Дом — это вовсе не то место, где можно закрыться на ключ. Чтобы найти настоящий дом, иногда приходится пройти долгий путь. Ведьмак 3: Дикая охота.
Матильда проснулась от лёгкого холода, что гулял по комнате. Угли в камине угасали, а сквозь окна с кованой рамой проходил морозный сквозняк, оповещая жителей о том, что опасная, беспощадная зима уже близко. На удивление, Матильда чувствовала себя комфортно, а что более важно, она чувствовала себя в безопасности. Она знала, что за этими стенами под охраной этих суровых мужчин ей не грозит ничего. И никакие звери, монстры, люди, а порой и три в одном ей не страшны. Вставать ей совсем не хотелось, грязное с дороги тело ломило, натертую от пут детскую кожу щипало, а синяки, оставленные Ламбертом за непослушание, начинали ныть при каждом соприкосновении. Обругивая ведьмаков, на чём свет стоит, Матильда перекатилась по кровати с чистыми простынями и, не рассчитав траекторию, плюхнулась на пол. — Вот ведь курва! Переведя взгляд от потолка в сторону, она увидела небольшую деревянную бадью и пару вёдер с едва теплой водой. Обрадовавшись, что вшей, катающихся на крысах, в её волосах в ближайшее время не предвидится, Матильда наполнила бадью и опрометчиво прыгнула в неё бомбочкой. Опрометчиво оттого, что ягодицы, отбитые Ламбертом, ей спасибо не сказали. Матильда с удовольствием предвкушала и одновременно боялась того, что её ожидает. Научат ли её фехтовать? Расскажут ли о монстрах? А может, сделают ведьмачкой? Да, она хотела бы стать ведьмачкой! Однажды, пробегая мимо заброшенного дома вместе с Яшкой, сыном прачки, Матильда наткнулась на разграбленный Охотниками за колдуньями дом. Ох и книжек там было! Читать не перечитать. Яшка забрал из дома только сухофрукты, конфеты да черствый хлеб, лишь бы требуху свою набить. Матильда же похватала все книжки, что нашла, и с гордым лицом потащила их в «Хромоножку Катарину». Больше всего ей понравились книги о Скеллиге и друидах, и Матильда решила, что когда-нибудь обязательно туда отправится, возможно, с Яшкой. Ещё там была старая, как грех священнослужителя, книга «Монструм или ведьмака описание». В написанное девочка не поверила, потому как было это написано человеком, который ненавистью пропитан с ног до головы, что свинья в грязи повалявшаяся. Матильда прочитала книжку побитой Берте, и проститутка полностью подтвердила её догадки. Она сказала «Этот дурак в жизни не курил, не играл, спирта не пил да женщин не любил. Таких, Тиль, бояться надо, а не ведьмаков». Матильда поверила Берте, она-то уж в людях разбиралась, а особенно в мужчинах, потому что их у неё было гора, да маленький холм. Матильда хотела стать ведьмачкой не только потому, что вместе с этим приходила сила, а ещё и оттого, что можно было бы много с деревень звонких монет собирать. Она видела кошель Ламберта, да хотела уж было его срезать, да смысла не было, но руки тянулись. Чуть не поскользнувшись, она вылезла из бадьи и стала искать свои вещи. Потрёпанный синий кафтан она не нашла, как и штаны и меховую накидку, зато нашла чистые вещи и высушенные сапожки. Она развернула огромную белую мужскую рубашку и, посмотрев на неё с нескрываемой горечью, принялась надевать, то и дело поправляя спадавшие длинные рукава. Штаны тоже были мужские и, не обнаружив альтернативных вариантов, девочка нацепила и их. Стараясь не запнуться, она спустилась в обеденный зал, держась за пояс брюк. Оглядев присутствующих, она остановила свой взгляд на Ламберте. Подарив ему презрительную гримасу, Матильда шмыгнула носом и деловито убрала с лица мокрые волосы. — Чьи портки? — она постаралась придать голосу суровости. Эскель, увидев девочку, слегка улыбнулся, Геральт ухмыльнулся, а Ламберт даже не оторвал взгляд от тарелки. — Весемира, — язвительно прошипел Ламберт, отхлёбывая из кружки. Матильда, ещё раз осмотрев свой наряд, нахмурилась, а затем, подтянув получше большие штаны, попыталась перепрыгнуть две каменные