Железный капитан

      «Так бесконечна морская гладь,       Как одиночество моё.       Здесь от себя мне не убежать       И не забыться сладким сном.       У этой жизни нет новых берегов,       И ветер рвёт остатки парусов…»              Кипелов — Я здесь

             Из потрескавшегося зеркала на меня смотрело чужое лицо. Его нельзя было назвать некрасивым, даже наоборот: точеный подбородок, высокие скулы, прямой нос — все это выдавало то, что принято называть Породой. Впечатление портили только нездоровая бледность, впалые щеки и трехдневная щетина. И если первые два фактора были допущены предыдущим владельцем тела, то в небритости виноват полностью я. Бриться самому в этом мире оказалось сущим мучением, а до умелого цирюльника еще нужно было доплыть.       Да, мы уже пару дней боролись с ветром где-то на полпути между Пайком и островом Харлоу. Если верить местным жрецам Утонувшего Бога, то злой ветер и бурю насылает на железнорожденных его антагонист — Штормовой Бог. Этакий Аццкий Сотона религии Железных островов, который и заточил моего спрутоголового приятеля на дно океана. Помнится, у Лавкрафта было что-то такое: Ктулху противостояла звездная раса Старцев, которая неплохо владела всякой машинерией, в том числе способной управлять погодой…       Я тряхнул головой. Не хватало еще лезть во все эти дебри и соотносить сказки полубезумного американца с религиозными мифами параллельного мира. Придуманного другим американцем.       Да, свыкнуться с мыслью, что окружающая действительность — полноценный мир, а не выдумка Джорджа Мартина, пока не получалось. Но я искренне старался.       На лицо упали серые пряди волос. Машинально вернув их на место, я вернулся к зеркалу, еще раз оглядывая своё новое тело. И в особенности — то, чем наградил меня этот кальмар-переросток при перемещении: пепельно-серые волосы и янтарно-желтые глаза, которые, казалось, светились изнутри!       Не передать того шока, что читался на лицах Утопленников — так на островах называли тех, кто посвятил себя служению Утонушему Богу — когда я повернулся к ним после своего «воскрешения». Как я понял, в воду зашел черноволосый и темноглазый парень, а вышел… вышло то, что вышло.       Было ли это «даром» Утонувшего, или побочным эффектом переноса другого сознания в тело — не суть важно. А важно было то, как это повлияло на окружающих! Старик, который проводил ритуал, так расчувствовался, что долго не мог вымолвить и слова. Когда же смог, то сказал, что мне нужно обязательно дождаться возвращения на Пайк Эйрона Мокроголового, который в это время проповедовал то ли на Харлоу, то ли на Большом Вике, дабы тот самолично увидел Отмеченного Богом. Про себя я поморщился, но на лице сохранил невозмутимое выражение лица.       Впрочем, я отнюдь не был против того, чтобы «показаться» Мокроголовому. По канону, как я помнил, этот Грейджой был очень авторитетным дядькой, особенно в среде простых людей. Заручиться поддержкой такого фанатика значило приобрести крайне полезного союзника в грядущем замесе. Упускать такой шанс — себя не уважать.       Но было одно «но». Как пояснил мне Вик, мой старпом, что сопровождал Дагона на ритуал, ждать «святого» Эйрона мне было совершенно некогда! Потому что меня срочно вызывали в родимый дом — Мерцающую Башню. Собственно, решение «утопиться» было принято моим донором спонтанно, чуть ли не в последний момент перед отплытием. А до этого он несколько дней придумывал кучу поводов остаться на Пайке подольше, начав готовить корабль к отплытию только сегодня, когда тянуть уже стало откровенно неприлично.       Потом, когда я уже имел сомнительное удовольствие пообщаться с дорогими родственничками, стало ясно, отчего Дагон Пайк так тянул с отъездом, но обо всем по порядку.       Да-да, я, как оказалось, хоть и бастард, но не только являюсь полноправным капитаном, но и сыном лорда. Хоть и не столь значимого, как лорды-знаменосцы и тем более сами Грейджои, но тем не менее…       Харлоу из Мерцающей Башни — младшая ветвь Дома Харлоу, через своих родичей из основной ветви являются дальними родственниками Грейджоев. Что, впрочем, никаких плюсов мне не несёт. Я был сыном прежнего лорда Мерцающей Башни от одной из дочерей Волмарков, наших соседей. Так как к тому времени отец был уже женат, то родившийся ребенок — названный Дагоном — стал бастардом. Хорошо хоть признанным…       Матушка моего донора умерла при родах, чему я даже немного порадовался: не хватало еще попадаться на глаза матери того, в чьем теле я оказался. Уж кто-кто, а родная мать имеет куда больше шансов раскусить самозванца! Ну и разгребать отношения еще и с родичами по линии матушки совсем не хотелось.       Что касается взаимоотношений с окружающими, то все было одновременно и просто, и невероятно сложно! С одной стороны, выяснилось, что Дагон и без меня в последнее время стал угрюмым и немногословным, что давало мне возможность свести общение с людьми к минимуму и присмотреться к ним. С другой — мне предстояло, по сути, заново знакомиться с целой жизнью полноценного человека. Перспективка, скажу я вам!       