Взломщик

Гарри Поттер нервно курит, комкает в кулаке пергаментный листок и совершенно не знает, что ему делать. Всё свалилось вот так вот сразу большим снежным комом. Необъявленная война, бегство с палаткой, набеги на Министерство и банк, погоня, заварушка в Хоге. Постоянно бежать, скрываться, смотреть за плечо. Даже для Поттера это оказалось слишком. Не то чтобы он жаловался, нет, но послать всё к чертям хотелось. Или взять паузу, выдохнуть и подготовиться. И уж Гарри совсем оказывается не готов к явлению старших Поттеров. Своих родителей. Язык совсем не поворачивался называть их родителями, но пусть так. Нет, в Воскрешающем камне они ему даже понравились. Настолько, насколько вообще могли понравиться люди, отправившие своего ребёнка на смерть вместо ожидаемых: «Спрячься, сынок, не рискуй собой, не для того мы жизни свои отдавали! Живи и радуйся где-нибудь в Калькутте!» Кстати, если мистер и миссис Поттер стоят перед ним и нервно сжимают ладони его брата, кто же был в Камне? Или Камень был вовсе не камень? Дамблдор, разумеется, тоже выжил. Легко говорить о смерти и отправлять вместо себя голема. Жаль, ему не понять. Директор сидит напротив и пытается его увещевать, что-то говорит о поспешных решениях и глупых ошибках молодости, кстати, чьей? Сука, какая же он сука! Да ещё и на сигарету так неодобрительно косится. Нет уж, директор, Гарри Поттер уже совершеннолетний, официально признан взрослым, а потому портить здоровье он будет, сам, по собственному желанию. Хотя бы за тем, чтобы видеть, как старик морщится от каждого нового облачка дыма. Гарри в последний раз затягивается, ищет глазами пепельницу, которую нехотя трансфигурирует мистер Поттер, мнёт в ней окурок и снова пытается вчитаться в, наверное, с десяток раз перечитанный пергамент. Что-то в нём было не так, что-то царапало, вызывало сомнение и никак не хотело укладываться в стройную картину даже в такой абсурдной ситуации. Старый класс, в котором оборудовал себе кабинет Альбус Дамблдор, навевал воспоминания о старых военных фильмах, что так любил смотреть дядя Вернон, сын морского офицера и добропорядочный подданный Её Величества. Быстрый штаб на руинах завоёванной крепости. Также сюрреалистично и неправильно. Краем глаза он замечает тусклый и пустой насест феникса с горкой свежего зерна: птица так и не вернулась к своему бывшему хозяину. Фениксы — огненные хищники, они живут, чтобы гореть, лечить, отдавая магию, согревать и вести за собой. Фениксов нельзя подчинить или заставить. И людей себе выбирают таких же. А Дамблдор… Падая с башни год назад, он умер отнюдь не фигурально. Сложно сказать, но его появление в Большом зале не вызвало никаких эмоций. Люди устали, люди потеряли практически всё, люди в шоке. Но как только очнутся… Гарри как-то зло усмехается и скрывает эмоции за отросшей чёлкой, директору совсем не позавидуешь. Никто не любит, когда отсиживаются за их спинами. Люди поймут со временем, но не простят. Вот и Фоукс не простит, как не приманивай его обратно. Гарри Поттер вздыхает тяжело, скатывает пергамент в тугой шарик и левитирует его в мусорку. Всё равно ему сейчас всё расскажут. Итак… — Видишь ли, мальчик мой, — приглаживает Дамблдор свою длинную бороду и кидает на него внимательный взгляд. — Видишь ли, так получилось, что ты не Поттер. Он не Поттер? Моргана-заступница, нужно было всё-таки прочитать и понять, что там было на пергаменте. Но тогда ясно, почему его бросили. Но кто же был в Камне? И кто он? Похоже, на его лице проступают эти вопросы, а потому Дамблдор, укоризненно вздохнув, начинает объяснять, что он круглый сирота, его отец неизвестен, а мать умерла родами, родился он действительно тридцать первого июля в один день с настоящим Гарри в Мунго, по доброте душевной его подобрала чета Поттеров. А когда всплыло пророчество, Джеймс предложил нанять