***
Пробуждение у Агни выдалось тяжёлым. Магический сон, насланный Рин накануне, конечно дал ей отдохнуть физически, но вот морально она была разбита ничуть не меньше прежнего. Мысли путались и роились, сосредоточиться даже на чём-то простом, вроде приведения своего внешнего вида в некое подобие порядка, было просто невозможно. Лишь огромным волевым усилием Агнессе удалось кое-как, криво и косо, придать себе минимально приличный вид по системе: «пойдёт, главное, чтоб никто посторонний не увидел». Однако, когда она покинула комнату, оценить её старания смогла одна лишь ходящая по столу Хродгейр — больше дома никого не было. Сама фея определённо пребывала в мрачном настроении духа, а по её внешнему виду можно было уверенно сказать, что ночью она ни на минуту не прилегла. Нервная и растрепанная, когда Агни тихо вышла из комнаты, Хродгейр как раз спорила о чём-то сама с собой: — «Ни на что не способна!» — вздор! На что я, двенадцатисантиметровая фея, должна быть способна по мнению старухи? Валуны таскать или деревья рубить?! Или как эта дура Рей… Агни была не прочь послушать, но, к её огорчению, именно в этот момент ходившая взад-вперёд Хродгейр так некстати повернулась в её сторону, заметив появившегося зрителя. — Доброе утро, — мрачно буркнула она, — подслушивать нехорошо! — Прости, — скорее рефлекторно извинилась Агнесса. — А где… — Ушли «готовиться к обороне», как это назвала та дворфийка. Меня оставили присмотреть за тобой и этим. Видимо, на это-то я гожусь, — последнее фея сказала совсем тихо. — «Этим»? — не поняла её Агни. — Божком… Деми что-то там. — Он ещё здесь? — удивилась ведьма. — Он всё ещё там — лежит у неё в ногах, никого к себе не подпускает, — рассказала Хродгейр, — укусил твою подругу, когда та попыталась его убрать. Не веря этому, Агни направилась в комнату бабушки. Фея не стала ей мешать, вернувшись к тому, что вновь принялась тихо бормотать себе под нос, о чём-то споря сама с собой. Внутри всё было по-прежнему, разве что свечи давно прогорели и погасли, из-за чего помещение освещалось лишь узенькой полоской света, пробивавшейся из-за завешенного окна, и Демиургом, чья шерсть слабо светилась приятным, золотистым светом. Как и говорила Хродгейр, он лежал ровно на том же месте: в ногах бабушки, положив свою голову ей на колени и вообще не шевелясь. На появление ведьмы бог так же никак не отреагировал, даже когда та подошла ближе и села рядом. Некоторое время Агнесса сидела и смотрела на спокойное расслабленное лицо Изельды, пытаясь найти в нём ответы на вопросы о том, как ей быть. Увы, ничего такого на ум не шло. Наверное, старая ведьма была права, когда частенько повторяла фразу: «Не стоит искать советов у мертвецов — они уже своё отжили». Улыбнувшись этому воспоминанию, Агни зачем-то поправила одеяло, поцеловала бабушку в холодный лоб и вышла из комнаты. Перекусив первым попавшимся под руку, — это был кем-то принесенный накануне жареный куриный окорок — ведьма, чья интуиция подсказывала, что, хотя ещё ничего не началось, но опасность уже рядом, засобиралась в путь. В общем-то все сборы свелись к тому, что она нацепила на плечо сумку НВСЖ и отыскала в сарае метлу. — Ты со мной? — спросила у вылетевшей её провожать феи ведьма. — Нет, — раздражённо покачала головой та. — Что мне там делать? Махать руками и орать на этих тварей? — Каждый приносит пользу как может, — пряча за глубокомысленностью свою неспособность сформулировать что-то по-настоящему умное, заметила Агни. Она бы и рада была сказать что-то поумнее, но сейчас ей бы самой не помешало ободрение. — Я, видимо, исключение, — мрачно ответила Хродгейр. — Бесполезна абсолютно во всём. — Это совсем не так! — Да? Ну тогда скажи: чем мне вам помочь? Как и в похожем разговоре ранее, даже мимолётное замешательство Агни послужило для феи ответом. — Не трать на меня время, — махнула крохотной ручкой она, — лети спасать мир. Удачи. Произнеся это, Хродгейр круто развернулась и полетела обратно в дом. — Я не считаю тебя бесполезной, что бы там тебе ни сказала на этот счёт бабушка или ты сама себе ни надумала, — сказала ей вслед ведьма. — Возможно, просто от тебя не следует требовать больше, чем ты можешь. Фея в ответ только что-то сама себе тихо буркнула и скрылась в доме. Проводив её взглядом и неодобрительно покачав головой, — было очень неподходящее время для подобного поведения — Агнесса взлетела, направляясь на поляну с камнем Каркелла. С погодой творилось странное: вроде было утро, однако ощущение создавалось такое, будто сейчас знойный июльский полдень. Какое-то неестественное напряжение чувствовалось в воздухе: тот был наэлектризован как перед грозой. Ветер то дул, то затихал, словно сам не знал, чего от него хотят. То и дело вроде бы с невинных серых тучек, правда целиком заполонивших собой небо, начинал моросить неприятный дождь, однако вопреки обычному продолжалось это неровными урывками по десять-пятнадцать минут. С землей тоже творилось неладное: периодически до ведьмы доносился странный рокот откуда-то из её толщи, напоминавший стоны умирающего животного.***
К моменту прилёта Агни поляна значительно изменилась. По периметру её опоясывали кольцами руны. Всего получилось три круга: самый большой, шедший по кромке леса; поменьше, расположившийся примерно посередине; последний же окружал лишь камень Каркелла и небольшой пятачок земли вокруг. Отдельные знаки были нанесены и на деревья вокруг. Работа явно была ещё в самом разгаре: Форли, Рин и помогающий им Ликон продолжали наносить руны, укрепляя тем самым оборону. Этому был не слишком рад постоянный обитатель этого места: — Вааааши знааааки жгуууут землююю! — возмущался Оосин, выслушивать причитания которого оставили Стива. — Отраааавляют почвуууу! Вы рееежете кооору мооих дереевьев! — Предпочитаешь, чтобы твои деревья пострадали от элементалей? — поинтересовался у него в ответ Стивен. — Думаю, они корой и знаками не ограничатся — эти вредители работают по-крупному. Леший возмущённо принялся клекотать, однако закончил свои причитания. — А ещё говорят «тупой, как дерево», ха! Да я видел людей в разы тупее, чем это дерево! — хихикнул Стив, подходя ближе к «приземлившейся» Агнессе и помогая встать. — Ты всегда… так летаешь? — Только когда волнуюсь, — ответила ему ведьма, подразумевая, что сегодня у неё ещё неплохо получилось. — Привет, — отвлеклась от черчения рун Рин, — ну, ты как? На самом деле впору было задавать этот вопрос ей самой. Ведь выглядела дворфийка максимально измученной, впрочем, как и все остальные, — глядя на круги под глазами у Форли, невольно задумывался, кто на кого смотрит: ты на них или тьма в них на тебя. Агни, к своему стыду, сообразила, что из всех собравшихся здесь за последние дни спал только Оосин и она сама, которую из жалости усыпили магией. — Держусь кое-как, — коротко ответила ведьма. Это было чистой правдой. Если бы не осознание важности всего происходящего, то Агни наверняка бы опять накрыло, ещё сильнее чем вчера. Всё же бабушка хорошо обучила её умению оставаться в нужные моменты сосредоточенной: слёзы были вчера, будут, если оно вообще наступит, завтра. Сегодня — ни-ни. — А вы что? — указывая на руну, спросила Агнесса. — Готовимся сдерживать их столько, сколько тебе может понадобиться, — ответила Рин. — Форли будет на внешнем кольце — он самый сильный и там будет сложнее. Я прикрою среднее… как смогу. Ну а твой друг будет в меру сил защищать только тебя. Скажи, — шёпотом начала дворфийка, — ты уже придумала, что будешь делать? — Нет, — не стала врать ведьма. — Знаю лишь, что мне надо с ними поговорить в их мире и что это не будет просто. — Так может нам их, того, — вмешался в разговор Стив, — сразу пустить, а? — Я не уверена, что смогу вот так просто перенестись в измерение элементалей, — сообщила ему Агни. — Кроме того, — заметил Форли, устало опиравшийся на свой посох, некогда подаренный ему Изельдой, — если я правильно всё понял, то лучше будет их измотать и ослабить, прежде чем они окажутся там, — он махнул рукой в сторону камня Каркелла. — Это сделает их сговорчивее. — Знаешь, если меня кто-то будет пытаться убить — это не сделает меня сговорчивее, только злее, — скептично заметил Стив. — План откровенно плохой… Спор относительно плана действий мгновенно разгорелся в целое пламя, особенно после того, как к нему подключились Рин и вновь принявшийся возмущаться Оосин. Один лишь Ликон остался в стороне. Он подошёл к Агни и, взяв её за руку, посмотрел ведьме в глаза. — Не слушай их, я верю, что у тебя всё получится. Они тоже на самом деле в это верят, просто… не признаются в этом. — Я их хорошо понимаю, — прижимаясь к нему, шёпотом призналась Агни. — Сама не знаю, что мне делать. — Будь собой, — улыбнулся дикий маг, — и у тебя всё получится. Как и раньше, как и всегда. Ты ведь ведьма. — Я простой человек… — Значит сегодня простой человек спасёт целый мир, — остался непреклонен в своей вере Ликон. Сцену прервал раздавшийся вдали громовой раскат. Подул холодный резкий ветер, гнавший с моря мрачные даже не синие, а чёрные тучи, и земля под ногами задрожала сильнее прежнего. — Начинается, — констатировал очевидное Форли. Дикий маг хотел сказать что-то ещё, но ведьма «не ведьма» не стала этого ждать. Быстро поцеловав его в губы, она шепнула: «береги себя» и, выскользнув из его объятий, поспешила к камню Каркелла.***
