Да ну нахуй, быть не может!

Когда они говорят, что их зовут Филипп и Фиона Галлагеры, люди думают, что они женаты. И когда не находят колец, недоуменно заглядывают в глаза, но им обычно ничего не поясняют. Для самых настойчивых они придумали басню, как встретились однофамильцы, и в это почему-то верят очень легко. Хотя, казалось бы, другой вариант куда более очевидный. Они не произносят слово «инцест». Когда оказалось, что мать загуляла и Лип оказался от другого отца, оба немного вздохнули с облегчением: родство у них хотя бы только по одной линии. С другой стороны, это уже не так сильно беспокоило их обоих, как в самом начале. Тэмми растила ребёнка одна, но Лип был добросовестным отцом. Они договорились, что сын будет жить по полгода то у одного, то у другого родителя, а когда сможет сам принимать решение, выберет, у кого будет жить дальше всю школу. У второго же родителя он будет проводить лето. Это был долгий и серьёзный разговор, и даже не один, но наконец-то они всё решили. Фиона была не против — Фиона уже успела воспитать четверых, ей не привыкать. Так что теперь они живут в Новом Орлеане в 900 милях от Чикаго, и наконец-то у Фи не мёрзнет задница зимой. Всё, как она мечтала. И с кем мечтала. — Подъём, соня! — она плюхается на кровать рядом с Липом и тихонько кусает его за плечо. Сегодня выходной, но Фиона встала ни свет ни заря и уже устала слоняться по дому в ожидании, пока Лип проснётся. — Ну уж нет, проваливай, — рычит из-под подушки, которой отгородился от всего мира. — Вставай, кому говорю! — сопит обиженно, лезет под одеяло и проводит ладонью по мускулистой спине. С удовольствием отмечает, что дыхание Липа слегка участилось. — Ну пожалуйста. Фи отбрасывает одеяло, садится сверху и снимает майку. На случай, когда Лип несговорчив, у неё всегда есть с десяток особых средств выбить его из колеи. Способ номер один — голые сиськи по спине. Ш-ших, ш-ших. Туда-сюда. Лип рычит снова: — Какого хуя ты творишь? — Просыпайся, — он раздосадованно стонет, резко поворачивается, подхватывает Фи в полёте и подминает под себя. Сонные, ещё не проснувшиеся глаза с расширенными зрачками внимательно разглядывают её довольное лицо. — Проснулся, — он прижимается к ней, и Фиона очень хорошо чувствует, что и правда проснулся. Весь. — Завтрак готов, — мурлычет так, как будто не лежит тут полуголая и не пытается пробудить сексом. — Ну уж нет, — Лип ухмыляется, резко сдирает с неё пижамные шорты и разворачивает спиной к себе. — Сначала я должен наказать охуевшую девчонку за наглость. Резко вколачивается, хватая за волосы. Фиона выгибается так, чтобы схватиться за спинку кровати. Даже во время расставания, когда уже в более взрослом возрасте она пыталась завести отношения, ни один парень не доставлял ей такого удовольствия. Лип точно знал, по каждому вдоху и выдоху, где прикоснуться, как войти и двигаться, за что ухватиться. Он как будто влез в её голову и поселился там, бессовестно читая мысли. — Лип... — выдыхает со стоном, пока он сзади доводит её до исступления, то наклоняясь ближе и хватаясь за грудь, то снова отклоняясь и заставляя прогнуться сильнее, под разными углами. Может быть, это неправильно, но Фи устала думать, что правильно или неправильно. Лип всегда, целиком и полностью был прав: они насквозь неправильные, так какая тогда разница? Уж лучше наслаждаться неправильной жизнью, чем жить правильно, но несчастливо. Он разворачивает её к себе, нависает сверху и в два толчка кончает — одновременно с Фионой. Приятная нега растекается по телу, когда Фи ложится рядом и пытается прийти в себя. Лип осторожно гладит её по волосам. — Самое спокойное и уютное место в мире, — неожиданно говорит вслух. — М? — он приподнимается, чтобы заглянуть ей в глаза. — Рядом с тобой. Лип ухмыляется, сгребает Фиону в охапку и целует в лоб, как маленькую девочку: — Ты же просила остаться с тобой навсегда.