад этому. — Неплохо. Ты пропал, — не вопрос, а утверждение, но с интонацией, что Стайлзу стало бы стыдно, если б были силы ворочать извилинами. Скотту он бы ответил, что все в порядке, кроме недосыпа, повышенной гиперактивности, постоянного, непреодолимого и сокрушительного чувства страха, что вот-вот случится что-то ужасающее. Но вместо этого закусывает губу. — Отдыхаю, — врать по телефону легко. — Будет новая встреча? — Нет. Я… просто, — Дереку тоже трудно, с его-то мастерством общения. «В тот вечер он прекрасно общался», — подсказывает что-то ядовитое изнутри, и Стайлз мрачнеет. — Послушай… — Стайлз облизывает сухие губы. — Я тут занят немного… — Он должен скинуть звонок прямо сейчас, иначе снова вернется боль или ненужные сейчас мысли заполнят голову, как рой насекомых, от которых никакой дихлофос не поможет. — Ясно… — тихо произносит Дерек. — Но я бы послушал о последних новостях, вот… — поспешно дополняет он, используя уловку, чтобы продлить разговор. Он не может отпустить его. Еще немного, почему нет? — Да, конечно… Дерек говорит неторопливо и негромко. А Стайлз закрывает глаза и просто наслаждается этим самым красивым на земле голосом, не вслушивается в слова, ведь Скотт уже все рассказал сегодня, просто посильнее прижимает телефон к уху и уходит в это потрясающее звучание. — Может, приедешь сегодня? — неожиданно спрашивает Дерек, а Стайлз тяжко сглатывает. Как бы он хотел оказаться сейчас рядом с ним! Обнять, уткнуться в горячую шею и вместе смотреть, как поднимается солнце за огромными окнами лофта. Наслаждаться красотой момента, зная, что этот восход может стать для одного из них последним. С ужасом приходит мысль, что тот может поставить точку в их отношениях прямо сейчас — будучи честным, Дерек не захочет вводить его в заблуждение. И огромное НЕТ высвечивается внутри черепа. Уж лучше завтра сдохнуть в лесу, чем это! — Я обещал помочь отцу, — выпаливает Стайлз, оглядываясь на сверток в углу комнаты. — Будь осторожен, Дерек. Прошу! — Буду. Мне будет спокойно, если я буду знать, что ты в безопасности. Стайлз со всей силы жмурится и врет: — Я? Да, думаю, меня запрут в камере для надежности. Не забудьте потом отпереть, — он неловко смеется. — Я сам приду за тобой, если… смогу, — по голосу Дерека становится понятно, что и он не тешит себя надеждой счастливого исхода. — Поэтому я хотел сказать тебе… Дерек делает значительную паузу, как бы собираясь с мыслями. А Стайлз вдруг покрывается холодным потом, решая, что Дерек бросит его прямо сейчас, по телефону. Напрасно он пытается справиться с этим неадекватным страхом, даже понимая, что завтра это все станет неважно, он никак не может стряхнуть это наваждение с себя. — По…поговорим завтра после… всего. Мне пора. Береги себя! — сбрасывает вызов, не дождавшись ответа, и прижимает телефон к груди. Чувствует себя полным идиотом. Они оба выживут завтра, и он дослушает, что на самом деле хотел сказать Дерек.

