Боюсь, что да

Я неподвижно сижу на первом ряду и наблюдаю за происходящим. В висках стучит пульс, из-за чего голова раскалывается от боли уже больше часа. Будто ножницы вонзаются в череп и делают там отверстия. Очень много отверстий. Хочется залезть в сумку и отыскать обезболивающее, но боюсь лишний раз пошевелиться, чтобы не привлечь ненужное внимание. Если будешь смотреть и слушать дольше пяти минут бывшую жену брата — готовься к страданиям, как моральным, так и физическим. Смотрю, как мастерски Алёна изображает из себя жертву, и меня начинает тошнить. Хочется вырвать прямо на её белоснежную, купленную за дохера денег, блузку. Неужели, кто-то ведется на эту чушь? Оглядываю свидетелей и её адвоката и усмехаюсь. Бедные женщины сидят чуть ли не с платками у носа и не вытирают горькие слезы. Дешевая актриса престижного суда. — Заседание окончено, — спасательные слова судьи оказываются громче разрывающей боли. — Следующее слушание во вторник. Я подрываюсь одной из первых. Хватаю сумку и чуть ли не выбегаю из зала. Стою на улице, возле машины брата и курю. Нервно смотрю на охрану, которая наверняка хочет вырвать из моих рук сигарету и затолкать куда подальше. Оглядываюсь и вижу табличку с предостерегающей надписью о запрете курения. Но мне как-то похуй. Я сейчас не в состоянии изображать из себя благородную девицу и порядочного гражданина. Появляются те ощущения, что были прежде. Медленно, но верно хочется еще. Мне так хотелось бы избежать всего этого, но я, походу, влипла. Макс с напускным хладнокровием подходит ко мне. Хмурится и опирается на капот машины. Алёна в суде сейчас продемонстрировала максимум своего актерского мастерства, и от этого брата ещё потрясывает. — Я на работу, — наконец, говорит он. — Надо отвлечься. Целует меня в щеку и скрывается за тонированным стеклом своего джипа. Напиться бы тебе, Максик, а не работу работать. Провожаю взглядом отъезжающий с парковки мерседес и закрываю глаза. Простая штука, помню еще с детства. Закрываешь глаза и надеешься, что вокруг тебя все наладится. Это в лучшем случае. А в худшем — все растворится и исчезнет. Но результат один — все поменяется. Мотоцикл я оставила возле подъезда, так как сюда ехала с братом. Но он свалил, придется добираться до дома пешим. Антону звонить нет смысла — он все равно на тренировке. Вставляю наушники и включаю музыку на полную громкость. И, черт возьми, это стало моей ошибкой. *** До дома оставалось несколько кварталов. Голова гудеть не перестала, и я ощущаю подступившее раздражение. Ненавижу это чувство. Пытаюсь переключить внимание на Linkin park, играющий у меня на повторе, но через какие-то мгновения снова падаю в пучину плохого настроения. И головной боли, и тянущихся мышц. Надоело. Внезапно меня кто-то хватает за руку и тащит за собой. Секунда — и я сижу на заднем сидении в чужой машине. Не успеваю испугаться. Поворачиваю голову влево и ухмыляюсь. Привет, дорогой. Соскучился? — Один вопрос, малыш, — тихий голос разрывает тишину, отчего я хмурюсь и складываю руки на груди. Мне некомфортно в таком положении. Замечаю, что в машине мы вдвоем. Охрана вышла и теперь ошиваются неподалеку, готовые в любой момент подорваться при щелчке пальцев. Сидит напротив и улыбается. Раньше из-за этой улыбки я могла растаять. — Зачем ты пошла против меня? Такой, казалось бы, простой вопрос, но он сбивает меня с мысли. Я не знаю, что сказать, поэтому не спешу вырваться из образа, из-за своей построенной стены, отделяющей меня и его. Он молчит и ждет, а мне становится не по себе. Он никогда не применял силу ни к жене, ни ко мне. При нас никогда ничего не делал. Но я слышала об этом. Слышала о его делах, успешно проворачиваемых у кого-нибудь за спиной. Раньше я его не боялась, но сейчас мне страшно. — Ты обманщик, — нахожу в себе силы и поворачиваюсь к нему. — И мудак, к тому же. — Женская солидарность? — насмешливо спрашивает мужчина и приближает ко мне лицо. — Ты умная. Неужели ты хочешь пожертвовать опекой своего брата над Алисой? Подумай хорошо, прежде чем принимать решения. Затем хватает мой подбородок и тянет к себе. Отбиться у меня не получается, потому что он сильней. Он же мужчина. Да и рисковать особо не хочется. Черт его знает, что он