Что касается того, что моя замкнутость не вызвала подозрений. Год назад, когда умер отец молодого Пайка, он ударился в религию и куда больше интересовался Старым Законом и обрядами в честь Утонувшего Бога, чем семейными делами или мирскими радостями. Что, впрочем, не мешало ему оставаться одним из самых талантливых капитанов острова Харлоу.       А вот это заставляло меня сильно беспокоиться! Что скажут люди, знавшие моего донора: гениального моряка и сильного воина — когда я не смогу показать того же уровня, что и он?       Конечно, рефлексы и обрывки воспоминаний старого хозяина тела были в моем распоряжении, но это был крайне ненадежный источник! Рефлексы давали о себе знать только в определенных ситуациях, а воспоминания… Чтобы получить доступ даже к тем жалким остаткам, что остались в моей черепушке, приходилось морщить мозг по паре часов! При этом результат был довольно сомнительным.       Чего только стоит управление кораблем! Нет, собственных знаний и навыков, помноженных на выуженные из головы Пайка основы, хватило, чтобы без проблем вести доставшуюся мне в наследство шхуну и не напороться на мель, но то-то и оно, что Дагон Пайк был действительно ГЕНИАЛЬНЫМ мореходом! А это значит, что порою принимал решения чуть ли не на интуитивном уровне. Когда знания и опыт многих поколений мореплавателей говорили одно, он мог поступить совершенно наоборот — и оказывался прав!       Надо ли говорить, что эта чертова интуиция мне не передалась от слова «совсем»? И как компенсировать её отсутствие, я пока не представлял. На одном нагнетании мистической жути далеко не уедешь: железнорожденные уважали только умение и силу, а ни того, ни другого у меня пока не было.       Или было? Черт его знает… В любом случае я был благодарен всем богам и духам, что мы застряли на середине пути к Харлоу, так что я получил фору в два дня на то, чтобы как следует покопаться в остаточных воспоминаниях донора.       В принципе, то, что я там нашел, внушало сдержанный оптимизм. Конечно, далеко не сразу, но восстановить навыки прежнего владельца тела в должном объеме было вполне реально. Да, для этого понадобится год, а то и больше, но это все же что-то.       Хорошо хоть с памятью относительно членов команды и с навыками владения оружием проблем не возникло. Первое быстро восстанавливалось, второе — чуть медленнее, но тоже с приемлемой скоростью: сказывались мои экстремальные увлечения, на занятия которыми меня подбивала Саша.       Я замер. В груди родилась какая-то промозглая сырость, никак не связанная с моим физическим состоянием.       А все потому, что я в первый раз за несколько месяцев сумел назвать Её по имени. Пусть и в мыслях.       Саша, Сашенька, лохматый мой Шурик… Как так вышло, что твоя жизнь оказалась во власти огромного спрутоголового чудовища, сидящего на дне морском, а я, чтобы вернуть тебя, стал капитаном пиратского корабля и готовлюсь совершать такое, от чего потом буду просыпаться по ночам в холодном поту? Кто бы ответил мне на этот вопрос…       Снова тряхнув головой, я отбросил ненужную сейчас рефлексию.       За что я был несказанно благодарен своей погибшей возлюбленной, так это за то, что в свое время, помимо всяких экспедиций в тайгу или сибирские пещеры, она затащила меня на историческое фехтование.       Какой мальчишка не мечтает стать рыцарем? Ну вот и я, вместе с Сашей записавшись в один из московских клубов, реконструирующих Европу пятнадцатого века, можно сказать, исполнил детскую мечту. А заодно получил за год занятий неплохие навыки владения такими полезными фехтовальными дисциплинами, как «щит-меч», «баклер-меч» и «полуторник». Всю полезность которых я, впрочем, смог оценить только теперь. Потому что, когда старпом по моей просьбе начал ежедневно тренировать меня, он только пару раз проворчал что-то вроде «ну вроде не все навыки забыл со своим богомольем».       Помимо Вика, команда моей шхуны состояла из ста десяти человек, и, по земной классификации, собственно шхуной это судно могло называться с большой натяжкой. Да, железнорожденные, единственные в Вестеросе, использовали косые паруса, характерные для шхун, что давало им значительное преимущество в морском бою. Но её размер, форма корпуса и прочее напоминали скорее какую-то дикую смесь галеаса, драккара и классического фрегата. Как человек, который никогда всерьез не интересовался кораблестроением и его историей, я вряд ли смогу описать это судно с достаточной достоверностью.       У него имелось три вертикальные мачты и парочка горизонтальных, выдвигаемых по бокам от корпуса. Были ли аналоги подобному в земной истории — сказать затрудняюсь. Внешний вид кораблей железнорожденных из сериала был очень близок к тому, что я увидел здесь, но все же по большей части являлся вымыслом дизайнеров. Корабли, которые я увидел, тоже были украшены резьбой и прочими изысками, но все равно были куда более функциональны, нежели красивые 3Д-картинки, созданные Голливудом.       