пару маглов, посадить их под Империо, напоить оборотным и оставить в кроватке подкидыша. Они до последнего ждали Того-кого-нельзя-назвать, а потом ушли через чёрный ход. Действительно, для них он всего лишь найдёныш. Не родной. Не кровный. А потом, когда стало ясно, что Волдеморт не умер, они провели несколько ритуалов и оставили его дублёром. До первой смерти. Оказалось, что до Победы. — Но, но… — Гарри хочется что-то сказать, выяснить, кто же он всё-таки, высказать, что даже с чужими детьми так не поступают, что чужих детей вообще быть не должно, но слова теряются. Слова застревают в горле, он задыхается, давится ими, хрипит что-то невразумительное и снова тянется к сигаретам. Табак немного прочищает горло, но мозги работать всё равно не начинают. Он просто не может поверить, что всё это — правда. Кошмарная правда. А его жизнь как раз фальшивка. Права была Долорес Амбридж: он — хронический лгун, пусть и сам об этом не знал. В голове оформляется первая хоть немного чёткая мысль: «Я был не нужен им тогда, они не нужны мне сейчас». Вторым приходит осознание собственной опасности для воскресших. С третьей мыслью он хочет сбежать. Он неловко поднимается с неудобного кресла, мнётся, прокашливается: — Мне… Мне нужно всё осмыслить, — кивает сам себе и пытается улыбнуться. — Вы позволите? — указывает кивком на дверь. Дамблдор величественно разрешает удалиться, подтверждая свои слова размеренным кивком, Поттеры хотят что-то сказать, но передумывают, а больше в пыльном классе никого нет. Гарри Поттер бредёт к выходу из школы, он физически нуждается в том, чтобы выйти на улицу. Там не будут давить стены, там не будет людей, там будет просто он. Он спускается по главной лестнице, неожиданно на что-то наступает. Ногу он подворачивает, в районе щиколотки что-то хрустит, и пару ступенек он просто проезжает. Гарри трёт пострадавшую конечность, пытается палочкой сотворить Эпискей, но та почему-то отвратительно слушается. А на злополучной ступеньке в подсыхающей лужице крови блестит чьё-то кольцо. Тёмное серебряное колечко с рунно-цветочным узором. Пара диагностических заклинаний не выявляет никаких проклятий, а потому Поттер решает положить найденное в карман. И продолжает путь к выходу, потребность в побеге и одиночестве никуда не делась. Холодный утренний воздух отрезвляет, а мозги начинают ворочаться проворнее. Он не Поттер, ну что ж, отлично. Но его Победой будет пользоваться другой, тот, кто имя Гарри носит с рождения. Тот, кто для этой Победы не пожертвовал, не отдал, не потерял, не прожил фальшивую жизнь, а лишь стоял за спинами других. За его спиной и именем. Именем, которого у него теперь нет. Гарри хочет закурить, но пальцы натыкаются на пустую пачку. Гадство. Гарри Поттер почти бегом идёт к покорёженным воротам. Крылатые вепри щерятся в совсем уж кошмарном оскале, заставляя нервно оглянуться на окна Замка. В последний раз. Парень аппарирует прочь, каким-то немыслимым чудом вновь оказываясь на Тоттенхэм корт роуд. Волею судьбы все его случайные переносы заканчиваются именно на ней. За углом должна быть та самая круглосуточная кофейня, где год назад на их компашку напали Пожиратели. Там должны, вроде, подавать отвратительный кофе и дешёвые сигареты. Кому как, а Гарри сейчас вполне подойдёт. Магловских денег у него не много, но на завтрак хватает. Поттер дрожащей в пальцах палочкой накладывает Конфундус на официантку, та очень странно косится на его замызганную и кое-где порванную одежду. Ему только бобби сейчас не хватает. Он глотает горький американо и думает, что просто так его никто не отпустит. Наверняка его будут искать, попросят дать кучу непреложных обетов, женят на благонадёжной дамочке, которая будет присматривать за ним и контролировать, и ни в коем случае не дадут его имени мелькать в победных сводках. Бывшие герои всегда