***

Он бежит сквозь лес чисто на интуиции, не разбирая дороги. Его челюсти крепко сжаты от досады — он опоздал. Так готовился и все равно опоздал. Жернова судьбы уже пришли в движение и молотят все, что в них попадает, без разбора. Когда он оббегает километры леса с дерущимися оборотнями, охотниками и черт знает кем ещё и не находит, его состояние близко к истерике. Лес сотрясается от грохота снарядов, глаза режут вспышки взрывов, и воздух вибрирует от постоянных криков. Он хватает за шкирку какое-то тело, сидящее под деревом, и орет прямо в окровавленное лицо, ничего не видя от страха: — Где Дерек? Он даже не задумывается, свой это или враг. Ему насрать сейчас, вопрос-то лёгкий. Тот мотает головой в одном из направлений. Стайлз тут же отпускает несчастного. — Стайлз… — иглами под кожу, звучит знакомый голос… — Скотт? Вместо ответа булькающий звук, и Стайлз чуть не плюхается на задницу в попытке оказаться подальше. Ужас крепко хватает его за сердце. Если Скотт здесь и в таком состоянии, то Дерек сейчас… Только не это… Он судорожно лезет в карман, проверяя содержимое в сотый раз, и снова пускается бегом. Истинный альфа так просто не умрет, и уж точно помочь ему Стайлз бы не смог, но может попробовать кое-кому другому. Он бежит в указанном направлении, а может, и нет. Он запросто может разминуться метрами, десятками метров и, не обладая сверхчувствами, просто пробежит мимо. Да и как далеко нужно бежать, он тоже не знает. Он слышит раскатистый звериный рев, срывающийся на человеческий крик. Он не узнает, но чувствует, что это Дерек. Он выкатывается кубарем на поляну, и когда замечает несуразный комок в центре, понимает, что опоздал. Битва подошла к финалу, к худшей его развязке. Перекореженная темная тварина поднимается на нижние конечности и встряхивает лапой. Стайлз видит, как тело Дерека, мотнувшись из стороны в сторону, соскальзывает с когтей, падая на землю. У Дерека в груди несколько дыр насквозь. У Стайлза от вида бордового, что густо стекает на землю, тоже моментально образуется дыра - она незрима, но болит чудовищно. Он был прав с самого начала. То, что Дерек будет главным участником финала, было логичным, Скотт тут явно не к месту. Кровная месть не могла померкнуть из-за наличия молодого и неопытного истинного альфы. И как же их угораздило додуматься до такого, упустив из виду важную деталь?! Тупой план. С самого начала бездарный и никчемный план. Стайлз застывает на месте. Всё, что он хотел сделать, вылетело из головы, уступив место шоку. Он не может перестать во все глаза смотреть на лежащего на земле Дерека. И неизвестно, сколько бы продлился этот ступор, если бы Дерек не шевельнулся, открыл глаза, горящие лазурью, и посмотрел прямо на него. Стайлз вспоминает, что добрался сюда не слезы лить. Питер чуть не падает, когда оборачивается. Его нога словно согнута в гармошку. Дерек постарался. Что ж, время на его стороне. «Все получится!» — последнее напутствие себе перед безумием. Питер припадает на изуродованную конечность и, забивая на парня, заносит лапу над Дереком для последнего удара. Видно, что он вымотан настолько, что собирается покончить со всем прямо сейчас, не тратя время на любимые издевки. Ведь чтобы сказать что-то этой мордой, надо обратиться в человека. Стайлз не успевает, ни черта не успевает. Он всего лишь человек — медленный и слабый. Дерек все еще неотрывно смотрит на Стайлза и хрипит обескровленными губами: — Я люблю тебя! И это самый пиздец. Дерек прощается. Стайлз сжимает в кармане пальцы до хруста пластика. Да, Стайлз физически слабый и медленный… если не иметь в виду силу мысли и то, каким он бывает бесячим. И это его оружие! — Собака ты горбатая! — орет он Питеру, точнее, тому уродливому существу, в которое тот превратился. Он бьется об заклад, что слышит, как Питер давится от возмущения своим рыком. Стайлз обходит поле по краю, где-то