Все время нашей борьбы с ветром я, помимо тренировок с Виком, наблюдал за действиями команды, стараясь поменьше говорить, и побольше — вникать и запоминать. Что, с одной стороны, вызвало, в отличие от фехтовальных тренировок, странные взгляды людей, а с другой — дало неплохие результаты в деле пробуждения моих-чужих воспоминаний и навыков. В голове пару раз мелькали мысли, что вот, к примеру, в этой ситуации Дагон поступил бы так, а в этой — иначе. Думаю, что через два года, когда начнутся непосредственно события канона, я не только достигну прежнего уровня своего донора, но и превзойду его.       В итоге, помимо коротких взглядов, никто из команды не посмел даже намекнуть на то, что перемены в поведении капитана их как-то заботят. Он начал меняться еще год назад, а теперь и вовсе получил столь явные знаки внимания от самого настоящего Бога!       Но все в этом и других мирах так или иначе заканчивается. Ветер переменился, и мы наконец-то сумели выйти к западному побережью острова Харлоу. К Мерцающей Башне.       Когда сквозь пелену мелкого противного дождя я впервые увидел её, то понял, почему замок этой ветви Харлоу так называют. Башня странным образом меняла очертания, то возникая в поле зрения, то вновь исчезая. Буквально! Я даже зажмурился — настолько это было странное зрелище. Вот стоит башня, а вот исчезает. Что за чертовщина?!       Уже много месяцев спустя, во время моих странствий по Эссосу в поисках наследия древних рас, я узнал, что эту Башню, как и многое другое на Железных островах, построили отнюдь не люди. Но до этого мы еще дойдем.       Наконец, «Хладный Туман» — так назывался мой корабль — бросил якорь в бухте возле Мерцающей Башни.       Я стоял на носу шлюпки и наблюдал, как над головой вырастает длинный, врезанный в скалу шпиль Башни. В голове шевельнулось слово «дом», принесшее с собой воспоминания о тепле очага, запахе жаренной рыбы, вкусе пива… Первая кружка эля, первый выход в море, первая женщина — все эти воспоминания были связаны для моего донора с Мерцающей Башней.       Дом… Дагон Пайк окончательно перестал считать это место домом год назад, когда умер старый Ваэрон Харлоу, его отец. Потому что после этого здесь воцарился старший брат Дагона: Хото по прозвищу Горбун.       Я поморщился. То, что я накопал за два дня пути в голове Дагона, вкупе с информацией из канона, характеризовали данного субъекта с не очень хорошей стороны. А если быть точнее, то Хото с Дагоном ненавидели друг друга!       Ну, с Пайком понятно: он был возмущен до глубины души, что высшие силы сделали его — талантливого, умного, красивого юношу — жалким бастардом, тогда как братцу Хото, подловатому уродливому горбуну, досталась роль законного сына!       Сам же Хото, как я подозревал, точно так же завидовал красоте, физическому здоровью и талантам сводного брата.       В общем, стало ясно, почему Дагон изо всех сил тянул с отбытием на Харлоу. Лишний раз видеть гнусную рожу братца ему совсем не хотелось. Да и мне это было как-то не с руки.       Но не явиться я не мог. Причина вызова меня домой была куда как весомой.       А именно — обвинение в пиратских нападениях.       Я усмехнулся. После покорения Железных островов Эйгоном и их вхождения в состав единого Королевства, островитяне были вынуждены прекратить постоянные набеги на «зеленые земли». Точнее, совсем искоренить эту практику оказалось просто невозможно, но что такое пара-тройка десятков нападений в год, совершаемых исподтишка, по сравнению с регулярными массированными вторжениями гигантского флота?       Так вот, за эти триста лет железнорожденные порядком растеряли былое богатство и величие. Им пришлось куда больше внимания уделять земледелию, рыбной ловле и мирной торговле, чем раньше. Приверженцы Старого Закона называли это не иначе, как деградацией, и в чем-то они, безусловно, были правы. Народ, испокон веку считавший зазорным платить за приобретаемые блага иначе, чем железной ценой, действительно считал себя опозоренным подобными вынужденными мерами.       Но попытки вернуть старые порядки неизменно заканчивались печально. Особенно пока у Таргариенов были драконы. Несколько замков, зажаренных вместе с их обитателями, дали понять островитянам, где находятся пределы допустимого.       К тому же моменту, когда драконов окончательно не стало, Железные острова просто перестали обладать ресурсами для чего-то существенного. Подниматься они начали относительно недавно. И, как ни странно, благодаря той самой торговле, которую они так презирали! Просто спустя два с половиной века они в какой-то мере… смирились. И, пусть скрипя зубами, но научились-таки платить золотую цену.       