идут в расход, а если не идут, их тщательно контролируют и снова пробуют сдать в расход. Есть только одно большое НО: люди не обрадовались Дамблдору, могут не обрадоваться и Поттерам. Власть в нищем Министерстве уже поделена, никто не захочет ею делиться заново с внезапно воскресшими героями. И именно на этом можно сыграть, если понадобится. Ещё раз кивнув своим мыслям, уже не Гарри Поттер аппарировал в Дырявый котёл, отсыпаться. Старый Том никогда не интересовался документами своих постояльцев, плати только. В конце концов, он несколько суток уже на ногах. Бывший Гарри Поттер спит больше суток, а утро четвёртого мая его радует сенсационными новостями: Альбус Дамблдор арестован за невмешательство и подлог, а Поттеры-старшие за соучастие. Между строк канвой идут намёки на государственную измену. Младший Поттер растерянно хлопает глазами с колдографий в Пророке. И благодарить за такое чудо следует Кингсли. Темнокожий ИО министра очень сильно озаботился устранением конкурентов для своей власти. Как бы и его, не Поттера, в порыве не арестовал. В Атриум Министерства он успел как раз к пресс-конференции. Кучка журналистов сновала у трибун и кидала крайне заинтересованные взгляды на стоявших под прицелом авроров магов. Победитель ускользает от писучей братии, прячется в тени колонн и слушает: в его положении любая информация — огромная ценность. Удивительно, но младшего Поттера на трибунах не наблюдается. Слушает пространные речи Кинга прямо-таки в стиле незабвенного Альбуса, соглашается с «преступно скрывались» и «своим бездействием привели» и уже собирается уходить, когда объявляется о том, что Победа была достигнута силами аврората и Министерства. Холодная ярость охватывает парня, он сам не понимает, как оказывается на трибуне, приставив палочку к горлу ИО министра. Видимо, Кинг совсем не ожидал подвоха: самых опасных и фанатичных Пожирателей выбили при Хоге, а остальные затаились или сидят под арестом и готовятся торговаться. Его внешность абсолютно не изменилась, люди мгновенно узнают его, особенно те, кто был рядом в Хоге, часть боязливо пятится, но никто не мешает. Кинг что-то успокаивающе вещает, предлагает успокоиться и поговорить. Бывший Поттер в ярости и совершенно не хочет говорить. Бывший Поттер хочет убить всех лицемеров на месте. И неприятнее всего как раз узнавать об этом самом лицемерии от Кингсли. В Ордене они мало пересекались друг с другом, но Шеклболт производил впечатление честного и порядочного вояки, дотошного следователя, который всегда и везде разберётся. Видимо, должность Министра тоже проклята: превращает нормальных людей в беспринципных политиканов. Кинг что-то бормочет, кажется, извиняется, но он уже не слушает. Тот, кого звали Гарри Поттером в ярости, магия вокруг него закручивается в тугие вихри. Краем глаза он видит, как отряд авроров аккуратно их окружает, готовясь атаковать, и понимает, что против стольких людей не выстоит. — Да будьте вы прокляты, кучка трусов и страусов, Арагогом трахнутых! — в сердцах цедит не Поттер и аппарирует, проломив голой силой щиты Министерства. Он не видит, как облегчённо вздыхают ИО министра и отряд авроров, он не знает, что именно эта эскапада спасёт его от ордера на арест, ибо память такой толпе не сотрёшь, да и народную любовь, пусть та и изменчива, просто так не спишешь, и даже не подозревает, что его проклятие в сердцах подкрепилось его же магией и легло на всех, без исключения. Все отсиживались за спиной у подростка, все виноваты, но прощения и снятия заслужат далеко не все. Аппарация приводит Победителя Тёмного лорда на набившую уже оскомину Тоттенхэм корт роуд. Да мёдом, что ли, на этой улице намазано? Недалеко находится Дом Сириуса, но идти туда совершенно не хочется: если он не Поттер, то Дом может просто не пустить его, а может поджидать вместе с засадой, которая