Show your sins

Ночь встретила их прохладным воздухом и привычной для этого времени суток тишиной. Это было бы приятным чувством, если бы не причина, из-за которой им пришлось покинуть дом их человека. - Даже жаль, что в истинной форме мы не можем ничего почувствовать, - Алчность вытянул руку вперед, чтобы лучше прочувствовать порыв ветра, приятно окутывающий его кожу. Гордость – уже в своей взрослой форме - вздохнул, прикрывая глаза. Его братьям нравилась ночь: каждый раз, когда Изуку засыпал, у них была возможность освободиться от уз квирка, который не позволял им всем одновременно иметь физическую форму. Благодаря этому они могли лучше понять людей, ведь они начали чувствовать, когда получали тело, которое было на это способно. Эмоции, чувства, боль – теперь все это было им доступно. Они не чувствовали этого раньше, будучи абстрактными созданиями, но связь с ребенком, который стал для них якорем в этом мире, открыла эти возможности. Он не знал - хорошо это или плохо. Лучше понимать людей может как помочь их работе, так и навредить в будущем. Но, что хуже всего, Гордость ничего не мог с этим поделать: бессилие не было тем, с чем он был знаком. Жизнь с Изуку Мидорией имела влияние на всех них. Она сделала их в какой-то степени уязвимыми перед ребенком, чья улыбка могла заставить таять как минимум ледники. Даже после столь короткого времени он точно мог сказать, что его братья – даже Гнев – обожают этого зеленовласого мальчишку, которого они пообещали защищать. Именно поэтому вчетвером они оказались ночью на улице, пока Лень остался рядом с Изуку, как , впрочем, и всегда. Он любил делать вид, что его совершенно не интересуют их дела, лишь бы не терять возможность быть рядом с этим зеленоволосым лучиком солнца. Похоть печатал что-то в телефоне, когда вздохнул и посмотрел поверх него на Алчность, который бегал по пустой улице, расставив руки в стороны со счастливой улыбкой: - Может, поторопимся? Я хочу вернуться домой до того, как Изу проснется. Это вытолкнуло Гордость из нескончаемого потока мыслей и вернуло на землю. Да, он хоть и знает, что те не будут спорить, даже если им придется вернуться к рассвету, но расстраивать братьев не хотелось. Когда расстроенный из-за прерванного веселья Алчность вернулся к группе, они продолжили свой путь к нужному Гордости дому. Дому Бакуго. Если бы не очевидно слишком большое внимание Изуку к одному и тому же дому, когда они возвращались домой с прогулок, грехам бы пришлось изощриться, чтобы узнать место проживания взрывного блондина. Но Гордость был рад, что поведение Мидории было легко прочесть, поэтому это убрало возможную проблему. Нужное им здание располагалось недалеко, поэтому через пару минут они уже стояли напротив нужного дома. Он выглядел практически, как и все в округе: двухэтажный, покрытый бежевой краской, с коричневой крышей, деревянным крыльцом и невысоким серым забором по бокам. Но первым привлекали внимание черные неровные круги разных размеров на траве тут и там по всей площади участка. Первым отреагировал Гнев, молча подойдя к одному из них и опустившись на одно колено, чтобы провести двумя пальцами по обгоревшей траве. - Последствие квирка того ребенка, - проинформировал он невыразительным голосом, как будто это ничего не значило. - Надо будет реагировать быстро, если он нас заметит…- сам себе пробубнил Гордость, держа подбородок двумя пальцами, думая о возможных последствиях, если они в итоге поднимут шум. - На втором этаже горит свет, - подал голос Зависть, все еще стоя на тропинке перед домом. Бесформенная тень с синими глазами, похожая на пылающий черный огонь, на его плечах раздраженно сощурилась. Все подняли головы вверх, следуя примеру Зависти, когда Чревоугодие нервно спросил, теребя край своего свитера, обращаясь к Гордости: - Может, подождем, пока все заснут? - Если это комната мистера Комплекс Неполноценности, то это будет нам на руку! – Алчность не хотел терять еще больше времени, которое он мог бы провести за очередной видеоигрой, поэтому направился уже к двери, думая, какой набор отмычек создать. - Гизмо, - Зависть обратился к тени, глаза которой уже были направлены на своего хозяина. – Не разрешишь этот спор? Гизмо сощурил свои глаза так, словно улыбался, приобрел нестабильную форму животного между собакой и кошкой и соскочил с плеча хозяина, прыгнув в его тень, а затем, появившись в тени под окнами, забрался на подоконник. Через пару секунд, в течение которых он изучал нужное окно, тень издала звук, похожее на приглушенное шуршание, а затем растворилась в ближайшей