Грех крови

      Генри проснулся на закате. Зимнее солнце только что спустилось за горизонт, скрытый небоскрёбами: внутренние часы вампира работали безукоризненно.       Он неспешно прослушал дневные звонки на автоответчике, полистал электронные письма от поклонниц, оценил свеженькое фото на своём официальном сайте: пальмы, якобы растущие около его бунгало, настраивали будущих читательниц на тропические моря, пиратов, прекрасных пленниц… Работать не хотелось, но уже следовало приниматься за новый romance. Генри вздохнул, положив пальцы на клавиатуру.       Прочная дверь с лязгающим грохотом распахнулась, впуская свет из холла. В проёме обрисовался мощный силуэт Майка Селуччи.       Генри успел только поднять голову и тихо изумиться, как детектив молча кинулся на него, пушечным ядром пролетев через студию. Они сцепились в драке, как дворовые псы, неуклюже и яростно.       Генри Фицрой, герцог Ричмонд, умер слишком молодым, он вытянулся в высоту, но не дорос до габаритов папеньки, тем более не набрал его веса, поэтому более низкий итальянец, достигший мужского расцвета, подавил его своей массой и натиском застилавшего глаза гнева. Генри попытался сопротивляться полицейскому, уворачиваясь и отбиваясь, но тот, наклонив голову и прикрывая горло, с бычьим напором прижал его к стенке, заломил правую руку и придавил горло локтём. Лицом к лицу с вампиром он, задыхаясь от ненависти, сдавленно вытолкнул:       — Ты что с ней сделал, кровосос?! Где она?       Генри молча возвёл глаза горе. Итальянец взвизгнул.       Настала тишина. Её нарушало только запалённое дыхание Селуччи.       Очень медленно и осторожно, отгибая по одному пальцу, Генри выпустил плотно сжатую мошонку итальянца и слегка приподнял уголки губ. Высунувшиеся кончики клыков блеснули в электрическом свете.       Майк отшатнулся, пригнувшись, опустил руки и закрыл низ живота обеими ладонями. Он вдруг понял, что направил человеческий гнев и обезьянью агрессию на сверхчеловека — на вампира, который в секунду мог вскрыть ему вены, перервать горло и даже не забрызгаться. Боль в паху резко охладила детектива; он осторожно отступил на шажок, почувствовав неуверенность перед лицом ночного существа.       Генри улыбнулся шире и сказал успокоительным тоном:       — Я и в самом деле не знаю, где Вики. Уверен, что в безопасности. Но мы можем поискать вместе, если хочешь.       Детектив всё ещё молчал, медлительно осмысливая радикальную смену позиций. Ему уже давно не приходилось быть слабым. Он постарался припомнить, как учился поступать в подобных ситуациях в начальной школе, в колледже.       Генри, не торопясь, двинулся к итальянцу. Надо отдать должное Селуччи, он не дрогнул перед изменившимся лицом вампира — Генри спрятал клыки и улыбку и стал выглядеть серьёзным и опасным. Но хозяин обогнул детектива, запер распахнутую дверь, обернулся:       — Садись. Нам надо поговорить.       Селуччи покорно плюхнулся на ближайший стул у компьютера. Генри поморщился: незваный гость занял любимое рабочее место.       Помолчали, остывая от сшибки.       — Почему ты пришёл ко мне?       — Больше у неё никого нет.       — Или ты не знаешь.       Детектив, кажется, заскрежетал зубами. Генри спросил:       — А она тебе никаких записок, звонков, СМСок не слала? Сюда не звала? Не намекала на что-нибудь такое?       — Ты думаешь, я сам не могу догадаться?!       — Я думаю, хотела ли она нашей встречи… — Генри тряхнул головой, отбрасывая идею: — Вряд ли. Уверен, она использует тебя втемную. И меня тоже, не возражай, но я-то это понимаю.       — Какая польза ей от побитого жизнью и пулями детектива?       — Я мог бы перечислить десяток причин, важных для женщин, но вряд ли ты поверил бы хоть одной. Скажем, ей нужна сексуальная разрядка…       — Уж в это я поверю!       — Но для женщин эта причина не самая важная. Скажем, ей нужен мужчина, чтобы было о ком болтать в женской компании, чтобы было кого охаивать, было на кого жаловаться… — Итальянец приоткрыл было рот, но Генри быстро продолжил: — Ей нужен любовник, чтобы можно было испытывать сильные чувства — ведь ты должен понимать, что в благополучном мире, где ты и она живете, необузданные эмоции допустимы только в постели или на спортивном матче.       — Нам хватало эмоций, когда мы за убийцами и маньяками гонялись! — рявкнул Селуччи, отметая доводы Генри.       — Раньше. Теперь Вики — частный детектив, и маньяки уже не для неё, а тебя перевели в другой отдел. Теперь объекты её эмоций — ты и я. Я заставляю её сердце биться чаще от прилива адреналина, от страха, угрозы, опасности… А ты страха не почувствовал? — прямо спросил вампир.       Майк виновато посмотрел на ладони, всё ещё сложенные лодочкой.       — Нет.       — А если быть честным? Я-то честен с тобой, как с полиграфом.       — Полиграф можно обмануть… Ну ОК, раз у нас такой вечер откровенности, то — да, почувствовал.       — Я знаю. Вы, люди, оба — настоящие адреналиновые наркоманы. Только для мужчин это естественно, и ты найдёшь себе другой путь испытать удовольствие от страха, а женская наркомания не лечится. Даже адреналиновая. Поэтому она использует меня, своё карманное чудовище, ручного прикормленного вампира, чтобы пугаться — вплоть до оргазма.       Итальянец почувствовал, что его глаза снова наливаются кровью. Вампир, видимо, увидел это, потому что поторопился:       — К сожалению, я не могу больше заниматься сексом, как взрослый мужчина, и сам испытывать оргазм, поэтому она держится за нас обоих. Ты ей нужен физически, как живой партнёр для постели, я — для мысленных измен и эмоционального удовольствия. Вместе мы составляем её идеального мужчину. Вместе, понимаешь, Майкл, не порознь! Поодиночке нас ей мало.       — Ты думаешь, она такая ненасытная?       — Ха! Я успел узнать этих американских женщин. Они всегда хотят больше, чем заслуживают, и зациклены на сексуальных позывах. Поверь, когда выпускаешь по четыре дамских романа в год, знание женской психологии впитывается в кровь.       — Или через кровь.       — Я же говорю — наркоман. Ты не мог пошутить иначе, не так скользко?       Селуччи коротко глянул на Генри. Тот стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди, укрыв плечи вызолоченными светом от лампы ниспадающими прядями, стройный, обманчиво безобидный. Детектив нехотя признал:       — Мог. Я сожалею.       — Оставь, — великодушно отмахнулся вампир. — Но впредь, — его светлые глаза сузились, — следи за своим языком. Не все из нас так незлобивы, как я. — Он оттолкнулся от стены, прошёлся: — Но вернёмся к нашему разговору. Я начинаю испытывать интерес. Я и раньше думал о Вики и наших отношениях, но в твоём присутствии думается иначе. Как ты это делаешь?       — Что? — недоумённо спросил детектив.       — Что при тебе думается по-другому. Всё приобретает другой вид. Умнее, что ли… или яснее.       Майк невольно улыбнулся, польщённый, и отрицательно качнул головой:       — Я ничего не делаю. Только тебя слушаю.       — Ничего? Я — плохой хозяин. Кофе будешь?       — Буду.       Под уютный шорох закипающего в турке кофе, стук чашек и позвякивание приборов Селуччи расслабился. Он посчитал, что уже нет непосредственной опасности — первая злоба ссоры утихла, у них есть общая тема для разговора, и нет смысла убивать человека, которого собираешься напоить кофе. Разве что из экономии, если кофе на двоих не хватит.       — Итак, — продолжал вампир, вдыхая запах кофе, вьющийся над белой фарфоровой чашечкой, — мы выяснили, что из нас двоих она предпочитает обоих. Ты с этим согласен?       — Нет, — Селуччи решительно отставил слишком горячий кофе и уточнил: — Я понял твою мысль, но мне это не нравится.       Генри щедро добавил в кофе гостю бренди и сливок.       — Какое совпадение! — изогнул губы вампир. Слева снова прорезался клык. — Мне тоже. Я, правда, не понимаю этого вашего американского стремления к полной свободе и независимости от других людей: «Ах, какое несчастье и преступление — меня ИСПОЛЬЗОВАЛИ!» Я уже сотни лет свободен от всего мира и всех людей — кроме еды — и могу с уверенностью сказать, что в этом нет ничего приятного. Я использую людей, они (если могут) используют меня — это нормальный акт интерперсональной коммуникации и транзакции.       