Впрочем, стоило «зеленым землям» дать слабину, как вроде бы «смирившиеся» железнорожденные тут же отбросили мнимую покорность и попытались оторвать свой кусок пирога: вспомнить хотя бы восстание Бейлона Грейджоя!       Тогда Роберт ясно дал понять: даже без драконов у него хватит стали в яйцах стереть Железные острова с лица Вестероса! И железнорожденные снова затихли, опасаясь неосторожными действиями навлечь новый — теперь уже последний — карательный поход. Который поставит окончательную точку в существовании островитян как самостоятельного, самобытного народа.       И потому-то обвинение в «нападении на добрых людей Королевства», которое мне собирался предъявить мой сводный брат в присутствии какого-то рыцаря Простора, посланного Тиррелами для расследования пропажи нескольких торговых кораблей с острова Арбор, было чрезвычайно серьезным! Если подобные случаи всплывали, и виновность человека удавалось доказать, то лорды Железных островов сами наказывали провинившегося. Надо ли говорить, какое наказание мне назначит мой братец?       В остальном же на пиратство как Грейджои, так и все их вассалы старались смотреть сквозь пальцы. Да что там! Сами островные лорды не гнушались подобного! Основным правилом было — не попадаться. Ведь в самом деле, мало ли на Свете пиратов? А железнорожденные вот уж как триста лет формально считаются добрыми подданными короля…       Я вместе с пятью десятками своих людей — оставшиеся дежурили на корабле — забрался по узкой тропе меж скал, стоически перенося противный и холодный дождь, который, казалось, лил со всех сторон сразу! Впрочем, я заметил, что если для реанимации умений и знаний донора приходилось прилагать значительные усилия, то физические привычки тела, как-то: терпимость к холоду, голоду и боли, умение ходить по качающейся палубе и так далее — вернулись почти сразу.       И вот, наконец, перед нами предстали тяжелые ворота Мерцающей Башни. Было видно, что ворота не были предусмотрены изначальной конструкцией Башни, их врезали гораздо позже после её постройки. Как я уже говорил, потом я пойму причину такой странности, в тот же момент мне это просто бросилось в глаза, после чего я решил, что пока этот маленький факт не стоит пристального внимания.       А что стоило внимания — так это люди, ожидающие меня в Главном Чертоге, куда я направился вместе со старпомом и боцманом сразу же, как убедился, что пришедших со мной моряков разместили в надлежащих условиях.       Брата я узнал сразу: воспоминания донора услужливо всплыли в голове, хотя до этого, как я ни старался вызвать перед глазами образ Хото, ничего не выходило. Ну и не узнать единственного здесь горбуна было в принципе трудно.       Второго человека мой донор не знал. Разве что, мазнув взглядом по голубому гербу на его груди, память определила его принадлежность к одному из вассалов Хайтауэров. Это был неплохо сложенный шатен, одетый в обычные для представителей рыцарского сословия кафтан и бриджи. Аккуратная борода, коротко стриженные волосы, самоуверенный взгляд и скучающее выражение лица — классический представитель «летних рыцарей».       Братец при моем появлении повернулся ко мне с самодовольной улыбкой и уже открыл рот для начала своей триумфальной речи…       Да так и застыл, открыв рот и широко распахнув глаза, с ужасом глядя на меня.       Ах, да. Моя изменившаяся внешность.       Я гнусно усмехнулся. Спутанные длинные серые патлы, бледное лицо, и глаза… Не удивлюсь, если они еще и светятся в темноте.       — Ну здравствуй, братец, — раздался, будто со стороны, мой голос: хриплый, зловещий. При его звуках лениво развалившийся за столом рыцарь встрепенулся и уставился на меня. Пока что еще не со страхом, но уже куда более внимательным взглядом! — Могу я спросить, к чему весь этот фарс? — я немного поворачиваю голову в сторону рыцаря, но взгляд по-прежнему устремлен в лицо Хото.       Горбун продолжал беззвучно раскрывать и закрывать рот, не способный произнести ни слова. А вот шатен быстро пришел в себя, поджав губы в надменном выражении. Ишь ты! Какой-то рыцарь, а строит из себя… Хотя понять его можно: в «зеленых землях» звание капитана ничего не значит, а вот помазанный рыцарь всяко выше безродного бастарда!       — Ты прекрасно знаешь, зачем мы собрались здесь, пират! — холодно произнес он. — Благодари Богов, что тебя еще не заковали в кандалы, как собаку. Но я уполномочен выслушать твои… оправдания.       Ох, зря ты пыжишься, парень! Судя по тому, что я действительно стою здесь, в Главном Чертоге, а не гнию в подземельях Башни, закованный в кандалы, то сейчас у нас неофициальная встреча. И, судя по настрою Хото, который я немного сбил своим появлением, он чего-то хотел добиться этой встречей. Но вот только чего?       — Мой Бог в любом случае не привел бы меня сюда без причины, — хрипло отвечаю я, спокойно складывая руки на груди. Вик спокойно наблюдал за нашими визави, а Шогги — наш боцман — скучающе переминался с ноги на ногу, как бы спрашивая: кэп, когда уже драка? — Что касается вас… сир, — это было произнесено таким тоном, будто я если и верю, что сидящий передо мной человек носит такое звание, то не придаю ему никакого значения, — то, как мне кажется, приличные люди сначала представляются, прежде чем кидаться обвинениями.       Рыцарь побледнел от сдерживаемого гнева, но все-таки сумел взять себя в руки и процедил:       — Что ж, охотно представлюсь! Сир Эммон Кью, помазанный рыцарь!       Прозвучала эта фраза настолько обиженно, что я с трудом подавил в себе желание улыбнуться. Ну как же, рыцарь, соль земли, а мы тут грубые мужланы, не оказываем должного почтения. Но я осознавал, что нахожусь не в том положении, чтобы ёрничать. Надо было узнать, что им от меня надо, если сразу кидать в темницу меня не собираются.       — Мне, как я понимаю, представляться нет нужны? — перевожу взгляд на сира Эммона я. Тот лишь вздернул подбородок. Чуть вздохнув, я продолжил: — Господа, к сожалению, меня ждут дела, куда более важные, чем выслушивание ваших оскорблений и беззубых обвинений! А потому — извольте объясниться.       Лицо сира Эммона исказилось победоносной ухмылкой, после чего он полез за пазуху, вынимая…       Письмо. Точнее, грамоту.       — «Этим повелением Мы, Лейтон Хайтауэр, Глас Староместа, Лорд Гавани, и прочая, и прочая, уполномачиваем доброго сира Эммона Кью, Нашего вассала, вершить справедливость над беззаконными пиратами, разбойниками и убийцами, от имени короля и руками всех верных подданных Королевства в области Железных островов…»       Там была еще парочка абзацев, но, в принципе, как я понял, формулировка была стандартная. «Добрым подданным короля» на Железных островах вменялось всячески содействовать сиру Эммону в праведном деле «установления истины» в деле нападения на арборских купцов.       Память донора подкинула информацию, что он уже навидался таких эмиссаров с «зеленых земель», имеющих на руках подобные грамоты. Громкие полномочия, громкие расследования, после которых железные лорды отдавали им в жертву кого-то из мелких сошек, чтобы отвязались и не раздували скандал. Появление эмиссаров с такими полномочиями было явлением нечастым, возникающим, только если выходки железнорожденных пиратов затрагивали интересы либо короны непосредственно, либо кого-то из гранд-лордов.       Еще в памяти всплыли события последних полутора-двух лет, в которых Дагон Пайк занимался теми самыми «нападениями на добрых людей Королевства». А именно — на груженные знаменитым арборским сладким вином суда.       Мелькнула мысль, что я, походу, перешел дорожку самому Роберту, отняв у него любимое бухло. Вот уж точно тянет на преступление против Короны, хех!       Эта мысль так меня развеселила, что я невольно ухмыльнулся. И, видимо, выражение моего лица при этом настолько не понравилось сиру Эммону, что он невольно попятился, машинально поднимая ладони в защитной стойке. Но, досадливо тряхнув головой и возвращая себе самообладание, он снова уставился на меня.       — Благодарите своего морского божка, — выплюнул он, заставив даже моего подлого братца поморщиться от явного богохульства, — что у нас с лордом Хото возникло определенное… взаимопонимание. А потому мы закроем глаза на твои преступления, Пайк! Но ты должен будешь немедленно — слышишь, НЕМЕДЛЕННО! — убраться подальше от Вестероса!       Хм, я, кажется, начал смутно подозревать, что это за «взаимопонимание». Братцу неохота, чтобы имя Харлоу из Мерцающей Башни было запятнано родством с пиратом, пошедшим на Коронное Преступление, а потому он решился на неслыханное для железнорожденных бесчестье — сдал своего, пусть не любимого, но родича. Хорошо хоть, у Дагона был какой-никакой авторитет среди капитанов, так что убить он меня не решился. А вот изгнать — за милую душу!       А этот Кью, видимо, получил какую-то свою выгоду, может даже выраженную в обычном золоте. Железные острова, может, и не самый богатый ныне регион, но полновластный лорд — это полновластный лорд! И денежки у Хото явно водились.       Я чуть сощурил глаза, пристально вглядываясь в лица своих собеседников. В голове прокручивались разные варианты.       Ослушаться? А на кой? Нет, я, конечно, собирался немного посидеть на Железных островах, проникаясь, так сказать, атмосферой и самобытностью, попутно повышая свои навыки. Но потом я так и так собирался предпринять путешествие на восток. На Эссос, в Вольные города, а то и дальше. Сейчас, за два с лишним года до описанных в каноне событий, делать в Вестеросе особенно нечего. Войны нет, так что особо не пограбишь. Мой донор пытался, и чем это закончилось? Продолжать — только усугублять.       С другой стороны, пока я шарахаюсь по заграницам, о моих прегрешениях успеют подзабыть. А там и война начнется, так что всяким мудакам, вроде этого Кью и его хозяев, будет не до меня.       Да и надо прояснить пару вопросов, возникших еще при прочтении канона и энциклопедии Льда и Пламени.       