тени. Кивнув Гордости, чем дал понять, что они могут входить, Зависть последовал примеру Алчности и тоже направился к крыльцу, но подниматься по ступенькам не стал. Когда Гордость подошел в двери, Алчность уже протянул ему набор отмычек в скрученном кожаном футляре, очевидно, из какой-то видеоигры, и отошел в сторону, давая больше пространства для работы с замком. - Даже не спросишь, из какой игры? – обиженно протянул Алчность, наблюдая, как Гордость возиться с инструментами в замочной скважине с невиданной ловкостью, словно всю жизнь вскрывал человеческие замки. Тот закатил глаза на вопрос младшего брата, когда с характерным щелчком он тихо открыл дверь, а инструменты и лежащий рядом футляр исчезли в красном свете. Знакомый шуршащий звук из глубины дома привлек внимание братьев, в то время как они пытались осмотреться, заходя внутрь. Нельзя было сказать, выглядел дом уютно, необычно или богато, исходя из очертаний предметов, но суждению также мешал тот факт, что братья видели только дом Изуку за все время, что провели в физической форме на Земле. Поэтому, отмахнувшись от желания осмотреться и не теряя времени, они последовали за Гизмо на второй этаж, не издавая шума, когда поднимались по лестнице. Зная, что ручная тень Зависти уже успела обследовать каждую комнату этого дома, они даже не сомневались, когда дали ему возможность быть их проводником. Синие глаза привели их к двери, на которой был какой-то постер супергероя, а через щель из приоткрытой деревянной двери проникала тусклая полоска желтого света. Взявшись за холодную ручку, Гордость подождал пару мгновений, прежде чем сделать пару шагов вперед в детскую комнату, сопровождаемый братьями. Сначала не было ничего. Бакуго сидел спиной к ним, частично загораживая своей головой настольную лампу, и что-то усердно рисовал за столом, и, кажется, даже не заметил ничего, поглощенный процессом. Они бы так и стояли всю ночь, если бы Похоти это не надоело, и он не закрыл дверь со щелчком, заставляя Бакуго вздрогнуть от неожиданности и резко обернуться. Гордость видел, как расширились глаза ребенка, и он готов уже был что-то закричать, но Гнев сделал шаг вперед, и все вокруг стало алым, как только выставленная вперед нога коснулась пола. Он вытянул вперед руку по направлению к Бакуго, и его несказанные слова умерли, так и не имея шанса быть произнесенными. Радужка Кацуки стала бледнее, а из глаз по щекам потекли рубиновые слезы, подобно кровавым ручьям, затем скатываясь по подбородку, пачкая оранжевую футболку. Ослепленный Гневом, Бакуго начал терять равновесие, а его рука соскользнула со стола, упустив единственную ощутимую опору. Это могло бы выдать их, ведь упавший на пол ребенок и стул – не то, что обычно случается посреди ночи, и это бы не осталось без внимания его родителей. Но прежде, чем это случилось, Зависть расталкивает братьев и оказывается рядом как раз вовремя, чтобы поймать его на руки и сесть с ним на пол, облокотившись на рядом стоящую кровать со словами, произнесенными устрашающим шепотом, наклонившись к его уху: - Тише, дружок, мы же не хотим, чтобы ты создал ненужный шум. Бакуго вздрагивает и пытается найти источник звука, резко поворачивая голову из стороны в сторону, отчего Зависти приходится недовольно отклоняться, чтобы тот не ударил его головой. - Сиди спокойно, щенок, - чуть ли не рычит он, когда Бакуго начинает размахивать руками, пытаясь выбраться из рук греха. Видя эту сцену, Похоть не выдерживает и, держась за переносицу, произносит: - Бакуго, замри и перестань использовать свой квирк. Ребенок мгновенно обмяк в руках у Зависти, вызвав у того облегченный вздох и благодарный взгляд в сторону брата. И хоть внешне Бакуго казался спокойным, но на деле в голове он истерично кричал, потому что чувствовал в ловушке собственной черепной коробки, ведь он не мог сделать абсолютно ничего: он не мог говорить, видеть, двигаться и использовать свой квирк. Единственное, на что он был сейчас способен, – сидеть смирно и слушать. Его тело предало его и отказалось отвечать на команды мозга. А его сердце билось настолько быстро, что это было больно. Он не знал, кем были эти незнакомцы, что они тут делали и зачем он им был нужен. В этот раз Бакуго чувствовал себя бессильным, хотя всю жизнь он был сильнее всех и бесстрашнее. Но он проиграл в тот момент, когда незнакомцы переступили порог его комнаты. Он чувствовал себя жалким. Еще сегодня утром он говорил, что ему не нужна ничья помощь, а сейчас он, возможно, умрет. Словно прочитав его мысли, Гордость нарушил тишину, и его слова разрезали