Началось всё с серии громовых раскатов где-то поодаль. В отличие от привычных в этих краях гроз, эти шли очень быстро, практически один за одним, словно выстрелы из невиданного оружия. Впрочем, таковым они и являлись — это элементали вымещали свою злобу на округе. Затем вдруг всё затихло на несколько минут. Ни тебе рёва ветра, ни стонов земли, даже гроза и та будто закончилась. Лишь дождь продолжал усиливаться, превращаясь в ливень. Первыми подняли тревогу птицы: внезапно сотни, тысячи их, не обращая внимания на стену воды с неба, взлетели с насиженных мест, подняв страшный крик. Следом за ними врассыпную из нор, берлог и прочих укрытий бросились звери. Лес наполнился звуками: топотом множества ног, криками, треском веток. — Что это за звук? — прикрывая уши от пронзительного писка, спросил Стив. — Земля шевелится! — крикнул, глядя себе под ноги Ликон, но, присмотревшись, понял свою ошибку. У него под ногами шевелилась совсем не земля. Это, спасаясь от угрозы, на поляну хлынули мыши, крысы, белки, куницы и какое-то просто невиданное количество прочей мелкой живности. Их было так много, что в этой серо-коричневой кипящей массе сложно было признать живых существ. Одновременно вскрикнув, все присутствующие на поляне, кроме Агни, которая уже взобралась на камень, принялись смотреть себе под ноги, опасливо их переставляя. Первой не выдержала Рин: неуверенно переступив с ноги на ногу и с неприязнью глядя на кишащее море живности в ногах, она зажмурилась и взлетела на полметра вверх, оставшись висеть в воздухе. Форли просто быстро очертил концом своего веткообразного посоха вокруг себя круг и тем самым отсёк лесных обитателей. Стив и Ликон, который решил не рисковать, лишний раз применяя магию, старались не смотреть себе под ноги и стояли с непроницаемыми лицами, надеясь, что это всё побыстрее закончится. На их счастье, вскоре поток беглецов уменьшился, а затем и вовсе прекратился. — Знаете, я очень рада, что прежде прочего мы нанесли руны, отпугивающие крупных зверей, — приземляясь и с облегчением выдыхая, призналась Рин. — А ты говорила: «не надо, да какой олень сюда полезет?» — самодовольно вспомнил Форли, которому и принадлежала эта идея. — Олени — умные и благородные животные, в отличие от вас, тупых букашек, надеющихся отсрочить неизбежное, — раздался, отдаваясь эхом в опустевшем лесе, голос Етевра. — Хотите загадку? — Да как-то не особо, — осматриваясь по сторонам в поисках противника, крикнул Стивен. Вооружён он был против обыкновения не мечом — ни один меч тут бы не помог, а пращой. С плеча у него свисала очень тяжёлая сумка, в которой находились снаряды к ней: двадцать два на вид невзрачных камушка. Однако первое впечатление о них было обманчиво. Это древнее, практически позабытое оружие. Когда-то таким сражались против различных магических созданий, вроде джиннов, тех же элементалей или демонов. Фокус был прост до неприличия: на каждом камне имелось штук десять незаряженных рун. Попадёшь таким в создание из магии — они зарядятся и сработают. Их эффект был абсолютно не важен, хотя, конечно, старались чертить что-нибудь взрывное. Но даже взаимодействие самых невинных рун в таком количестве так или иначе вызывало средних размеров взрыв. — А я всё равно задам, — остался непреклонен Ветер. — Пять букашек собрались, чтобы встретить свою смерть, сколько из них увидит закат? — Пять, — с вызовом ответил ему Стив. — Н-е-е-т, хе-хе, — сливаясь с громом, по лесу пронёсся смех, — потому что не будет никакого заката! НИКОГДА! ЭТОТ МИР БУДЕТ ОЧИЩЕН ОТ ВАС И ПРОЧИХ! С неба ударила молния, целясь аккурат в Стива, но разбилась о магический купол, окружающий поляну. — Неа, так просто ты меня не достанешь! Спускайся и покажи, на что способен! — Слушай, может не надо их раззадоривать? — вмешался Форли. — Не ты ли минут десять назад сказал, что в этом и есть ваш план? — Но… — Вот я и следую плану. Как умею. — Если вы закончили спорить, букашки, — с напускным умилением в голосе сказал Ветер, — то советую начинать молиться вашим богам, тем, что ещё не умерли, ведь мы уже здесь… — «Вы»? — оглядываясь, уточнил Стив. Ни на поляне, ни вокруг неё никого кроме них пятерых не было. — О-о-о, да! МЫ! Земля затряслась, в ней разверзлась воронка, в которую бесследно провалилась часть леса, а наружу выбрался отвратительный, хоть и сильно поубавившийся в размерах монстр из-под Шоллы. — Ум, будет вкусно! — облизываясь неявственно длинным языком, утробно сказал Творец. На противоположной от него стороне поляны, дождь вдруг принялся лить с такой силой, будто наверху кто-то стоял с гигантских размеров ведром. Настоящий поток, который не растекался, как было положено, а наоборот принимал весьма занимательную форму явно обнажённой девушки. — Вы все, — Вода обвела рукой собравшихся, — ответите за её любовь! Если поляну, где решалась судьба Речноземья, представить в виде часов, то Пламя явилась точно на двенадцать, расположившись аккурат между двумя другими своими «родственниками». Её появлению предшествовал удар молнии, подпаливший несколько деревьев сразу. Именно из возникшего огня она и появилась. И хотя никакой доспех ей больше не требовался, Пламя всё равно сохранила его очертания, разве что вместо льда теперь был разноцветный огонь. Ветер появился последним, заняв место на «шести часах» и не приняв никакой конкретной формы. Его было видно исключительно потому, что капли дождя игнорировали занимаемое им пространство, и, если присмотреться, был виден как будто человеческий силуэт. — Настало время умирать, — сказал он. В следующую же секунду на магический купол, окружавший поляну и созданный Форли, обрушилась мощь всех четырёх стихий. В него летели огромные валуны, били, не переставая, молнии. На их фоне ветер, вырывавший целые куски земли вместе с кустами и деревьями, выглядел как какая-то заурядность, как и потоки воды, низвергающиеся с неба, мгновенно затопившие всю округу. Однако несмотря на творящееся стихийное безумие щит выдержал первый удар, второй, третий. Всё это получилось благодаря Форли, который, размахивая посохом над головой так, словно решил взлететь с его помощью, непрерывно произносил усиливающие защиту заклинания. В этом ему старалась помогать, но так, чтобы не потратить силы раньше срока, Рин. Элементали явно не рассчитывали, что их натиск, да ещё такой продолжительный, кто-то сдержит, поэтому прервались на несколько мгновений, но лишь затем, чтобы усилить напор сразу в несколько раз. Оосин, с отчаянием наблюдавший за тем, как лес уничтожается под корень, метался внутри купола, не зная, как ему быть. Несколько раз леший порывался отправиться в бой, но каждый раз останавливался. То и дело он поглядывал на сидящую верхом на камне Агнессу, которая постоянно открывала глаза, не в силах сосредоточиться, и бубнил проклятия на непонятном языке. Форли тем временем основательно выдохся. Это не могло не сказаться на защите: купол пошёл трещинами и немного