Взломщик

А пока Национальный Герой, совсем недавно носивший имя Гарри Поттер, пытался привести себя в удобоваримое состояние и решить проблемы с работой и дальнейшей жизнью, в Министерстве творился самый настоящий бедлам. И началось всё с уже известного собрания воскресших личностей в заброшенном классе Хогвартса. Проследив за ушедшим мальчиком, Альбус Дамблдор вернулся к теме собрания — легализация. Воскрешение из мира мёртвых издавна считалось делом хлопотным, но всё равно приносило определённые дивиденды в виде доведённых до бешенства врагов и радостных друзей и соратников, а при правильной подаче ещё и увеличивало политическое влияние. Потолкавшись некоторое время в Большом зале и не увидев на лицах людей сильной радости, Дамблдор поспешил уйти, списав эмоции на усталость. Действительно, битва была тяжёлой, все вымотались, многих потеряли, порадовались, но откатная волна настигла их. И это, несомненно, плюс, есть время решить, что именно нужно сделать для полного возвращения своего влияния в Магической Британии, а это отнюдь не просто. Вопреки сложившемуся у маглорождённых мнению, население страны не может быть равным каким-то жалким нескольким тысячам. Даже после нескольких войн. Если верить последним данным Эдинбургской Академии Исследования Теоретической Магии, то магов на начало девяностых на Британских островах было около миллиона. Плюс-минус пара сотен. Это не считая сквибов и населения Ирландии. Естественно, большая часть из них жила не с маглами, а селилась в соответствующих пространственных карманах, чьё существование поддерживали природные источники магии. Они учились в своих школах, продолжали обучение у Мастеров или в университетах. И только в их некоторой части Альбус имел непосредственное влияние. Хогвартс, чьим директором был Дамблдор, считался самой лучшей и престижной школой несмотря на программу лишь потому, что имел собственный магический источник в непосредственной близости от Замка, а это полезно для юных магов, у них лучше усваиваются знания, им легче колдовать, даже если они чуть сильнее сквибов, а предрасположенность к какому-либо виду магии может развиться в полноценный дар вне зависимости от происхождения. Именно эту тенденцию заметили Основатели, и за это их помнят в веках. Однако, наличие источника сделало замок полуразумным, тот мог участвовать в выборе директора, править некоторые щиты, запитанные непосредственно от источника и ненавязчиво помогать некоторым ученикам. Вот и сейчас замок упорно игнорировал все попытки Альбуса наладить связь, словно непослушное дитя, обидевшееся на своего родителя. Ничего страшного, конечно, в первый раз связь тоже установилась не сразу, время ещё есть. А уж он сможет подчинить себе строптивый замок снова. Альбус огладил бороду и постарался сосредоточиться на Поттерах. Альбус не без гордости мог сказать, что эти достойные молодые люди могут стать его лучшими учениками и соратниками. Когда-то чистокровному раздолбаю был дан второй шанс, и тот не замедлил им воспользоваться: правильно женился, правильно выбрал профессию, правильно воспитал сына и всегда слушался старших. И никогда не забывал о том, кто ему этот самый шанс предоставил. — Альбус, вы уверены, что мальчика стоило отпускать? — Джеймс рассеянно вертел в руках свою палочку. — Уверен, мой мальчик, — всё ещё пребывая в своих думах, Дамблдор кивнул. — Юноша так и не прочитал документы. Да и идти ему, собственно, некуда. — Тогда… — Вам стоит вернуться домой, — Альбус ласково, но настойчиво посмотрел на всю семью. — Боюсь, до тех пор, пока мальчик не вернётся, и мы не снимем с него личину, вам придётся скрываться. — Или я и Джеймс можем воскреснуть и подготовить почву для возвращения нашего сына, — Лили, будучи практически запертой в поместье Поттеров, совсем не хотела увеличивать срок своего заключения сколько-нибудь ещё. Чем укоризненнее и настойчивее становился взгляд Дамблдора, тем упрямее смотрела Лили. Нет, и точка, она не вернётся в этот опостылевший