Игры синего шарфика

      Информацию о могиле Алана Тьюринга найти не удалось, только запись, что тело кремировали.        Тогда Джеймс объявил Грегу, что поедет к памятнику своего кумира в Манчестер. От Лондона, если на машине, это около четырех часов. Удивился, почему эта мысль не пришла ему в голову раньше. А чему тут удивляться, если вся его жизнь до этого дня состояла исключительно из математики, никаких лишних мыслей, какие уж тут поездки.        — У меня нет лекций в ближайшие три дня, так что с лихвой хватит — съездить, посмотреть памятник, город и вернуться. До встречи!        На прощанье мужчины пожали друг другу руки. Грег попросил заглядывать, просто так, на пару минут. Профессор не обещал, но и не отказал. Архивариус понравился ему, впрочем, как и декан. Может получится стать друзьями? Никогда прежде у него не было даже приятелей, какие там друзья…        Водитель попался толковый, они даже смогли поболтать немного и не о бейсболе или ценах, а черных дырах и теориях зарождения вселенной. Потом Джеймс вытащил телефон и заветный листок с цифрами из дела.        Мобильный Шерлока, как ожидалось, молчал. Но набор шел. Где аппарат, интересно?        А вот домашний ответил.        — Резиденция Холмсов, миссис Хадсон, домоправительница, с кем имею честь говорить?        — Простите за беспокойство. Я… работаю в институте, где учился мистер Шерлок. Шерлок Холмс. Видите ли, так вышло, я обнаружил забытую им вещь. И хотел бы ее вернуть, это возможно?        — Простите, не расслышала ваше имя, достопочтенный сэр.        Хитра. Но на такой работе иных не держат. Смысл скрывать имя, когда звонишь с личного мобильника, единственного к тому же.        — Мое имя Джеймс Мориарти. Я профессор математики.        — Как же! Неужели тот самый, что в юности написал книгу «Алан Тьюринг — загубленный гений, растоптанная жизнь?»        Профессор аж подпрыгнул на сидении.        — Да что там книгу… Пачка сшитых листов, которые почти безуспешно пытался распространять еще учась в институте. Неужели вы читали?        — Конечно-конечно! И не только я! Юный Шерлок ее каждый раз на ночь читал — не отнять.        — Вот как… а… где он сейчас?        — Жаль вас огорчать, профессор, но юный мистер погиб, почти два года назад. И информация об этом не является секретом.        — Да. Я знаю. Но подумал — вдруг это ошибка.        — Увы, профессор. Но вы можете сказать что за потерянную вещь вы нашли?        — Всего лишь… Наверное, не то что бы потерянную. Скорее, оставленную за ненадобностью. Благодарю вас за беседу. Всего наилучшего, — и нажал отбой.        Вот ведь… как-то нехорошо получилось. Если у них там стоит определитель… да даже если и не стоит…        Джеймс ждал что перезвонят, станут расспрашивать, но нет. Дорога прошла спокойно.        Памятник Тьюрингу представлял собой скамейку, на которую присел отдохнуть ученый.        Мемориальная доска у ног статуи гласила: «Алан Мэтисон Тьюринг. Отец информатики, математик, логик, взломщик военных шифров, жертва предрассудков».        Джеймс долго смотрел на нее, ожидая какого-то чувства, желания поговорить… Но это был лишь кусок металла. Алан в том видении был куда более материальным и живым, здесь его присутствия не ощущалось совсем. Тем не менее, настроение у профессора было приподнятым. Вся тоска и печаль сдулась ветрами путешествия, вся прошлая жизнь оставалась где-то вдалеке, открывая двери чему-то новому. Миру, где в его жизни могут появиться живые люди, а не только призраки.        Джеймс вволю нагулялся по городу и даже остановился переночевать в гостинице, что вовсе было на него не похоже.        Шарф, ставший уже чуть ли не частью тела, мирно дремал на плечах, и профессор хоть и лежал в новой постели впервые за десятки лет, прекрасно выспался без снов и видений за предыдущие ночи, и возможно даже за будущие.        Даже в Лондоне тоска по утраченному не вернулась, чего он подспудно опасался. Профессор шел к своему дому, размышляя, чем бы таким заняться в свободные два дня. Нет, их он не потратит на подготовку к лекциям и статьи. Жизнь не с математики начинается, и не ею же заканчивается. Кто бы знал.        