уменьшился в размерах. Стив, наблюдавший за происходящим из-за второй линии обороны, понял, что пришло время отступать. Никакой надежды сдержать элементалей у них не было изначально. А вот заставить показать, на что они способны — да. Когда стало ясно, что больше из этого уже не выжать, Стивен подал знак Рин, а затем крикнул брату: — Форли! Тикай оттуда! Реакция мага была моментальной: вращение посоха остановилось, но не успел магический купол лопнуть, словно гигантский мыльный пузырь, как он уже телепортировался на вторую линию обороны. Она была уже куда меньше, благодаря чему удерживать её оказалось проще. Но у повелителей стихий нашёлся на это ответ. Предприняв несколько безуспешных атак, они остановились, прекратив попытки пробить купол. Вместо этого они вдруг собрались вместе, в одном месте. В следующую секунду у Ликона аж волосы встали дыбом от витавшей вокруг магии. Элементали, хоть внешне это никак не проявлялось, явно готовились к чему-то нехорошему. — Они что-то задумали! — крикнул дикий маг. — Стихийный взрыв! — ответила ему Рин. — Это такой взрыв, когда… Впрочем, Ликон и сам увидел. От каждого элементаля отделилось по одной неприметной на вид искорке. По сравнению с предыдущими их атаками — это выглядело как фокус на детском утреннике. Ровно до того момента, как они, соединившись с белый шар, размером со сливу, не коснулись края магического купола. Взрыв, последовавший за этим, уничтожил без следа всё вокруг в радиусе нескольких километров, в самом эпицентре оставив на месте себя гигантский кратер. Компания отделалась заложенными ушами и падением с ног. Однако магический купол, защищавший их, исчез без следа. Ликон поднялся на ноги и огляделся, пытаясь сообразить, что ему теперь делать, — такого поворота в их планах не было. Им казалось, что элементали будут долго и методично уничтожать один купол за другим, а не сметут второй по счёту за пять минут. Впрочем, интуиция подсказывала дикому магу, что повелителям стихий такой трюк тоже дорого стоил — если бы они могли делать такое на постоянной основе, то не стали бы мучиться с внешней линией защиты. Даже не пытаясь что-то спрашивать у других — всё равно бы не услышал ответа, дикий маг остался возле камня Каркелла намереваясь защищать его до последнего. Отсюда Ликон очень хорошо видел растерянного Оосина. Лешего смутил не взрыв, а то, что он сотворил с его лесом. Потеряв остатки самообладания, Оосин бросился в атаку что-то крича, что именно, догадаться было не сложно: — МОООЙ ЛЕЕЕС! Первым под руку разгневанного защитника деревьев попался Творец. Несмотря на то, что элементаль превосходил лешего размерами в несколько раз, тот отшвырнул его, словно нашкодившего котёнка, отправив в непродолжительный, но зрелищный полёт. Следующей на очереди должна была стать Вода, однако, как ни старался Оосин, его конечности просто проходили сквозь неё, не причиняя никакого вреда. Етевр и вовсе не обратил на него внимания, в отличие от Пламени. — Ты верно служил этим землям, — начала элементаль остановившись в нескольких метрах от лешего, — но твоя служба окончена. Уходи и останешься цел. До ответа Оосин не снизошел — слишком велик был его праведный гнев от учинённых разрушений. Он намеревался ударить Пламя, но прежде чем успел замахнуться, оказался объят огнём снизу доверху. По поляне разнёсся страшный крик, который Ликон слышал, даже несмотря на заложенные уши. Леший всё же нанёс несколько ударов, которые мало взволновали элементаля, а затем упал. Несколько мгновений спустя ливший с неба дождь потушил огонь, но на месте Оосина уже остался лишь разлетающийся на ветру пепел. Тем временем на остатках поляны с новой силой разгорелось сражение. Хоть и вторая линия обороны оказалась так быстро прорвана, никто не собирался просто сдаваться, да и отступать было уже некуда — пятачок, который должен был защищать Ликон, едва его вмещал. Настал, хоть и слишком быстро, черёд прямого боя. На Форли наседали одновременно Пламя и Етевр. Впрочем, действовали они не слишком согласованно, что позволяло магу уходить от большинства атак короткими непредсказуемыми телепортациями, а те немногие, что всё же достигали цели — отражать обратно в атакующих. Сам он почти не атаковал — экономил силы, хотя, если была возможность, то всё же старался притушить огонь Пламени, что ей явно очень не нравилось. Рин сцепилась с Водой, причём очень даже успешно — заморозка и испарение сводили на нет практически все попытки элементаля атаковать, вынуждая уже её уходить в оборону. Вложив в пращу камень и медленно раскручивая её, Стив осторожно выбирал себе цель. Воздух атаковать смысла не было — его и видно было с трудом, и перемещался он слишком непредсказуемо. Пламя постоянно носилась вокруг Форли, затрудняя прицеливание. Вода казалась наиболее подходящей целью, но тут из кратера выбрался наконец Земля. — О! Это мой клиент! — самодовольно крикнул Стивен, раскручивая пращу над головой. Последний раз пользоваться пращой ему приходилось во времена наёмничества, но руки-то помнили! Этого, вкупе с простейшими чарами на точность, оказалось вполне достаточно, чтобы первый же камень угодил чудищу прямо в голову. Последовал красочный взрыв. Монстр пошатнулся, но устоял, утробно булькнув: — Ум, невкусна! Творец вдруг коснулся своей длинной рукой земли и с силой швырнул в Стива каменюку больше того раза в два. Увернувшись и оценив перспективы такой перестрелки как неблагоприятные для себя, он принялся перемещаться, останавливаясь лишь для того, чтобы выпустить очередной снаряд. Точность сразу упала, да и бегом это получалось назвать с большим трудом — поляна и до битвы не отличалась плоскостью рельефа, а после произошедшего уж точно. Впрочем, четыре снаряда в Творца всё же попали. Эффект от них был минимальным, однако теперь монстр прочно увязался за Стивеном, стремясь догнать того с целью то ли сожрать, то ли порвать, и не мешал другим. Впрочем, дела там шли всё равно неважно. Битва шла с переменным успехом, иначе говоря, элементали побеждали, пускай и не так быстро, как им бы хотелось. Форли, измотанный ранее поддержкой магического щита, окончательно ушёл в глухую оборону. Рин, судя по красному, потному лицу, тоже находилась на пределе своих возможностей, едва-едва сдерживая Воду. Неудачи постигли и Стива, сначала он с неудовольствием обнаружил, что его снаряды с каждым разом наносят все меньший вред, а затем и вовсе, уклоняясь от очередного летящего валуна, неосторожно наступил в лужу, поскользнулся и едва-едва не лишился головы — только падение его и спасло. Творец же, полностью проигнорировав последний посланный в него камень, был всё ближе и ближе, размахивая своими неестественно длинными лапищами. — Ну ты сам напросился! — отбрасывая пращу, решительно сказал, подхватившись на ноги Стив, и тут же принялся раскручивать сумку со снарядами. — Буду кушаааць! — открывая рот так, словно он собирался проглатывать противника целиком в полный рост, пробормотал Творец. — Хм, пойдёт, — глядя на разверзшуюся перед ним пасть пожал плечами Стивен и швырнул сумку прямо туда, сразу начав убегать прочь со всех ног. — Эм, это не то! — пробулькал, давясь, Творец. Взрыв вышел что надо: от монстра остались буквально одни неестественно маленькие ноги, которые медленно осели. — Я — один, чудище-каннибал — ноль! — оглядывая результат своих трудов, самодовольно заявил Стивен. Так увлекшись своим триумфом, он не сразу заметил надвигающуюся опасность. Лишь когда земля у него под ногами задрожала, до Стива дошло, что происходит, и ему пришлось удирать с новой силой. Очень вовремя: из разверзшихся недр выскочил всё тот же монстр, только абсолютно целый и ещё более злой, нежели прежде. Размахивая лапищами и круша всё на своём пути, Творец понёсся на обидчика явно не с целью показать самые жаркие объятия во вселенной. Стивену же не оставалось ничего, кроме как отчаянно спасаться бегством — оружия-то при нём не осталось. Бежать он решил не к друзьям, а наоборот, прочь от поляны, рассудив, что лучше увести монстра подальше. Правда, о том, что будет, когда его догонят, а это очевидно рано или поздно случится, Стив не думал, хотя