дом. Напряжение нарастало, старший и младший Поттеры несколько нервно переглянулись и приготовились успокаивать миссис Поттер. — Мам? — Хорошо, Лили, — что именно подтолкнуло Альбуса согласиться так и осталось неизвестным. С грохотом и треском двери класса распахнулись, а группа авроров во главе с Кингсли возникла на пороге и направила на них палочки. — Именем закона вы арестованы! — Кингсли, мальчик мой… — Дамблдор, вскочивший было, под прицелом пяти палочек медленно поднимает руки от стола, стараясь не провоцировать взбесившихся соратников по ордену и авроров. Поттеры замирают рядом. Такого они точно не планировали. — Альбус, я всё понимаю, — бывший аврор Шелклболт, а ныне почти ИО министра говорит медленно и размеренно. — Но и ты пойми. Мы должны всё оформить по закону. С расследованием, подтверждением и прессой. Иначе нас сравняют с Неназываемым и его режимом. В этом действительно есть смысл, поэтому Альбус не сопротивляется. Да и в конце-концов, их просто проводят в Министерство, там они подпишут пару бумаг и спланируют пресс-конференцию. Действительно, так будет легче и правильнее. Не в камеры же их всех запихнут! Если бы Альбус знал, как он ошибся… Кабинеты Министерства мало различались между собой: все они были небольшими и имели один или два наколдованных окна с различными, но достаточно простыми видами. Были конечно и те, где окон не было, но такие, в основном, находились на верхних уровнях кармана, дальше всего от источника, и располагались там мелкие незначительные отделы и архивы. Были и огромные залы, но они как раз были самыми глубокими, ниже только Отдел Тайн. В средние века Орден Королевской Палочки наткнулся на глубокий природный источник под Лондоном и смог создать обширный подземный пространственный карман. Орден занимался научными разработками и исследованиями, достаточно революционными для тех времён, его члены не стеснялись влезать в магловскую политику, а также вполне активно воевали с Церковью, потому старались быть незаметными среди других людей. Невыразительными. С принятием Статута Орден стал называться Отделом Тайн, а на верхних уровнях по договору расположилось Министерство. Кингсли Шеклболт наблюдал за мельтешением маглов у Ратуши — действие было закольцовано на два часа — и любовался на редкость солнечным искусственным небом. Маглы напоминали Кингсли муравьёв, их постоянное движение вводило в некий транс, пребывая в котором было очень удобно думать. Кресло ИО министра обломилось Кингу отнюдь не за красивые глаза, в последние полгода в кулуарах велась за него достаточно ожесточённая борьба. Пий Толстоватый, например, не устраивал никого, кроме абсолютно безумного Волдеморта. Да и устраивал он его только из-за сильнейшей податливости Империо. В остальном же разброс был крайне велик: от Артура Уизли до Симеона Селвина. Естественно, никто бы не выбрал Артура — все прекрасно знали, каких политических взглядов тот держится и кто за ним стоит. А вкупе с воскресшим Дамблдором он получался тем же Пием, даром что зачарователь и артефактор неплохой. Светлая фракция могла бы выдвинуть ещё Нимфадору, работай та в Министерстве и будь сейчас жива. Однако любимую ученицу Грюма выгнали из Аврората одной из первых после переворота, до того, как та смогла уйти в декрет, причём не за статус крови, а за банальное служебное несоответствие и разглашение оперативной информации. Чему Кинг, честно говоря, был даже немного рад — неуклюжая и глуповатая девица совершенно не контролировала свою магию и доставляла коллегам массу проблем. Радикалов Селвина и Яксли тоже никто всерьёз не рассматривал, метки на их руках не видел только слепой. Но большая часть Пожирателей и сочувствующих считала, что безумный полулич совсем не годится для управления страной, большая часть финансовых контрактов из-за него оказалась приостановлена, гоблины грозились заморозить все счета и полностью закрыть свой карман-анклав до выяснения, союзнические договора, с таким трудом заключённые после Второй