быстренько его скрутит и опутает обетами. Нет, лучше не рисковать. И надо решить вопрос с именем. Умирающая матушка могла успеть провести имянаречение, но как узнать, какое именно? А пока за неимением лучшего он — Джон Смит. Дёшево и сердито. Маленькая молния у запястий подтвердила, что да, так лучше, Мать-магия тоже согласна. Но лучше заняться хлебом, или видом насущным. Отнюдь не редкие прохожие странно косятся на потрёпанного молодого человека, сжимающего в руке непонятный прутик и обводящего толпу совершенно ошалевшим взглядом. Стоит отойти в небольшой закуток. Вопрос наличных решается до банального просто: Акцио на пару бумажников. Да, воровство, но после года скитаний новоявленному Джону Смиту было явно не до угрызений совести и заповедей христианских. А уж после недавнего грандиозного раскрытия тайн и подавно. Надзора он не боялся: во-первых, тот накладывался только на несовершеннолетних магов, был ориентирован на определённый уровень магических сил и после резкого скачка, происходившего в семнадцатый день рождения, слетал напрочь; во-вторых, чтобы наложить Надзор на взрослого мага, нужно сделать определённые, далеко не двухминуные расчёты, ориентировать чары на строго определённого мага со строго определёнными параметрами, а таких данных ни у Кинга, ни у Дамблдора не было. К счастью. Всё это Джон выяснил ещё прошлым летом, причём источники у него были самые разные. Честно сворованных денег оказалось не слишком много, но в переложении на курс галлеона по Лютному должно было хватить на новую палочку. Нынешняя работала через пень-колоду, не считая того, что была просто очень заметна. Кроме того, это была именно его палочка: та самая, остролистовая. Бузиную Дамблдор выбил из-за угла Экспеллиармусом, прямо около своего бывшего кабинета, когда тогда ещё Гарри спускался после разговора с портретом. На завтрак-обед-ужин добытых денег тоже останется. И, если он стянет бумажник у вон того сноба в синем, то и на ночлег тоже. Маленький парадокс, но Лютный намного больше Косой аллеи. Устройство Переулка не могло не восхищать: огромный спрут, чьи щупальца протянулись практически во все поселения Соединённого королевства, не важно магловские или магические, и имеющий огромный пространственный карман-домен вместо головы. Воистину, человеческие и не только мозги могли такое выдумать и сотворить только для нелегальных целей и нелегальными же путями. Практически в любой деревеньке на территории Британии можно найти если уж не улицу, но дом-бар-барак с подвальным магазином, где можно было удовлетворить не совсем легальные запросы и выход в карман через чёрный ход. Причём, аврорат прекрасно обо всём знал, но закрывать не спешил. Умные люди там работают, прекрасно понимают, что часть запрещённых к продаже амулетов жизненно необходима, а практически любая хорошая защита ставится на крови и жертве, что с законодательством согласуется отнюдь не мирно. Да и фолианты с полезными знаниями и ингредиенты, запрещённые к официальной продаже, но очень нужные в быту, покупать где-то надо было. Сам Смит узнал о таких тонкостях во время скитаний. Правильная в этом смысле Гермиона даже не догадывалась о наличии у него амулета Стокера, скрывающего местоположение объекта и территорию вокруг него радиусом в два десятка ярдов лучше, чем заклинания, накладываемые девушкой. Его только Табу и пробило. Неудачно тогда получилось, хорошо хоть перезарядить амулет успелось, да потом никто его не отобрал. Кстати, активировать игрушку надо бы, а то мало ли, найдут его гости незваные. Так что пока Грейнджер спала в палатке сном младенца, тогда ещё Гарри шлялся по местам злачным под хорошими чарами гламура и даже с парой егерей сошёлся. Со Скабиором в том числе, интересно, жив ли поганец? Бывший Поттер вообще очень органично вписался во всю криминальную среду, в конце