останавливаясь и возвращаясь обратно. — Срань ушастая! Квазимодо! Обзывательства сыплются из него, как из рога изобилия. Питер трясет огромной уродливой головой и медленно оборачивается к Стайлзу. Взгляд у Питера страшный, горит дьявольским алым. Стайлз смотрит ему в глаза и видит себя разорванным на большие куски у него под лапами, больше ничего нет в этом взгляде, никаких уловок обаятельного дядюшки, только жуткое страховидло с отточенными навыками нести смерть. Стайлз искренне хочет остаться в живых. Он бы загадал на падающую звезду, чтобы все остались в живых, только звезда не торопится сверкнуть в небе, и единственное, что падает — кровь Дерека на землю с когтей Питера. Дерек из последних сил вцепляется тому в раненую ногу и отчаянно кричит: — Беги! Стайлзу чертовски хочется послушаться его, наверное, впервые в жизни, но он остается на месте. Образина откидывает Дерека пинком и скалится окровавленной челюстью перед тем, как броситься к нему. Стайлз стоит на другом краю поля абсолютно неподвижно и думает, что сдохнуть от страха будет самым тупым поступком в его, похоже, короткой жизни. Волосы на затылке встают дыбом. Сердце вырывается из груди, качая кровь из последних сил. Он быстро сглатывает и выдавливает из глотки хриплые и оттого негромкие слова - то, что надо для чуткого слуха оборотня: — Помнишь, я говорил, что мой отец шериф… Питер слышит какой-то радостный кульбит сердца парня, замечая что-то у него в руке. Стайлз не успевает даже подумать. Его тело двигается, как отточенный механизм, раньше, чем мозг подает осознанные команды. Он замахивается, кидая небольшой предмет на пути Питера, и когда тот останавливается, заинтересованно принюхиваясь, вопит: — Сдохни, тварь! Щелчок пульта в кармане. Глаза, слух, сознание застилает взрывом…

***

На улице такая благодать, словно рай сошел с небес в этом забытом богом месте. Идеальные 25 градусов, с легким свежим ветерком, несущим запахи неведомых цветов. И пусть само место как после урагана, что сорвал пласт земли и все тщательно перемешал, а когда наигрался, хаотично рассыпал по территории, зато над этим покореженным мирком прелестная погода. Для контраста. Стайлз думает, что это зацвел проклятый Неметон, получивший столько жертвенной крови. Потому что второй вариант о последствиях собственной контузии ему совсем не нравится. Стайлз стоит, облокотившись о свой джип, щурится на ласковое солнце и ждет, когда у отца закончится смена. Почти неделю после битвы уцелевшие пахали как проклятые. Стайлз и сам сбежал из-под надзора Мелиссы, чтобы помочь правдоподобнее замять дела - ведь бойня была такой масштабной, что, даже имея в союзниках агента ФБР, надо сильно постараться, чтоб все выглядело, как им нужно, без огромного кровавого плаката «Сверхъестественное среди нас, и оно убивает». И сейчас, торча возле участка, никак не ожидал, что из "Камаро", припарковавшейся со свистом на лету, выскочит злой, как Годзилла, Хейл. — Глупый лягушонок… — гла­за Де­река ок­ра­шива­ют­ся крас­ны­м, а из гор­ла вы­рыва­ет­ся низкий вол­чий рык. — О чем ты думал? У Стайлза вся скудная шерсть на спине встает дыбом от такого Дерека. — Ты понимаешь, что находишься возле полицейского участка, и если отец решит, что ты мне угрожаешь, может пристрелить тебя прямо из окна своего кабинета? — громко сообщает Стайлз прущему прямо на него Дереку. — Как всегда, много треплешься, когда взволнован. — Я не… У меня огромное желание переехать тебя моим джипом. Думаешь, это волнение? Вот уж не…т, — окончание фразы смазывается, ведь звуку трудно вылетать из внезапно сдавленных легких, когда тело оказывается вжато в бочину джипа другим горячим телом, например. — Какого черта ты избегаешь меня? — мятный рык прямо в лицо Стайлза плохо действует на его способность думать. — Можно немного полегче? У меня ушиб всего меня, — выстанывает Стайлз, морщась от тупой