Значит, решено. Изгнание так изгнание. Но я был бы не я: это касалось и собственно меня, и моего донора — если бы не оставил последнее слово за собой:       — Хорошо, — спокойно говорю я и вижу мелькнувшее на лицах рыцаря и горбуна удивление. Они явно ожидали, что я попытаюсь сопротивляться. Ну, они не так уж и неправы. — Но, боюсь, прямо сейчас мне нужно срочно вернуться на Пайк.       — Ты что, не понял?!... — начал было снова распаляться сир Эммон, но я его перебил:       — Мокроголовый, — при этом слове глаза Хото расширились, и рыцарь недоуменно на него покосился. — Эйрон Грейджой ждет меня на Пайке. И пока не увижусь с ним, я не могу покинуть Вестерос.       Повисла тишина. Но я уже знал, что победил.              «Хладный Туман» рассекал сверкающие на солнце волны Летнего моря, держа курс на восток. Погода была ясная — ни облачка! — что, по идее, должно было выгодно отличать здешние воды от угрюмого и серого моря вокруг Железных островов.       Но почему-то, чем дальше мы удалялись на юг и восток, и чем теплее и солнечнее была погода, тем неуютнее я себя чувствовал.       Наверное, я не смогу в достаточной мере описать это ощущение, но я бы с куда большим удовольствием почувствовал на коже характерный для Островов промозглый ветер, чем этот легкомысленный теплый бриз.       Но в один из дней Ной Просоленный, видя, как я, хмурясь, рассматриваю волны за бортом, сказал, что негоже Меченному морщиться при виде океана. В конце концов, море есть море, и привередничать в этом вопросе — не в правилах железнорожденных.       После этой фразы я решил считать, что это просто реакция тела, непривычного к тому, что море может быть таким… изнеженным.       Ной прав. Море есть море. Что это я, в самом деле?...       И да. Эйрон Грейджой, встретившись со мной, был настолько впечатлен, что решил послать со мной одного из своих доверенных Утопленников: Ноя Просоленного.       Возрастом около тридцатника, с длинными черными волосами и бородой, в которых виднелись водоросли, рыбья чешуя и еще какой-то морской мусор — этот дядька был таким же фанатиком, как и сам Мокроголовый. Одет он был стандартно для жреца Утонувшего Бога: в грубую одежду, которую я уже видел у старика, "топившего" еще оригинального Дагона Пайка. Пронзительные темные глаза, казалось, буравят череп собеседника и проникают в самую душу! Ну и, конечно, неизменный бурдюк с солёной водой, висящий на поясе.       Как так вышло, что со мной увязался чуть ли не правая рука Эйрона Грейджоя? Ну, это отдельная тема…       Эйрон был в таком диком восторге, когда увидал меня и опознал во мне мессию Бога, «Меченного», что мне даже стало немного неловко. Хотя, вспомнив, что я, в принципе, им и являюсь, я безо всякого стеснения подыграл этому фанатику.       О, как он рвал и метал, когда узнал, что меня изгнали! И каких трудов мне стоило убедить его не ходить к своему брату Бейлону с требованием созывать флот для того, чтобы отомстить «жалким червям с зеленых земель» за оскорбление Избранника Бога! Потому что, в отличие от этого Утонувшего Головного Мозга, я понимал, что, даже если старик Бейлон прислушается к полоумному братцу, ничем хорошим этот Крестовый поход не закончится. Для меня уж точно. Кишка пока что тонка!       И потому я наплел Эйрону, что Утонувший сам направил меня на Восток, дабы я обрел силу и мудрость, прежде чем возвращаться в Вестерос, который собираюсь «предать морю».       И ведь ни словечком не соврал, что интересно. Скорее, перефразировал…       И вот мы уже неделю плыли вдоль скалистого южного побережья Дорна, останавливаясь только для пополнения запасов воды. Мы планировали остановиться разве что в Солнечном Копье, чтобы закупиться провизией, а заодно потолкаться на базарах и выведать слухи из-за Узкого моря. В конце концов, несмотря на то, что Королевская Гавань являлась крупневшим городом Вестероса, далеко не она являлась крупнейшим торговым центром. Те же купцы из Залива Работорговцев или Летних островов предпочитали плыть в первую очередь в Солнечное Копье, а уж потом — в столицу Королевства. Это было безопасней и проще, чем иметь дела сначала с эссоскими пиратами, шныряющими в Узком море и в районе Ступеней, а потом — с королевской бюрократической машиной, оставшейся еще со времен Таргариенов.       Хотя да, чего у Королевской Гавани не отнимешь, так это того, что там можно было найти куда более разнообразный ассортимент товаров, чем в Дорне. В конце концов, в столицу вели дороги изо всех концов Королевства. Но тут уж кому что. Еще по прежней жизни я запомнил один бизнес-принцип, связанный с торговлей: чаще всего высокая прибыль связана с повышенным риском. Хочешь получить что-то сверх обычного — изволь рискнуть. В конце концов, кто не рискует — не пьет арборского! Хех, после моих похождений по ограблению винных караванов Арбора — как никогда актуальная присказка.       