тяжелый алый воздух вокруг, из-за которого было тяжело дышать: - Мы тут не для того, чтобы тебе навредить. К сожалению, - он разочарованно вздохнул, получив неодобрительный взгляд от Гнева. Как бы Гордости не хотелось отомстить за Изуку, он не мог навредить его бывшему другу за все те слезы, которые Мидория успел пролить, и за все те шрамы, которые останутся с ним навсегда. Они и так делают то, чему их человек явно не обрадуется, если узнает. - Это скорее урок, который ты должен выучить, - сказал Алчность, разглядывая рисунки карандашом, которые лежали на столе в беспорядке. Вокруг валялась скомканная обгоревшая бумага и разноцветные карандаши, некоторые из которых были сломаны пополам в порыве ярости. Заинтересованный, Зависть снял Бакуго со своих колен и усадил рядом, также прислонив к кровати, чтобы присоединиться к Алчности в разглядывании рисунков, которые оказались концептами будущего супергеройского костюма. Когда Чревоугодие понял, что настал его черед действовать, он садится на колени рядом с ребенком и прикасается рукой к его плечу, активируя квирк, чтобы поглотить жизненную энергию юноши. - Мы потратили много энергии, чтобы сюда прийти. Надеюсь, ты не против, - объяснил Гордость, когда золотые линии, исходящие от руки его брата, начали двигаться по коже в направлении к его ладони. Было заметно, как плечи Бакуго начали постепенно опускаться, а его голова наклоняться вниз, как у плюшевой игрушки, отчего кровавые слезы начали скатываться по носу, капая на ноги, но Чревоугодие все равно был поражен, насколько долго Бакуго держится под его касанием. Поэтому он не мог удержать себя, не прокомментировав это: - Для ребенка у него много энергии в теле. Не удивлен, что он всегда такой нервный. Чревоугодие, отсчитав полные две минуты, взглянул из-за плеча на Похоть и кивнул в сторону Бакуго, намекая, что у них осталось не так много времени. Тот, все еще раздраженный, что вся эта операция приносит ему головную боль и забирает свободное время, переводит взгляд на проблемного ребенка и дает команду все таким же мелодичным голосом, который вырезает следующие слова на подкорке головного мозга: - Бакуго, с этого дня ты будешь видеть поучительные кошмары, которые будут терзать тебя до того момента, как ты извинишься перед Мидорией Изуку. Все обернулись на Похоть в удивлении, осознавая последствия условия, которое тот поставил для Кацуки – даже Зависть с Алчностью перестали шуршать бумагой за столом. Но все молчали до тех пор, пока глаза ребенка не закрылись от истощения энергией. Когда Чревоугодие поднялся с пола, осведомляя, что он закончил, Алчность занял его место, вытирая созданным платком последствия квирка Гнева, который прекратил свое действие и вернул комнату в нормальное состояние, давая возможность дышать полной грудью. Первым нарушил молчание Зависть, обращаясь к брату с ухмылкой: - Как же подло, Похоть. Как же подло. - Зная, как упрям этот паршивец, - Похоть хихикнул, прикрывая рот ладонью, - да. Это было подло. Но мы могли его убить, так что… Многие мысленно согласились с Похотью, зная, что их нормы морали совершенно отличаются от людских, если они вообще есть, но они не хотят подводить своего человека, поэтому воздерживаются от ненужного насилия, хотя готовы убить, если так будет угодно Мидории. Закончив, Алчность поднял Бакуго и уложил на кровать, не напрягаясь, чтобы укрыть его, а затем повернулся к братьям, ожидая дальнейших указаний от Гордости, который стоял рядом с Гневом, облокотившись на шкаф. - Думаю, на этом все, - произнес тот, делая взмах рукой. – Зависть, ты закончил? Вышеупомянутый грех на секунду обернулся, услышав свое имя, но сразу же вернулся к все тем же рисункам, дорисовывая неудавшийся концепт костюма, исправляя так раздражающие его ошибки. - Да-да, - вздохнул тот, делая последние штрихи, когда его братья терпеливо ждали. – Всевышний, я не мог просто пройти мимо этого. И…всё! Зависть победно хлопнул рукой по столу вместе с карандашом в ней и встал из-за него, направляясь вместе со всеми к выходу. Алчность понимающе улыбнулся и потрепал того по плечу, когда они поравнялись. Они так же тихо закрыли за собой дверь и спустились по лестнице, еще раз оценив обстановку в доме и удостоверившись, что не разбудили родителей, вышли из дома во все такую же прохладную ночь. Гордость облегченно вздохнул, понимая, что за время их отсутствия практически ничего не изменилось, кроме того факта, что единственным напоминанием о сегодняшней проделке будут только кровавые пятна на футболке Бакуго и его нескончаемые ночные кошмары.