боли, и давление тут же прекращается. Красный в глазах Дерека виновато слабеет, но он все так же мощно зло сопит. — Мог бы позвонить, если я был тебе нужен… Через пару дней слух ко мне вернулся, и даже мозжечок перестал скакать как на батуте. — Телефонный треп не мой конек, ты это знаешь! Мне хотелось дать тебе затрещину при личной встрече. — Ты за этим приехал? — от того, сколько сейчас будет спрошено, у Стайлза начинается приступ нервяка. — Не совсем. Хотел спросить: какого хрена, Стайлз?! — Хейл сводит брови и прикрывает глаза. Стайлз смелее рассматривает его, так и хочется поднять руку и погладить его по щеке, а потом, может, похрустеть воротником его новой кожаной куртки. — Я думал, он убьет тебя. Ты хоть представляешь, что я… — Я думал так же, — нервно ухмыляется Стайлз. — И все равно поперся туда. Зачем? — Ты правда такой идиот, Дерек? Не понимаешь зачем? — горькая гримаса перечеркивает лицо Стайлза. — Не щелкает в волчьем мозгу догадка, ради кого я решил побыть взрывчаткой на ножках? Что, совсем нет? Стайлз берет в обе ладони лицо Дерека и заглядывает в глаза. Злость Дерека исчезает на глазах. Он утыкается лбом в плечо Стайлзу и тихо шепчет в ухо: — Не смел надеяться на это… — Редкий болван… Дерек взрыкивает в плечо. — Я вообще-то смертельно обижен… — бубнит Стайлз. — Я буду просить прощения долго… очень долго… — Я видел тебя с бабой… — эта фраза давно чесалась на языке. — Это просто союзник. У меня никого не было, кроме тебя, Ста-айлз, — вот как можно прорычать букву З? Уму непостижимо. — СоюзниЦа. Я подумал… — Меньше думай, больше чувствуй. Я сказал тебе, что люблю. Не говори, что не расслышал. Хейл отстраняется и так ласково вглядывается в лицо Стайлза, что тот не знает, куда деть свой взгляд. Он разом ощущает себя идиотом, который не видел знаки со стороны Дерека; с другой стороны, этот идиот так счастлив... — Я… разволновался. Ясно? Дерек приподнимает брови. — И сбежал, как трус. — Знаешь, можно не заметить, но у меня есть свои минусы! — О, а еще полные штаны отваги и безумия! — Это твое спасибо, что ли?! — Ты мог погибнуть, идиот! — Иначе погиб бы ты, а следом и все остальные. И… я. — Спасибо, — волнующий шепот в удивленно распахнутые губы, и Стайлз моментально краснеет. Его руки все же беспокойно теребят воротник альфы. — Выходит, мы оба камикадзе на ножках. — Только мои не такие тощие. — Не всем после драки дается альфа-сила! Стайлз взвивается, чем умиляет еще больше, рушит последний самоконтроль. Когда он такой страстный, остальной мир забыт. — Я скучал. — Скучал он… Ты стал еще больше, и эти краснющие фары теперь будут преследовать меня всюду. Глаза Дерека, как по приказу, вспыхивают алым. — Лишь этот нюанс с участком позади останавливает меня разложить тебя на собственном капоте, — низко и слегка злобно говорит Хейл. — Господи… — мозг Стайлза отказывается поддаваться страху, а вот бесконтрольному возбуждению запросто. — Мимо… — Ненавижу тебя! — Мимо… — Бесишь! — Что-то еще? — его мальчик заводится с пол-оборота и сейчас так сладко пахнет, особенно в сочетании с нотками раздражения. — Уже знаешь, что я буду делать с тобой? Стайлз скулит, поспешно закрывая ладонью свой превосходный рот, и кивает. Сглатывает и несколько раз косится на двери участка. — Садись, поедем на моей, — Стайлз, красный как рак, решает убраться подальше от посторонних глаз. — Но если вздумаешь отшлепать меня, знай, я на обезболивающих и ни хрена не почувствую. Хейл неожиданно низко, утробно рычит ему в затылок, отчего Стайлз буквально влетает в кабину. Дерек ослепительно скалится, когда залезает на соседнее сиденье. Дереку жутко нравится, что джип у Стайлза такая развалюха. Скрип его старых деталей слышен на весь лес, и это заводит их обоих… Дерек счастлив. И глаза Стайлза передают такие же светлые чувства. Парень не просто излечил его тело, он излечил его покореженную душу.