Дорогу ему перегородили давешние подростки, с мастером фотошопа во главе. Не опасно так перегородили, скорее предупреждающе. Профессор чувствовал — хотят сообщить что-то, что считают важным.        Кивком головы позвали в арку. Там, воровато оглянувшись по сторонам и выставив «дозор», любитель фотографий кивнул на приятеля.        — У него язык подвешен — объяснит чтоб добежало. Ну, то есть как можно понятней.        «Языкастый» глянул на Джеймса, вроде проверяя, стоит ли тот его усилий. И объяснил примерно следующее:        — Искали вас, профессор. Серьезные люди искали, вчера под вечер, ночью и сегодня под утро приходили, все про вас выспросили-выяснили. Сперва шестерки — те разведывали. Потом — вроде как девятки уже. Как в картах, рангом выше — ясно?        Мориарти кивнул. Что ж тут неясного.        — А последним, вот за пару минут до вас ушел. Высокий человек. Не король, не туз даже. Сам Джокер, понимаете? А такой сам никогда не ходит. Иным даже знать не положено, что он вообще существует. Вляпались вы во что-то нехорошее, профессор. Уехать бы вам. Подальше, да на подольше.        Джеймс за информацию поблагодарил. Искренне поблагодарил. Вот ведь, ни слова за все годы мальчишкам не сказал, а как-то удостоился предупреждения. Куда вляпался — понятно. Дела таинственного семейства, что даже к покойникам своим допуск закрыло. Но бежать-прятаться? Во-первых, скрыться от таких людей все равно не выйдет, а во-вторых… интересно даже, что же они хотят от скромного учителя.        Что хотят стало понятно уже ночью. Джеймс проснулся сам, и не от звуков или кошмарного сна, а от того ощущения, что будит матерого лиса, когда охотники с собаками еще только в лес навострились, не дошли даже.        Вокруг было тихо. Так тихо, как в жизни не бывает. А за дверью явно кто-то был. Даже много кто. Прежний профессор уже дрожащими руками звонил бы в полицию, профессор нынешний ничуть не удивился, не услышав гудка в телефоне стационарном и отсутствию сигнала в мобильнике.        Забавное он должно быть представлял собой зрелище в полосатой пижаме и теплом шарфе. В доме не было ничего, что могло послужить оружием, даже зонтика длинного, и тем не менее, страха не было. Нет, в душе профессора жил и дышал тот Джим, что пошел один на пятерых и те даже оцарапать его не смогли; за плечами скромного преподавателя бились черные крылья, которым не суждено было подняться в небо или укрыть друга от разящей молнии. Даже тот, тихий молодой учитель с залитыми кровью лекциями, и тот протянул сквозь миры и время свою часть: мне уже не понадобится, а ты — используй.        Дверь его небольшой квартиры бесшумно открылась и в нее просочилось несколько едва заметных теней. Это были не девятки, и не валеты даже, скорее короли с дамами. Эти рассредоточились вдоль стен. Парочка тузов заняла позицию у двери. И наконец явился он — Джокер.        Парнишка очень точно определил, лучше не скажешь. Один из королей щелкнул выключателем. Профессор пару секунд поморгал, привыкая, и уже при свете, встретился взглядом с главным гостем. И они как-то сразу оценили и поняли друг о друге главное. Что оба — Джокеры. Их ведь всегда два в колоде. Пусть Мориарти еще три дня назад и до шестерки себя бы не дотянул.        — Простите за неурочный визит, — начал гость, — но специфика работы вынуждает. Майкрофт Холмс, к вашим услугам.        — Мне, полагаю, представляться нет нужды.        — Абсолютно верно. — Майкрофт смотрел на шарф. — Два года поисков того, кто сможет войти с ним в постоянный и стабильный резонанс, кроме Шерлока. Кто бы мог подумать…        Джеймс погладил шарф, как любимого кота.        — Никаких чудес, значит? Наука. Разработки ведомств, о которых простым людям лучше даже не знать? Искусственный интеллект, он ведь не только в виде робота с человеческим лицом может быть.        Майкрофт кивнул.        — Это скорее своего рода стимулятор. Мозга, памяти, иных уровней восприятия, обработки и хранения информации, для которых еще названия не придумали. Но мы над этим работаем.        