Мировой и с ещё большим трудом сохранённые после Первой Гражданской оказались на грани срыва. Кингсли удачно оказался той самой компромиссной фигурой, которая устраивала всех. Сын потомственной колдуньи Вуду, перебравшейся в Британию в прошлом веке, чей порог силы впервые за много лет оказался достаточным, чтобы обучаться в магической школе, пусть и числилась она там маглорождённой, и чистокровного английского мага, входящего в Священные двадцать восемь, аврор специального назначения, имел дело с магловским министерством, достаточно разбирался в политике и законах, достаточно консервативных взглядов, хотя и сочувствовал фракции Светлых. Шеклболт знал, что должность его временна, что его задача разгрести посткризисный бардак и направить деятельность страны в правильное русло, вырвать зубы зарвавшимся радикалам обеих сторон, тряхнуть проверкой министерство, а потом вернуться обратно в родной аврорат. Однако в дальнейшей политической карьере такой вот испытательный ИО, особенно, если он таки разгребёт эту помойку благополучно, это могло стать неплохим шансом вырваться в постоянные Министры лет через двадцать. Воскрешение Дамблдора убивало на корню все планы. По словам Альбуса, тот после своей мнимой смерти продолжал руководить сопротивлением, в тайну его существования были посвящены Северус Снейп, Артур Уизли и Гермиона Грейнджер. Первый благополучно умер в Визжащей хижине — после неожиданно оживших покойников он лично проверил труп и был даже морально готов добить слизеринскую сволочь, если понадобиться. Снейп был воплощением своего факультета в худшем его проявлении, его с трудом принимали из-за Деканской должности, а как Мастер он кончился, уйдя работать в школу, и усугублялось всё это чудовищно паршивым характером. Нет уж, умер — и хорошо. Орден Мерлина вручат посмертно, будут приходить на могилку в день траура и восхищаться на страницах учебника. Артур действительно предлагал несколько невнятных инициатив, особенно в Последней битве, но то ли гонец из него неважный, то ли инициативы действительно оказались никакими. Самое вероятное — Дамблдор вёл через девицу Грейнджер Поттера. Кинг поморщился — девица была отражением своего факультета в худшем его проявлении — этакая Снейп-наоборот. Хотя парнишка Поттер показался ему толковым малым, малость уличным, но это исправимо. Видимо, всё-таки довели — Битва состоялась, и Победа была полной и безоговорочной. Интересно, как они собираются этому Поттеру родителей предъявлять — тот ведь их пошлёт. Да любой бы их послал в такой ситуации. Или не пошлёт, ведь на задержании он выглядел слегка растерянным, но не шокированным. Знал? Нет, что-то в этой раскладке определённо не сходилось. Слова Дамблдора не ложились в стройную картину, что-то было не на месте. И у Кингсли были всего сутки гуляний, чтобы понять, что именно, иначе задерживать старика дальше будет незаконно. Альбус утверждает, что забрал Поттеров в тяжёлом состоянии из Годриковой Лощины, те долго лечились, но по ним не видно… Вот оно! Кингсли рывком поднялся из кресла и поспешил в каминный зал — оттуда можно было беспрепятственно аппарировать в любую точку страны. И поискать ответы на свои вопросы. Лили Поттер не нравилось в допросной. Тесные помещения с отвратительным освещением и отсутствием окон всегда заставляли её нервничать и ощущать себя провинившейся пятилеткой. А ведь она ни в чём не виновата! Пристальный взгляд темнокожего аврора — нынешнего ИО министра как она поняла — нервировал ещё больше, заставляя теребить рукава, мантию и заламывать пальцы. Ещё немного — и у неё будет истерика! Но этот человек — член Ордена Феникса, человек профессора Дамблдора, он же не выдаст, если она вдруг ошибётся? Когда с детства тебя растят как принцессу, когда тебя всячески выделяют и говорят, какой ты чудесный ребёнок, а соседский мальчишка-оборванец вдруг рассказывает о красивом и сказочном Волшебном мире, в котором она тоже обязательно будет принцессой, трудно принять именно ту реальность, которая