следовало. Просто убегал и всё. До тех пор, пока не споткнулся о какую-то корягу и не повалился на землю, вывихнув при этом левую ногу. Именно здесь мысль о скорой смерти его и догнала. Не придумав ничего лучше — времени на сложные планы уже не было — Стивен решил прятаться, выбрав для этого завал из нескольких деревьев, под которые и заполз. Тут оказалось очень сыро, ужасно пахло, но по сравнению со смертью — это было ещё терпимо. Лежа на земле, вслушиваясь в каждый шорох и стараясь не дышать, он рассчитывал, что Творец окажется так же глуп, как казалось на первый взгляд. Некоторое время — минуты три — эти мысли оправдывались. Судя по замедлившимся шагам, монстр потерял его. Затем он и вовсе стал уходить. Складывалось ощущение, будто Творец и вправду прошёл мимо. Как именно он оказался обнаружен, Стивен так и не понял. Просто тяжёлые шаги монстра под аккомпанемент непрерывного чавканья, вместо того, чтобы удаляться, вдруг начали приближаться, причём быстро. Когда Творец был уже в метрах десяти, нервы Стивена не выдержали, и он, рывком выбравшись из-под укрытия, бросился наутек. Получилось откровенно плохо: вывихнутая нога совсем не слушалась. Наступать на неё оказалось возможным, хотя боль при этом была невыносимой. Подобрав первую попавшуюся палку, Стив, стиснув зубы, чтобы не заорать от боли, полу-прыжками, каким-то невероятным усилием достиг участка молодого леса. В нормальной ситуации перемещаться здесь было бы сущим мучением: молодые, низкие деревья стояли стеной, практически впритык, но когда тебе постоянно требовалась опора, это являлось настоящим спасением, несмотря на то, что сквозь ветки приходилось пробираться практически вслепую. К тому же у Творца возникли проблемы с тем, чтобы следовать этим путём. Из-за размеров, монстру и до того мешали деревья, а здесь и вовсе ему приходилось выкорчёвывать вообще всё на своём пути, что невероятно его замедлило, давая драгоценное время Удача Стива закончилась вместе с молодой порослью, за которой обнаружился очень крутой, вдобавок размытый дождём склон ручья. Слишком поздно заметив опасность, Стивен потерял опору, поскользнулся, повалился и, покатившись вниз, пересчитал головой все встречные камни. Закончилось всё острой болью и хрустом костей — правая нога оказалась вывернута под невозможным углом. Творец же, так и не сумев преодолеть препятствие в виде молодого леса, раздосадовано махнул рукой. — Я съем тебя позже, — огорчённо заметил он, прежде чем развернулся и направился обратно. Это Стив отчётливо слышал в те последние секунды, пока оставался в сознании. Затем звуки исчезли вовсе, а мир погрузился в темноту.***
Тем временем битва на поляне подходила к своему грустному, но вполне закономерному итогу: силы у Рин и Форли заканчивались, а элементали нисколько не сбавляли натиск. Финал намеревался случиться практически впритык к камню Каркелла. Ликон в отчаянии метался внутри небольшого круга, разделяющего его с товарищами, не зная, что ему делать, и порываясь, вопреки всем планам, вмешаться. Его останавливало понимание, что Агни ещё не готова, судя дрожащим то и дело рукам. А ещё Форли, который выразительно посмотрел на дикого мага во время очередного порыва вмешаться, едва заметно отрицательно покачал головой. Этот взгляд говорил куда больше любых слов. Маг потратил на этот взгляд всего несколько мгновений — не больше, но Вода в этот момент его атаковавшая, сумела воспользоваться даже такой крошечной заминкой. Часть её руки превратилась в острейшую сосульку, которая спустя мгновение уже летела аккурат Форли в сердце. Он успел заметить опасность и даже среагировать: повернулся и начал читать защитное заклинание, но не хватило буквально нескольких слогов, тех самых мгновений, потраченных на взгляд, чтобы спастись. Сосулька, изначально метящая в сердце, угодила Форли в лёгкое, не убив мгновенно, но свою задачу выполнила: маг осёкся и медленно повалился на землю, выронив свой посох. Рин среагировала мгновенно — бросилась к другу, закрыв их обоих, небольшим магическим щитом. Очень вовремя: трое элементалей уже направили свои атаки именно на раненого, намереваясь добить. Защита дворфийки выдержала первую атаку тройки элементалей, не позволив добить их мгновенно, но было понятно, что долго этот щит не продержится. Пламя и Вода намеревались закончить начатое, а вот Ветер рассудил иначе: — Стойте, стойте! — остановил он их. — У меня есть идея получше! — Твои идеи… — гневно начала Пламя. — Освободили нас всех из тюрем, — закончил за неё Етевр. — Так что удели мне минутку своего времени и послушай. Посмотрите, как эти ничтожества сражаются друг за друга, с каким рвением и отчаянием защищают близких… — Мне нет дела до того, как они сражаются, я хочу их убить! Сжечь! — Подумай сама: даже самый горячий твой огонь не причинит им столько боли, как наблюдение за тем, как убивают их друзей, а они ничего не могут сделать. Мы всегда успеем их добить, а вот помучить — нет. — Я согласна! — вмешалась Вода. — ПУСКАЙ СТРАДАЮТ! — Плевать, — отмахнулась от них Пламя и указала на Ликона, — но этот тогда — мой! — Будь по-твоему, — принял такую сделку Ветер. Напоследок он решил немного поиздеваться. Приняв видимую для глаза форму, элементаль склонился над щитом Рин и трижды в него постучал. — Убери свою магию и умри, — предложил Етевр после, — или трясись, как мышь, наблюдая за смертью друзей в ожидании своей очереди. — Ни за что! — решительно отказалась дворфийка. — Скверный выбор, — покачал головой элементаль. — В первую очередь для тебя и твоей подруги, пацан, — он и остальные, включая вернувшегося из леса Творца, разом повернулись в сторону Ликона. — Ты их не тронешь, если хочешь, конечно, существовать, — вдруг с вызовом сказала Рин. — Что ты имеешь в виду? — мрачно поинтересовалась Пламя. — То, что сюда уже спешит помощь! Лучшие маги скоро будут здесь — после этого вы снова окажетесь в своих тюрьмах! Это был чистый блеф. Дворфийка действительно ещё накануне написала целую охапку писем всем, кому знала, с просьбами о помощи. Ни одного ответа так и не пришло. Но элементали-то этого не знали, и такая угроза сработала просто великолепно. Все четвёрка, разом прекратив препирательства и споры, сосредоточилась на последнем магическом щите, окружившем лишь Ликона, Агни и камень Каркелла. Дикий маг, которому такое внимание, разумеется, не очень понравилось, вздрогнул. Теперь всё зависело от того, сколько времени он сможет выиграть для Агни и сумеет ли та им воспользоваться. Посмотрев, как бы прощаясь, на ведьму, он шепнул сам себе: — Надеюсь, у тебя всё получится. Последняя линия обороны была самой маленькой и потому простой. Это компенсировалось тем, что защищать её предстояло одному лишь Ликону, чьи способности были слишком непредсказуемы и непостоянны, для того, чтобы применить их где-то ещё. Никто этого заранее не проговаривал и вообще не обсуждал, но все прекрасно понимали, что к этому моменту, кроме дикого мага и ведьмы, вероятно, в живых уже никого не останется. Вдобавок к этому Ликон знал ещё одну вещь. Эта мысль свалилась на него тяжким грузом в момент, когда уничтожили средний купол и часть атак повелителей стихий начала достигать последнего рубежа обороны. Его способностей не хватит для того, чтобы сдерживать элементалей хоть сколько-нибудь долго. Рин или Форли могли подпитывать магический щит заклинаниями, усиливая и восстанавливая, а вот Ликон — нет, как бы он ни старался и сколько раз ни повторял странные слова. Способности дикого мага попросту не реагировали на них. Решение ему подсказал не ум, а сердце. Простое донельзя: не дожидаясь, пока элементали разрушат щит, уменьшить его, сжать до размеров достаточных, чтобы защитить лишь одну Агни. Это сделает его непробиваемым, но для Ликона обернётся верной смертью. Самым сложным в этом, как ни странно, была не сама операция, а решиться на это. Но дикий маг разом отсёк все сомнения, тихо пробормотав: — Хочешь быть с ней? Любишь её? Так будь готов разделить с ней как счастье, так и несчастье. Невзирая на то, что прямо в него летел сгусток огня, который выпустила Пламя, Ликон уменьшил щит, опасаясь в последние секунды не боли или смерти, а того, что он мог замешкаться или нечаянно ошибиться, сделав щит меньше, чем требовалось. Короткий взгляд на ведьму, которая теперь была окружена словно мыльным пузырём, за мгновение до конца убедил дикого мага, что в этот раз он сделал всё правильно с первого раза. Затем ему стало очень жарко и больно.***