ступени. К сожалению, то ли ноющее тело помешало девочке показать свою детскую удаль перед ведьмаками, то ли неудачная фаза луны, но Матильда, зацепившись ступней за край штанины, взмахнув руками аки молодая гарпия, громко взвизгнула и кубарем полетела вниз по лестнице. Крепкая мужская рука схватила девочку за рубаху и, не жалея силы, словно маленького нашкодившего котёнка, дёрнула вверх. — Ай! — выкрикнула Матильда, вцепившись руками в спасителя. — Вот ведь срань! Она подняла синие, как небо Туссента, глаза и увидела лицо Геральта. Белый волк не выражал никаких эмоций, а лишь, покачав головой, поставил девочку на каменный пол. — Я бы на вашем месте внимательнее следил за языком, — серьёзный голос Весемира раздался за её спиной, невольно вызвав у Матильды мурашки, — потому что негоже так выражаться в столь юном возрасте столь юной леди. Матильда тяжело вздохнула, мысленно пытаясь себя успокоить. Старый суровый ведьмак заставлял её чувствовать страх и уважение одновременно. Первое чувство изредка, но ей познать довелось. Она боялась мышей, жуков и пьяных стражников. Последних оттого, что лупили ни за что, да ещё и нещадно. Уважение же к кому-либо Матильда никогда не испытывала. Папенька всегда талдычил: «Уважай старших!». Хотя это, скорее, звучало как: «Увраж-ик-ай старашных», потому что отец её постоянно был или пьян, или с похмелья. Матильда не понимала, действительно не понимала, почему, а главное, за что ей нужно их уважать. Они же ничего выдающегося не сделали! А если и сделали, то она этого не видела! А нужно ли уважать старшего, если он, к примеру, околесицу несёт? Или жену свою бьёт? Достоин ли он уважения? Эти вопросы каждый раз возникали в детской голове, однако задавать их отцу смысла не было. Мысленно Матильда отвечала отрицательно. Если не чувствуешь уважения, то и заставить себя почувствовать невозможно. Весемир был другим. И в этом случае Матильда, конечно, не имела понятия, сделал ли ведьмак что-то выдающееся или нет. Знать не знала, но чувствовала. — Леди, леди, — пробубнила Матильда, плюхнувшись за стол, — хер медведя… — Я ведь попросил! Геральт налил девочке чай и, повернувшись к Весемиру, спокойно сказал: — Весемир, мне кажется, что она хотела сказать не «хер»… Матильда с благодарностью посмотрела в кошачьи глаза. — Когда мы будем биться на мечах? — с набитым ртом поинтересовалась девочка, забирая кусок хлеба у Ламберта. — А что, так не терпится в бой? — Геральт ухмыльнулся, пододвинув ближе к Матильде миску с грибами. — Конечно! — она схватила горсть сырых грибов и принюхалась. — Дайте мне добрый меч и доспех! Я бы хоть сейчас прошла эти ваши испытания и стала ведьморебёнком! Резкий удар кулаком по столу заставил Матильду вздрогнуть. — Мы больше не подготавливаем ведьмаков, Матильда! — жёстко отрезал Ламберт, посмотрев на девочку исподлобья. — И ты их проходить не будешь. Никогда. В зале повисла тишина. Геральт поставил кружку на стол и посмотрел на испуганную Матильду. Затем он коснулся холодной бледной рукой её руки, пытаясь успокоить девочку, которая хоть и старалась не показывать свой испуг, но в наивных детских глазах плескалась неловкость, смешанная со страхом. — Но это не значит, что ты не будешь тренироваться, — заверил Геральт. Его голос, в сравнении с голосом Ламберта, был как горячий источник посреди морозных гор. Матильда не понимала бурной реакции Ламберта, но у неё хватило мозгов больше вопросов не задавать. — Геральт, — тихо обратился к Белому Волку Весемир, — дай Матильде вещи Цири. Эскель, приготовь для маленькой ведьмачки снеговую лопату. Пусть разомнёт кости. Ламберт, — он сурово посмотрел на молодого ведьмака, — есть разговор. — А кто такая Цири? — с любопытством спросила Матильда, войдя в небольшую комнату следом за Геральтом. Геральт невольно улыбнулся. — Когда-нибудь я тебе расскажу. Чуть позже. Держи, — он передал в руки девочки стопку вещей, — думаю, подойдёт.***