есть и которая бьёт под дых. Лили Эванс сколько угодно могла быть отличницей, носить красивые мантии и всем-всем улыбаться. Но для всех она так и останется маглорождённой. Грязнокровкой. За семь лет учёбы она со многими подружилась, но как оказалось — совсем не с теми. У её подруг абсолютно не было связей именно там, где можно хорошо устроиться — в Министерстве. А дети министерских работников кривили при ней носы буквально на третью встречу. В школе Лили так и не смогла понять — почему. Она же делает всё правильно! Может быть, дело в Снейпе — когда они окончательно поссорились после СОВ, к ней стали относиться намного дружелюбнее. По крайней мере на её собственном факультете. Профессор Дамблдор во время приватных бесед на шестом курсе настаивал на возобновлении дружбы, говорил, что люди всегда достойны ещё одного шанса, что факультетские различия нужно преодолевать. Она тогда всё-таки настояла на своём, чем потом гордилась и всегда могла сказать, что мол видела его насквозь, мерзавца. Даже работа на Дамблдора и директорское же доверие не смогли поколебать мнения Лили Поттер: предавший однажды предаст снова. Наверное, она так и не смогла простить Снейпа за так и не сбывшуюся сказку. Приватными беседами с профессором она, кстати, тоже гордилась, ведь на них приглашались совсем немногие даже среди старост. Было жаль, что профессор не смог составить ей соответствующую протекцию — в трансфигурации Лили хоть и была неплоха, но результаты держались слишком мало, чтобы претендовать на мастерство. Иногда она слышала в спину презрительное «слабосилок», и это било даже сильнее грязнокровки. Хотя для маглорождённой она была вполне на уровне. Тогда ещё мисс Эванс подходила за рекомендацией к профессору Флитвику, тот был Мастером чар, в которых она была лучшая на курсе. Добрый профессор не отказал, но напомнил, что для поступления в университет нужны высшие баллы на вступительных помимо ЖАБА, а для ученичества — протекция не только другого Мастера, но и древнего рода. Это и некоторые намёки директора Дамблдора заставили её обратить наконец-то внимание на оленя Поттера. Чистокровный раздолбай, считавший, что мир создан лишь для него, его дружков и их дурацких шуток. Сказка снова оказалась страшной. Нет, сначала всё было прекрасно. Дядя Джеймса, Карлус, написал ей протекцию и даже одобрил её как супругу своего племянника — как будто им нужно было его одобрение! Но самое главное — Поттеры оказались не просто старым родом, они оказались аристократами! Лорд Карлус, Леди Дорея, Сэр Джеймс, Леди Лили! И теперь уже она могла смотреть на детишек министерских свысока. Не хорошо, конечно, мелочно, но так приятно. Неприятности начались после свадьбы. Во-первых, их не пригласили в поместье, а поселили в каком-то лишь загородном доме. Старший Поттер сказал, что все молодые представители рода до появления детей так живут, это обоснованная традиция. Её не приглашали на приёмы. Не одобряли её ученичества в чарах — Дорея считала, что она слишком плохо ориентируется в Магическом мире, чтобы штурмовать настолько академические знания. Эта ужасная женщина ещё говорила о том, что в роду она ещё не прижилась, сила с источника не привыкла к ней, а потому и в чарах она всё равно слабосилок. Хотя когда начались активные нападения, родственники мужа пересмотрели свою позицию — жена-чароплёт могла защитить дом, пусть сил у неё не много, но она вполне была способна дать мужу так нужное время для активации чар. А потом она забеременела. И это несмотря на противозачаточные зелья. О том, что зелья ей подменял фамильный домовик, она узнала много позже. Беременность была кошмарной. Постоянный токсикоз, а сын буквально выпивал её магию. Свекровь кривилась и шипела что-то о приворотных практически в лицо. После клятвы магией, что она ничего не подливала — отступила. Только теперь уже причитала о почти сквибстве. Не помогали ни прописанные в Мунго зелья, ни накопители, развешанные по всему дому. Роды оказались тяжёлыми, Лили