~*~
Когда Мидория гулял, сопровождаемый Гордостью, он часто задавал вопросы, касающиеся квирков и их обладателей. Изуку все еще пытался понять их природу, и то, что они являются настоящим олицетворением смертных грехов, а не чем- то созданным по велению Судьбы, призывающимся квирком. Это заставляло ребенка дрожать от волнения и задавать все больше и больше вопросов, на которые Гордость терпеливо отвечал, думая, как бы проще объяснить все сложности их существования. И в итоге это только порождало все больше и больше вопросов, подобно пожару, но он не был против, считая, что любознательность Мидории очаровательна. - То есть вы обладаете только урезанной частью ваших истинных сил? - Изуку сидел на песке, пытаясь что-то построить из непослушного песка, который никак не хотел принимать форму простенького замка. Гордость кивнул, отвечая на вопрос Изуку, и еще раз окинул взглядом пустую площадку. Мидория сказал, что это место, где они обычно с Каччаном играли в супергероев, когда парк становился слишком людным, потому что Бакуго любил, когда другие дети не мешались под ногами, когда он снова будет каким-то знаменитым героем, а Изуку – заложником какого-то коварного злодея. Мидория до сих пор не мог отпустить воспоминания о проведенном вместе времени до того, как у Каччана появился квирк. Их обещания, данные не так давно, все еще оставались такими же яркими, как и вечером того же дня. “Тебе надо перестать встревать в мои драки, Изуку”, - Каччан отряхивал от пыли своего лучшего друга, на лице которого еще не успели высохнуть слезы. “Но ты же дерешься из-за меня!”- очередной всхлип. “Конечно! Я же обещал тебе, что я всегда буду тебя защищать. А когда я получу свой квирк, тогда я стану лучшим героем, и тогда никто и не подумает встать у нас на пути! ” – он тогда аккуратно вытер слезы с лица зеленовласого ребенка, широко улыбаясь, как Всемогущий. “Но я тоже хочу тебя защищать, Каччан, - Изуку тихо пробубнил. – Знаю! Я тоже стану героем!” “Тогда мы оба будем героями!” – Бакуго вскинул маленькие кулочки вверх. “Обещаешь?” “Хах, конечно, обещаю”. Это практически было стержнем его геройской мечты. Но сейчас это казалось одновременно таким далеким и таким недостижимым. Это было до того, как из Изуку он превратился в Деку. До того, как Бакуго получил свой квирк. До того, как он решил, что его друг детства больше не достоин его защиты. Нет. Он не может быть уверен, почему все это случилось. Он может побороться еще один раз. Поэтому ему надо было поговорить с Каччаном еще один раз. Он не мог привыкнуть к отсутствию в своей жизни лучшего друга, хотя Мидория понимал, что это неправильно - скучать по крику и оскорблениям в его сторону, которые пытались достичь самого сердца и ранить максимально глубоко. Но он привык верить, что у всех есть причины, чтобы быть злыми, поэтому он не мог сдаться так рано. Он не отпустит его без хотя бы еще одного разговора, чем бы он ни закончился: слезами, криком, дракой. Он готов снова получить увечья, ожоги, синяки, новые шрамы лишь достучаться до своего друга. Именно поэтому, насколько бы сильно Изуку ни пытался убедить Гордость, что Кацуки совсем не плохой, грех оставался непоколебим в своей нелюбви к пепельному блондину. По его мнению, ничего не могло перекрыть тот факт, что он травил Мидорию в течение продолжительного времени. Поэтому, когда знакомый высокий голос вырывает грех из раздумий, тот совсем не рад. - Деку! – раздалось с противоположной стороны площадки, эхом оседая на полупустой территории. Гордость моментально напрягся, резко оборачиваясь всем телом на звук и оскаливаясь, распознав, кому принадлежит этот голос. Помяни Дьявола. Практически