концов, воспитание у него было отнюдь не дворянским и даже не городским, скорее уличным. Быть куртуазным и просто лапочкой он не умел и не любил. Максимум на что его хватало — обычная повседневная вежливость. Не сказать, что криминальная братия приняла его с распростёртыми объятиями, в их иерархии он стоял где-то внизу, ибо был не полезен, не обучен и связей имел мало и все в основном нужные ему, а не потенциальным клиентам и знакомым. Но слушать и учиться Смиту никто не запрещал. Можно было наняться в лавку помощником к старому Джо, тот занимался различными чарами да проклятиями, чем-то неуловимо напоминая Билла Уизли. Только тот взломщиком был законным, а Джо по деликатным поручениям. Помимо этого старик торговал простенькими амулетами и артефактами, диплом школы и Мастера у своих работников не требовал, но и платил, жмот мидсомерский, гроши. Но на первое время сойдёт. Как раз в криминальных кругах можно и про родителей узнать. Приблизительные даты смерти ему известны, ритуалы для проявления своего настоящего облика у того же Джо найдёт или к молодому Крокеру обратится. Джон Смит затушил вот уже третью сигарету, хмуро проводил взглядом кэб, кинул чаевые для девицы, что так оперативно принесла ему кофе и слегка потянулся. Решено, после обеда он идёт в Лютный. И не забыть бы чары гламура наложить, уж больно рожа у него сейчас приметная. Утро десятого мая у Джона Смита определённо не задалось. Во-первых, постояльцы старой карги Филлипс, где он умудрился снять квартирку практически задарма, опять расшумелись и наотрез отказывались платить аренду за этот месяц, апеллируя к снизившемуся из-за пресловутой Победы и частых аврорских рейдов доходу. Брехня, конечно, он лично вчера видел этих прохиндеев в трактире. Но до чего же громкие у них голоса, сходить проклясть что ли особо заковыристо? К скандалу присоединилось ещё несколько голосов, и когда ругань стала совсем уж нецензурной, Джон понял, что выспаться ему сегодня явно не светит. Впрочем, пока он приводил себя в порядок, свара внизу достаточно утихла — зачинщиков, вестимо, отправили проспаться под петрификусом и познать всю меру своего заблуждения о неисполнении обязательств под пакостным проклятьем от карги. Старуха Филлипс по слухам приходилась дальней родственницей малефикам Пиритсам, числился за ними в прошлом веке сильный бастард. Конечно, в Лютном никто не считал колен, не смотрел на древность рода и чистокровность — порой пришлые и сильные маглорождённые и полукровки были не хуже чистокровок, зарабатывали себе авторитет и вполне неплохо устраивались в зельеварах, артефакторах или перекупщиках, но знать кто откуда нужно было. Хотя бы чтобы сообразить: от этого можно отбиться или лучше сразу драпать? Во-вторых, вчера в трактире он сам сцепился со старым знакомым Скабиором. И суть претензий егеря как раз была в том самом снизившемся доходе — его команда на охоте завалила мантикору и планировала выгодно её сбыть — к свободной продаже эта крылатая кошка была запрещена, но победный переполох и рейды сломали все планы, туша стухла, а за когти, зубы, шерсть и жало и четверти планируемого не выручишь. И в чём он виноват, спрашивается? А просто под руку попался. За приветственной дракой последовала приятельская пьянка, а потому голова с утра работала с трудом и на любое усилие отзывалась тошнотой и болью. И никаких антипохмелок — любимое зелье школьников помогало разве что от сливочного пива или разбавленного огневиски, не более. В-третьих, сегодня ожидалась встреча с Джо, а Смит так и не придумал, как именно стребовать со старика и приличную зарплату, и доступ к книгам в лавке, и контакт с Мэтром Хартом: тот мог достать любые книги и ингредиенты, что в свете выстроенных планов было отнюдь не лишним. И ещё необходимо было разузнать, что там в стране делается, чего от ИО министра ждать.