— Готово! — выкрикнула запыхавшаяся Матильда вошедшему во двор Геральту. — Намело по яйца! Геральт посмотрел на стоящую перед ним румяную девочку. Рукава кожаной отороченной мехом куртки были немного коротковаты, а штаны, напротив, были длинные и большие, а оттого были перевязаны чёрным кушаком. Матильда через каждые пять секунд убирала от лица взлохмаченные непослушные волосы, чем вызывала улыбку у стоящего недалеко от конюшни Эскеля. Геральт подметил, что Матильда совсем не похожа на Цири. Ни внешне, ни характером. Цири была единственной девочкой, которую обучали ведьмаки, до этого момента. Цири — это грациозная, нежная и лёгкая на подъём ласточка. Солнце в ярком летнем небе. Матильда же торнадо, ураган, стихия, которую невозможно ни приструнить, ни одолеть, ни обуздать. Вода, что способна просочиться через любую гору, стоит ей только захотеть. Таких девочек называют бедовыми, и чувствовал Геральт, что они с ней ещё намучаются. — Бери деревянный меч, — в голосе Геральта чувствовались стальные нотки. — Я желаю посмотреть, на что ты способна. Матильда сорвалась с места и фурией полетела за мечом. Она схватила небольшое деревянное оружие, рукоять которого была обмотана бечёвкой. Встав в стойку, которую она видела у солдат, закупавших оружие у кузнеца-краснолюда в Новиграде, девочка направила остриё меча на Геральта и без страха посмотрела в кошачьи глаза. — Ламберт, — крикнул ведьмак стоящему вдали мужчине, — не хочешь к нам присоединиться? — Сам с ней страдай! — плюнул Ламберт и поспешил уйти. Геральт недовольно хмыкнул и, взяв меч, не без любопытства поинтересовался у стоящей перед ним девочки: — Ты когда-нибудь билась на деревянных мечах? — его голос был удивительно нежным и полностью разнился с его суровым внешним видом. Матильда нахмурилась и, опустив голову вниз, тихо ответила: — Да, — сказала она приглушенно, — билась… С сыном бароновского псаря… Его звали Леслав, и он был очень забавным. Мы убегали на реку и там сражались палками, представляя себя воинами. Он хотел быть ярлом Скеллиге, а я зерриканской воительницей. — Почему «звали»? — так же тихо спросил Геральт, внимательно смотря на потупившую взгляд девочку. — Его утопцы утащили, — пробормотала Матильда. — Напали группой, прямо со спины! Вцепились когтями и утащили… Он так вопил, — Девочка зыркнула синими глазами, — а я ничего не могла сделать. Испугалась. Геральт, — она подошла к мужчине вплотную, — ты научишь меня убивать чудовищ? — Конечно, — Геральт обнадеживающе улыбнулся. — Я сделаю из тебя настоящую зерриканскую воительницу! Ты знаешь, какой нрав у зерриканок? Матильда отрицательно покачала головой и, закусив нижнюю губу, внимательно посмотрела на Геральта, ловя каждое его слово. — Они дикие, необузданные, свободные и упрямые, — продолжил он, — прямо как ты. — Что, как дикие лошади? — нахмурилась девочка. Мысль о том, что она похожа на лошадь, ей не нравилась. — Скорее, как дикие кошки, — поправил Геральт, взъерошив ей волосы. Матильда отмахнулась от мужской руки и, крепко взяв в руки меч, направила его на Геральта. — Я не хочу быть, как зерриканская воительница. Я хочу быть ведьмаком! — решительно воскликнула Матильда. — И я стану! Геральт раскатисто рассмеялся и, достав из кармана полоску кожи, перевязал девочке непослушные волосы в конский хвост. Затем, посмотрев на неё с нескрываемым снисхождением, пояснил: — Матильда, девочек-ведьмаков не бывает. Мы ведьмаков больше не производим. — Почему?! — всё так же пылко воскликнула она. — Потому что из сотни детей после всех испытаний и мутаций выживают лишь единицы, — твёрдо сказал подоспевший Эскель. — Вы тренироваться пришли или языками чесать? Скажу, что василиска ты бы точно заболтала. Он бы сам прыгнул на серебряный меч, лишь бы ты помолчала. Матильда недовольно посмотрела на Эскеля, но спорить не стала. — Геральт и Эскель, — ласково пропела она, стараясь подлизаться, — вы покажете мне свои ведьмачьи мечи? — Если ты отобьёшь