захочет сделать. Или может сделать. — Не разочаруй меня, — шепчет мне в губы и отпускает. Прикусываю до крови нижнюю губу и буквально вылетаю из машины. Пальцами тру лицо, пытаясь избавиться от его одеколона и стараясь не смотреть на уезжающую машину. Противно. *** Теплая ладонь, обнимающая за талию — лучшее, что произошло со мной за день. Утыкаюсь носом ему в шею, в надежде абстрагироваться от внешнего мира. Чувствую возле уха горячее дыхание, отчего по спине пробегают мурашки. Становится спокойно. Из этого состояния меня вырывает Текила, радостно обнимающий мое хрупкое, по сравнению с ним, тельце. С виду это похоже на радостные объятия давно не видевшихся друзей. А на самом деле, я чувствую себя беззащитным кроликом перед огромным питоном. Саня всегда был немного импульсивен. Особенно под градусом. — Женька! — он трясет меня словно игрушку. Вижу за спиной Машу, которая беспомощно пожимает плечами, и дергаю рукой в знак приветствия. — Как же я соскучился! — По мне или брату? — выдавливаю я, когда мужчина отпускает меня на землю. Сзади стоящий Антон, уже поздоровавшийся с ним, берет меня за руку и тянет к себе. Снова в знакомые объятия, где хорошо. — К Максу надо заскочить на днях, — словно сам себе говорит Тарасов. — Татуху добить. Затем широко улыбается, треплет меня по волосам, тем самым создавая на голове подобие вороньего гнезда и тянет свою девушку к бару. Провожаю их слегка меланхоличным взглядом и поворачиваюсь к Антону. Мы сидим на диванах, недалеко от танцпола. Леша расположился со своей девушкой недалеко от нас. О чем-то разговаривают. Периодически вижу на их лицах улыбки и улыбаться хочется мне. Как можно быть одновременно такими милыми и крутыми?! Текила пытается порвать танцпол своими дикими выпадами. Становится весело, и я не сдерживаю короткого смешка. Влажные губы касаются моих, и ощущаю жар, распространяющийся по телу. Ладонью Антон поглаживает колено, иногда поднимаясь выше юбки. Хочется большего, но я держу себя в руках. Вовремя отрываюсь от губ парня под чей-то одобрительный возглас. — Здрасте, — Смолов собственной персоной сидит перед нами и улыбается во все тридцать два зуба, потягивая оранжевый коктейль из трубочки. Антон пожимает протянутую руку, а я дружелюбно улыбаюсь. Сначала футболист ведет себя непринужденно: о чем-то разговаривает с Миранчуком, заглядывается на мимо проходящих девушек, громко смеется над шутками и попивает коктейли. Затем я натыкаюсь на пронзительный карий взгляд. — Мы раньше нигде не встречались? Отрицательно машу головой. Надо же. — Не думаю. Он успокаивается, но ненадолго. Затем снова смотрит, и снова прожигает глазами. Не понимаю такое поведение, ведь я реально вижу его первый раз вживую. А он меня — и подавно — вряд ли бы увидел. Он точно не из клиентов брата — я бы запомнила. Может, как-то встретил в клубе, что маловероятно. Так мы сидим несколько минут, пока внутри меня не побеждает чувство идиотизма Надо принять. Коротко целую Антона в губы и встаю с дивана, попутно поправляя короткую юбку. - Я сейчас. Двигаю в сторону туалета под ритмичную музыку. Стараюсь не свалиться из-за дрыгающейся толпы и чувствую, как меня начинает слегка колотить. Возле зеркала стою несколько минут. Вглядываюсь в отражение. Не понимаю, что я творю. Опускаю взгляд на лежащий на раковине порошок. Хочется? Да. Ещё как. Можно? Нет. Буду? Да... Ощущаю себя последней тварью, но через некоторое время это чувство пропадает. Появляется какая-то легкость и окрылённость, способная приоткрыть мне завесу новых чувств и эмоций. Но всякому действию есть своё противодействие. Я знаю, что после мне будет так хреново, как не бывает просто так. Но я уже ничего не могу сделать. Вру брату, Антону, Красновскому. Боюсь потеряться в этой лжи. Утонуть. На выходе из туалета снова встречаю тяжелый взгляд. Смолов идёт мне навстречу с какой-то девицей под руку. Оглядывает с ног до голову и, судя по изменившемуся выражению лица, что-то понимает. И подозревает. А я молча прохожу мимо, падая в объятия Антона. Целую его и замечаю в карих глаза удивление. Вот так вот, парень. Но ничего не говорит, углубляя поцелуй и проводя линии по спине. Чувства обостряются, и мне мало кислорода. Пока есть время, наслаждаюсь.