все то время, что он успел провести с Изуку, он мысленно готовил себя к такому роду ситуации – к возможному бою с Бакуго. Этот ребенок, с которым он успел поговорить всего пару минут, заставил его почувствовать то, что он не привык чувствовать – бесконечное раздражение по отношению к человеческому созданию. Поэтому, если Изуку будет в шаге от получения вреда, то он без колебаний вступит в бой. “Алчность”, - предупреждающе позвал Гордость. “Только скажи”, - ответил грех, ожидая мысленной команды. Гордость обернулся на Изуку, который замер на месте с пустым взглядом. Все это время он хотел поставить все точки над і со своим другом детства, но когда настал этот момент, то страх сковал его тело и разум. У него никогда не было силы ему противостоять. Он никогда не мог сказать что-то в ответ. У него ничего не было для этого: он привык быть слабым перед Каччаном. “Изу, тебе нечего бояться. Теперь мы все с тобой”, - мелодичный, но шипящий голос Зависти старался придать этой фразе всю уверенность, которую знал. Мидория почувствовал, как все грехи мысленно согласились с Завистью. На секунду ему даже показалось, что даже Гнев незаметно кивнул, отчего в его груди стало непривычно тепло. “Спасибо”, - тихо прошептал он в ответ, смотря, как уголки губ Гордости незначительно дернулись вверх. Когда Изуку встал с песка, быстро отряхнувшись, Бакуго был уже в паре шагов от них, не спуская глаз со своего друга детства, хотя, очевидно, что Гордость был видимым в этот момент, так как Кацуки держал свою дистанцию. -К-каччан! Эм… Я не знал, что ты здесь будешь! - Изуку нервно теребил край своей синей футболки с Всемогущим, не в силах смотреть в глаза своему другу. Он физически мог чувствовать напряжение, возникшее между ними, и оно не было похоже на то, что он чувствовал раньше, словно предвещало что-то нехорошее. - Избавь меня от своего дерьма, Деку, и давай со всем покончим. Я здесь, чтобы раз и навсегда доказать, что ты не способен быть героем, поэтому, - у него в правой руке произошел небольшой взрыв, после чего он ее крепко сжал в кулак, - сражайся со мной. От звука взрыва он нервно дернулся и резко посмотрел на Бакуго, чьи глаза горели вызовом, а их алый цвет придавал взгляду ярости. Изуку было неуютно: ему казалось, что в нем могут прожечь дыру только одним взглядом. Почему его когда-то лучший друг, с кем он всегда чувствовал себя в безопасности, теперь причиняет ему боль столькими способами? В Бакуго ранит все: его квирк, его слова. Его глаза. Хотя у Алчности глаза более темного красного цвета, чем у Бакуго, они внушали тепло и защищенность. Ему было приятно проводить вечера и играть в видеоигры с Алчностью. В его взгляде не было ничего, кроме веселых искр, в отличие от искр Кацуки, которые могли сейчас только устроить пожар. - Почему ты хочешь сражаться со мной?! Мы должны были быть героями вместе. Я должен был тебе помогать, а не сражаться с тобой! – голос Изуку предательски дрогнул на последнем слоге, сделав его выше, чем предполагалось, а в уголках глаз начали появляться слезы от бурливших эмоций. Бакуго в отвращении скривился, отчего Мидория почувствовал себя жалким. Не так он представлял разговор по душам. - Мне не нужна ничья помощь. Мне не нужна твоя помощь. И никогда не нужна была. А особенно от бесполезного мусора вроде тебя, Деку, - он выплюнул эти слова и поморщился, словно даже проговаривать их было отвратительно для него. У него в голове шумели чужие голоса, но он их не слушал. - Я не беспомощный, Каччан, - Изуку прошептал, как будто это был самый важный секрет, который он скрывал, и тот удивлённо моргнул. - У меня есть квирк. Мидория вытянул две руки