едва выжила. Но мальчик родился здоровым и крепким, а главное — сильным. В Мунго целители попросили её побыть временно кормилицей ещё одному малышу: его матушка разродилась с ней в один день, но ей не повезло скончаться. Молока было много, не жалко. Неожиданно Джеймс был против, утверждал, что это маленькое тёмное отродье, только у них родами мрут сильные светлые магички. Они ругались целую неделю, пока однажды не пришёл профессор Дамблдор и всё не уладил. Им даже разрешили забрать второго малыша с собой. Что странно — противные старшие Поттеры против подкидыша не сказали ни слова. После родов она с трудом восстанавливалась, полностью погрузилась в заботу о малышах. Даже согласилась на ритуал крестин для Гарри, на тот самый, старый, на крови. И только после смерти Карлуса и Дореи в августе восемьдесят первого она оглянулась и узнала правду. О пророчестве. Как она тогда испугалась — не передать. Ведь Фиделиус — не панацея. И спросить совета, кроме Дамблдора, не у кого. Родители Джеймса — Флимонт и Юфимия — погибли ещё когда Джеймс учился в школе, его дядя с женой — только что. Не к Блэкам же идти, в самом деле! Эти снобы её на порог не пустят. Она думала, что тогда, в восемьдесят первом, был кошмар. Какая же она была глупая! Кошмар — это клетка старинного, тёмного, холодного и абсолютно чужого поместья. Кошмар — это сидеть постоянно в четырёх стенах, слушая сентенции склочных портретов о правильном воспитании Наследника рода. Кошмар — это постоянно слышать себе в спину грязнокровка от своих же. Кошмар — это снисходительное милочка от каждой матери наследника. Ни имени, ни фамилии, ни титула, ни уважения, которого она так хотела. И поучения-поучения-поучения… Кошмар — это поливать своей кровью камень, напоминающий живое, настоящее, бьющееся сердце, где вместо крови толчками перегоняется магия. Кошмар — это когда это сердце выпивает тебя до магического истощения, и раз в год ты ходишь по месяцу больше напоминая мумию, чем живого человека. Кошмар — это враждебно настроенный сад, в котором гулять можно только с мужем или сыном. Через несколько лет Лили Поттер возненавидела вышивку и руны, готова была сжечь всю доступную ей библиотеку и лабораторию чар и убить в конец опостылевшего мужа. Да, она согласилась на это ради сына. Ради его жизни. Чтобы он был жив и счастлив. Но смотря вместе с Гарри воспоминания о школьной жизни Героя, она не могла не думать, насколько было бы лучше, если бы она просто умерла. Как в официальной версии, защищая сына, закрывая его собой, отдавая за его жизнь свою жизнь и магию. Наверное, Лили Поттер просто устала. Наверное, она сама стала слишком напоминать себе Снейпа. Ни чем другим она не могла объяснить, почему после получаса ровного допроса расплакалась и всё рассказала. Рассказала о том, как умоляла Джеймса и директора спасти жизнь её сына, как была готова на любые жертвы. Рассказала, как согласилась на подмену, как сама варила оборотное зелье, как накладывала империус и приказывала защитить ребёнка любой ценой — приёмыша она тоже любила. Рассказала, как потом должны были сработать рунные ловушки. Только ребёнок — выжил. Чудом. Лили хотела вернуться. Только директор Дамблдор сказал, что на ребёнка будут охотиться, будут снова пытаться убить уже слуги поверженного Тёмного Лорда. И настоящего Гарри Поттера надо спрятать. А подкидыш пусть побудет обманкой. Она согласилась. И снова сама варила зелья для ритуалов, помогала их проводить. И третьего ноября позволила запереть себя в меноре. Единственный раз, когда Лили порадовалась подмене — на третьем курсе Гарри, когда дементоры его едва не выпили. И наверное сейчас, в Битве. Но разве она виновата, что хотела для своего сына самого лучшего? Когда истерика отпустила Лили Поттер, она обнаружила на столе погасший и полный записывающий кристалл и фиал с успокоительным. ИО министра Кингсли Шеклболт, бывший аврор, а ныне политик, член Ордена Феникса и человек Дамблдора смотрел на неё с едва скрываемым отвращением.