Пока остальные повелители стихий пытались безуспешно пробить магический щит, окружавший ведьму, Пламя склонилась над корчившемся в предсмертных муках боли Ликоном. — Я хотела подарить тебе быструю смерть, — с горечью в голосе призналась элементаль. — Ты заслужил такую милость, когда спас моего феникса. Неужели это всё того стоило? Вся эта боль и прочее… Она выпрямилась и подняла руку, намереваясь добить дикого мага. Именно в этот момент, отвлекая её, откуда-то сверху раздался высокий отчаянный вопль: — А ну отошла от самого тупого болвана в этой деревушке! Крику вторил птичий писк. На Пламя сверху обрушилась Хродгейр, тащившая на себе Зарю. Феникс отчаянно махал ещё неоперившимися крыльями, скорее мешая фее, нежели действительно помогая. Элементаль, не ожидавшая такого, опешила на пару мгновений, давая возможность жар-птице занять место на груди дикого мага. Глядя на свою создательницу, Заря вытянул шею и угрожающе зашипел, показывая тем самым, что будет защищать Ликона во что бы то ни стало. Фея же тем временем не испытывала иллюзий насчет своих шансов в этой битве, сделала вираж и укрылась под щитом Рин. — Как ты смеешь защищать ЕГО! — в ярости прокричала Пламя. — Неблагодарное создание! В ответ феникс визгливо пискнул, похоже не испытывая ни капельки страха. Рука элементаля поднялась, дрогнула и опустилась. Не в силах причинить вред своему творению, она решила выместить злость на других: — Вы скоро там? Сколько можно возиться?! — обратилась Пламя к другим повелителям стихий. — Нет, щит держится, — гневно ответил Ветер. — Этот полудурок с ним что-то сделал! Почему он ещё жив?! Элементаль намеревался закончить то, на что не решилась его «сестра», но та преградила ему путь. — Тебя это не касается. — Ум, плохое время для ссор, — булькнул, понимая к чему всё идёт, Творец. — Надо спешить… — Я согласна! Надо идти внутрь, там разделаемся с ней! — поддержала его Вода. — Они того и добиваются! У них есть какой-то план или… — начал противиться такому решению Ветер. — Ты с нами или останешься здесь? — прервала его попытки переубедить остальных Пламя. — Это ловушка! — Ты так боишься какой-то тощей девчонки? — Это ЕЁ ученица — раз, они к этому и вели — два! Три… — Ничто и никто не способен причинить нам вред в нашем измерении, — закончила за него Пламя. — Даже она. Не вступая больше в споры, элементали один за другим направились к камню Каркелла. Первым его коснулся Творец, чьё тело мгновенно потеряло всякую форму, обратившись кучей глины. Следом шла Вода, так же мгновенно ставшая бесформенной, и Пламя, чьё сотканное из огня тело вспыхнуло на секунду, а затем погасло. Последним на поляне оставался Етевр, выбора у которого не оставалось. — Вам всем конец, глупые букашки, — буркнул он, прежде чем последовал за остальными. — Думаете, она вас спасёт? Там она никто! Пыль на фоне гор! Мы сотрём её, словно никакой Агнессы никогда и не было! А затем вернёмся… лучше бы вам к этому времени умереть от ран, хе-хе. Когда поляна окончательно опустела, Хродгейр, немного выждав на всякий случай, покинула укрытие, направившись к продолжающему корчиться от боли Ликону. Хотя опасность уже миновала, Заря остался сидеть на нем, но теперь с иной целью: пытаясь исцелить с помощью своих слёз. Однако помогало это мало, подлетев ближе и осмотрев ожоги, фея сделала неутешительные выводы: — Всё плохо. Я не понимаю, как он ещё жив — в него… м-м-м, вплавилась одежда! — А феникс? — Не поможет, — рассматривая эффект от одной слезинки, которая сумела восстановить лишь крошечный участок кожи, ответила Хродгейр. — Если он, конечно, не выплачет тут целую бочку. Воспользовавшись тем, что очередная слезинка слегка задержалась на своём пути, фея подхватила её и, стараясь не пролить, осторожно отнесла Форли. Так же, как и дикому магу, помогло это слабо, — даже кровь и ту не остановило. — Он слишком молод, наверное, — заключила дворфийка, продолжая поддерживать состояние Форли с помощью магии. — Ты сможешь ему чем-то помочь? — кивая на Ликона, спросила фея. — Нет… — опуская глаза, мрачно ответила Рин, — только облегчить страдания в последние минуты. То, что они уже близко, было понятно даже далекой от медицины Хродгейр. Дикий маг вдруг взвыл сильнее прежнего и сразу же затих, а его дыхание сделалось практически неразличимым. Фея в отчаянии метнулась к нему, на ходу потроша кармашки на своей одежде. Махнув рукой на попытки достать что-то конкретное, она начала высыпать на лоб Ликону их содержимое без разбора. Там заплясали разноцветные искры, кожа разгладилась, став как у младенца, и начала слегка светиться, но нужного эффекта это не оказало. Скуля от отчаяния, Хродгейр вывернула даже мешочек, в котором хранила кристаллизованный сок древа фей, но и это оказалось абсолютно бесполезно — жизнь стремительно покидала дикого мага. Не зная, что ещё она может сделать, фея упала ему в волосы, принялась в истерике бить Ликона своими крошечными кулачками, а затем вдруг замерла. У неё даже слёзы перестали идти, а её лицо пронзило озарение. Она встала на ноги, подняв зарёванные глаза к небу, и крикнула: — Вот чего ты добивалась, старуха! Ты знала… ЗНАЛА! Вот зачем ты меня постоянно попрекала. До чего довела в самом конце — всё ради этого момента! — фею переполнял гнев. — Почему я должна жертвовать своей вечностью ради него? Потому что так поступила моя сестра-дура?! Не бывать этому! Особо крупная капля дождя вдруг ударила её по голове, заставив покачнуться и немного поубавив пыл Хродгейр. — Мои силы были даны мне не для того, чтобы я оживляла деревенских мальчишек! Ещё две капли, одна за одной, упали ей на голову, едва не сбив с ног. — Это мои силы! Мои и ничьи больше! Распоряжаюсь ими как хочу! — продолжала кричать вверх фея. Вдруг ей вспомнился неприятный разговор с Изельдой, а точнее последняя, странная и неуместная фраза в самом его конце. «Так распорядись ими, раз уж они твои». — Проклятая старая ведьма, — прошипела гневно Хродгейр. — Всегда права… Постояв немного и позволив ещё нескольким каплям упасть ей на голову, тем самым немного отрезвив, она повернулась к растерянной этой сценой Рин и сказала: — Передай Агни, если… когда у неё всё получится, что я нашла своё предназначение и что её бабушка была как обычно права. — Что ты… — не поняла её дворфийка, но фея уже отвернулась от неё. Перелетев Ликону на сердце и немного потеснив на этом месте феникса, фея села на колени, принявшись повторять: — Свет, что освещает путь во тьме. Свет, что дал мне жизнь. Свет, что дает мне силы. Свет, что дарует жизнь всему… Она повторяла и повторяла эти слова раз за разом, всё громче, пока не начала кричать на всю округу. — СВЕТ, ЧТО ОСВЕЩАЕТ ПУТЬ ВО ТЬМЕ! СВЕТ, ЧТО ДАЛ МНЕ ЖИЗНЬ! СВЕТ, ЧТО ДАЕТ МНЕ СИЛЫ! СВЕТ, ЧТО ДАРУЕТ ЖИЗНЬ ВСЕМУ! Я ОТДАЮ СВОЙ СВЕТ ЕМУ! Мрачные тучи, надёжно скрывавшие собой небо, на миг расступились, пропуская луч солнца, озаривший Хродгейр и Ликона. Ожоги дикого мага в тот же миг начали стремительно затягиваться, фея же напротив будто бы горела, рассыпаясь пеплом на ветру. — Рей… какая же ты… дура, — глядя прямо на солнце прошептала Хродгейр, прежде чем от неё не осталось ничего, кроме пары будто стрекозиных крыльев.***