вверх, так, словно он проделывал это всю жизнь, а не всего несколько месяцев. Он даже не взглянул вверх, когда там появился один из его многочисленных блокнотов, а затем мягко упал на ладони. Изуку, улыбнувшись, взглянул на обложку, провел пальцами по краям страниц, а затем дал тетради раствориться в мягком красном свете, который был того же оттенка, что и глаза Алчности. “Заметки для будущего”. Надпись как будто дразнила его, потому что уже поздно, да? - Но ведь дело ведь всегда было не в этом, так? – он криво усмехнулся, словно это подобие улыбки причиняло физическую боль. Нет, дело было как раз в этом, поэтому Бакуго чувствовал себя в ловушке. Он не знал, как еще себя оправдать, а отступать он не умел: - Я хочу быть величайшим героем! – ему казалось, что это может все объяснить. Что это ответ на все вопросы. Но не для Изуку. - Мы должны были стать ими вместе, - Изуку чувствовал на себе взгляд Гордости, который каким-то образом придавал ему уверенности, отчего он смог говорить, а не просто шептать. - Героем № 1 может быть только один из нас. И им буду я, - в качестве подтверждения своих слов Бакуго ударил себя кулаком в грудь. - Но ты обещал. Для тебя, что, это больше ничего не значит? – его голос снова начал дрожать, видя, как с каждым вопросом Кацуки становится все более раздраженным, когда его ладони раскрылись в предвкушении будущих взрывов. - Больше! Нет! – Бакуго прокричал со всей силой своего детского голоса, топнув ногой по песку, не обращая внимания, что пачкает свою обувь и ноги, когда его руки покрылись пламенем от небольших, но громких взрывов, заставив Гордость сделать шаг вперед, а Бакуго – шаг назад, нахмурившись сильнее. У него в голове шумели чужие возмущенные голоса, но он как будто их не слышал. - Почему?! – проглотив ком в горле, Мидория сдавленно прокричал в ответ. Он почувствовал влагу на своем подбородке, когда понял, что плачет. Изуку не хотел знать ответ на этот вопрос. Он хочет держаться за идею, что все может быть как раньше, но с каждым новым словом от Каччана, это все становится таким недостижимым, словно он пытается поймать уносимый ветром лист. - Потому что ты стоишь у меня на пути! У него в голове шумели чужие возмущенные голоса, но он как будто их не слышал за повторяющимися словами, которые звенели слишком громко, чтобы мыслить рационально. - Что? – казалось бы, эти слова обезоружили даже Гордость, который выглядел удивленным. Неужели Кацуки Бакуго все это время просто боялся жить в чужой тени? Это не было похоже на настоящую причину, которую тот, скорее всего, просто не может признать и произнести вслух. И хоть он не разбирается в людях, но Грех слишком долго существовал на Земле и слишком хорошо знал тех, кто пал перед ним. И у Бакуго больше гордости, чем трусости, что являлось ужасным сочетанием, отчего Гордость не верил. Но для Изуку Мидории в этот момент мир как будто замер. Он больше ничего не слышал. Голоса в голове становились тише, как и все вокруг - не было пения птиц, шуршания листвы и далекого шума проезжающих машин. Он не видел, как раздраженный Гордость в теле подростка получает от Алчности ту же косу, что и в их первую встречу. Он не слышит, как Гордость цокает языком и сжимает её настолько крепко, что чуть ли не разламывает пополам, когда слышит хмыканье Бакуго: “Удивлен, что ты все же решил стать друзьями с бестолковым Деку”. Он не знает, что грехов злит больше: “бестолковый” или “Деку”. И, видимо, не узнает, потому что эмоции берут верх, когда он произносит команду сладким, но пустым голосом Похоти: - Иди домой, Кацуки, и больше никогда не разговаривай со мной. Гордость замер, услышав голос своего брата из