Так что нам, тем, кому не нужно было каких-то особых изысков, Солнечное Копье было в самый раз.       Единственное, что вызывало сомнения: а надо ли нам светиться? Ведь, если одинокий — и редкий в этих водах — корабль железнорожденных покажется в столице Дорна, то любое нападение пиратов, не обязательно даже нас, будет приписано нам! А я уже несколько раз осаживал своих людей, и особенно Ноя, от того, чтобы напасть на встретившиеся нам по пути корабли Простора. И так от долбанного Кью еле отвязался, не хватало еще нарваться на кого покрупнее! Не с моей мелкой шхуной и жалкой сотней человек под началом.       Конечно, можно возразить, что это ж не просто люди, а железнорожденные! Закаленные морские волки, лучшие абордажники мира! Но будь ты хоть супермэном, численное преимущество играет куда более весомую роль, чем мне бы хотелось. Бессмысленно рисковать в самом начале пути.       В итоге, в Солнечное Копье мы-таки зашли. По здравому размышлению я решил так: закупать провизию все равно придется, а пограбить можно и после — когда выйдем на вольные просторы к востоку от Дорна, формально не являющиеся частью Вестероса.       Столица Дорна мне не понравилась. Не сказать, чтобы там было так уж грязно, как это обычно представляет человек нашего мира, когда ему говорят о средневековых городах, нет. Даже, подозреваю, здесь было гораздо чище, чем, скажем, в таком перенаселенном городе, как Королевская Гавань. Напрягало меня отнюдь не это.       Здесь было… сухо.       Именно так. Порывы сухого, обезвоживающего ветра, дующие со стороны пустыни, чуть ли не выворачивали меня наизнанку! Хотя разумом я понимал, что никакого пустынного ветра здесь, в кольце городских стен, нет и быть не может, но какое-то дыхание Пустыни я отчетливо чувствовал. Все время пребывания в Солнечном Копье мне больше всего хотелось нырнуть под причал и сидеть по горло в морской воде, пока не придет время отчаливать!       Возможно, с этим было связано и мое раздражение от плавания по Летнему морю: мы были слишком близко к побережью Дорна, отчего меня лихорадило. Все-таки что-то эта гигантская каракатица со мной сделала, раз меня так таращит от одного только намека на близость безводной пустыни!       Помимо меня так же плохо было только Просоленному. И если я страдал молча, то Ной постоянно, изматывающе ворчал! Он и так недовольно бурчал что-то себе под нос, когда я решительно отказывался от того, чтобы немедленно наказать обнаглевший Простор, нападая на каждого встречного купца родом оттуда. Но, в принципе, не высказывал ничего вслух. Теперь же, когда мы внаглую, на глазах у него, расплачивались на рынках Солнечного Копья золотой ценой, мужика и вовсе чуть кондратий не хватил!       После всех этих нервов, жары, ощущения Пустыни поблизости, долгожданное отплытие на восток было для меня как глоток свежего воздуха после душной парилки! Я и так последние сутки безвылазно просидел в капитанской каюте, лишь изредка принимая посетителей: ребята из команды то и дело приводили разных скользких личностей, которые за определенную плату готовы были поделиться информацией по купцам, которые отчалили из Копья в последние дни. В том числе точную дату отбытия, характеристики их кораблей, товар, который они везли, связи и знакомства, которыми они обладали. Словом, всё, что только можно было выяснить.       Свою первую в этой пиратской жизни жертву я решил выбрать как можно тщательней. В конце концов два года — срок хоть и долгий, но недостаточный для того, чтобы дорнийцы забыли обиду. И поэтому, если уж брать кого-то из купцов, то он должен отвечать сразу нескольким требованиям.       Первое: он не должен быть дорнийцем или как-то быть связанным с ними. Как раз из опасения мести горячих южных парней.       Второе: купец должен быть не самым крупным, чтобы команда в сто десять человек могла с ним справиться. Перестраховка, конечно, но я слишком ценю своих людей: в тех краях, где нам придется куковать ближайшие два года, таких же крутых ребят набрать будет трудновато.       Третье: он должен везти что-то достаточно ценное, чтобы его захват имел вообще смысл.       Ну и четвертое: это «ценное» должно цениться на Летних островах или в Заливе Работорговцев.       Да, я собирался именно туда. Сначала пощупать местных негров на предмет ценного имущества и сильных рабов: помнится, наши земные европейцы в свое время брали в рабство африканцев именно за их силу и выносливость, позволяющую выживать под жарким солнцем южноамериканских плантаций. Ну, а потом — в Залив, продавать добытых таким образом бедняг. А заодно — выяснить, как там дела у самих работорговцев.       Всегда хотел посмотреть на города Господ из книги. Все-таки сериал в этом плане меня разочаровал: в книге бывшие колонии Гискара описаны гораздо красочней.       Своими планами я поделился только со старпомом и Просоленным, который стал на корабле чем-то вроде штатного капеллана. Учитывая, что он и в морском деле был весьма подкован, могу сказать, что Ной оказался просто кладом!       