Забраться на вершину камня Каркелла по скользкой от дождя поверхности и кое-как там устроиться, так, чтобы Агни не сдул порывистый ветер, было самым простым. Куда сложнее оказалось дальнейшее. Как она ни закрывала глаза и ни пыталась слушать лишь шум дождя, ведьма всё равно не могла выкинуть из головы мысль, что сейчас её друзья в паре метров рядом, рискуют своими жизнями ради призрачных шансов на успех. То и дело, не в силах удержаться, она приоткрывала глаза, наблюдая за происходящим. Видела, как рухнул второй по счёту магический купол, уничтоженный невероятным по силе взрывом, как сгорел Оосин и сбежал, уже не вернувшись, уводя за собой Творца, Стив. Проблема заключалась ещё и в том, что Агнесса абсолютно не представляла, что ей нужно делать. Пару дней назад Каркелл просто коснулся её своей призрачной рукой, и они сразу же оказались на другой стороне, возле трона Стихий. Моментально, просто и быстро. Сейчас же всё было иначе и рядом не было никого, кто мог хотя бы намекнуть. «Что, если никто ничего не подсказал, потому, что это только отодвинуло бы тебя от цели?» — пронеслась в голове ведьмы шальная мысль. И действительно, Агни на протяжении долгих минут, пока её друзья отчаянно сражались, пыталась что-то почувствовать и сделать, но ни разу не попробовала не делать ничего. Отстраниться, расслабиться и дать всему идти своим чередом. Именно это и сработало. Когда битва на поляне уже подходила к своему печальному концу, ведьме наконец удалось почувствовать, что же представляет из себя это место на самом деле. Грань между реальным миром и измерением элементалей напоминало двуединую воронку. Одна её половина затягивала в себя — именно поэтому в этот лес постоянно, несмотря на опасности, совались все, кому не попадя, включая даже саму Агни. Другая же выталкивала наружу ту самую «кровь мира», о которой говорил Каркелл. Осознав это и отдавшись на волю потока, Агнесса сумела преодолеть преграду и оказаться возле трона Стихий. Здесь всё было так же: бескрайние океаны стихий, разделённые четырьмя камнями, бушевали, волнами накатываясь на невидимые преграды. Без Каркелла оставаться в измерении элементалей оказалось не так уж просто. Ведьму постоянно выталкивало отсюда, будто она была поплавком, случайно оказавшимся в толще воды. Причём, чтобы не выскользнуть, требовалось опять же не совершать какие-то действия, а напротив, не делать ничего. Повелителей стихий ещё не было, но Агнесса чувствовала, что долго себя ждать они не заставят. Примерно за минуту до того, как показался первый из них, её сердце вздрогнуло, будто случилось что-то очень плохое. «Ликон в опасности!» — протрубила её интуиция. На краткое мгновение ей захотелось поддаться зову и вернуться. Это едва не привело к катастрофе, но Агни сумела взять себя в руки, загнав переживания поглубже. Очень вовремя, ведь появился элементаль. В своём доме Творец не имел какой-то явной формы или границ — он просто был. Неописуемой красоты, больше всего Речноземья разом, но при этом способный уместиться целиком на кончике мельчайшей иголки. И это-то после долгой, измотавшей его битвы! Что было бы, явись он сюда сразу же, ведьма даже не хотела представлять. Заметив, а точнее почувствовав ведьму, он раздражённо и гневно ударил её. Больно не было, но эмоции, которые испытывал элементаль, передались самой Агни, мешая оставаться отрешенной. Ведьма почувствовала себя убогой и неправильной. Столько людей вокруг вели нормальную жизнь: встречались, влюблялись, заводили детей. У них были увлечения и хобби, а Агнесса занималась не пойми чем, определение которому было настолько туманно, что он сама его не знала. «Это не правда! Я занимаюсь не менее важным делом, чем другие!» — постаралась убедить себя Агни, отсекая подобные мысли. Но не успела она сделать это, как появились и остальные повелители стихий. Они заполнили собой всё свободное пространство вокруг ведьмы и, словно невероятной красоты и размеров медузы, сотканные из света звёзд, принялись её жалить. Не физической болью, а душевной. Каждого из них терзали самые разные негативные эмоции: разочарование в себе, гнев, боль утраты, обида, тоска и многие другие. Всё это, словно накопленный яд, элементали выливали на Агнессу. Она же, не способная этому как-то противиться, впитывала в себя словно губка. Смесь самых разных эмоций захлестнула её, мешая думать. «Я уродина!» «Ликон меня не любит!» «Никому я не нужна!» «У меня нет будущего!» Тысячи подобных мыслей роились у ведьмы в голове, мучая её так, как не смогла бы сделать даже самая сильная физическая боль. Во всех этих эмоциях, которыми повелители стихий делились, имелось что-то смутно знакомое. Будто Агни всё это уже чувствовала и переживала. Волны эмоций затягивали её сознание всё глубже и глубже в пучину отчаяния, злобы и боли. Всё, чего хотела ведьма в этот момент, — не спасения для себя, а как-то помочь этим несчастным созданиям. Каждый из них нёс в себе такое количество негатива, которое не выдержал бы ни один из живущих. Кроме того, здесь Агнесса увидела и поняла, насколько чужеродно устроены элементали. Эмоции, которые их так тяготили, вообще были им чужды. Они не должны их испытывать! Кто-то, и Агни точно знала, кто именно, вмешался в естественный ход вещей. Научил элементалей тому, чего им вообще не полагалось знать, не задумываясь о последствиях. Изельда очень многое передала Пламени, Воде, Земле и Ветру. Было там и хорошее, и плохое, словом — разное. Это не было ошибкой само по себе. Ошибка произошла потом, в момент, когда богиня решила разорвать свою связь с повелителями стихий. Вот откуда Агнесса знала эти эмоции. Совсем не потому, что переживала это в прошлом, а потому, что много раз за свою жизнь видела и чувствовала их в своей бабушке. Четверо элементалей несли на себе отпечатки, которые Изельда невольно оставила на них, когда заключала в темницы. Разбитое сердце у Воды, ощущение неполноценности у Творца, чувство брошенности и обманутости у Ветра, гнев у Пламени. Поняв всё это, ведьма захотела помочь им сильнее прежнего. Всё это было так несправедливо, так ошибочно и неправильно! Как и подозревала Агни с самого начала, ещё после знакомства с «Хозяйкой леса», в этой истории не было правых и виноватых — одни проигравшие. Но Агнесса не знала, как это исправить. Размышляя над этим и пытаясь как-то осмыслить происходящее, ведьма невольно продолжала пропускать через себя душевную боль элементалей. Переживать все эти тысячелетия страданий было неприятно, а ещё хуже было осознавать, что, хотя большая часть этого дурно пахнущего эмоционального потока и уходит бесследно, некоторая часть всё же оседает на душе самой Агни. То, что волны эмоций, накатывавшие на неё, стали как будто меньше, Агнесса заметила не сразу. Сначала она списала это на привычку, но затем в полной мере осознала происходящее и что ей нужно делать. Точнее то, что она уже делала! Ведьма забирала у Ветра, Земли, Воды и Огня их боль, очищая и даря покой. Она знала, что это оставит и на ней свой след: забыть это всё так просто не выйдет. Что её будут мучить кошмары, приступы гнева и отчаяния, апатия. Но ещё Агни знала, что со всем этим ей по силам справиться: выпив ромашкового чаю, поговорив с друзьями, посмотрев на звёзды. Ведь она — человек, это в её природе. Элементали же накапливали и преумножали отпечатавшиеся на них чужие эмоции, но самостоятельно избавиться от них не могли. Они были как холст: чистые изначально, но позволяющие нарисовать на себе что угодно. Хоть даже целиком залить чёрной, дурно пахнущей краской, так, чтобы ни единого белого пятнышка не осталось. Агнесса же играла роль губки, которой тёрли эти холсты, медленно и постепенно возвращая им былую белизну. Очень постепенно — ведьма плохо представляла сколько именно это заняло времени: может минуты, а может и столетия, гнев, злость, отчаянье и прочее плохое ушло без следа. Вслед за ним отправились в небытие Етевр, Творец, Хозяйка леса и Пламя — остались лишь чистые, безликие и безымянные стихии. Чистые холсты. Но что с ними делать дальше? Нарисовать улыбающуюся рожицу? Или может что-то иное? Сесть на трон Стихий, превратив этих четверых в своих покорных слуг? Навести с их помощью порядок! Обладая такой силой, Агнесса сможет помогать не одной деревушке, а всему миру сразу! Она станет равной, а может даже и сильнее Изельды… С глубоким ужасом и внутренним отторжением Агни отказалась от подобной мысли. Это был не её путь. К тому же он вёл в тупик, причём самым кратчайшим путём. Выбрав его, ведьма погубила бы Речноземье и всех живущих там, включая в первую очередь себя, даже быстрее, чем это бы сделал любой из элементалей. Ещё немного подумав, ведьма решила ничего не трогать, оставить всё как есть. Нельзя заставить табуретку быть доброй — она не предназначена для этого. И уж тем более не стоит злиться, когда табурет будет добрым «неправильно». Так и здесь: элементали — это элементали, им совсем не нужны человеческие черты или какая-то персонификация. Поэтому Агни отстранилась от окружавших её повелителей стихий, мягко сказала: — Вы свободны! Идите домой! Элементали очень послушно направились каждый к своему камню, которые сразу же развалились в мгновение ока. В следующий миг бушующие океаны стихий вырвались на свободу, заполнив всё вокруг, а затем, не прошло и секунды, — всё закончилось. Повелители стихий исчезли без следа, растворившись в своих царствах. Те же, в свою очередь, пришли в спокойствие и упорядочились, отступив обратно. Баланс, о котором переживал Каркелл, наконец восторжествовал. Естественный порядок, спустя тысячелетия хаоса, был восстановлен. Улыбнувшись этой картине и чувствуя, что здесь она окажется не скоро, Агнесса позволила воронке унести себя прочь отсюда. Однако, когда ведьма открыла глаза, перед ней была совсем не поляна…***