Джеймс практически ощущал как пришлый Джокер ищет брешь в его энергетической оболочке. И не находит. И хмурится. Конечно, он один, а с Мориарти еще трое. Даже четверо, если Алана считать. Тот наверняка тоже где-то поблизости.        — Судя по вашей откровенности, меня отпускать вы не планируете.        — Не имею возможности. Не глупите, профессор. Это не игрушка, а очень дорогой образец, аналогов которому нет. Вам сам Бог велел продолжить работу в нашем ведомстве.        — Перспективы заманчивые, но меня все устраивает. К вам только пчелкой за медом залети — навек к янтарю приклеешься.        — Вы не поняли, это не предложение.        — А что, приказ? Откажусь — как заставите? — он кивнул на королей и прочие масти, — пристрелите? Или какой несчастный случай устроите? Так я за прошедшие дни трижды умирал, думаете четвертого испугаюсь? А больше вам меня заманить нечем. Был не рад знакомству. Прощайте.        Джокер еще минуту смотрел на профессора, потом сделал какой-то неуловимый жест, и вся карточная шушера вытекла за дверь и закрыла ее за собой. Они остались вдвоем.        — Есть у меня еще один козырь. Попробую разыграть его. — Он вытащил мобильник и набрал номер. На том конце не ответили. Тогда он написал сообщение. Ответа не было довольно долго, но вот телефон тренькнул. Майкрофт опять позвонил, на сей раз трубку взяли после первого же гудка. Холмс включил громкую связь.        — Если это шутка, — заговорил телефон, — то тебе придется забыть о моем существовании навсегда.        — Не шутка, — сказал Джокер, — можете поговорить, — и протянул трубку Мориарти.        — Да? — тихо проговорил тот, — кто это?        Некоторое время в трубке молчали.        — Когда мне было двенадцать, вы отвергли мою любовь. И мне было сказано, что вы уехали, так как не хотели меня больше видеть. В шестнадцать я понял, что учудил. В восемнадцать мне объяснили, что если буду вас искать — искать станет некого. В двадцать четыре я был намертво привязан и повязан делами с братом.        — Я… я не поверю что это ты… вы… пока не увижу. Я видел приказ… отчисление по причине смерти.        — Еще больше людей видело могилу. А уж сколько в интернете прочло. Специфика работы. Но в ней есть и плюсы. Личный вертолет, например. Ты же позволишь, братишка?        Братишка только вздохнул.        Следующие два часа прошли за чаем. Профессор заварил его по всем правилам, в шкафчике обнаружились твердокаменные сушки, как раз скоротать время.        Сначала пили молча, потом разговор все же начался. Кто лучше англичан умеет говорить на нейтральные темы, например можно обсудить тот же многогранный напиток.        Ничего особо не изменилось в воздухе и в мире, когда Джеймс отставил чашку и посмотрел на дверь. Поднялся и подошел, провожаемый взглядом Майкрофта.        Ни звонка, ни стука, но Мориарти почувствовал стоящего по ту сторону человека всей душой, всем телом, всем, чему еще не придумано названия. Он протянул руку и осторожно открыл.        Минуту они смотрели друг на друга. Они ничего друг о друге не знали. Они не виделись бесконечное количество лет. Они были абсолютно чужими.        Пальто Шерлока было влажным от дождя, как и его непокорные кудри. Этот дождь пах иными широтами, какими-то неизвестными Джеймсу растениями.        Холмс-младший, наконец, вошел внутрь, не сводя глаз с хозяина дома.        Джеймс осторожно размотал шарф и набросил один конец на шею Шерлоку, оставив второй на себе.        Бывший ученик шагнул вперед и заключил профессора в объятия, обдав его привезённой с собой свежестью, запахом цветов и чем-то неуловимым, что было присуще только ему, единственному из всех семи миллиардов.        Мориарти сомкнул руки на его плечах, не в силах оторваться от пронзительных глаз, навечно и добровольно застывая в янтаре.        — Только никаких мнимых смертей. Я только-только начал заводить в академии друзей.        Майкрофт где-то за спиной вздохнул.        Возможно, он даже что-то сказал, но ни Шерлок, ни Джеймс его не услышали.