уст Изуку, когда приказ вырезался на подкорке мозга блондина, похищая часть его воли. Бакуго стоял замерев, а в его руке умирал взрыв, так и не имевший шанса родиться и причинить вред, как того хотел его хозяин. Вместо этого Кацуки покорно повернулся, покидая площадку, на которой закончилась эпоха дружбы, изменив судьбу зеленоволосого мальчика. Когда его фигура была довольно далеко, Изуку внезапно почувствовал наплыв усталости. Сначала она была слабой, растекаясь по рукам, вверх по спине, а затем тяжелым одеялом осела на плечах и груди. - Изуку, ты в порядке? – обеспокоенный голос Гордости вывел его из транса. Он больше не хотел думать о Бакуго и о том, что тот сказал. Слишком больно. Даже не от самого выбора слов оскорблений: он знал, что Кацуки любит разбрасываться ими, не думая, а от того, что он не колебался, называя его своим соперником, отбрасывая все то, что они пережили вместе. Почему ему так от этого больно? Он не хотел еще больше его волновать, поэтому, немного поколебавшись, он ответил: - Д-да. “Изу, нет смысла нам врать, ведь мы чувствуем то же, что и ты”, - Алчность пытался легко это преподнести, но, черт, после всего, что произошло, кажется, ничего сказанное сейчас не сможет избавить Мидорию от ноющего чувства в груди и тяжести в плечах. Его голова начала гудеть, в ушах стоял писк, а ноги, кажется, предают его, когда он чувствует дрожь в коленях, и практически оседает на песок, на котором стоит, если бы не быстрая реакция и слишком крепкие для подросткового тела руки Гордости, которые вовремя оказываются рядом, чтобы помочь избежать падения. “Использования квирка Похоти затратил слишком много энергии, - объявил Чревоугодие. - Слишком сильная команда. Но я могу восстановить часть силы”. Это явно адресовалось Гордости как предложение позаботиться о ребенке вместо него, поменявшись местами, на что грех раздумывал пару секунд, а затем кивнул. Из-за молочной пелены в глаза Мидория не заметил, как руки, что держали его и были немного больше, чем его собственные, сменились большими и бледными, но очень худыми. В отличие от Гордости, который должен не привлекать к себе внимание, остальные грехи выглядели молодыми, но уже не подростками. - Чревоугодие, - пробубнил Изуку. - Привет, - тихо ответил вышеупомянутый грех, аккуратно подхватывая на руки зеленоволосого ребенка и следуя к ближайшему дереву. Чревоугодие, хоть и был болезненно худым, был не самым высоким, но и не самым низким среди своих братьев. Он, как и большинство из них, разделял любовь к свободным вещам, поэтому носил серый мешковатый свитер и тёмно-зелёные штаны, что в купе с черными слегка вьющимися волосами средней длины, делали его внешне еще бледнее и худее, чем он был на самом деле. Но внешность не мешала ему быть достаточно сильным физически, чтобы держать на руках ребенка, о котором ему нужно было позаботиться. Поэтому, когда он дошел до той части площадки, где росло пару деревьев, он взглядом оценил примерное количество энергии, которую он сможет поглотить. Удовлетворительно хмыкнув и убрав за ухо мешающуюся прядь волос, он коснулся кончиками пальцев шероховатой коры старого дерева, которая, казалось, дрогнула, когда по стволу пробежался волнами желтый свет в направлении правой руки Чревоугодия. Иссушение началось с кончиков листьев, которые обращались в пепел, следуя за направлением желтого света и настигая ветви. Кора меняла свой цвет от насыщенно коричневого к желтому, а затем практически серому. - Дерево же живо, так? – Изуку подал голос, наблюдая за работой Чревоугодия через плечо. Голос был тихим, но не таким слабым, как раньше. Ему было больно смотреть на то, как за его желания