Детектив оторвался от кружки:       — Ты не мог бы говорить проще? В школе полиции не учат интерпресональной… этой…       — Да-да, прости, — вампир слегка виновато улыбнулся. — Я хотел сказать, что это обычное дело при общении людей. То, что она нас «использовала», лично я не могу ставить ей в вину. Если нам с тобой и есть на что обижаться, так это на непостоянство Вики. Непостоянство, неверность, двоедушие — столько слов придумано, а женщины никак не отучатся хитрить… Кстати, тебе не кажется, что она нас дразнит и провоцирует? Вызывает в нас ревность?       — Не думаю, что она об этом заботилась нарочно.       — Во всяком случае, драку она нам уже организовала.       — Угм. Но у женщин это происходит само собой.       — А обнадёживать одновременно двоих? А до бесконечности колебаться, кого из нас выбрать? Играть на наших чувствах, играть с нами, как будто мы два Кена возле одной Барби? Это тоже происходит само собой?       — Понимаешь, она — леди…       — А всегда ли она помнит, что она — леди? Всегда ли её поступки были достойными и благородными? Вспомни сам, как она вела себя с тобой, когда ты предложил ей выйти замуж! Я видел и слышал, что она говорила об этом, потому что вместе ответа тебе она кинулась ко мне и долго пыталась кружить мне голову, и я уже тогда — заочно! — сочувствовал тебе и считал тебя жертвой женского произвола и капризов. А наша дорогая Вики, хоть и выставляет себя крутым детективом, на самом деле такая же капризная и легкомысленная дамочка, как… маркиза времён последнего Луи! Помню я несколько таких…       — А я ещё должен подстраиваться подо все её причуды, потому что она — леди, и я должен исполнять её желания… А хрен тут догадаешься! Когда я начинаю ей помогать, она закатывает мне сцену насчёт того, какая она самостоятельная и всех мужиков переплюнет. Когда умываю руки — скандалит, что сильные мужчины струсили и оставили слабую женщину спасать мир, причём про слабость попробуй заикнись! Она у нас не слабая, она такая крутая, что ей одного мужика мало, вампир понадобился! Если бы она сделала хотя бы попытку любить меня, построить со мной жизнь — плохо ли, хорошо ли, на время или до конца, — но любить меня одного, меня такого, как я есть, живого, а не придуманного… Или быть со мной честной и отвернуться — раз и навсегда! — Итальянец тоже пожалел себя и уже почти всхлипывал.       — Идеальных людей нет — ни мужчин, ни женщин. Нужно любить того, кто перед тобой, а не придумывать себе что-то заоблачное… Столкновение идеала с реальностью всегда кончается плачевно — для идеала и его создателя. Видишь, я трезво оцениваю Вики и её поведение, хотя ты знаешь, я ценю и люблю её, и не хотел её потерять, поэтому сделал то, что сделал…       — И что ты сделал? — детектив снова вскинулся. Генри приподнял ладонь в успокаивающем жесте:       — Позже я расскажу тебе. Но сейчас поговорим о другом. Мужчины могут и должны быть сексуально активными и распространять эту активность на всех окружающих, но женщины!.. Если она любит мужчину, то как она может любить одновременно другого?! Это противоестественно!       — Да ты, оказывается, мужской шовинист, брат! — развеселился изнервничавший Селуччи. — Ты Вики такое говорил? И она тебя до сих пор не прибила?       — Ты хочешь сказать, что она крутит роман одновременно с тобой и со мной и считает это нормальным, правильным и допустимым?!       — То же мне, знаток женщин! В этой благословенной стране все считают так: хватай всё, до чего можешь дотянуться, и никогда не отдавай другому, и пусть всё остальноё идёт в задницу! Женщины не исключение.       — Тем больше у нас с тобой прав использовать Вики, как она использует нас.       — Как же это?       — Мы вытолкнем её из нашего треугольника. Треугольник устойчив только в геометрии, в любви он взрывоопасен. Вот он и развалится. Мы использовали её — чтобы познакомиться. Мы, мужчины, вправе объединиться, чтобы наказать её за двуличие. Как и ты, я тоже могу претендовать на Вики — по причине своего поступка, но я не хочу веками иметь рядом с собой женщину, которая не может быть мне верна или принадлежать мне безраздельно, которая всё время будет вспоминать другого мужчину, сравнивать меня с ним, заглядываться на других… Короче, мне не нужна неверная жена. Я хочу верного друга.       — Все хотят такое чудо, — печально заметил Селуччи, начиная вторую кружку.       — Иногда чудо ближе, чем обыденность. Мне кажется, оно передо мною.       Майк поперхнулся кофе.       — Что такое? — невинно спросил Генри.       — Да ты… Да я… Я был бы рад быть твоим другом… Но я… не по этой части…       — Уверен? — Генри скользнул вплотную к гостю. — А недавно, во время драки, мне померещилось?..       Итальянец попытался прямо посмотреть в глаза вампира.       — Ты не забыл? У нас сегодня вечер откровенности.       Мужчина опустил голову. Генри вкрадчиво продолжил:       — Я добываю деньги сочинением любовных романов — уже много лет. Хочешь узнать, о чём я думаю, когда пишу? И чему я научился?       — Я не баба, чтоб читать такие романы!       — Я заметил, — многозначительно произнёс Генри. Он снова прикоснулся к мошонке итальянца — уже лёгким ласкающим движением, без боли, угроз и оскаленных клыков. — В мои времена это называлось флорентийским грехом. Ты не из Флоренции?       Селуччи ухмыльнулся, постепенно расслабляясь:       — Я из Торонто.       — И ты тоже считаешь такую любовь грехом?       — Ну, я католик.       — Моё незаконное рождение благословил сам папа. Поверь моему длительному опыту, не всё, что люди считают грехом…       — Да-да, я много раз это слышал. Чаще от серийных убийц.       — И даже церковь ошибается, — невозмутимо продолжал Генри, играя тонкими пальцами. — Но я не хочу на тебя давить. Всё будет так, как ты сам решишь. Хочешь попробовать?

***

      Вики Нельсон открыла двери своим ключом.       После предрассветных сумерек свет в студии ослеплял. Вики встала в дверях, болезненно моргая, прикрывая глаза рукой.       Майк Селуччи уткнулся внушительным носом в кружку крепкого кофе — Вики знала, что хотя Генри Фицрой не потреблял человеческой еды, он прекрасно готовил некоторые блюда, в том числе отличный кофе. Генри поднял маленькую чашечку в молчаливом салюте. Ей показалось, что она заметила на лице итальянца виноватое выражение.       — Дорогая, ты была неаккуратна с едой, — холодно сказал Генри.       — Что он здесь делает? — напряжённо спросила Вики, игнорируя приветственную улыбку детектива. — Ты же обещал, что никто меня тут не найдёт.       — Vickie, my sweet girl! — приподнялся со стула Селуччи.       — Заткнись! — рыкнула его нежная подруга и неуловимо быстро приблизилась к хозяину квартиры. — Чтоб через секунду его тут не было, или я за себя не отвечаю!       Генри откинулся на спинку стула:       — Дорогая, ты не слушаешь меня.       Она оперлась перед ним руками на стол и оскалилась:       — Это ты меня не слушаешь! Пусть он немедленно убирается!       Генри провёл пальцем вверх по белой майке Вики, размазывая засыхающие капли в неровную красную полосу, и уперся острым ногтем между грудей.       — Мы хорошо поговорили этой ночью. Ты, кажется, хорошо поохотилась. На этом разойдёмся, дорогая Вики. Я не собираюсь тебя ничему учить, раз ты не хочешь слушать. — Вампир решительно встал: — Проведи день в другом месте. Можешь не прощаться. Ещё увидимся — когда-нибудь. Вечность велика.       Задохнувшаяся от неожиданности Вики хватала воздух, оборачиваясь то к одному мужчине, то к другому. Онемев, она ткнула в сторону детектива. Селуччи немного скованно улыбнулся вампиру.       — Майк решил остаться со мной, дорогая.       Генри плавно приблизился к итальянцу и склонился над ним. Майкл поднял голову, жадно приоткрывая губы. Золотистые волосы вампира, рассыпавшись, скрыли поцелуй.