Зелёный бескрайний луг, горы вдали, запах и шум леса где-то неподалёку, хотя его самого видно не было, небольшой столик, накрытый простенькой клетчатой скатертью с несколькими тарелками и самоваром. Карен, уже ожидавшая её, молча пригласила Агнессу занять место напротив неё, подала ведьме чашку горячего, пахнущего травами чая. — С-спасибо, — растерянно взяла её в руки Агни. — Садись, не стой столбом, — поторопила её «валькирия». Однако ведьма была так ошеломлена, что стул позади неё сам передвинулся ей под ноги, усадив на себя насильно. — Теперь пей, — скомандовала Карен. Не дожидаясь, пока чашка тоже сама начнёт её поить, Агнесса отхлебнула немного чая. Вопреки ожиданиям тот оказался не горячим как кипяток, а, как говорится, «в самый раз». Под воздействием его тепла нервы ведьмы слегка расслабились, вернув ту в чувство. — Что со мной случилось? — спросила она как только смогла. — Время, — вздохнула Карен. — Видишь ли, там, где ты провела последние триста лет… — ТРИСТА ЛЕТ?! — вскочила на ноги Агни. — Сядь и дослушай, — холодно отреагировала на это «валькирия». — Так вот: три сотни лет, как сама понимаешь, — это несколько больше, чем способен прожить среднестатистический представитель вашего вида… — Но как же… Ликон и другие? — О, — взгляд Карен приобрёл отсутствующие выражение, хотя она продолжила говорить, — ну, тут просто — он прожил чудесную жизнь, вырастил внуков, одного из которых назвал Геной, в честь тебя и… — Я не хочу этого слушать! — воскликнула Агнесса. — Странно, а мне показалось, что очень даже хочешь — ты сама об этом спросила, — язвительно заметила «валькирия», — хочешь запеканки? — Нет, спасибо… — Отказываться нехорошо, — обиженно заметила Карен. — Зачем всё это, если… — Видишь ли, если бы потрудилась меня дослушать, а не перебивала, то подобных вопросов у тебя не возникло. Взяв себя в руки, Агнесса показала видом, что готова продолжать беседу. — Сначала запеканка. Мне интересно, что ты о ней скажешь, — упорствовала Карен. Нехотя Агни взяла тарелку. Трясущейся рукой подняв со стола вилку, она отрезала кусочек и положила его в рот, ожидая на каждом этапе подвоха. Как оказалось — зря. Запеканка была свежей, сладкой, с какими-то ягодами, отдававшими кислинкой, и очень вкусной. Только варенья не хватало, но «валькирия», не успела ведьма даже подумать, тотчас указала на большую банку. — Вишнёвое! — Очень вкусно, — честно сказала Агнесса. — Хорошо готовишь… — О, если бы! — отмахнулась от комплимента Карен. — У меня нет на такие забавы времени. Это готовила совсем не я. Так говоришь, вкусно? — Очень! — Странно, — хитро улыбаясь, сообщила «валькирия», — обычно людям не очень нравится еда собственного приготовления. — В см… — растерялась Агнесса, — это что, та запеканка? — Нет! Эту ты ещё не приготовила, — улыбнулась, наблюдая за реакцией Агни, Карен, а затем вдруг рассмеялась, — ха-ха! Видела бы ты сейчас своё лицо! — Так… так… я не умерла? — чувствуя, что ей очень не нравится подобный розыгрыш, принялась переспрашивать ведьма. — Нет! Точнее, да, но я решила, что нет, — лицо «валькирии» стало серьёзным. — На тебе мой знак, ты вручила такой же тому мальчику — неужели думаешь, что всё закончится так просто? — её лицо рассекла крайне неприятная ухмылка. — Не-е-т, «подруга», хоть твоё тело и рассыпалось прахом, — путь не окончился. Он только начался. Агнесса почувствовала, что предметы выскользнули из её, ставших призрачными, рук, а сама она поднялась в воздух. — Отправляйся обратно — жить! — последнее слово Карен сказала с особым выражением, будто издевалась. — И запомни вкус этой запеканки! Мне он очень понравился! — крикнула ей вслед Карен.***
Первое, что сделала Агнесса, оказавшись в реальном мире, — ощупала себя, убеждаясь в том, что она не стала призраком или чем-то таким. Вроде всё было в порядке. Даже волосы и те оказались расчёсаны, хотя утром ведьма не стала тратить на это времени. А вот что точно не было в порядке — так это лица Рин и Ликона, которые, разинув рты, на неё смотрели. — Я рассыпалась прахом, да? — чувствуя, что не сможет ничего объяснить, но начать с чего-то всё равно надо, уточнила Агнесса. — Скорее… м-м-м, сгнила заживо во всех подробностях, — задумчиво ответила дворфийка. — Это сложно объяснить и… Ликон вскочил и со слезами счастья на глазах крепко обнял Агни. Где-то в процессе ведьма сообразила, что одежда дикого мага пребывала в ужасном состоянии, а от него самого пахнет палёным мясом. — Что это за запах? — спросила ведьма, принюхиваясь. — И где твоя одежда, и где… Стив? По лицу Ликона она поняла, что не одной ей есть что рассказать. Только сейчас Агнесса потрудилась заметить, в каком состоянии пребывала поляна, от которой остался, по сути, один только камень Каркелла, гигантская яма и выжженное пепелище, залитое дождём. Деревья в большинстве своём были уничтожены под корень. Форли жив ещё только потому, что его поддерживает магией Рин. Заря невесть что тут забыла, и ещё много мелочей, вызывающих различные вопросы. На всех из них дикий маг не смог внятно ответить, но большую часть произошедшего рассказал. — Вот всё, что осталось от неё, — показывая похожие на стрекозиные крылья, закончил рассказ он. От таких подробностей у Агни подкосились ноги. Не упала она исключительно потому, что ей не дал этого сделать Ликон, вовремя подхвативший её. Ведьма, заплакав, уткнулась ему в плечо. — Надо найти Стива, — глядя на них, напомнила Рин. — Может он ещё… — Не дождешься! — решительно заявили ей. — У меня уже есть надгробие! Он стоял, опираясь на ствол одного из немногих уцелевших деревьев, и пытался отдышаться. Одна нога у него была по-хитрому привязана к палке и слегка приподнята. Ходил он, опираясь на ещё одну палку и на вывихнутую ранее ногу. — Не представляете, как неприятно совершать променады по этим колдобинам, когда у тебя одна нога сломана, а другая — вывихнута, — ухмыльнулся Стивен, бахвалясь. — А, и да, мне очевидно нужен врач. — Для начала тебе надо сесть! — решительно заявила, подходя к нему, Агнесса, которая была крайне возмущена таким его поведением. — Не мог, что ли, дождаться, пока тебя найдут? — Не мог, там скучно и сыро… — Рана просто ужас! — Магия… — отмахнулся Стивен. — Какая магия?! Ты прямо сейчас умрёшь от заражения! — Что, прям вот-вот? — нисколько не испугался такой угрозы Стив. — Ну ладно… уже можно? — Сейчас я телепортирую этого, — вмешалась, указав на Форли пальцем, Рин, — куда-то, где ему помогут, затем вернусь за тобой, безногий говорун. — Что значит безногий! Да я… Она его уже не слышала, так как телепортировалась, но Стив всё равно возмущённо подхватился, забыв при этом и про палку, и про перелом. Что-то хрустнуло, и он, стоная от боли, осел обратно. — Поздравляю, теперь у тебя два перелома, — осмотрев его, заключила ведьма. — Третий будет? Ну там акция, третий бесплатно и всё такое? — Будешь много говорить — будет. Рин вернулась на удивление быстро, Агни не успела толком обработать даже одну десятую ран Стивена. — Вот и я, — сказала дворфийка, появляясь из ниоткуда. — Идём, пока ты себе язык не сломал. Вот горе-то будет… Они уже приготовились