расплачивается растение. - Оно не в порядке, но при этом не мертво. Я бы не позволил ему умереть, - хотя мог бы. Изуку физически чувствует разницу между своим состоянием тогда и сейчас. Пару минут назад он был на грани обморока, а сейчас его тело приходит в норму. - Это похоже на глоток холодной воды в жаркий день, - Чревоугодие улыбнулся на сравнение, убирая пальцы с сухой коры. “Я бы лучше сказал: “На сытный ужин после долгого дня”. Не так ли, Чревоугодие?” – шутка Алчности сопровождалась глубоким вздохом Гордости и обреченным стоном Зависти. “Попридержи свой искрометный юмор для наших врагов”, – устало ответил за всех Лень, на что Изуку хихикнул, прежде чем начать проваливаться в сон.~*~
Это было утро следующего дня. После того, как Чревоугодие принес его домой, Гордость заставил его поесть, а затем уложил спать под присмотром Лени. Когда он рассказал своей маме, что произошло, она крепко его обняла и сделала его любимый завтрак, предложив посмотреть с ним его любимые Рождественские фильмы, когда она вернется с работы. А сейчас он сидел у себя в комнате, чувствуя себя жалким как никогда, не реагируя ни на чьи вопросы и предложения поиграть. - Я принесу тебе воды, - Гордость потрепал Изуку по голове прежде чем выйти из комнаты. Но Мидория не хотел пить. Его разрывало на части, ведь он не знал, что ему делать дальше, ведь он всегда следовал за мечтой Бакуго, но он приказал ему больше с ним не говорить. Ему хотелось накрыться одеялом с головой и пролежать так всю жизнь. А вода с этим не поможет. Когда дверь снова открылась и закрылась, Изуку поднял взгляд, ожидая увидеть Гордость со стаканом с водой. Но это был не Гордость. - Гнев? – единственный грех, которого он не видел и не слышал со времен, как у него появился квирк. Он был высоким – выше Гордости, - а его кудрявые длинные волосы были похожи на дикое пламя, которое может пожрать леса и деревни. У него было лицо того, кто может один взглядом заставить людей следовать его приказам. Его глаза были похожи на глаза Кацуки, но было в них что-то такое, что не было присуще людям. Гнев и правда не был похож на его братьев, но Изуку пока не мог сказать, почему. Хотя, может, это из-за его наряда, что портил пробирающее до мурашек впечатление, который точно подобрал ему Алчность. Радужная градиентная футболка, черные кеды и обруч с кошачьими черными ушками, который не давал длинным кучерявым прядям упасть на лицо. Ему обязательно надо будет об этом позже спросить, но сейчас он не знал, как реагировать, ведь все это время Гнев избегал ребенка, а сейчас, почему-то, стоял на пороге его комнаты. - Я хотел с тобой поговорить, - Гнев первым нарушил тишину, передавая в руки Мидории чашку с водой. От его голоса мурашки по коже. - О чем? - от долгого молчания в горле першило, а слова казались чуть ли не прозрачными. -Ты опечален. Из-за того ребенка – Бакуго, - Изуку кивнул, смотря в чашку, не выдержав чужого взгляда. – И сейчас ты не знаешь, что делать? Изуку снова кивнул, посмотрел на Гнев, который все еще не двигался с места, и отвел взгляд. Это не устроило Гнев, который в два шага оказался перед его ним, опускаясь на колени, чтобы их глаза были на одном уровне. - Почему? – это тот вопрос, на который он не хотел отвечать, ведь знал, что ответ на него изменит всё. - Я...