Так вот, когда я выложил свой план старпому и капеллану, оба высказались на тему, что попробовать стоит в любом случае. Чем Иной не шутит, пока Ктулху спит, как говорится.       Крик впередсмотрящего застал меня на носу, где я отслеживал изменения волн и ветров, пытаясь сверяться с памятью своего донора. Получалось не так хорошо, как хотелось бы, но я искренне старался.       — Парус на горизонте! — раздался вопль с вороньего гнезда на средней мачте.       Я тут же выхватил подзорную трубу и, взобравшись чуть выше, приложил её к глазам. Спустя какое-то время я увидел то, о чем кричал матрос с мачты.       Парус. Белый, разрисованный радужными линиями прямоугольный парус.       Я усмехнулся. Именно то, что нужно. Информаторы не обманули.       Своей первой жертвой я выбрал купца с Летних островов, который вез груз дорнийского стекла. В изготовлении стёкол дорнийцев превосходили только Вольные города, а до них, как я уже говорил, южным купцам добраться было трудновато. Летние острова же, в обмен на поставку собственных вин и пряностей с Соториоса, с удовольствием покупали у дорнийцев их стеклянные изделия, а заодно — крепкие дубовые бочки для виноделия.       Конечно, добыча не самая знатная, но для начала сойдет.       Описывать подробности отчаянной трехчасовой погони, думаю, смысла нет. Теоретически, я мог бы управиться и за меньшее время, но со своим нынешним уровнем раскрытия умений я посчитал, что и это уже неплохой результат.       К моей досаде, первый ход сделал противник.       Когда мы, по моим расчетам, еще были слишком далеко, чтобы чего-то опасаться, я почувствовал, как волосы на голове явственно пошевелились. Опасность!       Но как?! Откуда?!!       Я панически оглядывался, выискивая ловушку, но не находил её. Воины уже облачились в кольчуги и абордажные латы. Сам я был одет в полный доспех и простой шлем с пластинчатым назатыльником, широким наносником и прилегающими к нему нащечниками.       — Поднять щиты! — отчаянно заорал я, надеясь, что мой голос не сделает «петуха» в самый неподходящий момент. Крикнул я совершенно неосознанно, скорее всего, в стремлении хоть как-то отгородиться от надвигающейся угрозы!       И не прогадал. Потому что находящийся, казалось бы, вне досягаемости купец огрызнулся залпом стрел! Которые не только долетали до нашего корабля, но умудрились ранить пятерых!       Я сощурил глаза. Полноценных эмоций как не было с момента моей встречи с Утонувшим Богом, так и нет. Но потерять раненными разом пятерых железнорожденных, да еще и посреди моря… Это напрягало.       Лающие, хриплые команды полились из меня сплошным потоком. Откуда только что взялось? Видимо, это была та самая стрессовая ситуация, в которой память и рефлексы тела приоткрывали мне свой истинный потенциал. Краем глаза я заметил восторженный взгляд Вика, который, видимо, наконец-то дождался возвращения своего капитана.       Паруса повернулись под новым углом и второй залп пришелся на поднятый борт, а третий — и вовсе в воду. И начался танец…       Собственно, именно на это лавирование в стремлении избежать попадания, но при этом приблизиться к жертве, мы и потратили три часа. Но в конце все закончилось вполне закономерно: развернувшись под очередным неожиданным углом, «Хладный Туман» с треском и скрежетом сошелся с галеасом летнийцев борт к борту!       Дальше все прошло довольно быстро: все же одетые в одни только перьевые плащи и легкие туники чернокожие мало что могли противопоставить тяжеловооруженным и осатаневшим от ярости железнорожденным!       Я спрыгнул на палубу вражьего корабля отнюдь не первым и старался особенно на рожон не лезть. Я еще не настолько был уверен в своих боевых навыках, хоть и продолжал их оттачивать под руководством Вика.       Впрочем, избежать схватки мне не удалось. В какой-то момент на меня налетел здоровенный негр, у которого — единственного из всех — блестела под ярким плащом стальная кольчуга!       Меч в острую защиту, так, чтобы для отражения боковых ударов достаточно было легкого движения рукой, щит защищает бок и ноги — все как учили! Удар, удар, щитовая и мечевая рука сменяют друг друга в нижней и верхней позициях. Наношу хлесткий удар наискось, сверху вниз…       Рукоять ударила в ладонь, и я услышал сочный звук, сродни лопнувшему арбузу. Меч повело вниз, вслед за падающим телом: лезвие прошло сквозь шапку из перьев и глубоко засело в черепе чернокожего.       После смерти капитана — а здоровяк в кольчуге оказался капитаном — битва как-то сама собой сошла на нет. Выжившие летнийцы сдавались на милость победителей.       Перед тем, как спуститься в трюм для оценки объема добычи, я в последний раз оглянулся на только что убитого человека — первого в моей жизни! Прикрываю глаза, прислушиваясь к себе.       Ничего. Только шелест волн за бортом…