или парируешь хоть один удар Геральта, — хмыкнул Эскель, — я тебе его даже подарю. Синие глаза сверкнули диким огнём, и девочка без предупреждения занесла деревянный меч и кинулась в атаку. Геральт с потрясающей легкостью парировал шумный, нелепый, медвежий, но, безусловно, быстрый удар. Ровно в ту же секунду Матильда почувствовала хлёсткий удар дерева о своё бедро. — Я разве сказал, что мы можем начать? — ухмыльнувшись, спросил Геральт и бросил взгляд Эскелю, который едва сдерживал смех. — Да, сука, не сказал! — выкрикнула она, потирая травмированную ногу. — А Жальница спрашивает твоего разрешения, прежде чем напасть? — А в этом есть логика, — заключил Эскель, удобнее устроившись на ближайшем камне. Геральт посмотрел на Матильду, и взгляд его был довольным. — Продолжим, — просто заключил он. Они «бились» больше часа. Матильда не сдерживалась, атаковала бездумно, без устали, как могла и как умела, не желая ни секунды поразмыслить над своими действиями. Геральт даже периодически подставлялся, что бы Матильда могла «ранить» его, но девочка, вследствие яростных, но слепых стараний, не замечала уступок ведьмака. Её можно было бы назвать берсерком, если бы она не была нелепой, необученной семилеткой. Но неистовая агрессия, звериная грубость, быстрая реакция и нечувствительность к боли вынуждали ведьмаков, как минимум, удивиться. Геральт понимал, что Матильда из тех типов людей, которые, ежели что-то вбили себе в голову или возжелали, добьются этого, не обращая внимания на то, какие усилия им придётся для этого приложить и чем придётся пожертвовать. — Достаточно, — сказал Геральт и отошёл от запыхавшейся девочки на безопасное расстояние. — Я ведь ещё не парировала! — возмущённо начала она, не обращая внимание на адскую боль ее тела. — А ты и не сможешь, — Эскель улыбнулся, — ведь Геральт лучший фехтовальщик Севера. Ты, считай, билась со старостью. Геральт отошел, но вскоре вернулся с мечом, заключённым в кожаные ножны. Серебряный меч, появившийся перед глазами Матильды, заставил её восторженно охнуть. Он был идеален. Головка рукояти была гравирована так искусно, что хотелось провести по ней пальцами, чтобы ощутить каждую выемку волчьей головы, что украшала набалдашник. Рукоять была потёртая, как будто доказывая, что меч отсёк немало голов и не раз показал свою верность владельцу. Но больше всего Матильду восхитил сам клинок. В руках ведьмака руны на серебре горели ярким красным пламенем, завораживая. «Под такой и шею подставить не жаль», — подумала Матильда. — У него есть имя? — не отрывая взора, восторженно спросила девочка. — Я не даю имена своим мечам, — голос Геральта, несмотря на мягкость и спокойствие, бил, словно колокол в пустой церквушке. — Когда у тебя будет меч, какое имя ты ему дашь? Матильда широко улыбнулась и, размяв шею, посмотрела на ведьмаков. — Feainnewedd* — гордо заключила она, задрав носик. Геральт и Эскель синхронно хмыкнули. — Ты знаешь старшую речь? — Эскель присел, чтобы быть с Матильдой на одном уровне. — Юная леди, — до ушей долетел суровый голос Весемира, — книги сами себя не прочтут! Глаза Матильды загорелись еще пуще, чем перед тренировкой с Геральтом. — Иду! — радостно крикнула Матильда. — Немного знаю, — это уже предназначалось ведьмакам. - Но, в основном ругательства. Ну, знаете, «Ghoul y badraigh mal an cuach»*, «Cuach aep arse»* или «Bloede arse»*. Ладно, я побежала, а то Весемир осерчает. Матильда, отряхивая по пути снег со своей курточки, рысью бросилась в крепость. — Когда-нибудь я познакомлю тебя с Лютиком! — крикнул ей в след Геральт. — Вам точно будет о чём поговорить. И, Матильда! — девочка обернулась и, не скрывая счастья, посмотрела на ведьмака. — Последнее выражение при Весемире не говори. Матильда заливисто рассмеялась и, согласно кивнув, побежала дальше. Наверно, это утро, проведённое в компании ведьмаков, даже несмотря на неприветливость Ламберта, было самым лучшим утром в её жизни.