- слова застревали в горле, а его сердце начало сильнее стучать. И, кажется, Гнев это почувствовал, сузив глаза, терпеливо ожидая ответа. – Я… Что он мог сказать? Что он не знает, что делать? Что при всей этой поддержке, с этим квирком, он чувствует себя бесполезным и слабым? Он не мог это произнести, особенно перед тем, кого хотел давно встретить. Воздух в груди как будто исчез, а живот скрутило в тугой узел, когда комната стала как будто меньше. Почему так жарко? Гнев положил свои ладони поверх ладоней Изуку, которые все еще держали чашку. Его руки были покрыты ожогами и сотнями шрамов самых разных форм и самых разных цветов, в зависимости от их возраста. Это как-то удержало его на земле. - Чего ты боишься? – в этот раз он говорил тише, а его голос не звенел у него в голове. Но язык все еще не хотел слушаться Изуку, а слова все еще застревали в горле, словно царапая его. “Потому что я боюсь того, что больше не хочу быть героем!” – Мидория зажмурился, не зная, чего ожидать, но ничего и не последовало. Когда он открыл глаза, Гнев смотрел на него все там же взглядом, словно он даже и не моргал, все так же держа его руки в своих. - Ты больше не хочешь помогать людям? “Нет! Я хочу помогать всем, кому нужна помощь. Но я больше не хочу быть героем, если это значит, что мне придется разрушить мечты того, кто тоже этого хотел, но остался позади из-за более сильных квирков”, - Изуку проговорил в голове это все на одном вдохе, поэтому не был уверен, что Гнев понял все, что он успел пробормотать. Гнев кивнул, предлагая продолжить. “Я не знаю, что мне делать дальше. Это так сложно! Мы с Каччаном хотели быть героями вместе. Поступить в Юуэй и быть такими, как Всемогущий. Но без него... Что мне делать, Гнев?” Изуку чувствовал жжение в глазах, и как его зрение становится нечетким. Он моргнул, и по его щекам потекли горячие слезы. Гнев снова кивнул, а затем закрыл глаза, словно давая словам осесть. Они сидели так пару минут, когда он снова посмотрел Изуку прямо в глаза и сказал спокойным и четким голосом, который проникал под кожу: - Изуку, не только я, но и все мы хотим, чтобы ты знал, что мы будем следовать за тобой, несмотря на то, какой дорогой ты решишь пойти. Не важно, какой цели ты хочешь добиться, потому что мы тут для тебя и ради тебя. Нет ничего страшного в том, чтобы изменять свои решения. Люди учатся и меняются. Ты не отступил от желания помогать людям, - он смотрел прямо в глаза, словно видя его насквозь, - ты изменил путь к нему. Когда он договорил, Изуку был в ступоре, совершенно не ожидая этих слов, поэтому комната в очередной раз погрузилась в тишину. Но когда Мидория почувствовал, что то ноющее чувство в груди пропало, он широко улыбнулся, прошептав “Спасибо” и сильнее сжав чашку в руках. Гнев был в замешательстве, когда увидел, что зеленоволосый ребенок плакал и улыбался одновременно. Но он медленно поднес руку к его лице и пальцами стер соленый дорожки слез с его щек. В этот момент Мидория чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Но он задал вопрос, который долго не давал ему покоя: - Гнев, ты сам себе выбрал одежду? – чуть ли не хихикая спросил Изуку. Гнев, казалось, даже не шелохнулся от внезапного вопроса, оставаясь с таким же непроницаемым лицом. Гордость все же чем-то был похож на него, но тот все же поддавался эмоциям и обеспокоенности за Изуку. - Нет. Гордость сказал, что я не могу надеть свою броню в мир людей, если только не в случае сражения, поэтому Алчность предложил с этим помощь, - Мидория кивнул на это объяснение, вполне представляя эту ситуацию, но ему было интересно, смирился ли Гнев с его выбором или его это совсем не смущает. – Все настолько плохо? Изуку не мог сказать, что именно чувствует по этому поводу Гнев, но ему казалось, что тот слегка сбит с толку. - Нет, совсем нет, - с широкой улыбкой ответил Изуку. – Мне нравится. Ты выглядишь мило. - Я рад.~*~
-Кстати, а где остальные? Я не слышал от них ничего с момента нашего разговора. - Я их заглушил. - Ты можешь так делать?!