телепортироваться, когда Рин вспомнила: — Может вас подкинуть до дома? Ликон вопросительно посмотрел на Агни, а та махнула рукой, отказываясь. — Мне будет полезно пройтись. — Ну, как хотите, я ещё заскочу завтра, похороны ведь… — Рин тактично замолчала. — Да, — ответила Агнесса, вспоминая об этой неприятности. — Скорее всего, завтра. — Вот и ладно! Ждите! Последовала вспышка, и Агни с Ликоном остались одни. Взяв на руки феникса, который, вымотавшись от такой насыщенной жизни, не только вёл себя тихо (а потом и вовсе заснул), но и даже температурой почти не отличался от любой другой нормальной птицы, ведьма и дикий маг, рука об руку, неторопливо пошли в сторону Любятова. Погода стремительно улучшалась. Тучи, ещё час назад нависавшие одной сплошной массой, принялись стремительно разбредаться, видимо, вспомнив о том, что у них есть дела поважнее, нежели создавать угрожающий фон. В просветах уже мелькало полуденное солнце, намекая, что день был бы красивым, солнечным и ярким с самого утра. Впрочем, судя по скорости, с которой небо очищалось, к вечеру наверняка так и будет. А пока же Агни и Ликон неторопливо и молча шли по остаткам леса, размышляя каждый о своём. — Слушай, а ты вообще знаешь дорогу? — вдруг нарушил эту тишину дикий маг. — Ты во мне сомневаешься? — искренне, но без злобы удивилась Агнесса. — Ну-у-у… — смутился Ликон, — ты же обычно сюда на метле летаешь… — Пешком я тоже бывало ходила, — отмахнулась Агнесса. — Фокус не в этом. — Эм, а в чём же? — Я никогда не запоминала путь, просто… — она вдруг усмехнулась. — Лучше показать! Закрой глаза. Ну же! Ликон остановился и послушно выполнил указание. — Что чувствуешь? — Ну, эм… ничего? — Вообще? — Ну, холодно немного… пахнет не очень… — Эх, циник ты, вот и всё, — осторожно, так, чтобы не потревожить спящего феникса, махнула рукой улыбающаяся ведьма. — Лес чувствовать нужно, тогда он тебе сам откроет все свои секреты. — Но здесь уже нет… ничего, — скептично заметил дикий маг. — Вот поэтому ты его не чувствуешь! — осталась на своём Агни. — Лес — это не только деревья или кусты — это нечто большее. Подтверждая свою мысль, она указала на скакавшую по земле в поисках нового дома белку. — Тебя этому бабушка научила? Ну, так воспринимать лес? — Нет, точнее не только — это в основном Оосина заслуга. — А! Точно… — смутился, вспоминая момент гибели лешего, Ликон. — Жалко его. Хотя ему, наверное, лучше не видеть всего этого. — Ты недооцениваешь Оосина, — качая головой и попутно вспоминая всё, что ей рассказывала о леших Изельда, начала Агнесса. — Пока есть стадо — будет и пастух. Он вернётся. Может быть момент, когда странное крючковатое дерево вдруг ни с чего оживёт и примется бормотать про «бааардак» и «соовсем запуустили», застанут наши внуки… — Внуки? — краснея, уточнил дикий маг. — Нууу… — тоже покраснев растерялась ведьма, — просто… эм… красивый речевой оборот… Ликон не стал что-то на это отвечать, только дёрнул плечами и лукаво улыбнулся. Так, смущенные, с улыбками и в тишине они вдвоём продолжили путь домой. По мере удаления от поляны повреждения леса становилась всё менее заметными. Не зная можно было даже подумать, что здесь случился просто-напросто сильный ураган с грозой, а не битва, от исхода которой зависело будущее всей планеты. Возле Любятова так и вовсе никаких следов, учинённых элементалями разрушения, практически не было, лишь упало несколько самых старых деревьев. Не пройдёт недели, и от них ничего не останется: Старопонь или кто ещё из деревенских быстро найдут им применение. Дикий маг и ведьма остановились на самой кромке леса. Их обоих ждало впереди множество дел, которые непременно помешают им встретиться в ближайшие дни, поэтому они хотели хоть немного продлить миг единения и покоя. — Спасибо, что был рядом, — положив голову на плечо Ликону и глядя на Любятово, которое, кажется, вообще не заметило происходящего, тихо прошептала Агни. — Я всегда буду рядом, — пообещал дикий маг, гладя пепельные волосы той, с которой собирался провести всю жизнь. — А я всегда буду тебе благодарна, — в тон ему ответила Агнесса. Момент, хоть и приторно-сладкий, оказался безнадёжно испорчен громкими шагами, пыхтением, а затем и едким старческим голосом: — Вот они где, голубки! Голубятся! Внучка моего замучили, а сами… — начал заводиться с полуоборота Тортогон. — Слушай, ты! — крайне возмущённый тем, что их покой потревожили раньше срока, шагнул к нему на встречу Ликон. — Прояви хоть… К удивлению всех присутствующих, дальнейшему развитию событий помешала сама Агнесса, которая решительно встала между спорящими и заявила: — Нашли время! Покой мертвеца нарушить хотите или без присмотра его на ночь оставить? — ведьма выразительно посмотрела на Тортогона. — Я зайду к вам вечером. Найдите мне к тому времени крюку поменьше. — Это зачем? — не понял её старик. — Поднимать внучка будем. Понемногу, по чуть-чуть. Иначе не встанет уже, — объяснила Агнесса. — Во, — Тортогон расплылся в улыбке, — это верное дело! Прально! — затем он пренебрежительно махнул рукой на Ликона. — Слушай, что наша ведьма говорит, и не встревай! Поумнее тебя будет! Кивнув на прощание, крайне довольный собой старик решительно поковылял обратно в деревню. Глядя ему вслед, дикий маг растерянно и немного обиженно спросил: — Почему я пытаюсь тебя защитить, а по итогу ещё и оказываюсь виноватым? — Он же тебе сказал почему, — улыбнулась Агни. — Я — ведьма, вот и весь ответ. Хочешь быть рядом? Любишь? Значит терпи, а иначе… — Иначе — не любовь это вовсе, — улыбаясь в ответ, закончил за неё Ликон.***
Глядя на то, как гроб с бабушкой опускается на дно ямы и засыпается землей, Агнесса чувствовала, к своему удивлению, не только боль утраты и одиночество, но и облегчение. Целая глава её жизни закончилась, и закончилась, если не считать отдельных поводов для слёз, весьма неплохо. Изельда, будь она здесь, осталась бы очень довольна случившимся, хотя вряд ли стала бы это показывать. В лучшем случае, она посоветовала бы, пыхнув своей трубкой Агни в лицо, не задирать слишком высоко нос. Лишь затем, когда ученица бы ушла, старая ведьма позволила бы себе довольно улыбнуться. Похороны провели, как и планировали, на следующий день. Агнесса практически не запомнила всё, что им предшествовало, — слишком много было дел, и она позволила им полностью, без остатка, себя поглотить. Лишь когда гроб скрылся под толщей земли, ведьма пришла в себя. И хотя похороны закончились, она всё равно осталась возле могилы. Агни простояла здесь несколько часов, прокручивая в голове и периодически им улыбаясь, различные воспоминания, связанные с бабушкой. Её покой никто не посмел нарушить. Ликон некоторое время стоял рядом, но затем, поняв, что он тут лишний, ушёл. Дольше всех на кладбище задержался Демиург, вновь принявший человеческий облик. Как и ведьма, бог просто молча стоял и смотрел на могилу, размышляя о чём-то своём. Затем, не расщедрившись на банальные прощания, он просто исчез, а спустя пару мгновений небо расчертил на две неравные половины алый кристалл, уносящийся к звёздам. Лишь когда солнце начало клониться к закату, Агнесса покинула могилу бабушки. Медленно и неторопливо ведьма направилась на «свой» холм. У неё оставалось ещё одно дело, вернее долг, который надо было отдать. Глядя на великолепный пейзаж распускающейся, купающейся в лучах закатного солнца весны, Агни достала из своей неизменной сумки, которая сопровождала её и сегодня, пару будто бы стрекозиных крыльев. — Не знаю, как принято хоронить фей, — извиняясь, сказала им ведьма, — но знаю, что ты хотела увидеть и обнять мир. Её рука разжалась, позволяя ветру подхватить и унести крылья вдаль. — В это время года он особенно прекрасен, — слёзы текли по щекам Агни, пока она это говорила. — Я никогда не забуду твоей жертвы. Надеюсь, ты обрела покой, Хродгейр. На холме Агнесса долго не задержалась. Позволив эмоциям и слезам выйти наружу, она неторопливо пошла домой. Не важно, что было вчера или сегодня: завтра будет новый день, а значит, и новые заботы. Агни предстоит окунуться в них с головой, а для этого нужно хорошо выспаться и отдохнуть. Быть ведьмой — это тяжкий труд.